Мой ангел-хранитель

Сигюн и Джейн быстро дошли до резных дверей, что вели в дальние комнаты, здесь было очень тихо, жутко, но безопасно. Сигюн знала, что эти потайные двери скрыты от чужого взора, эти двери созданы обладателем магии, и злым существам не под силу их увидеть. Ванка провела смертную в одну из комнат, где стояла гулкая тишина, где не было окон, где не было ничего, ни единой вещи, кроме подрагивающих свечей на голых золотых стенах и старинных ножен, что стояли возле дверей. -Джейн, оставайся здесь, а я должна помочь Её Величеству, - заявила Сигюн, вытаскивая из ножен такой же старинный меч, покрытый ржавчиной. "Какое-никакое, но все таки оружие., - решила Сигюн." -Нет, подожди, там же очень опасно. Чем же ты ей поможешь? Да и потом, нуждается ли она в твоей помощи? Ведь Фригга - колдунья, - Джейн остановила девушку, сама не понимая, что за страх селится в ней, то ли страх за отчаянную жену Локи, то ли страх оттого, что сейчас она останется в этих мрачных комнатах одна. -Ты права, Фригга - колдунья, но нам не известно, на что способен Малекит. Этот тип очень опасен, и, если что, я буду рядом. А ты, Джейн, прошу, никуда не уходи, как только все закончится, я вернусь сюда за тобой, хорошо? - Сигюн поспешила назад, не увидев, как землянка обреченно кивнула ей в ответ. Девушка, конечно, понимала, что не владеет мечом и боевыми искусствами, что не владеет даже граммом силы на то, чтобы хотя бы ударить этим тяжелым орудием противника. Но храбрость, долг, предчувствия и желание защитить дорогих людей вели её все дальше. Её сердце не переставало волноваться за матушку, но теперь оно боялось ещё и за Фриггу. И боялось не зря... Сигюн уже была близка к покоям царицы, она быстро миновала потайные коридоры, куда не доставали лучи солнца, все это время она крепко сжимала рукоять своего меча, держала его острием вверх, чтобы ударить неожиданного противника и сразить его. В груди сердце бешено отбивало ритм, а ноги становились ватными. Все ближе были комнаты Фригги, и девушка очень сильно боялась заходить туда, словно чувствовала, что сейчас увидит там что-то ужасное, что-то такое, что повергнет её в неописуемый ужас. Чувство горькой потери почти держит девушку за руку, и она слышит его шепот, его песнь, которая доводит до дрожи во всем теле. Но ноги, хоть и тихо, но несли свою хозяйку в чертог королевы. Сигюн прижалась к стене спиной, вспотевшими, дрожащими руками держа меч наготове. Она стояла возле двери, улавливала обрывки чьего-то хриплого гневного голоса, за которым следовал нежнейший тембр асиньи. Сигюн, преодолевая свой страх, выглянула из своего укрытия очень осторожно, она затаила дыхание, чтобы вдруг не выдать себя. В одно мгновение воцарилась тишина, и ванка увидела, что королева Асгарда находится в плену твердых рук ужасного, уродливого монстра с шипами на теле и рогами на голове. На её хрупких плечах лежат его лапы, на её лице сверкает хитрая ухмылка, а синие глаза с пляшущим в них лукавым костром пристально наблюдают за стоящим перед ней предводителем темных эльфов, чью широкую спину укрывал темный плащ, чьи серые как камни руки сжимались в кулаки, а напряг всего его тела ощущался даже на расстоянии. Какая-то жалкая секунда, которую никто не успел даже заметить и просчитать... Эта секунда, когда острый кинжал пронзил тело Фригги, входя в неё до самой рукояти по велению тяжелой руки Проклятого. Женщина зажмурила глаза, дернулась, а потом соскользнула на пол, не издав ни единого звука, стойко принимая свою погибель. Свет навсегда погас в её душе и закрывающихся прекрасных глазах. -Фригга! - имя царицы само не удержалось на губах Сигюн, и она бросилась в комнату. В