***
Прошло несколько месяцев с рождения маленького принца. Жизнь в прайде шла своим чередом, пока однажды на охоте львицы не столкнулись с чужаками… − Сюда, Нала! Гони её к нам! – кричали охотницы львице, преследовавшей невысокую зебру, отбившуюся от стада. Нала из последних сил бежала за жертвой, совершая длинные прыжки, но не приближаясь слишком сильно, чтобы не попасть под копыта травоядного. Она явно ощущала дикую усталость во всём теле, но знала, что эта охота важна. Эта мысль придавала ей дополнительные силы. Оставалось совсем немного, чтобы добычу смогли перехватить другие львицы и покончить с её жизнью, как вдруг, неожиданно для всех, непонятно откуда появились охотницы, которые, судя по их запаху, явно не относились к членам прайда. Они двигались наперерез Нале и явно могли завалить им всю охоту, сбив зебру с нужного пути. «Какого чёрта?!» − с ужасом подумала львица, переводя взгляд с добычи на приближавшихся чужаков, наблюдая за тем, как они стремительно настигают её. Как Нала и опасалась, зебра сошла с задуманной траектории и резко метнулась вправо. Ей ничего не оставалось, как последовать за ней, но чужие львицы оказались проворнее и обогнали охотницу в два прыжка, даже не обратив на неё особого внимания. Исход охоты был предрешён, и Нала не смогла придумать ничего лучше, как остановиться и наблюдать за чужаками. Те уже висели у зебры на хвосте, и вот одна из них решилась совершить рискованный прыжок: эта львица была тощей, но мускулистой, тёмная полоса, делившая голову на две части, сразу же вызвала у Налы отторжение – ни у одной из прайдлендовских охотниц не было подобных отметин. Она разделалась с добычей в два удара, так ловко и быстро, что львица даже не успела заметить, как это произошло. Зебра, тяжело повалившись на пыльную землю, проехала на пару метров вперёд, подняв целый столб пыли, в котором тяжело было различить хоть что-нибудь. Чужие охотницы торопливо направились в сторону своей подруги. Лишь только саван пыли немного рассеялся, Нала, словно очнувшись ото сна, обернулась к своим соплеменникам. Те растерянно созерцали, как львица с рваным ухом и тёмной полоской на голове, поймавшая предназначавшуюся им добычу, гордо хвастается остальным, при этом не подпуская их к зебре. Вскоре одна из прайдлендовских охотниц уверенно двинулась в сторону чужаков. Это была Сараби. За ней почти сразу же последовала мать Налы Сарафина и остальные львицы, с опаской поглядывавшие на незнакомок. Нала тоже решительно двинулась вперёд. «Откуда они вообще взялись?! Как они посмели охотиться на нашей территории?!» − эти вопросы крутились в её голове по мере того как она приближалась к чужакам. Те, в свою очередь, заметив внимание львиц к себе, настороженно оглядывались, тем не менее, позволяя себе коварно ухмыляться. − Что вы делаете на нашей территории? – бархатистый голос Сараби, с нотками угрозы, прозвучал, как раскат грома среди ясного неба. Львица с тёмной полосой вышла вперёд. − Охотимся, если вы не заметили, − язвительно ответила она, прищурив глаза. − Где ваш король? «Какая неслыханная наглость!» − пронеслось в мыслях у Налы, её брови приподнялись, а глаза расширились от удивления. Впрочем, у остальных львиц была почти та же реакция, только Сараби не пошевелила ни единым мускулом, смеряя самонадеянную львицу спокойным пренебрежительным взглядом. «Настоящая королева!» − с восхищением подумала Нала, взглянув на неё. − Вам лучше немедленно рассказать, зачем вы пришли и что вам нужно, − ледяным голосом проговорила Сараби. – У короля нет на вас времени… − Ну, зачем же ты так недружелюбно обходишься с нашими гостями, Сараби? – почти что у её уха прозвучал голос Шрама. Львицы обоих прайдов с удивлением обернулись к нему, пытаясь припомнить, когда к ним успел присоединиться тёмный лев. − Как вас зовут? – игнорируя возмущённые взгляды львиц своего прайда, спросил король, приближаясь к львице, с интересом рассматривая её. − Я Зира, − немного растерянно произнесла та, оглядываясь по сторонам, недоумевая, как и остальные. − Прекрасно. Я – король здешних земель, я видел со скалы вашу охоту, это было поистине великолепное зрелище! – ухмыляясь во всю морду, произнёс Шрам, продолжая осыпать лестью удивлённую львицу. − Полагаю, у вас нет дома. Моим львицам следовало бы брать пример с таких охотниц, как вы. Я почёл бы за честь, если бы вы соизволили остаться в моём прайде! Прайдлендовцы удивлённо переглядывались с