***
Племяшка жуёт его волосы. Висит на спине и жуёт, и так громко чавкает, что Котаро кажется, что его всерьёз кто-то ест. Котаро к этому не привык. Когда он уезжал в Киото – близняшки только-только родились и ещё никого не ели. А сейчас то ли Харуми, то ли Натсуми его жуёт и причмокивает. Вот почти с того самого момента, как он приехал к родителям и обнаружил, что Чикара с дочками тоже там гостит. – Шустрый, ты аж сам на себя не похож, – Чикара смеётся и поудобнее перехватывает то ли Харуми. Раз не верещит, а только пытается пнуть папку пяткой в подбородок – значит, Харуми. Тогда съесть Котаро пытается Натсуми. Хоть с этим разобрались, потому что различать близняшек Котаро пока не научился. – Влюбился, что ли? Котаро немедленно краснеет шеей – аж до выреза футболки, а может, и дальше, но там не видно. – Ничего подобного! – Да ладно, март пришёл – коты запели… Ну, кто она? Или он? – брат подмигивает и хохочет, когда дочь лезет пальцами ему в ухо. – Чикара! – Котаро чувствует, как обжигает стыдом щёки. Чикара пытается удержать Харуми на вытянутых руках, а та брыкается, гудит, как шмель-переросток, и очень старается хоть кого-нибудь стукнуть. – А что такого? – Чикара перехватывает Харуми подмышку, почти как школьную сумку, и пытается отцепить от Котаро вторую дочь. – Да не кусайся ты! У меня, вон, соседи чуть за двадцать, думал – братья, а они – не, гражданский брак! В наше время всё возможно! Ай-ай-ай, Натсу, не ешь папу, папа невкусный! Ну так чего, кто у тебя там? – Да ну тебя, – отвернувшись, ворчит Котаро. Натсуми намертво вцепляется в его воротник, и удовольствие разжимать её бульдожью хватку Котаро полностью предоставляет брату. Его дочь, ему и расхлёбывать. – Не, ну серьёзно, шустрый, ты явно на кого-то запал. Делись переживаниями, – отцепить Натсуми Чикаре удаётся примерно с третьего рывка. Котаро, изрядно придушенный, обиженно трёт шею. – Смерти моей хочешь… Я ж тебе говорю, ни в кого я не влюбился. – Ла-а-адно тебе, – Чикара закидывает верещащую Натсуми на плечо и освободившейся рукой от души ерошит Котаро волосы. – Слушай, шустрый, я ж тебя знаю лучше, чем ты сам. Вообще-то это правда. Иногда из-за этого Котаро хочется брата прибить. В шутку, разумеется. – Не, но уже пора бы, – задумчиво продолжает Чикара. – Вон, даже Кику нашла очередную любовь всей своей жизни… – Какую по счёту? – без особого интереса спрашивает Котаро, даже не пытаясь сбросить вцепившуюся в его голову руку. Чикара вообще очень тактильный. Как и он сам, впрочем. Этот шкаф вечно всех по головам треплет – ему-то с его почти двухметровым ростом это не проблема, – и от него попробуй отмахнись. – За последний год – шестую. Кстати, в этот раз, кажется, серьёзно, она аж фамилию примеряет… – Чикара понижает голос до заговорщического шёпота. – Ты вообще представляешь, какой букет получится, если нашей Хризантемке присобачить «Лиловую розу»? – Чего?.. – слабым голосом, которого хватило бы только на то, чтобы разбить какую-нибудь захудалую лампочку, переспрашивает Котаро. Вообще-то среди его знакомых есть только «лиловая тундра», но омонимы такие омонимы… – Как звать? – Да чтоб я знал, – отмахивается Чикара. – Сам спросишь, Кику вернётся минут через двадцать. Короче, они во время этих ваших соревнований познакомились, мы ж за тебя ходили болеть, а этот, лиловый, за своего младшего… Котаро мысленно прощается с рассудком. – Дай догадаюсь. Такой же шкаф, как и ты? – с вселенской тоской в голосе уточняет он, боясь убедиться в худших своих подозрениях. – На голову выше, – Чикара пытается показать, на сколько именно шкаф его выше, и едва не роняет Харуми. – Оп-па, поймал… Короче, если всё сложится – через какое-то время в этом доме начнётся вторжение титанов. Котаро молча падает лицом в ковёр и перестаёт подавать признаки жизни. Чикаре уже тридцать четыре, что не мешает ему преданно скупать почти все манга-журналы, какие вообще есть на прилавках. – Мальчики, скоро за стол, – прошибает стену окрик мамы. – Чикара, подними брата и иди мой руки! – Да, мам! – нарочито высоким детским голосом отзывается Чикара, и Котаро оперативно откатывается в сторону, чтобы брат не попытался его поднять за шкирку. Силой Чикару