этот момент она забыла, что такое ватные ноги, она забыла, что такое тяжелый меч. Она обо всем забыла, а внутри неё теперь зияла дыра. Ванка занесла меч и увидела, как опешил Малекит по началу, но все же успел отдернуться в сторону. Девушке удалось коснуться острием лишь его руки и рассечь её. Сигюн не удержалась на ногах - меч потянул её вниз - она упала прямо к телу мертвой Фригги, под которым образовалась лужа крови. -Моя царица!.. - простонала она. -Только не вы, нет! - Сигюн захлебывалась в собственных слезах и собственном бессилии. Она силилась пробудить Фриггу, гладила её слабые руки, целовала щеки, вытирала струйку крови, что сочилась из её губ. -Очнитесь, я умоляю вас. Очнитесь! - девушка рыдала над её телом, совершенно забыв о том, что за её спиной стоят её враги. Только тяжелые шаги смогли заставить её обернуться назад и столкнуться взглядом с презренным Малекитом. -Я убью тебя! Я убью тебя! - восклицала Сигюн, подбирая свой меч. Девушка резко встала на ноги, но приблизиться к темному эльфу не позволил Проклятый, что больно схватил её тело, удержал на месте. -Не тебе угрожать мне, асинья. Я пришел сюда за своим, и царица поплатилась за свой обман, - отвечал Малекит, взирая на Сигюн страшными, необычными глазами, где полыхал холодный огонь. Грудь сдавило рыданиями, выговорить хоть одно слово у девушки не получалось. Она с трудом могла поверить, что рядом лежит тело той, кого она считала своей второй матерью, кого она безмерно любила, с кого брала порой пример, кого благодарила каждый день за то, что она не позволяет ей быть одной. Среди всей тьмы, что обрушилась на Сигюн за это время, лишь Фригга направляла её к свету, выводила к солнцу за руку, заставляя покинуть пылающую, беспросветную ночь. -Ты принцесса Асгарда? Жена сына Одина? Только его жена может быть такой храброй, - голос эльфа вернул её к реальности, и Сигюн снова задрожала от дикой и холодной хватки на своем теле. -Отвечай мне! -Убирайся к Хель! - выплюнула Сигюн, и теперь не слезы отчаяния украшали её милое личико, а слезы злости. Только сил на то, чтобы высвободиться из плена рук Проклятого не давала даже чрезмерная ярость. -Ты мне нравишься, смелая асинья. Из всей ненавистной расы асгардцев ты единственная, кто заслуживает жить, и будет очень жаль, если ты умрешь, - Малекит приблизился к девушке, что взирала на него с застывшим ужасом в глазах. От взгляда эльфа она вдруг вся похолодела, но оторваться от созерцания его пугающего лица не смела, вызывающе глядела на него, пропуская то, что на щеки её непрестанно капают слезы. -Я знаю, что Эфир где-то здесь, и если принцу дорога твоя жизнь, он вернет его мне, - Малекит еле заметно кивнул своему напарнику, и девушка не успела даже вникнуть в слова врага, как Проклятый обхватил Сигюн за талию и закинул к себе на плечо. Девушка начала брыкаться, пинать и бить монстра руками и ногами, удары которых совсем не причиняли боли этому существу. -Нет! Отпусти меня! - её звонкий крик раздается на всю комнату, уносится сквозь распахнутые окна на улицу, но никого не призывает. Совсем неожиданно в покои матери врывается Тор и молнией прожигает застывшему от неожиданности Малекиту половину лица. Вот оно - спасение. -Тор! - кричит девушка, обращая внимание громовержца. -Сигюн, - Бог грома бросается, чтобы спасти её, но эльфы успевают сбежать. Очередной бросок Мьёльнира не долетает до скрывшихся в своем корабле врагов. Тору остается лишь беспомощно смотреть, как противники уходят, унося с собой маленькую, ослабшую жену его брата. А позже его взгляд падает на тело мертвой матери, возле которой оседает старый Один, прижимает жену к себе и позволяет дорожкам теплых слез