Фаворитка

Ближе кожи, теснее любых оков, Недосказанным смыслом запретных слов Нагревать полуночно желаньем кровь До кипенья… Стать изгоем, покинув и рай, и ад, Бросив крылья к подножью небесных врат, Сжечь мосты и понять, что нельзя назад. Без сомненья. Поделить весь мир на «с тобой» и «до», Словно зверь — по тропам твоих следов, Днем и ночью, тобой наполняя вдох, Возрождаюсь… Дьявол хмыкнет и ангел на образах Вновь стыдливо прикроет свои глаза В невозможности мне запретить сказать «Я не каюсь…» Ирина Голованова. Длинные крючковатые пальцы, очень похожие на лапки огромного паука, крепко сжимали серебряную ножку массивного кубка, наполненного чем-то алым. Хищно-прищуренные маленькие водянистые глазки неотрывно смотрели в одну точку, не мигая. На первый взгляд могло показаться, что этот человек задумался и потерял связь с окружающей действительностью. Но это было не так. Он словно стервятник притаился и выжидал благоприятного момента, когда его жертва перестанет бороться. Отлично развитая интуиция подсказывала, что ждать осталось недолго. Должность главы мрака Лигул занимал уже очень долго. За это время он успел досконально изучить всех своих подчиненных и выявить их слабые места. Он был кукловодом, который любил дергать за веревочки и с ехидной ухмылкой наблюдать за тем, как его личные марионетки, комично перебирая деревянными ручонками, выполняют все его приказы. К сожалению, словно в дурацкой детской сказке, была в его театре кукла, которая возомнила себя независимой личностью и предпочла жить своей собственной жизнью вне стен кукольного домика. Разведка доносила на Арея уже давно. Лигулу было известно абсолютно все: чем дышит его заклятый враг, чем питается, что говорит, что делает, а порой даже и то, о чем думает. Увы, чаще всего, барон мрака оказывался повинен лишь в мелких должностных нарушениях и гибели нескольких первоклассных убийц, подосланных к нему без особой надежды на успех. Просто от скуки. Для серьезного обвинения, как ни крути, этого было мало. Убрать с поста главы русского отдела мрака человека, который, к огромному сожалению, пользовался в Тартаре уважением, за такие глупости было бы очень недальновидно. Гораздо разумнее было бы немного подождать, пока первый клинок мрака сам совершит ошибку и собственноручно вынесет себе приговор. Вот только на сей раз заточением на маяке ему не отделаться. План казни Арея глава мрака составил уже давно. И Лигул ждал. Ждать он умел и прекрасно знал, что рано или поздно за ожидание свое он будет вознагражден. Так и вышло. Арей оступился. Второй раз за их довольно продолжительное знакомство. Он позволил своей человечности взять над собой верх и увлекся. И кем? Ладно, хоть, в прошлый раз это была простая смертная девка. Но теперь? Страж света… Подумать только. Впрочем, в какой-то степени Лигул мог его понять. Девушка была хороша собой, словно изнутри сияла своим неповторимым эдемским светом и волей неволей приковывала к себе взгляды. Сам глава мрака уже давно разучился чувствовать, желать или восхищаться. Но он ясно видел, какой фурор произвело появление этой девчонки здесь сегодня. Нужно было быть слепцом, чтобы не заметить, как глазеют на нее стражи мрака и как смотрит на свою подопечную сам Арей. Что-то было в его взгляде помимо простого желания обладать. Что-то, за что барон мрака должен будет поплатиться. — Что прикажете? — раздался рядом тихий шепот, напоминающий более всего змеиное шипение. Лигул не удостоил взглядом своего помощника, очередную правую руку. — Наблюдай, — коротко ответил глава мрака. — За Ареем или за девчонкой? — шипение раздалось почти над самым ухом. Лигул брезгливо поморщился и немного отступил назад, давая понять, что слуге подобает держать дистанцию. — За девчонкой, — раздраженно буркнул он. — За Ареем следить я буду сам. — Но с ней сейчас Вильгельм, — помощник не предпринял больше попыток приблизиться к своему боссу. – Он, кажется, к ней неравнодушен, — тихий, почти девчоночий