широко распахнутыми глазами. «О, мой Бог, что он несёт?!» − думала Нала, в панике перебегая глазами от представившейся прайду Зиры к остальным львицам её прайда и обратно. – «Дичи едва хватает на нас! О чём он думает?!» Морда Зиры постепенно начала озаряться пониманием происходящего, на ней появилась довольная усмешка. − О, король, мы с моими подругами не знаем, как благодарить вас! Поверьте, лучших охотниц, чем мы, вам не найти! – принялась заверять своего нового покровителя львица, осыпая его лестью с ничуть не меньшим усердием, чем он её несколько минут назад. – Мы с радостью останемся в вашем прайде и будем верно служить вам, можете ни на секунду не сомневаться в нашей преданности, король! − Превосходно, − сладко промурлыкал Шрам, краем глаза наблюдая за Сараби и её львицами. – Я верю, вы подадите замечательный пример моим никудышным охотницам. Сараби, я хочу, чтобы ты проводила новых членов прайда в нашу пещеру и показала им окрестности, − тоном, не терпящим никаких возражений, произнёс лев, обращаясь к королеве прайда. – А теперь я должен идти по своим королевским делам, надеюсь, мы в скором времени увидимся, Зира, − довольно ухмыляясь, Шрам кивнул на прощание предводительнице чужого прайда и пошёл прочь от группы львиц, большей частью пребывавших в совершеннейшей растерянности. Нала долгое время не могла понять, что заставило Шрама так себя повести, его мотивы оставались для неё загадкой достаточно длительное время, пока однажды она случайно не услышала разговор Сараби и своей матери поздней ночью, которые сидели у основания Прайдрока, тихо перешёптываясь. − Сараби, ты понимаешь, что это конец для нашего прайда! Если раньше и была надежда, то теперь она полностью исчезла… − Шшш, не стоит паниковать, Сарафина, говори тише, нас могут услышать. − Я не могу понять, Сараби! – возмущённо, но уже значительно тише заговорила её подруга. – Наш прайд в упадке, нет ни пищи, ни воды, мы едва справляемся! Зачем он принял их?! Они охотились на наших землях, а он… вместо того, чтобы выгнать их, впустил их в наш прайд! − Видишь ли, Сарафина, − вздохнула львица, настороженно оборачиваясь, − Шрам видит нашу ненависть и недоверие к нему. Он чувствует своё шаткое положение в нашем прайде, несмотря на поддержку гиен. Он боится. И он хочет, чтобы в случае чего, у него оставались верные ему и только ему львицы, которые не знали бы ни о Муфасе, ни о Симбе и считали бы истинным королём только его. И вот ему представилась возможность таких львиц заполучить. Неудивительно, что он решил дать им убежище. Нет сомнений, они будут благодарны ему и сделают всё, чтобы выслужиться перед ним… Шрам знает, что они не просто так покинули родные земли, а скитались в поисках лучшей жизни, и эту жизнь он намерен им дать в обмен на бесконечную верность и преданность. К тому же он видел охоту. Видел, как Зира в одиночку справилась с зеброй. Она отличная охотница, Сарафина, думаю, Шрам возлагает на неё большие надежды… Шрам действительно возлагал на Зиру большие надежды. Буквально с первого взгляда он почувствовал, что это именно та львица, которая поможет ему удержать его положение в прайде. Несмотря на свою молодость, она уже обладала незаурядными способностями к охоте, была достаточно хитра и, что немаловажно, трепетно относилась к королю. Шрам долгое время тщательно присматривался к ней и отметил, что её львицы гораздо успешнее в охоте, чем львицы Прайдленда, что само по себе было неудивительно: Зире и её охотницам постоянно приходилось голодать, поэтому они, более дикие и злые, научились ловить добычу быстро и сразу, пока та не успевала сбежать, в то время как прайдлендовские львицы, не приспособленные к сложившимся тяжёлым условиям, привыкшие наедаться вдоволь и не испытывавшие особых сложностей с охотой, теперь ослабли и претерпевали неудачу за неудачей. В итоге Шрам решил, что сделает Зиру своей королевой, когда она немного подрастёт, заметив, что она обладает для этого идеальными данными. Мхиту сразу же принял новых львиц, скорее всего, на его отношение повлиял отец, так что маленький львёнок уже на следующий день подружился с Зирой и её подругами. Зира обращалась с юным принцем подобострастно, проявляя к нему столько же уважения, сколько и к его отцу, и исполняя каждое его желание, что не могло не изменять Мхиту в отрицательную сторону. За это Нала и ненавидела Зиру: в каждом её поступке сквозила ложь и деланное преклонение перед