"У перекрестка"

...Ночь была теплая, душная и безветренная. Фили не любил такую погоду и не был к ней привычен. В подгорных жилищах гномов всегда одинаково, на западе же Средиземья, где Фили довелось попутешествовать в юности, из-за близости моря зимы были мягче, а летом не бывало такой сухой, удушающей жары. В Краснолесье все было точно наоборот: и жить приходилось на поверхности, и погода «радовала» всеми прелестями далекой от побережья местности. После дождя, особенно с грозой, воздух становился чистым и свежим, но не так уж часто здесь шли дожди... Проснувшись, Фили еще поворочался, пытаясь устроиться поудобнее, потом оставил тщетные попытки заснуть снова, встал, нашарил в сумке рядом свой кисет и стал тихонько пробираться к двери. Хотелось подышать чуть более свежим, чем в помещении, воздухом, и просто посидеть-покурить-подумать. Они жили в Краснолесье уже пятый день. Ярмарка была в самом разгаре, народ толпился на площади с раннего утра до вечера, работы было столько, что рук не хватало. Комнаты в трактире снимать смысла не было, и гномы ночевали прямо подле мастерских, в сарайчиках, более похожих на просто огороженные навесы. В такую духоту, впрочем, можно было спать и вовсе на воздухе, и мешала этому только природная нелюбовь гномов к открытому небу. Фили сел на скамейку у дощатой стены, неспешно набил трубку и закурил. Край неба на востоке уже начинал сереть, обозначая черные силуэты крыш и башен, значит, до рассвета оставалось не так уж и долго. И это было хорошо — спать все равно больше не хотелось. Даже перед рассветом воздух не стал свежее, но не духота лишила Фили покоя. Ему снова приснился Эребор. Дом, почти чудом обретенный и потерянный так внезапно и несправедливо, никак не хотел забываться. Поутихшая было тоска вцепилась в душу Фили с новой силой, едва он понял, что уехать, положив между собой и Горой многие лиги пути, удастся не скоро. Память преследовала его повсюду. Он смотрел на пеструю краснолесскую ярмарку, а видел базарную площадь Дейла и торговые ряды у Врат Эребора; стоял у наковальни в маленькой деревенской кузнице — и вспоминал огонь плавильных печей и грохот молотов в кузнях Подгорного Королевства... Гора не отпускала своего принца. А может, и не в Горе было дело. Как-то раз он попытался поговорить о своих тревогах с братом. Но Кили только пожал в ответ плечами: что ж делать, если у их народа такие неудобные обычаи, а у них самих — упрямый и помешанный на этих обычаях дядя? Ни других обычаев, ни другого дядюшки у них нет, значит, придется иметь дело с тем, что есть. На том разговор и закончился. Кили вообще не слишком ломал голову над объяснением, почему все случилось так, как случилось. У Фили так не получалось. Проще всего было обвинить во всем Торина с его упрямством и добропорядочностью, но... Это «но» состояло в том, что Торина он действительно обманул. Конечно, для Кили все эти тайны и уловки были отдельным удовольствием и чуть ли не предметом гордости, как свидетельство его собственной ловкости и удачливости. Но нужно было еще тогда, в Синих Горах, не устраивать вместе с ним игры в секреты, а пойти и напрямик поговорить с дядей. Объяснить, что создать семью и продолжить королевский род, как предписывает традиция, Фили не сможет. Признаваться в запретной страсти к родному брату, конечно, не стоило, но просто сказать, что Махал не дал влечения к женщинам, что мешало? Торин, понятное дело, не обрадовался бы известию, но неволить племянника вряд ли бы стал. Зато у него было бы время спокойно обо всем подумать, выбрать достойную королеву... А кого он берет в жены сейчас? Какую-нибудь воспитанницу Даина, «заботливо» — и не без своей выгоды — подсунутую хитрым родственником?.. Умом Фили понимал, что за этот