Мелания

Путешествие занимает два дня, и к тому времени, как они прибывают в Филадельфию, Микки сыт им по горло. Они могли бы доехать в два раза быстрее, однако выяснилось, что маленькие дети и долгие путешествия не очень-то сочетаются друг с другом. Практически невозможно следить за ребенком, пока ведешь машину, кроме того, он всегда ненавидел вождение. Микки решает, что как только они приедут в Филадельфию, то останутся там оооооочень надолго, и в любом случае, никуда больше не поедут в этой чертовой машине. Скорее всего, он продаст ее на запчасти, а может, плюнет на деньги и подожжет ее, просто чтобы полюбоваться, как она будет гореть. Микки очень, очень сильно ненавидит вождение. Так или иначе, у них получилось. Они целы и невредимы, а два дня мучений кажутся небольшой платой за то, что Чикаго остался позади. Микки зол после этого путешествия, и в то же время он счастлив. Он начинает новую жизнь, хоть это и звучит немного фантастически. У Линды он получил адрес магазина ее сестры, но это может и подождать. Первым делом Микки отправляется туда, где расположено их новое жилье. Это довольно убогое местечко, судя по фоткам в интернете, но квартирка дешевая, к тому же в ней две спальни. Правда, одна из них размером с туалет, но Микки уверен, что ребенок не будет возражать. И, кроме того, оттуда недалеко до его гребаной новой работы. Откровенно говоря, тут нечем особо восторгаться, не считая того, что это символ чего-то большего. Это квартира только его, его и ребенка, и здесь определенно не будет призраков прошлого — никаких напоминаний о его долбанном отце, дерьмовых братцах и рыжих бывших. Плюс — ладно, это глупо, — но он вроде как гордится собой за то, что вообще нашел это место. Если бы речь шла только о нем, это было бы прикольное путешествие, он бы не заморачивался, где приткнуться, ни минуты бы не планировал — просто взял бы и сорвался с места. Он мог бы спать в машине, пока не найдет ночлег, неделями или даже месяцами, и ему было бы по барабану. Но сейчас он отец, и понимает, что должен думать и о ней. В машине невозможно подогреть смесь и не так-то просто сменить памперс. Они кое-как выжили в эти два дня, и он уверен, что дольше бы не продержались. Им нужно место с чертовой проточной водой и электричеством и хотя бы пара кухонных приборов. Девочке нужна крыша над головой, и так уж получилось, что он тот, кто обеспечит ей это. Ничего не поделаешь. Иногда Микки задумывается, сделало ли его лучше присутствие ребенка рядом с ним, или ему так кажется, и его жизнь всего лишь чертовски усложнилась. Их новое жилье находится в здании, которое выглядит полуразвалившимся, но улочка довольно приятная, тихая. В основном жилые дома, плюс китайский ресторанчик с едой на вынос и прачечная. Не особо престижное место. Их квартира на втором этаже, и Микки переносит скромные пожитки из машины очень быстро, несмотря на то, что не оставляет малышку одну ни на минуту. Ей охренительно весело — сидеть в коробках, которые он таскает, довольно смеясь и копаясь в их содержимом. Квартира маленькая, но чистенькая, хорошо освещена и кажется довольно уютной. Она частично обставлена, спасибо прежним арендаторам, которые оставили кое-какую мебель. По крайней мере, так сказал хозяин, так что у Микки есть кровать, плита, холодильник, микроволновка в кухне, парочка убитых деревянных стульев и стол, и цветастые шторы на каждом окне. Пока девчонка развлекается, ползая кругами и пытаясь забраться в пустые кухонные шкафы, Микки сидит на полу, посреди их барахла, пьет теплое пиво, которое привез с собой, и соображает, что еще нужно купить: диван, детскую кроватку, несколько полок или типа того, возможно, журнальный столик. Телевизор он привез из дома. У них есть одежда, достаточно еды, чтобы прожить неделю и даже больше, и все ее игрушки. Черт