смешок. Лигул, наконец, соизволил повернуться к своему слуге и смерить его уничтожающим взглядом. Бесцветные глазки были зло прищурены. — Он делает то, что ему велено, безмозглый кретин. И делает это хорошо. А вот почему ты до сих пор стоишь здесь и действуешь мне на нервы, непонятно. Может, уволить тебя? — в маленьких глазках загорелся красный огонек. «Правая рука» испуганно попятился и, пробормотав на ходу какие-то нелепые извинения, кинулся выполнять свои обязанности. Он уже успел уяснить, что слова «увольнение» и «смертная казнь» у главы мрака были синонимами. Лигул с нескрываемым презрением посмотрел ему вслед. Отдел кадров в Тартаре в последнее время ужасно халтурил. Пожалуй, придется снова прилюдно казнить пару-тройку сотрудников в воспитательных целях. Дисциплину глава мрака ставил превыше всего. Сделав из своего кубка довольно большой глоток, он перевел взгляд влево, туда, где у большой белоснежной колонны, подпирающей массивную крышу, стояли двое мужчин. Рыжебородый немец уже начинал порядком его раздражать. С Ареем Барбаросса всегда находился в неплохих отношениях, что, в общем-то, самому Лигулу особо никогда не мешало. Но сейчас немец явно пытался о чем-то предостеречь своего приятеля, и вот это было уже лишним. Мужчины говорили слишком тихо, чтобы он из своего укрытия мог их услышать. Но вон тот комиссионер, который весьма удачно притворился садовой вазой, вполне мог разнюхать что-то интересное. Глава мрака уже покидал свое убежище — тень огромной плакучей ивы, чьи длинные тонкие ветви купались в зеркально-черной поверхности небольшого садового пруда, когда где-то в стороне раздался странный скрежет, а за ним негромкий писк. Лигул медленно обернулся. Арей, глядя прямо на него, держал в руках чью-то небольшую пластилиновую голову и ухмылялся. Как успел заметить глава мрака, ваза со своего места исчезла. — Нужно будет сказать скупердяю Вилли, чтобы перестал экономить на интерьере, — нарочито громко произнес Арей, с отвращением отбросив голову комиссионера в клумбу с георгинами. Лигул не ответил. Негромко чертыхнувшись, он резко развернулся на каблуках своих сапог и стремительно зашагал прочь. *** Чем дольше Дафна пребывала в резиденции главы нормандского отдела мрака, тем сильнее убеждалась в том, что Вильгельм Завоеватель вовсе не так прост, как отзывался о нем когда-то Мефодий. Юный англичанин умел расположить к себе и поддержать беседу даже тогда, когда его собеседник явно не был склонен разговаривать. Привлекательная внешность, аристократические манеры и врожденная способность очаровывать делали его, вне всякого сомнения, любимцем женщин. Да и самодовольная ухмылка, которая почти не сходила с его холеного лица, позволяла понять, что и сам он не пропускает ни одной юбки. Рядом с ним Дафна все больше отмалчивалась, лишь изредка отвечая на вопросы односложными репликами. Ей было над чем подумать. Взгляд барона мрака был почти физически ощущаем. Она знала, что он зол на нее, знала, что ведет себя слишком легкомысленно, учитывая данное ему обещание, но все гадала, когда же он подойдет к ней сам и, бесцеремонно схватив за локоть, утащит за собой туда, где по его представлению ей не будет ничего угрожать. Дафне вдруг стало стыдно. Он ведь беспокоился о ней. Довольно своеобразно, но все же. А она повела себя, как неблагодарная дрянь, прилюдно унизив и нарушив собственное обещание. Однако же мечник не делал попыток подойти и отчитать ее. Он всего лишь был где-то неподалеку и наблюдал. И от этого взгляда ей становилось жарко. — Могу поспорить, вы голодны? — услышала девушка и удивленно взглянула на своего спутника. А ей-то почти удалось забыть о его присутствии, погрузившись в свои размышления. — Мой повар готовит просто восхитительную форель на углях. Пальчики оближешь, — он улыбнулся. — Только скажите, и ваше желание будет исполнено. — Любое? — Дафна прищурила глаза, склонив голову набок. — Абсолютно, — выдохнул нормандский герцог и в очередной