бежать по его морщинистым щекам. Ночь распустила свои черные крылья, взмахнула ими - и в Асгарде наступила тьма. Только на небе сияли мерцающие звезды, напоминающие драгоценные камни, и во главе этого войска звезд стояла луна, как самый храбрый воин, бесстрашный защитник. Тихая ночь, где не слышен смех, не слышна радость. Тихая ночь Асгарда. Такие ночи бывали и ранее, и люди больше всего боялись таких ночей. Именно в эти ночи асы провожают в последний путь свой народ, павших от рук врага, павших на жестокой войне солдат. Их были сотни, тысячи. Огромные драккары были выстроены для каждого погибшего, их пускали по спокойному морю, по его гладкой воде, которая не посмеет потревожить погибших волнами, не посмеет качнуть корабли, она просто тихо унесет их к большому водопаду, а там, за чертой, души умерших блестящей пыльцой поднимутся в небеса, укроются в Валгалле, уйдут туда, чтобы там познать настоящую вечную жизнь, познать вечный мир. Сегодня среди убитых была великая провидица, которую люди прозвали Луной, потому что она была так же прекрасна, так же чиста, бела, как сама ночная гостья, каждый раз восходящая на небеса, освещавшая в темноте ночи светлую дорожку, помогающая идти вперед. И для Асгарда смерть Богини Фригги являлось самой настоящей утратой. Все жители сегодня выстроились на берегу, все покинули свои дома, все покинули столицу, чтобы попрощаться с воинами, с царицей, с теми, кого небо уже не вернет назад. Среди убитых была ванская княжна и правительница, которая защищала Асгард и билась наравне с его отважными воинами. Её поместили в такой же драккар, украшенный цветами. Корабли, где лежали обе правительницы двух миров, выделялись из всех остальных и были ведущими. Могучее море, которое сейчас больше напоминало мельничный пруд, уносило тела павших воинов, лучники по традициям пустили огненные стрелы в каждый драккар, и тела умерших моментально вспыхнули, охваченные ярким пламенем. В небо люди подняли мерцающие шары, а певчие возносили своими голосами грустную песнь прощания. Душа Фригги взлетела в облака, и каждый, от мала до велика, проследил её последний путь. Черные ночные небеса скрыли её душу в своих объятиях, как позже и души остальных. Всего несколько слов, которые произнес вошедший охранник, повергли во внутренний ураган. Он думал, что познал горе, страдания, боль уже очень давно, задолго до своего заточения, но теперь понимает, как ошибался. Ему начинает казаться, что сердце вначале попросту остановилось, закончило свое жалкое существование, а потом с тяжким сожалением он понял, что оно все ещё бьется, и бьется так невыносимо быстро, словно это не орган, а заводной мотор, который невозможно остановить. Все поплыло перед глазами, и Локи закрыл их в надежде, что видения, которых он не увидел, отступят, перестанут являть ему обрывки моментов, где томится его бедная Сигюн, где умирает его добродушная мать. Внутри уже нет ничего, там только потоки крови, которые гоняются по венам, которые приливают к голове, а потом снова спускаются к ногам, оставляя лицо в прежней бледности. Ниточка, которая и так уже висела из последних сил, наконец оборвалась, и теперь контроль эмоций и грань уже перестали существовать для него. Тонкие руки сжаты в кулаки, с них слетают сгустки магии, разбивающие мебель в камере на кусочки. Столик устремляется в непробиваемое стекло, ваза с ягодами летит на пол, книги, стопкой сложенные в углу, разрываются на мелкие части, рвутся на куски, листочки, обрывки. Постельное белье в клочья разорвано грубыми пальцами, кровать полуразрушена, у кресла обломаны ножки, и только спинка валяется возле стекла. Трикстер рвет и мечет, он уже задыхается от