возьми, он невероятно гордится собой — переезд удался практически без сучка без задоринки. На улице поздняя осень, и становится холоднее с каждой минутой, так что перед тем как выйти наружу, он запихивает ребенка в поношенный комбинезон, одну из тех вещичек, что перешли ей по наследству от детей Линды. Микки решает, что разложит вещи позже, а сейчас пора встретиться с новым боссом, посмотреть магазин, в котором ему предстоит работать — интересно, так ли уж он похож на магазинчик Линды, как она говорила. Он нарочно оставляет машину, решая прогуляться с ребенком, взяв ее на руки. Он чувствует себя так, как будто скинул с себя оковы Чикаго, освободился от него. Он так свободен, что ему немного страшно. Микки идет по незнакомым улицам, они не особенно красивы, но выглядят более безопасными, чем в его родном районе, народу совсем немного, к ним никто не пристает и по пути встречается всего лишь один пьяный. Он думает, что ему, пожалуй, понравится жить здесь. Вдохнув морозного воздуха, он чувствует, как ребенок утыкается ему в шею, ее маленькие ручки комкают его пальто, и думает: Даааа. Хорошо. Он выживет здесь. Магазин расположен в четверти часа ходьбы от дома. Он называется «Grab and Save», но если не считать названия, он выглядит точь-в-точь как «Kash and Grab» — как минимум снаружи. Это немного жутковато. Он смотрит несколько долгих мгновений, моргает пару раз и щиплет себя, перед тем, как войти. Тот же размер и расположение витрин, разве что на месте кассы стоят холодильники и нет стойки с мусульманской едой. Микки всегда считал, что Линда стала мусульманкой после свадьбы с Кэшем, но никогда не знал это наверняка, а сейчас получил доказательство. — Э, — произносит он, потому что кроме женщины за прилавком, здесь больше никого нет. А ее голова склонена вниз, и он не может видеть ее лицо. — Привет, я Микки, друг Линды. Он говорит это немного неуверенно — только сейчас он подумал, что не имеет ни малейшего понятия, что именно Линда рассказала о нем своей сестре. При условии, что эта женщина — сестра Линды. Но видимо так и есть, потому что та поднимает голову от журнала, в который была погружена, и он видит понимание в ее глазах. — О, привет! — отвечает она, это звучит действительно приветливо, и он уже не сомневается, что она и вправду родственница Линды. — Линда сказала мне, что ты приедешь сегодня, но я не думала, что так рано! Я Джули, приятно познакомиться! Иииии, это твоя дочь? Она выходит из-за прилавка и направляется прямо к ребенку. — Типа как-то так, — говорит Микки, потому что не очень уверен, как отвечать на этот вопрос и ему не хочется рассказывать всю эту длинную запутанную историю. Лучше пусть люди думают, что она его. Джули строит рожицы девочке, которая в ответ начинает смеяться, лепетать и гримасничать, как она всегда делает перед зрителями, а Микки пользуется моментом, чтобы рассмотреть женщину получше. На самом деле Джули не очень-то похожа на Линду. Она молодая, бесцветная, с открытым веснушчатым лицом. У нее темные волосы, длинные и кудрявые, и она не носит платок, в отличие от Линды. Она практически не накрашена, если не считать туши, которая размазалась под левым глазом и запачкала ей щеку пятном в виде полумесяца. А еще Джули не похожа на Линду тем, что улыбается и выглядит хоть немного счастливой. — Я, это, ну, не в курсах, чё Линда рассказывала обо мне, — говорит Микки с вопросительной интонацией. Он начинает чувствовать себя идиотом — сколько можно стоять и наблюдать, как Джули забавляется с ребенком. — Да, конечно, — отвечает она, поворачиваясь к нему и возвращаясь из детского мирка назад в реальность. — На самом деле, Линда мне ничего толком не рассказывала. Она знает, что я не упущу случая услышать эту душещипательную историю лично от тебя. Вот черт, Микки совсем не хочет быть частью душещипательной