Зеркала не говорят

       Слёзы ещё не высохли, нос распух, глаза покраснели. Девушка просто меряет шагами комнату. С какой-то маниакальной точностью и постоянством нарезает круги. От стены до стены. Не прибавляя и не замедляя шаг. Потом внезапно что-то внутри неё сломалось, порвалось, спокойствие мигом тает. Она мечется затравленным зверем, всё быстрее и быстрее. Из глотки рвётся не крик даже, а настоящий звериный вой. Она не выпускает его. Держит в себе. Он ощущается почти физически. Слёзы текут по щекам. А губы шепчут какие-то слова. Она даже не замечает. Сдерживая подступающую истерику с трудом, она невольно повышает голос.        Каждое слово падает как камень. Она буквально выбрасывает их. Это слова песни. Теперь, когда они звучат, слёзы уже не удержать. Продолжая метаться по комнате она судорожно пытается взять себя в руки. Затем резко останавливается. Плечи поникли, руки опускаются, глаза пустые и потухшие. В них боль и усталость. Она поднимает лицо к потолку и шатаясь, неровной поступью идёт. Не важно куда. Если она остановится — боль сломит её.        На губах почти безумная усмешка. Дикая, какая-то отчаянная. Вдруг она сталкивается с тумбочкой. Обычная тумбочка, стоящая у стены. Довольно высокая, настолько, что девушка может опереться на неё локтями. А над ней висит зеркало.       — Как это глупо! — восклицает она, обращаясь к отражению.       — Почему, ну почему я такой идиот?! Почему все нормальные люди плачут от несчастной любви, смерти близких друзей и родственников, жизненных провалов... А я?! — она истерически смеётся. Затем резко останавливается.       — А я плачу по давно оплаканному самоубийце. Ну не дура ли? Что молчишь? — она с усмешкой смотрит на отражение. — Он давно умер. А я просто посмотрела на последнее интервью... На запись его друзей... — губы задрожали, глаза предательски заблестели. — Чёрт! Чёрт! Почему мне стало так больно!? Дурак!!! Зачем?! Хотя я понимаю.       — Но не можешь это так просто принять.       — Да. Я слушаю эти песни. Эту музыку. Этот голос. Я так и вижу его боль за ними. Всё ради этой мечты. Всё, даже жизнь! Я слышу!       — Ты слышишь. Этого довольно. Большего и не надо. Ты слышишь и помнишь.       — Но... — она снова смеётся. А на глазах слёзы. У неё начинается истерика. Но через миг она спокойно смотрит на себя сквозь зеркало. Как будто два разных человека.       — А я иногда чувствую тебя как отдельное существо. — Она гладит стекло. Руки её и отражения соприкасаются. — Забываю, что ты это я.       Она смотрит на отражение. А потом взгляд устремляется сквозь него, она смотрит, но не видит. Точнее, не видит отражения, но видит человека за ним. Другого. Холодного и спокойного.       — Я понимаю. Понимаю зачем. Понимаю причины. Понимаю этот путь. Но... — она замолкает. Снова не в силах справиться с собой. Затем уже почти выкрикивает, — но одно дело понимать, а другое принимать! Я не могу принять это! Не могу!       — Можешь. Хочешь. Забудь. Должна.       — Да. Но не сейчас. Сейчас я не в состоянии, — отвечает она зеркалу. — Скоро это пройдёт. Я справлюсь. Ведь это глупо — оплакивать мёртвого, которого даже не знал. Это так глупо. А этот диалог неприемлем... — она злобно усмехается. — Верно. Верно?        Слёзы высохли. На лице язвительная усмешка. В глазах... Глаза не врут. Только никто в них не смотрит. В глазах боль. В глазах ярость. В них отчаяние и звериная тоска. Слёзы высохли.