***
Была поздняя ночь. Темноту нарушали лишь слабые блики света, исходящие от фонарей и пропитывающие прохладный воздух теплотой. И луна, которая была удивительно яркой, окрашивала ночь в холодные, но тем не менее придающие ей очарования краски. Она, эта блюстительница ночи, и создавала всю магию ночного города. Машины, которые днём казались такими пыльными и грязными, быстро проносились по дороге, мелькая своими резкими сияющими огнями фар. Скрежет шин об асфальт, лёгкие дуновения ветра, проносящего по городу шелест листьев так любимых, но всеми забытых деревьев, - всё это казалось нереальным, будто бы ты спишь и ощущаешь всё, что происходит, но ничего не видишь из-за полнейшей темноты. Наверное, поэтому ночь и была так любима всеми романтиками. И парочки, которые гуляли ночью по парку, держась за руки и улыбаясь в темноту, прекрасно подтверждали этот факт. Ночь была любима и активными людьми, готовыми веселиться хоть всю ночь напролёт: петь, танцевать, забыть о всех правилах приличия, оставшихся за границей дня. Но были и те, кто грустил... Каждый сам выбирал, чем ему занять это время. Кто-то спал, как и полагается приличному человеку, кто-то же, наоборот, веселился. А кто-то сидел дома со слезами на глазах и беспокойством в душе. И одними из таких людей были члены семьи Майклсонов. В доме стояла полнейшая тишина. Свет нигде не горел. Не раздавалось ни малейшего звука, ни малейшего шороха. Казалось, что дом мёртв и давно покинут своими хозяевами, но так казалось лишь на первый взгляд. И только если хорошо прислушаться, то можно было услышать слабое дыхание девушки. Даже не девушки, а скорее девочки. На втором этаже дома спала Хоуп. Её дыхание было слабое и почти что еле слышное. Лицо девчушки было спокойно и умиротворенно. Спокойно настолько, что с лёгкостью можно было подумать, что она уже не жива. Но лёгкие подрагивания ресниц и ровное сердцебиение давало знать, что с малюткой всё в порядке. Может, и не всё, но она хотя бы жива. А это уже многого стоило. Но надолго ли она жива? Сегодня она смогла прийти в себя и спокойно заснуть, но что будет завтра? Будет ли её сердце биться так же ровно? Или же оно остановится навсегда? Навсегда... Слово, которое означает конец для неё и горе для остальных членов семьи. Слово, которое приводит в отчаяние и не даёт покоя любящим. Она ведь ещё совсем маленькая, чтобы умирать, она могла сделать столько всего, почувствовать так много. И только чистая и искренняя любовь сможет спасти её. Ну а пока она спит сладким сном в надежде на счастливое будущее.***
На нижнем этаже в полнейшей темноте и оглушающей тишине сидел мужчина. Из его глаз текли слёзы. Только сегодня к нему пришло понимание того, что он может потерять самое ценное в его жизни. Это понимание отдалось резкой болью во всём его существе: он так не хотел терять свою маленькую дочурку. Ту, кого он всячески пытался уберечь и... Не смог. Он не смог сохранить ей жизнь, не смог предотвратить весь этот ужас, что испытывала сейчас его дочь, лёжа на мягкой, но бесполезной кровати. Он не мог не винить себя в том, что произошло. Это полностью его вина, по крайней мере, он сам так решил. Мужчина горько улыбнулся, в свете луны его глаза блестели от слёз. Кто бы мог подумать, что самый сильный на свете гибрид будет сидеть в отчаянии и рыдать из-за кого-то. Однако даже у такого, как он, есть чувства. И, хотя он всячески пытался скрывать, что способен на все эти эмоции, на теплоту, всё же с появлением в его жизни маленького лучика, он начал понимать себя. Начал осознавать, что готов на всё ради своей семьи. Ради своей малышки. И сейчас его лучик света лежал в тёмной закрытой комнате, еле дыша. И он волей-неволей тщательно прислушивался к её дыханию. К её сердцебиению. Мужчина так боялся, что в какой-то момент он не услышит его! Что он потеряет её... Что потеряют свою маленькую Хоуп. Свою надежду.***
Утро было пасмурным и туманным, и воздух был пропитан влагой дождевых капель, которые непрерывно стучали по тротуарам и крышам домов на протяжении почти всей ночи. Этот дождь подарил улице свежесть, будто бы оживляя его после долгой засухи. Асфальт потемнел от воды, листья деревьев блестели от влаги, а небо было похоже на картину художника-импрессиониста. Такое тёмно-серое, размытое от пролившейся воды, оно тем не менее кое-где светлело, отдавая привычным голубым цветом. Ничто не нарушало покой туманного утра. Не было даже ни малейшего ветерка, ни одна веточка на деревьях не пошевелилась, и лишь капли воды время от времени падали с крыш, давая понять, что город не застыл в неподвижности. Но создавалось впечатление, что весь мир в одно мгновение стал каменным. В неприветливом небе не было видно солнца, все птицы, будто сговорившись улететь в более дружелюбный край, куда-то исчезли. Если вчера город был оживлён, играла музыка и было много людей, то сейчас на улицах Нового Орлеана не наблюдалось ни одной живой души. На первом этаже дома Майклосонов сидел Клаус и прислушивался к Хоуп. Но как бы он ни желал этого, она всё ещё не просыпалась. Её дыхание было спокойным, хоть и прерывистым. Однако уже то, что она могла дышать, давало хоть какое-то, но удовлетворение. Поднявшись наверх, мужчина зашёл в комнату девочки. Хоуп лежала на кровати с закрытыми глазами и мило посапывала носом. Пухлые губы сложились в небольшую улыбку. Наверное, маленькому гибриду снился добрый сон. Но вдруг во сне девочка начала что-то говорить... Нахмурившись, она начала сжимать в руках одеяло и крутиться, отчего гладкие пушистые волосы разметались по подушке, а пальцы побелели от напряжения. Запрокинув голову, она неожиданно открыла глаза и пронзительно закричала. Клаус, сжав губы, тут же подлетел к её кровати и склонился над девочкой, с беспокойством заглядывая в её глаза. Как только мужчина сел на кровать, Хоуп тут же бросилась к нему в объятия. - Папа! Они хотят забрать меня. - Из глаз девочки полились горячие слёзы, а сама она вся задрожала, прижимаясь к отцу. -Хоуп! Ответь, кто хочет забрать тебя? - Клаус взял Хоуп за плечи и сосредоточенно посмотрел ей в глаза, будто стараясь найти в них ответ на свой вопрос. - Ведьмы, это были ведьмы. Они что-то говорили про жатву, - обеспокоено заговорила девочка, всё ещё подрагивая всем телом. Клаус смотрел на свою дочку с неимоверной жалостью и таким беспокойством, которое может испытывать только человек, у которого пытаются забрать самое дорогое в его жизни. Хоуп снова обняла его и расплакалась ещё сильнее. Внизу открылась входная дверь, и в комнату забежали Элайджа и Ребекка. Они тут же нахмурились и с тревогой посмотрели на заплаканную девочку. - Мы нашли ведьму, которая может исцелить Хоуп! - решительно сказал Элайджа. - Но это будет очень болезненно, - предупредила Ребекка, быстро взглянув на Клауса, ища в его глазах поддержку. - Надо попробовать! Иначе не я одна буду мучиться, - сказала Хоуп и посмотрела на всех собравшихся с лёгкой ухмылкой, от которой все стало чуть легче.