истории. К счастью, Джули не дает ему шанса что-либо ответить и продолжает: — Она сказала главное: ты работаешь в ее магазине, и для тебя было бы неплохо уехать из Чикаго, но она знает, что сам ты на это не решишься, потому что у тебя нет никакой специальности, но она в любом случае готова поручиться за тебя. А еще, что у тебя есть прелестная маленькая девочка, которую ты берешь с собой на работу, и что если я найму тебя, ни один магазинный воришка мне не страшен. Она заговорила об этом лишь после того, как я упомянула, что у меня уволился прежний работник, и я ищу нового. И я решила дать тебе шанс! Микки чувствует себя просто охренительно неловко. Он понятия не имеет, что на это ответить, возразить ли на некоторые утверждения или промолчать, потому что он чертовски благодарен ей за предложенную работу. В итоге он просто фыркает, подтягивает девчонку повыше и думает как бы сменить тему. — Твой магазин чертовски похож на «Kash and Grab», — говорит он, потому что этого просто невозможно не заметить. — Так и есть. Раньше этим магазином владели наши родители, — отвечает Джули, возвращаясь на место. — Мы с Линдой практически выросли под прилавком. Потом она уехала с Кэшем и, наверное, сильно скучала по магазину, потому практически заставила его открыть такой же. А потом наш отец умер, и я получила этот магазин. Она опирается на прилавок и выглядит при этом очень счастливой, что, по мнению Микки, довольно глупо: что хорошего в том, чтобы держать дешевый магазинчик в плохом районе, но каждому свое. — Ты хочешь, чтобы я начал прямо сейчас? — Нет, что ты, сегодня мне не до тебя! Ты можешь приступать с понедельника — используй выходные, чтобы обустроиться на месте. Тебе наверняка нужно распаковать вещи, осмотреться, что да как. — Типа того, — отвечает он, прикладывая максимум усилий, чтобы изобразить улыбку. — Спасибо. — Ба-ба-ба, — поддакивает ребенок и пинает его ножками. Один из этих пинков попадает прямо в живот, но он не обращает на это внимания, за полгода таскания ее на себе он давно привык к этому. От следующего, еще более энергичного движения, с ножки ребенка слетает ботиночек. Чертыхаясь себе под нос, Микки опускает ее на пол и шарит под стеллажами, чтобы достать ботинок. Пока он возвращает на место найденную обувку, она хохочет так, как будто они занимаются чем-то невероятно веселым. Быстрый взгляд на Джули говорит ему, что та тоже находит это весьма забавным. После этого Микки быстро хватает ребенка и направляется прямо к двери, пока девочка пускает слюни ему на пальто. — Пока, куколка! — говорит Джули. Микки очень надеется, что это относилось к ребенку. Выйдя из магазина, он размышляет, что делать дальше. По-хорошему, надо бы пойти и поискать недостающую мебель, чтобы решить эту проблему как можно скорее. Но он охуенно устал, и у него нет сил заниматься чем-то серьезным. Хочется закурить, но он все еще соблюдает свое же правило не курить возле ребенка, да это и не получилось бы, когда она висит у него на бедре; хочется напиться, чтобы напряжение этого сумасшедшего денька отпустило его, наконец, но по той же причине и это не вариант. Прямо через дорогу от магазина находится дешевая забегаловка. Если нельзя выпить или покурить, то пусть будет хотя бы кофе. Колокольчик над дверью звенит, когда он входит, и в нос ударяет удушающая вонь кипящего жира. Это тот запах, от которого нормальных людей тянет блевануть, у Микки, с его двадцатилетним опытом поедания фастфуда, вызывает зверский аппетит. Он делает шаг к прилавку, на ходу размышляя, не поесть ли ему, раз уж он здесь. Вдруг. Он замирает на месте. Посреди своего гребаного пути. В кафешке только одна компания, они сидят в углу, беззаботно болтают друг с другом, едят, смеются и вообще ведут себя как друзья, проводящие время вместе. Двое из этих людей Йен и Мэнди.