выбор Торина он никак отвечать не может, но избавиться от грызущей душу тревоги все равно не мог. Как не мог самому себе объяснить, почему решил промолчать тогда, двадцать... нет, двадцать пять лет назад. Испугался дядиного гнева? Не захотел обидеть любимого брата? Или, может, еще проще — понадеялся, что все само собой утрясется, и когда-нибудь он все-таки получит корону? Что ж, утряслось. Еще повезло, что из дома просто тишком выдворили, а не прогнали с позором и камнями не закидали... И кого, кроме себя, дурака, в этом винить? Дядю? Или брата, в котором теперь вся жизнь и вся радость? В сарайчике послышалась возня, шорох, потом на пороге появился заспанный лохматый Кили. — Опять не спишь, — буркнул сердито, сел рядом и тоже принялся набивать трубку. — Душно. — Ага. Знаю я твое «душно»... Фили не ответил. Какое-то время они сидели рядом молча. Трубка Фили погасла, но он не стал набивать ее снова. Кили курил неспешно, сосредоточенно глядя на все больше сереющее небо и зазолотевший шпиль на ратуше. Он же и нарушил молчание: — Зря ты это. — Что? — Изводишь себя зря. Все равно ничего уже не изменить. — Прошлого нельзя изменить, — согласился Фили. — Но просто забывать тоже нельзя. — Еще начни умные слова из книжек припоминать, — хмыкнул Кили. — Не забывать и думать день и ночь — как-то не одно и то же. — Знаю. Но не нарочно же я. Так получается... Кили снова умолк. Он еще больше стал молчать после недобрых приключений в этом городе. Правда, если прежде перемены в нем мог заметить только Фили, то сейчас наоборот — для брата он оставался прежним, молчаливым же и замкнутым стал вне дома. Тоже думал о чем-то, но ничего не говорил. Как-то на посиделках у Скегги даже напивался до бесчувствия, но — удивительное дело — не устраивал ни шумного веселья, ни потасовок. Тихо уходил домой, забирался в постель и засыпал. Не сказать, что Фили это все нравилось, но в душу брату он лезть не хотел. Надумает — сам заговорит, а до того все равно бесполезно... Главное, что они по-прежнему были вместе, во всех смыслах. А жаркие объятия Кили могли заставить забыть любую тревогу. Жаль только, забвение получалось недолгим. Наступало утро, тоска и тревога возвращались с новой силой. Или вовсе не уходили, вот как этой ночью... Впрочем, за раздумьями остаток ночи прошел быстро, темнота поредела, и город начал потихоньку оживать. Тут и там слышались возня, голоса, ржание лошадей... Гномы-кузнецы тоже выбрались из своего сарайчика. Окончательно проснулись все, когда примчался Нар. Он работал в лавке резчика по дереву, которая удачно располагалась рядом с пекарней, и с утра приносил собратьям свежие, с пылу с жару, булки и пироги, а если удавалось перехватить на подъезде к ярмарочной площади молочника — то и молоко. В этот раз его «добычей» стали корзина еще горячих сдобных кренделей и пирожков с потрохами, а в придачу — большой кувшин простокваши. Неплохой завтрак для четверых гномов перед началом долгой работы. Нар, правда, с ними за стол не сел, пожелал доброго дня и исчез так же стремительно, как появился. Его наниматель вставал и за работу принимался рано и того же требовал от своего помощника, так что рассиживаться парню было некогда. Но на плату мастер не скупился — ловкий, шустрый и по человеческим меркам неутомимый гном ему действительно очень помогал. Фили как-то спросил у Скирвира, что за человек этот резчик, но староста только кивнул и сказал коротко: «Дельный мужик, знаю его. Не переживай», — и Фили ничего не оставалось, кроме как в самом деле не переживать и заниматься своим делом. Тем более что поводов для переживаний у него хватало и без Нара. * * * День, начавшийся как обычно, неожиданно оказался не таким уж обыкновенным. Гномы-кузнецы работали в парах, у Бруни помощником был Яри, у Фили — Кили. Когда часы на ратуше пробили десять, Фили как раз подковал лошадь приезжему торговцу и ждал платы. Он и не обратил бы внимания на этого торговца (за день их столько успевало здесь перебывать, что проще было запоминать свежеподкованных лошадей), если бы не появившаяся рядом с повозкой девушка. — ...