раз припал губами к ее руке. — Я бы предпочла немного отдохнуть, — девушка поспешила выдернуть свою ладонь из его хватки. — И что-нибудь выпить. В горле пересохло. Вильгельм Завоеватель таинственно улыбнулся и поманил ее за собой в неприметную, на первый взгляд, часть сада, сокрытую от глаз разросшимися розовыми кустами. Было не совсем понятно, почему садовник герцога держит в идеальном порядке все кусты и деревья, а сюда словно бы никогда и не заглядывает. Место казалось диковатым. Дафна проследовала за владельцем дома и вдруг остановилась. Англичанин встал за ее спиной и тихо усмехнулся. Перед ними словно из воздуха возник огромный стеклянный фонтан, в центре которого находилась необычная скульптура, до странного реалистичная, выполненная целиком и полностью из прозрачного и красного стекла. Раскидистое дерево с хрустальными листочками, которые легонько подрагивали при дуновении ветра, и ветвями, клонившимися к земле от тяжести больших красных яблок. По обе стороны от дерева стояли мужчина и женщина, абсолютно нагие и до неприличия прекрасные. Но красота их была разной. Он казался невинным ангелом с добрыми, любящими глазами. А она дразнила взгляд своей порочностью. Губы женщины были соблазнительно приоткрыты, ладони сложены лодочкой и вытянуты вперед. На них покоилось самое прекрасное яблоко из всех, что Дафне доводилось видеть. На какое-то мгновение девушке захотелось протянуть руку и схватить запретный плод, но она вовремя осеклась и мысленно отчитала себя за подобное желание. Змей был здесь же. Обернувший самую большую ветку своим мощным, гибким телом он свесил голову вниз и, раскрыв пасть, словно что-то нашептывал женщине. В этой скульптуре было столько порочности, что Дафне захотелось отвернуться. И все же она не могла. Как завороженная девушка следила за тем, как спокойно и неторопливо из змеиной пасти и из сосков на груди Евы стекает по капле на стеклянное дно фонтана красное вино. — Вам нравится, не так ли? — услышала Даф над ухом приглушенный голос Вильгельма. Его прохладная ладонь легла девушке на талию. — В грехопадении все же была своя прелесть, — улыбнулся он. — Скульптор весьма талантлив, — уклончиво ответила Дафна, борясь с желанием оттолкнуть от себя этого наглеца. — Даже, несмотря на то, что статуя из стекла, смотрится она очень правдоподобно. — Возможно, из-за того, что он был одним из участников сцены, ему удалось верно передать ее настроение, — улыбнулся Вильгельм, проводя большим пальцем правой руки по прозрачной груди Евы, но глядя при этом на свою спутницу. Дафна нахмурилась, решительно отстраняясь. — Адам и Ева? Едва ли они могли… — Помилуйте, прелестная Дафна, — немного разочарованно произнес англичанин, раздосадованный тем, что она вырвалась из его ненавязчивых объятий. — Участников было трое, — улыбка на его лице приобрела хищное выражение. — Вы хотите сказать, что… — девушка ощутила, что ей становится трудно дышать. Она не договорила, а страж не счел нужным ей отвечать. Зачерпнув хрустальным кубком, который стоял на бортике фонтана, вина, он вложил его в руку Дафны, настойчивее, чем следовало бы. — Отведайте этот дивный напиток. Вино потрясающее. В него добавлен один тайный ингредиент, который вы вполне способны уловить и даже узнать. Поистине будоражит кровь, — ухмыльнулся англичанин. Дафна взяла кубок в руки, но пить не спешила. Ей хотелось медлить. Ситуация казалась ей очень странной. Этот обходительный юноша, которому явно было от нее что-то нужно, этот жуткий фонтан с вином кровавого оттенка и вся эта обстановка. Она ощущала себя добычей, над которой кружат хищные птицы. — Отчего же вы не пьете? — поинтересовался Вильгельм Завоеватель. — Предвкушаю, — тихо отозвалась девушка и, сжимая хрупкую ножку бокала тонкими бледными пальцами, она вышла на освещенную садовую дорожку и пошла вперед, туда, где голоса и музыка были отчетливее слышны. Оставаться наедине с этим человеком она больше не хотела. Англичанин пошел следом и