***
Проходит около двух недель, и Лео понимает, что отдаление Котаро было не худшим, что могло случиться. Потому что всё возвращается на круги своя, будто бы ничего вовсе и не было. Что творится в голове у Котаро – знает, наверное, только сам Котаро, и с Лео он этим знанием делиться не спешит. Лео не может понять, что происходит, и как к происходящему относиться – тоже не знает. А Котаро в самом деле ведёт себя почти привычно – впору задуматься, не галлюцинацией ли были последние двенадцать дней. А может, галлюцинации начинаются именно сейчас, потому что Котаро – Лео в этом почти уверен, – медленно, но настойчиво сокращает и без того небольшую дистанцию между ними. А может, тётя Фумико права, и это действительно паранойя. Или, опять же, она была права, и не стоило держать окна нараспашку всю зиму – может, он просто заболел, и из-за высокой температуры ему чудится непонятно что… Происходящее его смутно беспокоит, почти пугает. Казалось бы, стоит только порадоваться тому, что всё наладилось, но Лео просто не может – он слишком привык искать второе дно во всём. Включая резко изменившееся отношение Котаро. Время идёт, и в календаре угрожающим красным мельтешат приближающиеся финальные экзамены – надо бы на них сосредоточиться, а значит, следует очистить голову от всех… ненужных мыслей. Если подумать, то, наверное, грядущая нервотрёпка и к лучшему. Лео всегда скрывался от личных переживаний, с головой окунаясь в учёбу и спорт – когда на переживания не остаётся ни времени, ни сил, они уходят сами собой. Этот простой и безыскусный метод срабатывал всегда. По крайней мере, до сих пор так было. Тётя Фумико временами сокрушалась, что Лео нужно больше общаться со сверстниками, а не замыкаться и закрывать глаза на проблемы, и, по сути, она была права, да и говорила это из лучших побуждений… Вот только Лео никогда не был компанейским человеком. Не в последнюю очередь из-за семьи – отношения у него всегда были натянутыми, это не слишком способствовало общей открытости натуры. С Котаро он познакомился ещё в средней школе. Сперва шумный одноклассник раздражал – его просто было слишком много. Когда оказалось, что они ещё и в одном клубе состоят – стало вовсе тошно. А затем как-то незаметно сошлись. Котаро просто был слишком дружелюбным, слишком открытым, и улыбался слишком заразительно, чтобы не ответить… ну, хотя бы чисто дружеской симпатией. Если б ещё всё ограничилось этой самой «чисто дружеской». Если б можно было быть немного честнее что с Котаро, что с самим собой – но тогда собственные предпочтения казались Лео чем-то неправильным, постыдным. Семья полностью разделяла его мнение на этот счёт – скандал был нешуточный, отец орал так, что перепугал соседей – спасибо, хоть до рукоприкладства не дошло. Ну, до серьёзного, по крайней мере, а синяки сошли быстро. Потом уже стало почти что плевать. Попытался отвлечься… не то чтобы пожалел, но интерес к отношениям это порядком поостудило. Уже хлеб. Когда Котаро ещё в середине третьего года заявил, что в поступает в Киото, Лео понял, что это шанс. Уехать подальше, не видеть и не слышать постоянные скандалы, обидные упрёки матери, разочарованное «да чего ещё от тебя ожидать?» отца. В Ракузан его приняли сразу и безоговорочно, даже предоставили неплохую стипендию. Это было большим плюсом. Да и Котаро был рядом – живой сгусток оптимизма и неуёмной энергии. Он не раз звал Лео погостить – хоть на каникулах, хоть на выходных. «Все мои старшие давно съехали, места в доме полно, ты не стеснишь, ну серьёзно!» говорил он. Лео всегда мягко отклонял его предложения. Во-первых, Токио, несмотря на свои габариты, оставался большой деревней, в которой было легче лёгкого пересечься со своими или с какими-то друзьями семьи. Лео этого не