Lower Dens – Truss Me
Джастин стоял в одних лишь боксёрских трусах возле открытого окна. Клубы дыма выпархивали из его рта, растворяясь во влажном прохладном воздухе уходящего февраля. На часах 23:53. Через семь минут март ворвётся в пространство едва заметной вспышкой, прежде чем постепенно вытеснить холодную зиму. Через семь минут ему исполнится двадцать два года. Надо же, еще в начале осени он и не предполагал, что доживет до своего Дня Рождения. Что его мама доживет. Не то чтобы он не был рад этому, нет. Наоборот. Просто Джастин никогда так далеко не заглядывал. Он запланировал умереть до начала весны. И, уж поверьте, так бы оно и было, если бы не встреча с Вероникой, девчонкой, с которой его, казалось бы, ничего не могло связывать. Но нельзя ведь отрицать очевидное, так ведь? Она нравилась ему. Безумно. Пробуждала внутри него что-то светлое, некий позитивный огонёк. И хотя сама Хейл не отличалась в последнее время особой жизнерадостностью, она умела заражать позитивом в те редкие моменты, когда искренне хихикала, находясь рядом с Джастином. Вероника умела отвлекать от суицидальных мыслей Бибера, хотя у самой в голове кружился рой тёмных помыслов. Она находилась на границе безэмоциональности и запредельной впечатлительности. В этом и был её шарм. Образ девицы, живущей в собственных мечтах, которая иногда позволяет себе полностью отказаться от реальности, манил Джастина. Притягивал, как магнит. Она была невинна и чиста. Душой и телом. Но никак не мыслями. В её голове таилось множество демонов, и это объединяло их двоих. Вот только разница в том, что Джастин никогда не делился с Вероникой тем, что у него в мыслях, на душе, в то время как девчонка не скрывала от него совершенно ничего. Он привык к ней. Хотел видеть её каждый день, потому что их встречи озаряли его жизнь светом. Ему нравилось поднимать ей настроение, наблюдая, как пухлые губы расплываются в ослепительной улыбке. Он готов был выть от боли, когда Вероника прижималась к нему, рыдая на его плече. Её слёзы стали причинами возникновения тысяч гирь на его сердце. В первую очередь она была для него другом, как и он для неё. Даже не смотря на то, что Вероника совершенно ничего о нём не знала. И был ли хоть какой-то смысл нагружать её своими проблемами? И вообще, как бы это выглядело? Что-то вроде «ВЕРОНИКА Я ДАВНО ХОТЕЛ ТЕБЕ СКАЗАТЬ Я СКОРО НАЛОЖУ НА СЕБЯ РУКИ МОЯ МАМА СМЕРТЕЛЬНО БОЛЬНА ПРОСТИ ЧТО ГРУЖУ СВОИМИ ПРОБЛЕМАМИ»? Ну уж нет. Джастин никогда не был из тех, кто любил поведать о своих трудностях всему миру, а потом плакаться в жилетку у каждого встречного. Он бы предпочел, чтобы об этом никто не знал, даже те ребята, которые так же, как и он, собираются с мыслями, чтобы покончить с собой. Да и вообще, сейчас вся затея с чертовым «Залом Самоубийц» казалась ему чертовски глупой. Хотя он сам понимал, что менять что-то поздно, - почти год назад он насчитывал тринадцать участников, сейчас же их было всего четыре, включая его, Паркера, Эмму и Донну Кларк, о которой знает лишь имя. Но, учитывая тот факт, что Эмма вышла на «правильный путь», Джастин был уверен, что она сможет перетянуть к себе и Уайта. Да, определённо. Они будут жить долго и счастливо. Значит, остался он и Донна Кларк. Все остальные умерли, не считая «сладкой парочки». Кто-то застрелился, кто-то повесился, кто-то вообще спрыгнул с моста. Джастин вспомнил, как нашел тело Кристофера Марли в том самом старом домике на холме, который было принято называть «Залом». Парниша лежал мёртвый в одной стороне кладовки, его мозги – разбрызганы на противоположной. Бибер никогда не забудет это зрелище. Кровавая жижа. Месиво. Он еще хорошо помнил, о чем подумал в тот миг, не смотря на то, что случилось это в начале июня: «До ужаса тоскливо осознавать тот факт, как вещество, управляющее мыслями, чувствами и поступками человека в какое-то мгновение превращается в не более, чем в мясо». От воспоминаний Джастин вздрогнул. Заблудившись в собственных мыслях, парень не заметил, как докурил сигарету, и теперь в руках у него был потухший окурок. Электронные часы тихонько запикали. Полночь. - Добро пожаловать, март, - с тоской прошептал Джастин, уставившись на звёздное небо. – С Днём Рождения меня, - парень закрыл окно. Его