вскоре они буквально столкнулись с Ареем и Барбароссой. Мечник смерил ее презрительным взглядом, но не произнес ни слова. — Простишь ли ты мне, Арей, что я так дерзко увлек беседой твою прелестную спутницу? — произнес хозяин дома с вежливой улыбкой. — Премного благодарен тебе за это, — ответил Арей. Его ответная улыбка больше всего напоминала львиный оскал. — Общество некоторых женщин может быть весьма утомительным. — Разве? — англичанин неподдельно удивился. — Лично мне так не показалось. Дафна — очень приятная собеседница. Девушка ощутила, что ее щеки заливает предательский румянец. Но то была реакция не на слова стража мрака, а на взгляд, которым окинул ее Арей. — В самом деле? — глаза мечника излучали ледяную ярость. По телу Дафны пробежали мурашки, ей стало не по себе. — Никогда бы не подумал, — хмуро добавил барон. — Со мной эта особа редко любезничает. Однако же, я рад, что у вас нашлись темы для разговора. — О да, мы сумели найти общий язык, — с легким нажимом на последнее слово ответил Вильгельм и с удовольствием отметил про себя, как вспыхнул в глазах мечника желтоватый огонек. Даф почувствовала себя дурно. Трое мужчин сейчас смотрели на нее в упор. Двое даже в наглую ощупывали взглядами каждый сантиметр ее тела, не прикрытый платьем, и это казалось унизительно. Она изо всех сил пыталась устоять на ногах и не убежать из этого места, где грехом дышали, казалось, даже стены. В горле пересохло от понимания того, что Арей едва ли простит ей ее поведение. Дафна неосознанно поднесла бокал к губам и сделала глоток. Если это и было вино, то довольно странное. Тягучий, обжигающий горло напиток с необычным, смутно знакомым привкусом. Вильгельм Завоеватель смотрел на нее с нескрываемой торжествующей ухмылкой. — Что это? — хрипло спросила его девушка, ощущая в душе странное волнение. — Мне казалось, вы должны были узнать, — ответил он, легкомысленно пожав плечами. — С твоего позволения, — Арей отнял у нее кубок и, сделав глоток, вернул обратно. Выражение его лица стало обеспокоенным. — Арей? — ухмыляясь, поинтересовался англичанин. – Ну, что скажешь? — Остроумно, — раздраженно ответил он. — Моя задумка, — с гордостью похвастался юноша. — Кто бы сомневался. Никому другому бы это в голову не пришло. — Кто-нибудь объяснит мне, что… — Это кровь, — жестко перебил ее Арей. — В этом отменном французском каберне растворена кровь стража света. *** Вначале ей показалось, что ее ударили по голове тяжелой дубиной. Так оглушительно больно стало в висках от прилившей к ним, громко пульсирующей крови. Потом земля ушла из-под ног, ее внутренний мир покачнулся и перевернулся вверх дном. Она стояла с этим проклятым бокалом, зажатым между длинными пальцами, и смотрела в небо. Хмурое ночное небо Лондона, усеянное россыпью бледных холодных звезд. Почему оно не падает вниз? Почему его не разрывает на две неровные части ветвистая молния? Почему мир все еще существует? Ей казалось, что через несколько мгновений она сама перестанет существовать, но почему-то время тянулось, а желанная смерть все не приходила. Она выпила крови того, кого, возможно, могла знать лично. Им, этим беднягой, который сложил свои крылья во имя Света, действительно мог оказаться любой страж. С первого, а может и с третьего неба. Девушка побледнела. В подушечках пальцев неприятно заколола пульсирующая кровь, к горлу подступил ком, а на глаза рвались непрошеные слезы. Им, этим безжалостным тварям, лишенным эйдоса, все-таки удалось надавить на ее слабое место. Даф ощущала их триумф. На лицах некоторых из стражей, которые как по команде вышли на улицу посмотреть забавную сцену, читались злорадные ухмылки. Им доставляло удовольствие наблюдать за тем, как легко и просто сломить светлого стража. Девушка почувствовала, как потемнело еще несколько перьев, и крылья, такие легкие и невесомые, впервые за все ее существование вдруг стали давить на плечи тяжелым грузом. Они еще не исчезли, нет. Но ей ясно давали понять, что