всего-то чуть-чуть заклепать, а он такую цену заломил... Проще новые серьги купить! Ну что мне теперь делать, что?!.. Фили навострил уши. Торговец говорил что-то негромко и успокаивающе, кажется, обещал пойти разобраться с недобросовестным мастером. Девушка пуще прежнего сердилась и почти плакала. Они вышли из-за повозки, человек протянул Фили плату — пять серебряных монет. — Вот, почтенный мастер. Хорошая работа. — Благодарю, — кивнул Фили. — Еще скажи, будь любезен, есть ли в этом городе ювелиры, кроме Тэда? Я знал Мартина, но он куда-то уехал... — Именно так. В городе ювелиров, кроме мастера Тэда, нет, только приезжие, здесь же, на ярмарке. А что у вас за нужда? — Вот, — сердито всхлипнула девушка. Она была совсем молоденькая и по человеческим меркам, должно быть, симпатичная. На ладони она держала серьгу — красивую, тонкой работы, но сломанную. — Мамин подарок... Я хотела надеть их сегодня на праздник. А этот... наглый толстяк отказался чинить! — Отказался? — удивился Фили. Осторожно подхватил сережку, рассмотрел. — Верно, заказами завален этот мастер... Подожди немного. Он отошел к небольшому столу под навесом, сел на скамейку, достал и раскрыл футляр с мелким инструментом, который всегда при себе держал — на такой вот неожиданный случай. Торговец наблюдал за ним с интересом, но без тревоги, дочь же его заметно обеспокоилась: — Погоди... Но ты же кузнец вроде?.. — Я гном, — отозвался Фили. — У нашего народа в обычае изучать несколько ремесел... Серьги были не золотые, а из яркого и красивого, но ломкого сплава. Фили видел такие еще в Дейле — небогатые горожанки покупали их с удовольствием, особенно девочкам. И красиво, и убыток невелик, если потеряется или сломается. Вот и тут одно из колечек треснуло, его проще было заменить, чем восстановить. Фили нашел в своих запасах обрезок проволоки из такого же сплава, разогрел его и аккуратно свернул новое колечко. — Вот, — сказал, вставая и протягивая починенную серьгу хозяйке. — Держи, красавица. Сразу не надевай и не трогай, хорошо бы в прохладном месте подержать, только не в воде. К вечеру будет как новая. Девушка удивленно посмотрела на серьгу, потом на мастера. — И... сколько это стоит? — Ну... — призадумался Фили. — Работы тут всего ничего, да колечко... Монетки серебром хватит. — Серебром? — еще больше удивилась девушка. — А этот мерзавец золотой с меня запросил... — Золотой? — в свою очередь изумился Фили. — Да за золотой две пары таких серег купить можно. Или я ошибаюсь? — Думаю, он просто хотел отвязаться, — вмешался торговец, протягивая Фили серебряную монету. — Ладно, недосуг мне с этим типом отношения выяснять, но случай будет — припомню. Благодарю тебя, мастер. Нам пора. Человек подсадил дочь на повозку, взял лошадь под уздцы и направился в обход торговых рядов, верно, на постоялый двор. Фили глядел ему вслед, прищурившись и крутя в пальцах монетку. Из кузни тихонько вышел Кили. — Фи..? — Он так и не мог привыкнуть к выдуманному имени и при посторонних частенько просто не проговаривал его до конца. Как сам Фили, обращаясь к нему, спотыкался на первой букве. Ничего, пока, кроме старосты, никто на это внимания не обращал. — В чем дело? Что-то не так с этим типом? — С этим? Да нет, это просто человек... заказчик. — А что ж ты встревожился опять? — Я не встревожился. Просто... Помнишь, я тебе говорил, что Мартину напакостил не кто-нибудь, а Тэд? Вот, кажется, скоро