своего звериного крика, что издает в бешенстве. Когда все вокруг превратилось в хлам, он наконец доходит до ненавистного зеркала. Как же давно он хотел его разбить. Там, внутри, его отражение, оно улыбается даже сейчас, сквозь слезы, сквозь боль, сквозь дыру в душе. Оно улыбается. -Ненавижу тебя! Я ненавижу! - вопит слетевший с катушек Локи и со всей силы ударяет кулаком по стеклу. Зеркало получает трещину, а маг уже не обращает внимание на резкую боль в руке, на капли крови, которые стекают по его ладони. Он поднимает это зеркало двумя руками, а затем бросает его на пол. Жуткий грохот и звон разбивающегося стекла прокатывается по подземелью. На полу рассыпаны мелкие стекляшки, а сама подставка отброшена в угол камеры, расколота на части. Все его руки давно в крови, на пальцах сияют ранки. Вокруг ничего не осталось, все разбито, все потеряно. Но ему хочется бить дальше, ему хочется рушить, ему хочется метать. Локи снимает с себя жилет, рвет его на куски, отбрасывает в сторону. Ему кажется, что ему тесно в одной рубашке, он хватает её руками, пытается содрать с себя, казалось бы, вместе с кожей, но - то ли ткань слишком крепкая, то ли силы уже на исходе - одежда Локи не поддается, он лишь пачкает её окровавленными руками, и все, что получается ему разорвать, так это воротник. Ему хочется лезть на стены, ему хочется вдохнуть воздуха, другого воздуха, который теперь пропитан дымом, что оставил после себя драккар, несущий тело мамы в далекие воды. Ему хочется разбить стекло, разбить весь Асгард на части, сквозь небо прорваться, лишь бы спасти своего ангела, свою Сигюн. Тонкие руки проходятся по стенам, оставляя на белой поверхности кровавые отпечатки. Локи упускает из вида колкую боль от стекляшек, что впиваются в его босые ноги, а одна из них даже прорезает ступню до крови. Нет, он не чувствует. Ему не больно. Разве это боль по сравнению с тем, что творится внутри? Усталый, иссякший, он почти соскальзывает по стене на пол, опускается, словно вялое растение, клонящееся вниз. Одежда в крови, волосы беспорядочно растрепаны, ноги и руки изранены. Вокруг пустота. Его истошный крик прокатывается по подземелью, пальцы нервно кривятся, как палки, будто сейчас переломятся. Долгий, измученный, щемящий душу крик - зов, который окликает прошлое. Он не назовет имен, хотя они слышатся в его голове, он ничего и никому не скажет, хотя не перестает говорить сам с собой. Этот крик словно послание, это крик скорбящего по матери, злящегося оттого, что снова не уберег супругу от беды. Его душа уносится, он выдыхается, ощущая, как внутри все сгорает, уже тлеет, уже уничтожено. Какой-то частички этой души, если такова у него вообще есть, уже не существует. И все слова, которые были тогда в голове, которые вертелись на языке, но так и не были произнесены, теперь терзали его изнутри. Он бы все отдал сейчас, лишь бы только сказать эти слова ей в глаза, в глаза нежно любящей и любимой Фригги. -Мама... Мама, - шепчет он, глядя на осколки стекла. -Прости меня, мама... Он закрывает глаза, он пытается снова начать дышать, но грудь сдавливает какими-то невидимыми тисками. Родной, тонкий голос в голове называет его по имени. -Сигюн, - отзывается маг, словно только в её имени находит утешение, спасение, надежду. -Я вытащу тебя. Вытащу, - тьма вдруг накрывает его, и Локи боится спугнуть её, боится потерять связь с девушкой, боится прервать её хотя бы на минуту. Её улыбка, её голос и глаза снова являются ему светом, и он знает, что способен идти, но он не чувствует больше ног, он не чувствует сил. Сны утаскивают его, и Локи стремится отыскать утерянную мощь, чтобы снова воспрянуть над своими врагами ради мести...