тело покрылось мурашками, а комнату заполнил холодный воздух. - Ты не спишь? – входная дверь слегка приоткрылась, пропуская вперед высунувшуюся голову Арни. Конечно же он не спал. Биберу-младшему вообще казалось, что его брат никогда не спит, - когда не зайдёт к нему посреди ночи, Джастин всегда бодрствует. - Как видишь, - Арни вошел в комнату, после чего закрыл двери, словно кто-то сидел в соседней комнате, навострив уши. Но ведь они были одни, отчего обоим иногда становилось жутко тоскливо. – Ты что-то хотел? - Да. - Ну? – Джастин вопросительно приподнял бровь, ожидая хоть каких-то действий или слов, но Арни стоял, как вкопанный, сжав губы в тонкую линию, от чего они слегка побелели. А потом он подорвался с места и обнял Джастина. Так крепко и так неожиданно, что тот едва устоял от такого порыва младшего брата. - Эй, ты чего? - Замолчи, Джастин. Неужели так сложно просто помолчать? – процедил Арни, крепче сжимая брата в объятиях. Они обнимались минуту. А может, больше. Какая разница? Это не имеет значения, в отличии от тех чувств, что переполняли обоих во время этого. Джастин почувствовал, как капля сползла с его плеча по спине, отчего по телу прошлись мурашки. Арни плакал, и он знал причину. Каждый год на День Рождения Джастина его брат врывался в комнату ровно в полночь и крепко обнимал. Без каких-либо слов. Это были наилучшие поздравление, который может представить себе человек. Без пафоса и лицемерия. Без торжественной крутизны. Лишь простота и искренность. Они обнимались, пока в комнату не войдут отец с матерью и не присоединятся к ним. Это была семейная традиция, которую теперь могли придерживаться лишь двоё человек. И от осознания этого Арни просто заплакал. Он давно не плакал. С тех пор, когда случайно узнал о намерениях Джастина касательно суицида. Это было в начале августа и с тех пор их отношения сильно спаршивились. - А еще в прошлом году вместе с нами обнималась мама. Уже больная, но она была с нами, в нашем старом большом доме, - слёзы Арни скатывались по оголённой спине Джастина, у которого от всего происходящего ёкнуло в сердце. В тот миг он осознал, как тяжело приходится его брату. Джастин никогда не задумывался над тем, что парнишке может быть так же плохо, как и ему, что он так же потерял отца, его мать лежала в критическом состоянии в больнице. Почему он, черт возьми, никогда об этом не думал? - Пообещай мне, что ровно через год мы сможем вот так вот обниматься, Джастин. Пообещай мне, что ты не кинешь меня, слышишь? - Обещаю, - не задумываясь, ответил он. Джастин не знал, сказал ли он правду или солгал. Он просто ответил то, что хотел услышать Арни. Это определённо очень важно для него в этот момент. Это важно для Арни всегда, Джастин. Почему ты, черт возьми, не понимаешь этого? – А теперь успокойся, хорошо? – его голос дрожал. Он и сам еле сдерживал слёзы. - Не говори никому о том, что я разревелся у тебя на плече, - отпрянув, фыркнув Арни, прежде чем смахнуть слёзы со щек. – Даже Веронике. - Я с ней не разговаривал неделю. - Оу, прости, - тяжело выдохнул темноволосый. – Я не хотел выдать твои секретики, не хотел вас поругать, это…это вышло случайно, - Арни было безумно стыдно за то, что так нелепо проболтался о том, чего Вероника слышать не должна была вообще. - Я знаю, всё в порядке. - Она тебе нравится? – не обдумав вопрос, мальчишка его тут же выпалил.- Можешь не отвечать, если не хочешь. - Нравится. - Сильно? – он хотел услышать в ответ что-то вроде «ТАК СИЛЬНО ЧТО Я ЧЕРТ ВОЗЬМИ ХОЧУ ЖИТЬ С НЕЙ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО КУПЛЮ ОГРОМНОГО ПСА У НАС БУДЕТ ТРОЕ ДЕТЕЙ И УМРЁМ МЫ ЛЕТ В ВОСЕМЬДЕСЯТ БЕЗБОЛЕЗНЕННОЙ СМЕРТЬЮ». - Я хочу ей всё рассказать, так что да, сильно. - И ты не боишься её реакции? - Арни, она прежде всего мой друг и мне не хочется думать о том, что она грустит из-за меня. Я хочу ей всё рассказать, всё как есть. Она ведь хочет этого, ведь так? Так пусть услышит то, что я пытался от неё скрыть. Я не знаю, как она отреагирует: попытается понять, или пошлёт к черту, это будет её выбор. Но я не хочу, чтобы она думала, словно я предал её. - Если ты надеешься, что она тебя «поймёт» и примет твой выбор – ты придурок, Джастин, - Арни усмехнулся, его брат закатил