Мой ангел-хранитель

Ночь опустилась на Асгард, сегодня, как никогда раньше, ночь была прохладной, с неба падал и кружил в воздухе мелкий снег, он томно танцевал под музыку ветра и ложился на землю, тут же тая на нагретой поверхности. В столице вновь стоял гул победных песен, пировальных танцев, воины собирались своими любимыми шумными толпами, компаниями, праздновали свое превосходство над темными проделками преступности. Упитанный Вольштагг огромными кружками пил душистый эль и, осушив каждую, разбивал, при этом выкрикивая слово: "Ещё!". На его широких коленях сидели маленькие дети. Точно так же, как и взрослые, они радостно смеялись и улыбались, и добрый воин угощал их сладостями. Возле высокой колонны расположился Фандрал, а по обе стороны от него сидели две восхитительные асиньи, которых мужчина обнимал за плечи, к каждой из них поворачивался и шептал что-то на ушко, а те заходились звонким смехом и чуть заметно впадали в краску. Среди всего шума и гама, который, казалось, проходил мимо, находился и Тор. Слыша в голове своей веселый смех, он машинально улыбался, а люди в его глазах как будто стали расплывчатым пятном, когда среди асгардских дев, что сидели на скамье и беседовали о чем-то, он вдруг увидел свою возлюбленную Джейн. Спохватившись, готовясь уже подняться с места и подойти к ней, Тор вовремя одумался, понимая, что она всего лишь привиделась ему. То ли алкоголь ударил в мозг, то ли чувство тоски по любимой настежь закрыло ход другим мыслям... Бог грома поставил большую кружку на стол, а сам решил выйти на свежий воздух. На улице стояла легкая прохлада, везде горели фонари, в свете которых кружились легкие, как пух, снежинки. Тор поднял глаза к небу. Странно, что под конец лета выпал снег... А хотя, погода здесь всегда непредсказуема, всегда с сюрпризами, напоминает чем-то томящегося в темнице опального мага, сводного брата. Громовержец впустил таки в свою голову мысль о Локи. По сей день, не говоря об этом никому другому, он продолжает разбирать причины его поступков и по-прежнему не находит ему оправдания, мало того, и доверия к нему он тоже больше не находит. Сколько раз он давал ему шанс на исправление, сколько раз пытался достучаться, но все его попытки шли дымом к небу. Однако Тор не мог не сознаться себе, что скучает не только по Джейн, но и по Локи, хотя всячески пытается это опровергнуть, забыть, но мысль о нем сама лезет на ум, и Тор невольно вспоминает прошлое, где вся жизнь трикстера оказывается покрытой тайной не только для Тора, но и для самого Локи... Упоминая брата, Одинсон не мог забыть и о Сигюн, которая совсем недавно родила сына. Он еле заметно улыбнулся, когда вспомнил о них, и решил сейчас же проведать племянника. Тор медленно ступает по узким коридорам дворца, находит те мрачные потоки темных помещений, где тьму разгоняют тусклые факела. Комнаты брата так далеко и глубоко спрятаны, дойти до них действительно занимает много времени, а самое главное - отличной памяти, чтобы потом обратно найти выход. Тор знал, что хитрец Локи пробирался в свои покои с помощью магии, которая скрывала стены и двери, а обычному Богу грома приходится добираться своими силами, на память. Наконец перед собой он видит двери, высеченные из золота, расписанные рунами, а ручки их обвитые изумрудными змеями. Тор удивляется - раньше он не видел на дверях этих пресмыкающихся. Несмело приблизившись, осторожно протянув руку, чтобы постучать, громовержец вдруг замечает, что животные начинают движение, а чуть слышное шипение раздается прямо возле него. Тор отпрянул от двери, наблюдая, как змеи соскальзывают с дверной ручки, поднимаются выше, вытягивая головы, и пристально смотрят сверкающими золотыми глазами на громовержца. Тот не делает резких движений, отвечает враждебно