этому Тэду в ответ что-нибудь прилетит. — Из-за чего? Из-за сломанной сережки? — Нет. Из-за жадности его да дурости... Очень мне хочется это увидеть. — Только увидеть? — хмыкнул Кили. — И даже не помочь это устроить? Экий ты сегодня... добрый. — Устроит он себе это дело и сам хорошо. Но я, конечно, если увижу, что камень летит мимо — подправлю... — Фили спрятал монету в кошель у пояса. — О, глянь-ка, сюда еще телега заворачивает. Опять, значит, лошадь подковывать. — Я уже скоро лошадей по копытам узнавать буду, — пожаловался Кили. — В глазах от них рябит. Хоть бы какое разнообразие... — В качестве разнообразия будет тебе сломанный обод у колеса, — заметил Фили, присмотревшись к телеге. — Пойди, воды принеси, пока я договариваюсь. Полудня еще нет, а жара... * * * Как и ожидал Фили, история с бессовестной ценой, запрошенной за пустячную работу, получила продолжение очень скоро. Сначала, незадолго до полудня, возле кузницы снова появилась дочь того торговца на пару с еще одной девицей похожего возраста. Жутко смущаясь и краснея, она объяснила, что спутница — ее подруга, с которой они вместе идут сегодня на праздник к чьей-то из них родне. У этой подруги сломался замочек на любимом ожерелье, а денег у нее всего две монетки, а попросить у матери нельзя, потому что она будет сердиться, а ювелиры будто сговорились цены заламывать, ну и вот... Фили, пряча в усах улыбку, приделал новую петельку к замочку на простеньких бусах, взял за работу одну из протянутых девушкой монет, после чего юные заказчицы умчались восвояси. А около трех часов пополудни в кузницу заявились совсем другие посетители. Фили и Кили как раз устроили себе передышку, пользуясь тем, что поток жаждущих подков и ремонта иссяк, и просто сидели под навесом, покуривая трубки и попивая из кувшина неведомо где добытый шустрым Наром холодный квас. Завидев направляющихся в их сторону двух человек, Фили насторожился сразу: уж очень решительный у них был вид, но при них не было ни лошадей, ни повозки, ни вообще чего-то, к чему мог приложить руки кузнец. — Если я ничего не путаю, — заметил Кили, тоже рассматривая приближающихся людей, — тот, что слева — ювелир, я его лавочку видел. — Да, верно, — припомнил Фили. — Лавка в ряду, ближнем к ратуше. Второй наверняка его... ммм... собрат по ремеслу, уж очень держатся похоже, да и одеты... Интересно, что им надо? Готов поспорить, что не лошадь подковать. — И не колесо починить, — согласно кивнул Кили. — С таким выражением на физиономиях ругаться хорошо, а не заказы делать. — Ну-ну... Фили поднялся с места не раньше, чем люди подошли и остановились посреди дворика кузницы. Передвинулся на пару шагов им навстречу. Кили, очевидно, сочтя свое присутствие здесь нужным для равновесия (людей-то было двое), последовал за ним. — Чем могу служить, почтенные мастера? — подчеркнуто вежливо произнес Фили. Ювелиры переглянулись. Кажется, они чувствовали себя совсем не так уверенно, как хотели показать. — Доброго дня, мастер гном, — начал тот, которого первым припомнил Кили, постарше и посолиднее. — Дело у нас к тебе... — Какое же? — Слухи по ярмарке расползлись, — осторожно заметил второй человек, выглядевший помоложе, — будто ты нам цены сбиваешь. — Я? — искренне удивился Фили. — Каким образом? Что, ваши заказчики ко мне идут? Я же кузнец вроде... Вы ничего не путаете, достойные мастера? — И тем не менее, — снова вступил старший ювелир. — Некий торговец сегодня устроил скандал, заявив, что с его дочери требовали золотой там, где работы было едва на сребреник. И грозился подать на нас всех жалобу в ратушу. — Ах, вот в чем дело... — протянул Фили. — То есть в том, что ювелиры не смогли договориться с заказчиком о цене, виноват кузнец? Кили у него за плечом