хотел. Во-вторых... Нет, это было просто слишком большим искушением. Котаро не обижался – улыбался, говорил «ну, не сейчас – так в следующий раз», и снова приглашал, чтобы снова получить отказ. Котаро ему нравился. Очень. За эти пару лет симпатия не выветрилась, не утихла, и даже не подумала хоть немного ослабнуть. Но Котаро абсолютно точно был вне зоны доступа. Он был рядом, он мог ввалиться к нему в комнату в любое время дня и ночи и развалиться на его кровати, он по-дружески обнимал Лео за плечи и демонстративно привставал на носки, чтобы взъерошить аккуратно причёсанную шевелюру. Обсуждал приглянувшихся девушек и статьи из «Ежемесячного баскетбола». Лео не рисковал. Котаро мог не понять, оттолкнуть. Лео не был готов потерять единственного близкого друга. По крайней мере, не по своей… инициативе. И когда в середине первого года к нему прицепился Кавахира, где-то в глубине души Лео был даже рад. Котаро просто разочаруется в нём. Не будет тёплых прикосновений, не будет этих посиделок, заканчивающиеся глубоко за полночь, когда Котаро был вынужден чуть ли не ползком перебираться к себе, чтобы ему не влетело за нарушение дисциплины. Не будет соблазна. Но Котаро, вместо того, чтобы отступить с брезгливой гримасой на лице, стал ещё ближе, от его суетливой поддержки становилось тепло. И при этом оставался недостижимо далеко. Поэтому сейчас Лео не готов просто так поверить, что Котаро вдруг заинтересовался в нём… не как в друге. Это слишком маловероятно. Как-то так по-книжному, как в романе – слишком хорошо, чтобы быть правдой. В конце концов, может, он просто себя накручивает – Котаро всегда относился к нему с большой теплотой, которую слишком легко принять за симпатию. Так что рисковать не стоит. Лео уже давно не четырнадцать, и даже не шестнадцать, но он всё ещё не готов его потерять.Часть 9
20 августа 2014 г. в 20:12
Лео всегда волнуется по пустякам. Так ему говорят ребята из команды, учителя и тётя Фумико. Ей Лео склонен доверять, так как зла она ему точно не желает.
Лео временами думает, что, наверное, так оно и есть – просто он, как это присуще почти всем подросткам, возводит беспокоящие его пустяки в ранг серьёзной проблемы.
Впрочем, проблема, наверное, действительно есть. Проблема клыкасто улыбается, смеётся громко и заразительно, а в последние дни смотрит на него... иначе. Не так, как обычно.
Лео зябко ведёт плечами – не от холода, нет, низкие температуры его более чем устраивают, – а от какого-то внутреннего дискомфорта. Обычно с Котаро просто и понятно, у него ведь душа нараспашку и сердце на рукаве, но сейчас Лео кажется, что он вовсе Котаро не понимает.
Нет, радикально ничего не изменилось – Котаро по-прежнему всё тот же смешливый ребёнок, что и обычно, – но что-то в его поведении выбивается из привычного стиля.
Лео кажется, что Котаро его избегает. Не в открытую, вовсе нет, а... Просто после занятий у него вдруг появляются неотложные дела, и "слушай, я тут вспомнил – мне с Юкигавой переговорить надо, ты иди, а я потом догоню, лады?", и просто "сестрён, у меня тут работы выше крыши, так что я к себе, давай завтра?".
Если задуматься, года три назад Лео вёл себя так же. Когда понял. Когда влюбился. Когда всерьёз испугался возможных последствий, и попытался свести всё на нет.
Но это всё едва ли применимо к Котаро, думает Лео. Едва ли. Даже предположить такое было бы слишком самонадеянно.
С другой стороны... Когда им всё же удаётся увидеться – взгляд Котаро, пристальный и будто бы оценивающий, обжигает спину. Конечно, Котаро это делает не в открытую. Даже при его прямолинейности, граничащей с бестактностью, ему хватает то ли совести, то ли дефицитного такта, чтобы такие взгляды бросать украдкой, когда Лео не видит... Или когда ему кажется, что Лео не видит.
