Наследник Шрама.

      Охота не заладилась с самого начала: несколько часов львицы бродили по саванне, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь следы травоядных, а затем, учуяв хилую газель, они, не обговорив план охоты, кинулись врассыпную: каждой настолько хотелось есть, что уже один запах дичи путал мысли и всё сильнее пробуждал животные инстинкты. Немудрено, что газель удрала, а львицы остались ни с чем. Возвращаться на скалу без добычи никому не хотелось: Шрам стал бы ещё хуже обходиться с ними, объясняя это тем, что они не приносят прайду никакой пользы.       − Возможно, нам стоит поискать ближе к западной границе? – робко предложила одна молодая львица. – Раньше там всегда было много травоядных…       − Вот именно, раньше, − раздражённо прервала её другая, даже не удостоив говорившую взглядом. – С тех пор как Шрам стал королём, многое изменилось…       − Не стоит отчаиваться, − пыталась подбодрить остальных Сараби, блуждая растерянным взглядом по своим подругам. – Конечно, теперь поймать добычу стало в разы сложнее, но скоро должен начаться сезон дождей. Мы должны надеяться. Солнце ещё не зашло, так что мы не имеем права возвращаться. Идём к западной границе, − с этими словами львица направилась вперёд, не оставляя остальным другого выбора, как пойти за ней.       − Сараби, подожди, − тихо проговорила её лучшая подруга Сарафина, торопливо подбегая к королеве, заставляя ту остановиться.       − В чём дело, Сарафина? – мягко спросила львица, обеспокоенно заглядывая в глаза второй.       − Скоро зайдёт солнце… − выдавила охотница, смущённо прижимая уши и не встречаясь взглядом с подругой. – Я очень переживаю за Налу, в последние дни она стала совсем плоха и… я бы хотела быть рядом с ней, если ты не возражаешь, конечно…       − О боги, Сарафина, о чём речь! – возмущённо воскликнула Сараби, одарив подругу взглядом, полным упрёка. – Конечно же, ты можешь идти к дочери! Мы сможем справиться без тебя, не волнуйся, − предугадала последующий вопрос львицы королева, − для тебя сейчас другое важнее… Иди.       − Спасибо, Сараби! – благодарно вымолвила Сарафина, торопливо направляясь в сторону Скалы Предков. Она не знала, что за чувство гложет её, но что-то в глубине души подсказывало ей, что именно сейчас она должна быть рядом с дочерью.       По мере приближения к Скале, львица напрягалась всё сильнее и ускоряла бег, испытывая бесконечное волнение за своё единственное дитя. Добравшись до скалы, она наткнулась на кучку гиен, охранявших вход в пещеру. На мордах некоторых из них бродили коварные усмешки. В этот момент Сарафина поняла, что плохое предчувствие оправдалось.       − Эй, вы! – прорычала она, не в силах сдержать гнев, родившийся из страха. – Пропустите меня!       Тишину заполнило мерзкое хихиканье, гиены ухмылялись уже открыто, переглядываясь друг с другом, но всё-таки в их глазах читался страх, хоть и прикрытый насмешкой и презрением. Похоже, подданные Шрама даже и не думали слушаться львицу.       − Пошли прочь! Иначе я сама проложу себе дорогу по вашим трупам! – уже громче и агрессивнее крикнула Сарафина, делая шаг вперёд. Некоторые из гиен в страхе попятились, но большая их часть продолжала стоять недвижимо, смеряя львицу самодовольным взглядом. Львица уже собиралась нанести ближайшей из них смертельный удар и даже рассчитала в мельчайших подробностях, куда именно, как неожиданно из пещеры раздался голос Шрама:       − Пропустите её! Пусть войдёт!       Гиены разочарованно, но в то же время, казалось, с незаметным облегчением, пропустили львицу, расступаясь перед ней. По спине Сарафины пробежал холодок, а неприятное предчувствие, которое расцвело в разы сильнее, сжало внутренности. Конечности свело судорогой, а глаза взволнованно распахнулись.       − Заходи, Сарафина, − вновь раздался голос из пещеры, и львица поняла, что уже несколько минут стоит у входа, не решаясь войти. Сглотнув, она торопливо прошла дальше, с ненавистью посматривая на гиен, на морды которых вновь вернулись прежние ухмылки. Львица даже не заметила, как они проследовали за ней.       − Ах! – это всё, что сумела произнести львица, увидев свою дочь, распростёртую на земле без сознания. Несколько секунд потребовалось Сарафине, чтобы прийти в себя, а затем она незамедлительно возвела на Шрама яростный взгляд. – Что ты с ней сделал?! – эти слова дались ей с трудом, она едва сдерживала себя, чтобы не наброситься на короля.       − Пока что ничего, − с ноткой насмешки в голосе произнёс тёмный лев, кривя пасть в дикой ухмылке, и с явным удовольствием растягивая слова. – Ты даже не представляешь, как ты вовремя, Сарафина...       − Как ты посмел?! – прорычала львица, обнажая острые клыки. – Она больна, как ты мог?! Если ты притронулся к ней хотя бы мизинцем…       − Ох, Сарафина, я же уже говорил, что не трогал её, − с раздражением проговорил Шрам, морща нос и закатывая глаза. – Она очень вовремя упала в обморок, к сожалению, но зато теперь здесь ты… − на морде льва появилась нахальная ухмылка, а глаза превратились в две тонкие щелки, из которых вырывалось зелёное пламя. – Ты, конечно же, спасёшь свою дочь от меня, не правда ли, м? – приторно-сладким голосом спросил Шрам, приближаясь к Сарафине.