настроенным змеям тем же взглядом. Обе они шипят, высовывают длинные, скользкие языки, раздувают широкие капюшоны и злятся, злятся, не подпускают к двери, а из пасти их стекают капли яда, падая на пол. -Сигюн, это Тор. Ты у себя? Я могу войти? - зовет Бог грома, неотрывно глядя на защитников чертога младшего брата. -Конечно, входи, - слышится тонкий голос из-за двери. В один миг змеи успокаиваются, затихают, осторожно скользят к дверным ручкам, обвивают их, а потом исчезают из вида, словно их никогда не было. Громовержец облегченно вздыхает, вновь несмело дергает за ручку и наконец открывает дверь. -Приветствую, Тор, - с легкой улыбкой говорит Сигюн. -Подожди, прошу, минуту. - Она сидит к нему спиной, на руках держит маленького Нари, кормит его грудью. Тор закрывает дверь, но отступить от неё хоть на шаг не смеет, покорно ждет, опустив голову, когда Сигюн завершит кормление. Спустя несколько минут ванка поднимается на ноги, мальчика кладет в колыбельку, незаметно застегивает пуговицы платья, поворачивается к гостю. -Прости, что потревожил тебя в столь поздний час, - говорит Тор, проходя вглубь комнаты. -Ничего страшного. Мы все равно ещё не ложимся спать, правда, малыш? - Сигюн поднимает сына на руки, нежно целует в макушку, приглаживает уже густоватые черные волосы. -Может быть ты хочешь чаю? -Нет, благодарю, Сигюн, - вежливо отказывается громовержец. -На самом деле я пришел, чтобы осведомиться о твоем состоянии, о состоянии Нари, очень сильно хотелось вас навестить, - с добродушной улыбкой сообщил Тор. -У нас все хорошо, спасибо за заботу. Все хорошо, не считая того, что нам очень плохо без Локи, - ванская дочь печально опускает глаза, затем переводит их на Нари, что жмется к груди матери. -Прости, Сигюн, но такова его участь. Он отвечает за все свои ошибки, и мне очень... -Не нужно, Тор. Не нужно говорить мне подобных слов о жалости, об очевидном. Не хочу тебя обидеть, но, прошу, ничего не говори. Я все знаю сама, но, как и Фригга, безмерно продолжаю его любить, и буду любить до тех пор, пока не перестану дышать. -Ты все ещё не теряешь надежду? - Бог грома смотрит на неё с жалостливым взглядом. Ему жалко только её и ребенка, но он ни в коем случае не жалеет подлого трикстера. -Как и ты, Тор, - улыбается девушка, - ты ведь тоже по-прежнему надеешься, что воссоединишься со своею земной избранницей. Надежда - это все, что остается у нас после конца. И только надежда помогает нам жить дальше. Своими действиями я бессильна, я не могу вытащить Локи из тюрьмы, но я надеюсь, я верю, что все однажды будет иначе, и только сильные чувства, принадлежащие ему или кому-то другому, помогут ему выбраться. У тебя же все наоборот, Тор. Ты не бессилен, ты можешь снизойти на Землю, найти Джейн, забрать её с собой и быть счастливым. -Ты, наверное, единственная, кто понимает меня, Сигюн, - легкая улыбка прослеживается на губах Бога грома, которая уже не выглядит печальной, а делается уверенной. -Позволь мне подержать его. Сигюн приближается к Тору, осторожно отдает ему на руки маленького Нари. Громовержец поднимает его выше головы, пронзительно смотрит голубыми добрыми глазами. Он видит, как сверкают зеленые очи мальчика, как горит и пляшет в них тысяча огней, он видит, как хмурит малыш толстенькие щечки, а потом губки его так смешно украшает детская, еле различимая полуулыбка с привкусом отцовской хитрости. Черные волосики его спадают челкой на лоб, и Сигюн заботливо убирает их, чтобы они не лезли в глаза. -У меня такое чувство, что я держу на руках маленького Локи. Я ведь помню его таким же бутузом, совсем мальцом, как я нянчился с ним. Он в детстве был очень спокойным, только вот я никогда бы не подумал, что в душе у него бушует целый ураган. Нари вылитый Локи, - снова печалью светятся глаза Бога грома, он возвращает малыша Сигюн. -Да, и я очень надеюсь, что он не повторит судьбу своего отца, - отзывается девушка.