глаза. - Я не хочу это сейчас обсуждать, о'кей? - О'кей, - темноволосый направился к выходу. Уже прошел в дверной проход и хотел закрыть за собой двери, как осознал, насколько сильно не хочет опять возвращаться в свою комнату, находясь в темноте в полном одиночестве. – Джастин? - Что? - Может, выпьем кофе? – Джастин согласился. Они проговорили до четырёх утра. Пустые разговоры, лишенные смысловой нагрузки. Никто из них не хотел затрагивать какую-то серьёзную тему, боясь прекратить эту беседу, эту ночь, этот март. Арни пошел спать, так как через три часа он, по идее, должен был уже вставать. Он привык ложиться под утро и тем же утром просыпаться. Если честно, то я удивляюсь тому, как ему удавалось стоять на ногах. Этому, похоже, он научился у Джастина, который после ухода брата остался на кухне. Спать совершенно не хотелось. Он просидел так до половины шестого утра, зашел в комнату к Арни, удостоверившись, что тот спит, а после вернулся в свою комнату, чтобы раскрыть окно и вдыхать холодный мартовский воздух, вкушая его, вдыхая полными лёгкими. В шесть утра ему позвонила Эмма с жутко задорным голосом, который казался неестественным для такого раннего времени. Но её энтузиазм его вдохновил. Она поздравила его и сказала кое-что, что запечаталось в памяти Джастина навсегда. «Я желаю тебе, чтобы это было далеко не последнее утро, в которое я буду звонить тебе и поздравлять с очередным взрослением». Уснул Джастин в половине седьмого утра и через полчаса уже проснулся. Они с Арни собрались, он отвёз его в школу раньше обычного, чтобы ровно в восемь оказаться у дома Хейл. Парень прекрасно знал, что девушка выходит из дома, чтобы пойти в школу ровно в 8:15. Он просидел в машине несколько минут, обдумывая правильность своего решения. Прикусывал губы и время от времени смотрел на часы. Затем его терпение лопнуло и он направился к входной двери. Хотел уже позвонить в звонок, даже не думая о том, что подумает её мама, увидев его на пороге, но дверь открылась до того, как он успел что-либо сделать. - Джастин? – уже собранная в школу Вероника стояла в прихожей. Их разделяла тонкая линия, отделяющая прихожую от открытой веранды. Они были так близко друг к другу и одновременно так далеко… - Пойдём, - он протянул ей руку, которую она сначала не хотела брать, но всё же взяла. Дверь захлопнулась, после чего парень усадил Хейл в машину на переднее сидение. - Что происходит? – непонимающе спросила девушка, усаживаясь удобней на сидении. - Нам надо о многом поговорить. - Мне не о чем с тобой разговаривать, - фыркнула она, пытаясь открыть дверцу машины. - Вероника, сядь и не веди себя, как стерва, ладно? - Джастин впервые за всё общение с Хейл позволил себе повысить тон. Взгляд помрачнел, а скулы стали более выразительней. Вероника тяжело сглотнула. - Мне нужно в школу. - Я знаю, - сказал Джастин, выезжая из-за дворика Хейл. - Что-то не видно, - буркнула Вероника, скрестив руки на груди. – И вообще, чем ты думаешь? Если моя мама увидела, как какой-то парень затаскивает меня в машину - мне не поздоровится! Она и так слишком озабочена разговорами о парнях и сексе, лишние проблемы мне не нужны. - Вы разговариваете с ней о сексе? - Джастин усмехнулся. - Она говорит, я молчу, - ответила Вероника, еле сдерживая улыбку. Черт, она так за ним соскучилась, та хотелось его обнять и спросить, как у него дела. Но чертова гордость не давала ей сделать этого. К тому же, девушка действительно немного была обижена на Джастина. - А со мной ты говорила на эту тему с большим энтузиазмом, - заметил парень. На его лице всё так же играла улыбка. Вероника покраснела. - Я всегда говорила с тобой с огромным желанием, в отличии от тебя. Джастин промолчал. Эти слова были весьма обидными. Черт, разве тот факт, что он кое-чего ей не договаривал, означает, что вовсе не хотел с ней общаться? Упрямая. Вредная. Невыносимая. Грустная и весёлая одновременно. Вероника Хейл. Всю дорогу, которая заняла у них двадцать минут, они молчали. Джастин припарковался у больницы. Отключил питание машины и вышел, громко захлопнув двери. Вероника вышла за ним, не понимая, какого черта он привёз её сюда. Но сопротивляться она не стала. Не хотела вновь ляпнуть что-нибудь едкое. Ей совершенно не