***

      Нала не помнила, как оказалась на земле, также она не могла воссоздать в своей голове события, произошедшие до этого. На секунду ей показалось, что дикая боль в голове отступила, но стоило ей лишь подумать об этом, как она вернулась с новой силой, вызвав у львицы тихий стон.       − …Ты, конечно же, спасёшь свою дочь от меня, не правда ли, м? – словно во сне, до неё донёсся голос Шрама, который мгновенно вернул её к сознанию. Мысли сию же секунду напомнили ей произошедшее, разложив всё по полочкам.       − Нет! – непроизвольно выкрикнула Нала. Свой голос показался ей чужим и далёким, она даже не сразу осознала, что именно она это произнесла.       Все головы сразу повернулись к ней, среди гиен львица сумела различить свою мать и ненавистного короля. «Мама…» − слёзы потекли из глаз сами собой, Нала была просто не в силах сдержать их: глаза матери смотрели с такой безграничной заботой и любовью, что сердце львицы сжалось, заставляя ту испытывать настолько дикую душевную боль, что физическая на её фоне совсем перестала ощущаться. С усилием Нала заставила своё тело подняться, в пещере стояла тишина, нарушаемая только звуком её стонов и вздохов. Как только ей удалось принять более-менее устойчивое положение, она подняла голову:       − Мама, прошу тебя… Не надо! – в её голосе было столько горечи и боли, что Шрам против желания поёжился.       − Уведите её! – как ни странно, приказ принадлежал не королю, а Сарафине.       − Мама! – крик, полный ужаса, пронзил пещеру, разбивая тишину на тысячи осколков. Гиены с сомнением переглядывались, самодовольные усмешки давно покинули их морды, теперь они, скорее, выражали полнейшую растерянность. Нала до боли всматривалась в погрустневшие глаза матери, умоляя, заклиная и требуя, но те не меняли своего выражения, словно остекленевшие.       − Вы что, не слышали?! – Шрам обернулся к гиенам, одарив каждую уничтожающим взглядом. – Уведите её сейчас же!       Гиены, поджав хвосты, всё так же неуверенно направились к львице, дрожащей от страха и ужаса, слёзы торопливо стекали из её глаз, одна за другой. Она отступила от приближающихся гиен, но те уже плотным кольцом обступили её.       − Нет, м-мама! Н-не делай этого, ты слышишь?! Ты не должна, по-пожалуйста! – голос Налы срывался в истерике, прерываясь судорожными рыданиями и всхлипываниями, она буквально задыхалась, не чувствуя реальности, перед глазами расплывались серые пятна, смутно напоминавшие гиен. Кольцо сужалось, двигаясь прочь из пещеры. Львица растерянно кружилась на месте, незаметно для себя всё ближе подбираясь к выходу.       − Нет! Нет! НЕТ! – охрипшим от слёз и криков голосом, Нала пыталась остановить происходящее вокруг неё безумие, но, казалось, никто не слышит её. Дикие рыдания, безумный взгляд… Никто никогда не видел Налу такой.       Даже покинув пещеру, её голос словно остался в ней, отражаясь от гладких стен, которые возрождали его и вторили ему: «Нет, нет, нет…»