королём и его сыном. Но, как выяснилось позже, к Шраму она действительно испытывала какие-то непонятные остальным львицам чувства: то ли подобострастное уважение, то ли безграничную преданность, а возможно, что и подобие любви. Вряд ли даже она сама полностью отдавала себе отчёт в своих чувствах. Ненависть между прайдлендовскими и пришедшими львицами была очевидна, но с тех пор, как Шрам стал большее количество добычи отдавать львицам Зиры, она усилилась в разы. − Я не собираюсь кормить нахлебников, − однажды сказал Шрам Сараби, − твои львицы давно не могут поймать ничего стоящего, они не заслужили даже того, что получают сейчас! От одной Зиры куда больше толку, чем от вас всех, вместе взятых! Таким образом, во всём прайде лучше всех питались Шрам, Мхиту, Зира и несколько львиц из её прайда, особо отличавшихся на охоте. Остальным доставались либо объедки после гиен, либо вообще ничего. Равновесие, постепенно рушившееся с приходом Шрама, окончательно покинуло Земли Прайда.Часть 4
28 июля 2014 г. в 01:22
Через три с половиной месяца на свет появился Мхиту. Начиная от тёмной шерсти и заканчивая ярко-зелёными глазами – всё в маленьком львёнке напоминало Шрама. От матери ему досталось только имя, которое король позволил ей дать ему. Когда он родился, Нала попросту не могла находиться рядом с матерью: она выглядела такой счастливой наедине с этим детёнышем. Ненависть к тёмному комку шерсти сжигала львицу изнутри, она пыталась объяснить себе, что львёнок ни в чём не виноват, но стоило ей вспомнить события той ночи, как ярость затмевала её разум, не давая логично мыслить.
− Мама, − однажды спросила львица свою мать, когда прайд отдыхал в пещере, − как ты можешь любить его? – кивнула она на Мхиту, мирно посапывавшего в лапах матери. – Он же… − она перешла на шёпот, − сын Шрама…
− Нала, − мать тяжело вздохнула, с грустной улыбкой взглянув на свою дочь, − он и мой сын тоже.
Нала в непонимании смотрела на Сарафину, но лишь потом поняла, что та имела в виду. Каким бы ни было дитя, мать всегда будет любить его – так Сараби объяснила ей это. И Нала поняла, или, по крайней мере, попыталась понять.
Что касается Шрама, он не показывал особой радости, но его благосклонное отношение отметили все. Сарафина всегда будет помнить, как после родов он вошёл в пещеру и оценивающе посмотрел на своего сына. Львица не была уверена, что ей это не показалось, но она впервые увидела на морде короля подобие улыбки. Той самой детской невинной улыбки, которой улыбался Така, её лучший друг…
− Молодец, Сарафина, − словно в бреду до неё донёсся голос льва. – Рафики сказал, детёныш совершенно здоров и вырастет крепким львом, − с этими словами он удалился, очевидно, полагая, что этих слов более чем достаточно, но и им Сарафина была рада.
Львица восстановила своё здоровье на удивление быстро и готова была продолжать ходить на охоту вместе с остальными, однако король велел ей проводить всё время с детёнышем, чтобы та могла всегда кормить его и заботиться о нём, чему та не могла не радоваться. Мхиту быстро рос и уже совсем скоро из нескладного детёныша превратился в небольшого львёнка. Сарафина продолжила ходить на охоту вместе с львицами, а Мхиту стал всё больше времени проводить со Шрамом.
Никто не мог сказать, любил ли король своего единственного сына, но львицы всё чаще стали заставать Шрама в хорошем расположении духа, несмотря на частые неудачи на охоте. Также часто находили его вместе с сыном, с которым они были похожи, как две капли воды.
− Когда я смотрю на него, я словно вижу Таку, − с лёгкой ноткой грусти говорила Сарафина Сараби, которая, как никто другой, могла понять свою подругу и лишь кивала той в ответ.
Характер маленького львёнка формировался под давлением Шрама: уже с детских лет научился он строить презрительную мордочку и пренебрежительно относиться к другим членам прайда. «Я – будущий король!» − гордо говорил он остальным львицам, когда те посмеивались над его подражанием отцу. Налу такое поведение брата пугало, но ещё сильнее раздражало. Мысль, что он окажется таким же деспотом, как их нынешний король, заставляла её содрогаться каждый раз, но когда она видела Мхиту вместе с их матерью, в её душе воскресало подобие надежды: в такие моменты львёнок по-детски улыбался и смеялся от души. Словно две стороны сошлись в нём: светлая любовь матери и коварная злоба отца, − а какая из них одержит верх в будущем, могло решить лишь время.