нравилось обижать Джастина. Но когда Вероника Хейл обижена, она совершенно не контролирует свой язык. Он молча открыл перед ней стеклянную двери и зашел следом за Вероникой. Оказавшись в просторном холле, Джастин подошел к регистрационной стойке, за которой стояла уже полюбившаяся ему молоденькая блондиночка с огромными голубыми глазами, которая была старше его года на три, не больше. - О, здравствуйте, Джастин. Не думала, что Вы сегодня придёте. День Рождение, как-никак, - она улыбнулась, обнажив белоснежный ряд ровных зубов. Вероника перевела взгляд с неё на Джастина. - У тебя День Рождение? – спросила она его, но парень сделал вид, что не услышал вопрос. - Это Вам уже моя мама успела доложить? - Да. Вчера вечером она была в прекрасной форме, я хотела заглянуть к ней лишь на минутку, а она меня так заболтала, - женщина отъехала от своего рабочего места на кресле на колёсиках, прежде чем начать искать нужную ей карточку пациента. –Ох, Джастин, ей буквально час назад вкололи снотворное, боюсь, с ней ты сегодня не поговоришь, - она с досадой уставилась на историю болезни. - Ничего страшного. Я просто хочу её увидеть, - он усмехнулся, после чего направился к лестнице. - Почему ты не сказал, что у тебя сегодня День Рождение? – пытаясь угнаться за Джастином, повторила свой вопрос Вероника. – Черт, ты даже этого мне не рассказал, - она остановилась. Джастин спустился на пару ступенек к ней, взял под руку и насильно потащил на четвёртый этаж. – Да отпусти же ты меня, - фыркнула Вероника, но в ответ ничего не услышала. Поднявшись, они завернули на право. На этом этаже и без того всегда мало людей, лишь врачи снуют туда-сюда, а с утра так вообще. Джастин остановился у седьмой палаты. Спустил свою руку с предплечья Вероники на свою ладонь, крепко сжав. Сделал глубокий вдох. «Ты всё делаешь правильно».AVAY – Miracle
Он бесшумно открыл дверь палаты. Петти преспокойно спала на больничной койке под действием снотворного. -Это…это твоя ма…. - Помолчи, - перебил её Джастин, уставившись на часы. 8:49. 8:49. 8:49. 8:49. 8:50. - Ровно двадцать два года назад на свет появился я, - тихонько сказал он, переводя взгляд на маму. Поцеловал в её лоб. Джастин так и не привык к её лысине на голове. В его мыслях она всегда была и будет длинноволосой и полной сил женщиной. Захотелось плакать. Сильно. Так сильно, что ему пришлось прикусить губу. Ей Богу, если бы не Вероника, он бы разревелся. - У неё лейкемия, уже как полтора года. Жить ей, как ты понимаешь, осталось недолго. Вообще-то, она уже живёт дольше, чем прогнозировали врачи, это уже хорошо, но… - он запнулся. Ком в горле мешал ему говорить. Вероника оторопела и внимательно слушала. – Мне её не хватает. Рядом. Здоровой и с длинными волосами. Кстати, она всегда делала на завтрак на моё День Рождение мои любимые панкейки и украшала их сливками. Это было похоже на смайлик. Она так старалась. Так сильно старалась. Из года в год. Кроме сегодня. Сегодня она не в состоянии, - он звучал тихо и, как могло показаться на первый взгляд, безразлично. Но внутри него бушевала буря эмоций, океан чувств. И Вероника знала об этом. – Помню, она всегда жутко нервничала в этот день. Всё время повторяла, что ей болит внизу живота, словно переживает всё опять, как во время родов. А папа её успокаивал, утирал ей слёзы, хотя и сам был готов расплакаться. Я обожал свой День Рождения. Это было так душевно. Но потом всё изменилось…Папа умер, а вскоре у мамы обнаружили рак. И знаешь, у меня пропало желание жить. Его до сих пор нет, если честно. Внутри меня такая дыра, что хочется просто сдохнуть и больше ничего не чувствовать. Я пообещал себе, что как только настанет второй самый худший день в моей жизни, когда мама скончается, я наложу на себя руки, - Джастин выдохнул. – Это, в общем-то, всё, что я скрывал от тебя, - он посмотрел на неё. Вероника не отводила от него взгляда, пока он рассказывал. Она плакала. Её слёзы огромными каплями катились по щекам. Нижняя губа тряслась. Девушка пыталась сдержать всхлип. - Джастин, - сквозь слёзы прошептала она, кинувшись ему на шею. – Прости меня, прости. И в тот миг, клянусь, они были запредельно близки. Душой и телом. Запредельно грустные. Запредельно отчаянные. Запредельно одиноки.