-Когда-нибудь и у тебя будет такое чудо, Тор, - с улыбкой добавляет Сигюн, замечая, как он смотрит на малыша, и в глазах его просыпаются чувства, которые до этого момента спали. Чувства родителя. -И ты приблизишься к исполнению этого чуда на шаг, когда вернешь себе свою деву, - говорит Сигюн, укладывая Нари в колыбельку, укрывая пуховым одеяльцем. -А ещё я хотела поблагодарить тебя за то, что ты позволил моей матери уйти вместе с тобой в Асгард. Ты даже не представляешь, сколько ты для меня сделал. Я безумно по ней скучала, и... знаешь, мне кажется, будто у меня целых две матери, Фригга все это долгое время никогда не покидала меня. И моя любовь к ней будет вечной, благодарной. -Твои слова звучат как прощальные. Ты возвращаешься в Ванахейм? - Тор сузил глаза, недоуменно сдвинул брови. -Я говорил с твоими родителями, твой отец намерен тебя вернуть, да и княжна была настроена на это. -Я знаю. Нет. Ни за что. Как бы этого не желали матушка и отец, как бы об этом не просил Локи, я не уйду, я не оставлю его здесь, пусть даже он сидит в тюрьме и мне никогда не разрешат с ним увидеться. -Я восхищаюсь твоею стойкостью, Сигюн. Мне порой кажется, что даже я не так силен. Но я не могу не согласиться с тобой по поводу надежды на лучшее. Мы должны быть рядом с теми, кого любим, с теми, кто любит нас. Мне неизвестно, оправдается ли когда-нибудь твоя надежда на то, что Локи окажется на свободе, прости. Но я уверен в том, что в силах забрать Джейн, - на лице Бога грома блеснула ещё большая уверенность, смешавшаяся с легкой печалью. Сигюн, однако, была рада, что смогла вернуть Тору веру. Она никогда не относилась к нему плохо, никогда, несмотря на то, что Локи, мягко говоря, всегда недолюбливал брата, а потом это отрешенное чувство переросло в жгучую ненависть. Сигюн надеялась так же на то, что однажды братья найдут дорогу, где пути их встретятся, где норны обозначат им новый шанс, где они вновь станут братьями, забыв о прошлом... Она свято в это верила и ничего не могла поделать с собой. Тор пожелал Сигюн добрых снов, а затем покинул её комнату. Небо над Асгардом вновь было усеяно огромным количеством звезд, что переливались, сверкали, как бы подмигивая друг другу. На Бифросте было тихо, слышалось лишь шуршание ветра, и ночная песня морских волн разливалась внизу, успокаивая и унося в своих объятиях тревогу с чужих сердец. В дали, за воротами столицы, слышались звонкие песни, что прославляли время победы, слышался заливистый смех, но все это гулким эхом пролетало, уносилось ветром к черным небесам. Тор медленным шагом шел по радужному мосту, глаза его не излучали радости, а на губах не сверкала веселая улыбка. Несмотря на свои победы, он совсем не ощущал гордости, не ощущал наслаждения своими успехами в войнах, как это бывало раньше. В юности он мог пировать целыми неделями, сейчас же Тор не в состоянии долго просидеть в шумных компаниях своих воинов, не способен выпить больше одной кружки хмельного эля. Да и мысли были далеки от всего происходящего в Асгарде, от своих друзей, от побежденных войн, мыслями могучий громовержец жил в Мидгарде... -Опаздываешь, - раздался густой бас Хаймдалля, который стоял к пришедшему принцу спиной. -Ноша веселья в сто крат тяжелее, чем сама битва, - улыбнулся Бог грома, обходя возвышение. -В том и другом ты не силен, - с серьезным лицом шутит хранитель моста. -Возможно, - усмехается Тор. -Как наши звезды поживают? -Неустанно сияют. Отсюда мне видны и девять миров, и десять триллионов душ, - стражник смотрит на принца золотыми глазами, а потом ударяет своим тяжелым мечом об основание моста, что заставляет его начать медленно