Вот только Лео к таким вещам особенно внимателен. Не в последнюю очередь из-за ущемлённой самооценки. Тётя Фумико вздыхает, что это больше похоже на паранойю, – в конце-то концов, Лео, говорит она, тебя не одни враги окружают, а ты сразу заползаешь в раковину и пытаешься защититься.
И всё же, Лео не может не волноваться. Котаро начал его сторониться после того, как съездил к семье на выходные. Лео остаётся только гадать, что там случилось, потому что по собственной инициативе Котаро об этом не говорит – по крайней мере, ничего из ряда вон выходящего он не упоминал, – а настаивать Лео не считает допустимым.
Лео не может пожаловаться на скуку, у него слишком много дел, чтобы заскучать, но когда Котаро нет рядом... Это странно. Непривычно. Почти неправильно.
Лео злится на себя за собственнические замашки, но ничего не может с этим поделать. Он слишком привык. К хорошему быстро привыкают.
Мало ли может быть поводов, правда. В конце концов, у Котаро просто могла появиться девушка. Почему нет? Он ведь нормальный парень, обаятельный, более чем симпатичный, удивительно, на самом деле, что он до сих пор ни с кем не встречался...
Эта мысль больно жалит, и Лео отмахивается от неё, как от шершня. Какие бы ни были причины – Котаро в своём праве.
Тихо пиликает напоминалка на телефоне, отвлекая от не самых приятных мыслей, и подводя к ещё более неприятным.
Двадцать седьмое февраля. День рождения отца.
Лео с щелчком закрывает старый слайдер. С семьёй он не связывался ни разу за последние почти уже два года, и нарушать устраивающий их всех порядок вещей не собирается. При всей мягкости натуры, Лео довольно злопамятный, и гордость у него тоже есть, как бы ни исходил пеной изо рта отец, утверждая обратное.
Хотя, наверное, в чём-то отец был прав. Оглядываясь назад, Лео может с горечью сказать, что в некоторых вопросах гордости у него не больше, чем у бродячего пса, выпрашивающего подачку.
Иногда, не то в тщетной надежде, не то от безнадёжности, Лео на пробу забрасывал наживку. На все провокационные и откровенно двузначные вопросы, пусть и изящно завуалированные, Котаро отвечал неизменно беспечно и тепло, с такой почти детской непосредственностью, что даже законченный оптимист махнул бы рукой, смирившись с безнадёжностью затеи. Лео оптимистом не был, но с мазохистским упорством продолжал напарываться на улыбки Котаро.
Лео снова и снова корит себя за наивность, за бессмысленную ядовитую надежду, слишком живучую, и кусающую слишком больно.
Лео не может отказать себе в опасной прихоти быть рядом. Пусть Котаро не осознаёт, не понимает его мотивов, пусть видит в нём только друга – Лео благодарен и за это. Больно, спору нет, временами одолевает желание глухо взвыть от собственной беспомощности, но это лучше, чем вовсе его не видеть.
Наверное, думает Лео, он слишком романтик. Просто романтик, выросший на запылённых книжных идеалах и неправильно их трактовавший.
Да и жизнь – не чёрно-белые странички додзинси, на которых вполне могут разворачиваться самые утопически-невозможные сюжеты.
Котаро не понимает, не подозревает даже, сколько для Лео значит его расположение, его прикосновения, его поддержка, его неловкие в своей прямолинейности комплименты, в конце концов. Котаро кидает их щедрыми пригоршнями, как зерно в распаханную землю, и Лео бросается за его подачками, как бездомный пёс, ловя крохи невольной ласки.
Верный-верный друг Лео. Потрётся о ногу и подаст лапу, но кому в голову придёт забрать бесхозного бродягу?