прыснул в кулак. Люди снова переглянулись. — Это не смешно, — недовольно произнес старший. Младший кивнул и снова высунулся вперед: — С чего тот торговец взял, что работа была пустячная? — Если это правда, то какая разница, с чего взял? — почти открыто усмехнулся Фили. — А раз это правда, значит, сговор по завышению цен имеет место, и для жалоб есть все основания. А раз для жалоб есть основания — зачем вы пришли ко мне? — Затем, что ты суешься не в свое дело, — сердито заметил старший ювелир. — Если, как ты сам говоришь, ты — кузнец, то нашу работу оценивать не можешь. Или я не прав? Фили прищурился, чуть-чуть сдвинул брови, пару раз затянулся, разглядывая собеседников. Те заметно встревожились. — Мы знаем, что ты брал ювелирные заказы у Мартина, — сообщил старший мастер. — Но раз ты занялся другим ремеслом, разве честно продолжать лезть туда, откуда сам решил уйти? И что ты так на нас смотришь?! — Да вот думаю, — не меняя выражения лица, отозвался Фили, — вы и впрямь верите, что Мартин воровал камни и стекляшками их подменял? Ювелиры переглянулись в третий раз. — Ну... всякое же бывает. Почему бы и не верить? — И в то, что эти самые стекляшки он держал прямо под прилавком, чуть не под ногами у покупателей, тоже верите? — Ты мне голову не морочь! — окончательно рассердился старший ювелир. — Причем тут Мартин с его стекляшками?! — При том, что стекляшки были не его, — произнес Фили резко и холодно, враз меняя тон разговора. — Но поскольку отъезд Мартина вам самим на руку, дознаваться правды вы не будете. И если вы не понимаете, что следующая очередь — ваша, что-то вам объяснять бесполезно. — Это ты на что намекаешь? — поинтересовался младший ювелир. На физиономии же старшего отразилась некая задумчивость, очень подходящая торговцу, который обнаружил среди выручки фальшивую монету. — Я не намекаю, — хмыкнул Фили. — Я говорю прямо. Попытка брать за мелкую починку украшения цену, по которой таких побрякушек можно купить горсть новых, в любом случае привлечет внимание. И додуматься до такого одновременно несколько мастеров точно не могли, так что сговор доказать будет нетрудно. И тогда... — Что тогда? — Тогда, почтенные мастера, — нанес последний удар Фили, — вы лишитесь заработка и заплатите крупный штраф. А единственный городской ювелир получит возможность устанавливать цены, не опасаясь обвинений в сговоре, поскольку сговариваться ему будет не с кем. Лица людей вытянулись. — Ты хочешь сказать... — Я хочу сказать, что донос на вас, скорее всего, уже состряпан. И вовсе не обиженными заказчиками. — К кузнице неспешно заворачивала телега, влекомая прихрамывающей лошадью, и Фили, глянув на нее, слегка развел руками: — Боюсь, почтенные господа, наш разговор придется прервать. Если у вас нет ко мне больше никаких дел... Ювелиры покосились в ту же сторону, потом посмотрели друг на друга. Старший с кислой миной мотнул головой в сторону площади, младший согласно вздохнул, они попрощались с гномами полукивками-полупоклонами и заспешили прочь. — Похоже, они собрались поругаться с кем-то еще, — заметил Кили, глядя им вслед. — А и пусть их, — отмахнулся Фили. — Пока в дело не вмешаются чиновники из ратуши — ничего интересного не будет. А у нас отдых, похоже, закончился. — И покурить спокойно не дадут, — посетовал Кили, возвращаясь в кузницу. * * * День за работой пролетел незаметно. Солнце клонилось к закату; Бруни, Яри, Фили и Кили расположились передохнуть, когда рядом с кузницей появился Скирвир. — Красавцы, — крякнул староста, одобрительно глянув на дымящих трубками четверых гномов. — Как заработок нынче? — Порядок, — изрек Бруни. Фили согласно кивнул. Дела и впрямь шли удачно. — Народ притихает понемногу, — сообщил Скирвир, тоже доставая кисет. — Завтра