носить их она уже не достойна. Даф возненавидела всех и каждого из собравшихся здесь слуг мрака. Захотелось убежать отсюда немедленно, но здравый смысл, который по каким-то причинам все еще был активен, настойчиво удерживал ее на месте и почти кричал о том, что если она сделает хотя бы шаг по направлению к воротам, ее уничтожат в ту же секунду. Дафна собрала в кулак остатки своей воли и выдавила из себя вежливую улыбку. Скулы даже свело от напряжения. Потом она вернула бокал Вильгельму Завоевателю, стараясь ничем не выдать своего состояния. Впрочем, стражи мрака не были идиотами. Они видели, какую реакцию вызвала у девушки кровь ее собрата. — Неожиданно, — произнесла Даф, наконец, дрогнувшим голосом. — И все же, я предпочитаю вино без добавок. Извините, но у меня пока нет вампирических наклонностей, и оценить по достоинству вашу оригинальную задумку я не смогу. И без обид, Вильгельм, — девушка посмотрела на англичанина из-под опущенных ресниц, немного виновато. — Вино вы перевели зря. Хозяин дома, казалось, потерял дар речи, зато рыжебородый мужчина, который стоял возле Арея, насмешливо фыркнул. Эта девушка начинала нравиться ему все больше. — А сейчас прошу прощения, господа, но мне придется ненадолго вас оставить. Хотела бы отыскать зеркало и поправить прическу. Полагаю, в вашем доме есть зеркала, герцог? Англичанин молча кивнул и указал рукой в сторону особняка. Дафна одарила его ослепительной улыбкой и исчезла в указанном направлении. Юный завоеватель с минуту топтался на месте, а потом нерешительно последовал за ней. — Ух, чертовка, — рассмеялся Барбаросса. — Я думал, она прямо перед нами лишится чувств. Но нет. Девчонка оказалась очень сильной. Я удивлен. — Не ты один, — тихо ответил Арей, пораженный поведением своей подопечной до глубины души. Разумеется, он видел, как переменилась в лице девушка, и каких усилий ей стоит держать себя в руках, но не мог не восхищаться ею. Захотелось послать к черту Барбароссу с его предостережениями, Лигула с его нелепыми планами мести, и просто прижать девушку к себе. Поцеловать каждый сантиметр бледного, испуганного личика и никогда больше не отпускать ее от себя. Она была ему необходима. Как воздух. — Не пойму, чего наш франт весь вечер трется около нее, — задумчиво произнес Барбаросса, отрывая барона мрака от его размышлений. — Неужто Лигул похлопотал? — Не удивлюсь, — хрипло отозвался Арей, пытаясь прогнать возникшую перед мысленным взором картинку. Он боролся с искушением отправиться вслед за англичанином и объяснить ему единственным доступным языком, чтобы оставил Дафну в покое. — Ревнуешь? — хмыкнул немец. Барон мрака многозначительно потер руки и взглянул на старого друга так, что тот резко переменился в лице. — Лучше не зли меня сейчас, — грубо отозвался мечник. — Арей! — рявкнул немец и ухватил его за руку. — Не смей. Ты знаешь, чем это обернется. — Я готов понести наказание, — барон без труда вырвал руку. — Но она страдает вообще ни за что. Этому пора положить конец. — Он ведь только и ждет, когда ты сорвешься, — тише произнес Барбаросса. — Ты погубишь ее. — Хуже того, через что она вынуждена пройти из-за меня, может быть что-то еще? Ее не пустят в Эдем. Она станет изгнанницей. Простит она мне это, как ты думаешь? А прощу ли я сам себя? На моих руках слишком много крови близких мне людей, — он отвернулся и решительно зашагал в особняк. Барбаросса смотрел ему вслед и невольно восхищался. Арей не был ему другом, стражи мрака не были способны дружить. Но все же, что-то связывало этих мужчин, помимо общего дела. Рыжебородый немец помнил, как сам однажды потерял голову от любви, и как едва не умер от горя, когда похоронил свою возлюбленную. Чувства мечника были более или менее ему знакомы. Оставалось только гадать, как далеко готов зайти Арей, чтобы получить желаемое. И чем он готов ради этого пожертвовать. За все приходится платить. Даже за те крошечные крупицы, которые простые смертные называют счастьем.