вращаться вокруг своей оси. -Ты помнишь, что я говорил о схождении? -Да, парад миров, - припоминает Тор. -Он ведь не за горами? -На моем веку такого чуда пока что не случалось. Его трудно почувствовать, а увидеть ещё труднее. Хаймдалль и Тор подходят к огромному круглому окну, что открывает вид на черный небосклон, заросший сиянием звезд. -Явление это опасное, но красота его непостижима, - завороженно ведает Хаймдалль, устремляя свой необыкновенный взор в пучину ночных облаков. -Я ничего не вижу, - досадно говорит Бог грома. -Быть может, ты ищешь другой красоты? - с намекающей улыбкой спрашивает хранитель моста, и Тор улыбается ему в ответ, прекрасно зная, кого имеет в виду ас. -Как она там? -Твоя смертная умнее многих. Сама того не подозревая, она тоже изучает схождение миров. Даже... - Хаймдалль запнулся, вглядываясь в звезды. Глаза его сделались серьезней прежнего, пристально наблюдали за ничего не значащим для Тора блеском огненных звезд, которые показали нечто опасное... -Что? Что-то не так? - обеспокоенно осведомился громовержец. -Я её не вижу, - отвечает стражник, понимая, что смертная девушка попросту исчезла из своего мира, из его взора, и где она сейчас, неизвестно никому... *** Совсем маленькая, слабенькая девушка, чья жизнь ограничена, чьё будущее предопределено, попала в водоворот неведомых и опасных сил. Её хрупким тельцем завладело одно из самых страшных орудий во Вселенной. Она, одурманенная поисками возлюбленного Бога грома, отыскала давно забытое и потерянное временем хранилище, находящееся в расщелине между мирами. Дрожащая рука осторожно коснулась красной жидкости, которая переливалась и перетекала под огромной глыбой изрисованного узорами и рунами камня. Она коснулась её, и жидкость та словно ожила, она, подобно кусающей змее, впилась в кожу смертной девушки, проникла в её тело, будто так давно искала пристанища, будто увидела в землянке свое спасение. До капли, до самой последней капли текучее вещество излилось в её тело, слилось с её кровью и охватило смертную, забрало в свои объятия, лишая ту сил. Бездыханно девушка упала на твердый пол, закрыла глаза, ей чудилось, будто она витает среди красных облаков, а вокруг неё вспыхивает иная сила, наполняет её необыкновенными способностями, но в то же время делает её слабой, постепенно, медленно убивая... На далеких галактиках, где не один миллион лет находились огромные корабли, вспыхнули умершие звезды, разлился небесный свет космоса. Большой космический корабль сплошь укрылся огнями, на борту загорелись красные лампочки, он начал движение, а гул мотора прокатился в поднебесье и растворился в звездном небосклоне. Там, на том корабле, проснулись те, кого нельзя было будить никогда, они проснулись, повинуясь зову своего сильнейшего, найденного источника - Эфира. Черная маска открыла лицо бледного создания. Его волосы были белее зимнего снега, они полностью были зачесаны назад, открывали широкий лоб, а сзади сплетались в замысловатую косу, глаза его светились, как голубые звезды на небе, они были блестящими и пронзительными, над ними красовались белесого цвета густые брови, уши того создания были огромными, заостренными, скулы на щеках были впалыми, худощавыми, а губы не смели вообразить даже улыбку радости оттого, что глаза после столь длительного времени сна наконец увидели свет. Темный эльф поднялся со своего кресла, поправил черный плащ, что укрывал его спину. Медленным шагом он прошел в огромный зал, где от сна пробуждались его солдаты, чьи устрашающие лица укрывали белые, молчаливые маски с темными глазами. -Эфир пробудился. Время пришло, - надменным, хриплым голосом произнес повелитель темных эльфов на неведомом языке, наблюдая, как его армия увеличивает численность с каждой новой секундой... ***