природа явно не обделила, могло и получиться. Думать об очередном кавалере Кику как-то не хочется, даже если им действительно окажется один из многочисленных Мурасакибар – особенно если, – поэтому Котаро переключает мыслеканал, но не обнаруживает ничего, кроме не очень утешительных мыслей о собственной личной жизни. Не, лучше выключить телевизор. Тем более, действительно, скоро и Кику с Уме приедут, и жена Чикары с младшей дочкой – Фуюми Котаро обожает, эта годовалая кроха очень забавная и, в отличие от старших сестёр, не пытается его съесть или пнуть, – и вообще, семейный ужин в доме Хаяма – это святыня, которую не стоит омрачать какими-то невнятными размышлениями о буре на личном фронте.***
Расходятся они сильно за полночь – Котаро, порядком отвыкший от суеты родного дома, еле доползает до своей комнаты и трупом падает на кровать. Во-первых – он устал, во-вторых – споткнулся о чью-то здоровенную куклу, отчего-то отправленную баиньки у него на полу. Голова гудит, как авиатранспортёр на взлёте. Семейство снова обсуждало излюбленную тему, и это как-то совсем не способствовало душевному спокойствию. Вот совсем даже наоборот. Мысли снова и снова возвращаются к Лео. Котаро от души прикладывается затылком об изголовье кровати, и то издаёт пронзительный писк. Значит, вот куда Фуюми засунула свою белку-пищалку. Надо будет поутру отдать. Котаро переворачивается на живот и зарывается лицом в подушку. Чикара со своим подколом попал не в бровь, а в глаз, но радости от этого, честно говоря, никакой. И теперь от мыслей никуда не деться. Вообще-то Котаро не так уж и часто влюблялся, так что сравнивать ему особо не с чем, но что-то, подозрительно напоминающее здравый смысл, подсказывает ему, что все эти сердечные свистопляски и путаница в мыслях, которые начинаются, стоит Лео появиться на горизонте, называются именно влюблённостью. Чёрт! Котаро с чувством бьётся головой о подушку. Ну что с ним такое, а? С чего вдруг? С какой радости? Так, ша. Успокойся, говорит ему голос разума, отчего-то подозрительно напоминающий голос Чикары. Вот серьёзно, что в этом такого? Ничего удивительного, в наше время всё возможно, и вообще, кому от этого хуже? Котаро снова переворачивается, обнимает подушку и вперяет взгляд в потолок. Ну, допустим, вреда от этого никакого… вроде как. Так, стоп-стоп-стоп, что-то не то. Совсем не то. Ещё раз. Лео – его друг. Уже пять лет почти. Влюбляться в друзей – не совсем правильно. Ну, по крайней мере, в их случае. Так, вроде бы? Котаро очень хочется взвыть или заорать, но вместо этого он кусает подушку. Ладно, ещё раз. Предположим… Только предположим, чисто теоретически! Вот, предположим, что он действительно влюбился в Лео… Мысль об этом отвращения явно не вызывает. Здравый смысл, хмыкнув голосом Чикары, шёпотом начинает делать выводы, и Котаро не очень вежливо просит его заткнуться. Так вот. Допустим, он влюбился в Лео. Да, в старого друга. Что дальше? Что вообще полагается делать, какие шаги предпринимать? Как вообще должны складываться отношения такого рода? Так, стоп ещё раз. Какие отношения? Ну, влюбился, мало ли, какая дурь в преддверии марта в голову шибанула… Но чем больше Котаро об этом думает – за окном уже светает, – тем чётче понимает, что никакая это не дурь, и что ему, чёрт возьми, действительно именно нравится, и именно Лео. Нравится вот именно в том понимании романтической влюблённости, о котором пишут книжки и снимают фильмы. И никак иначе. Чёрт. Так. Ладно. Допустим. Допустим, что всё именно так, это не придурь, не сиюминутная блажь, а вполне серьёзно. Котаро переворачивается на бок, скукоживается вокруг подушки и до звёзд под веками зажмуривает глаза. Вот казалось бы – разобрался, определился, аллилуйя. Сам с собой, ага. Вот только как теперь объясниться? И стоит ли? Да и Лео в этом плане ни гу-гу, они уже сколько лет друг друга знают – и никогда ничего… ну вот совсем, ни словом, ни взглядом. Чёрт возьми, да Котаро чуть ли не ночевал у Лео сколько раз – и ничего. Может, он это… не в его вкусе, вот. Котаро глухо рычит от злости на самого себя и с силой бьёт кулаком в стену, ссаживая кожу на костяшках. Отлично, Котаро, просто отлично. И что делать дальше?