еще работаем, послезавтра — отъезжаем домой. — А почему? — полюбопытствовал Кили. — Вроде время торговое еще не закончилось? — Обычаи здесь такие, — объяснил староста. — Праздники в людских деревнях, что-то там по поводу сбора урожая... На неделю торговля стихает. Потом снова съедутся, с новым товаром. А мы пока передохнем, другими заказами позанимаемся, ежели у кого они есть. — Есть, — буркнул Бруни. — Ага, — согласился Яри без особого, впрочем, огорчения. — Дожидается нас... Всю неделю вместо отдыха будем вкалывать. — Работы и впрямь полно, мастер Скирвир, — подтвердил Фили. — То-то что полно... — как-то неопределенно заметил староста. — А скажи-ка мне, друг Финн, что за слухи гуляют по базару и про какие жалобы мне толковал Каллен? — Каллен? — нахмурился Фили. — А... это кто такой? — Это советник из ратуши. Ведает, знаешь ли, торговыми делами, и вот этими ярмарками в том числе. И кстати — со знакомым тебе Бэйном на короткой ноге... Так вот, я сегодня был в ратуше, по своим делам. И вдруг этот Каллен меня ловит и в сторонку отзывает. И задушевно так спрашивает, какой-такой скандал опять учинили мои гномы? Я, признаться, растерялся даже, но, может, ты меня просветишь? Фили глубоко вздохнул. — А почему сразу я, мастер Скирвир? Или тебе и имя смутьяна назвали? — Не назвали, — хмыкнул староста, — но ты в нашей деревне по этой части первый умелец. Верно говорю? Так что за история опять приключилась? — Да не было никакой особой истории, мастер Скирвир. Ювелиры что-то мутили с ценами за свою работу, я случайно узнал... — ...и просто не мог не вмешаться, — перебил староста, как-то очень пристально уставившись на дорогу к кузнице. — Да зачем бы мне?.. — А это ты мне скажи. Или не мне. Фили, спохватившись, посмотрел в ту же сторону. К кузнице неторопливо, но уверенно приближались трое — человек, одетый в богатый кафтан и с блестящей брошью на шапке, в сопровождении двух стражников. Фили глянул на Скирвира. — А вот это и есть господин Каллен, — ответил тот на невысказанный вопрос. — Видно, сам решил послушать, кто чего тут мутил и зачем все это тебе. Осторожнее с ним, парень, это не Альберт, просто наглостью не возьмешь. Господин Каллен был невысок ростом, но весьма солиден в обхвате, и прогулка по жаре удовольствия ему явно не доставляла. Значит, дело серьезное, про себя заключил Фили, раз уж такой важный человек решил пренебречь неудобством. Неужто из-за выкрутасов ювелиров все-таки шум поднялся?.. Советник подошел к кузнице, и гномы дружно встали — поклониться. — И вам вечер добрый, мастера гномы, — покивал господин Каллен. — У вас, я гляжу, тенёчек тут, под навесом... Присяду-ка я, а? Усевшись на скамейку, он утер вспотевшее лицо платком, повздыхал блаженно, потом, хитро щурясь, по очереди рассмотрел обитателей кузницы. Задержал внимание на Фили. — А вот и наш вездесущий то-ли-кузнец-то-ли-ювелир по имени Финн. — Прости, благородный господин, я не понимаю, о чем ты. — Да чего уж тут не понять. Я сегодня столько всего наслушался от разных людей... И многих ли заказчиков ты увел у мастеров-ювелиров? — Я? — совершенно искренне удивился Фили. — Да не уводил я у них никаких заказчиков. Кто сочинил такую чепуху? — А девица некая, у которой серьга была сломанная? — Девица?.. — От растущего ощущения нелепости происходящего Фили захотелось почесать в затылке, но делать этого не следовало, и он на всякий случай сунул ладонь незанятой трубкой руки за пояс. — Да, девица была. Так я ни у кого ее не уводил, ее уже спугнули — тем, что плату за починку серьги заломили непомерную. Симпатичная девчонка была, мне понравиться ей захотелось, вот и заклепал я это колечко на сережке. Что ж с того? Если кое-кто цены заворачивает такие, что заказчики сами разбегаются, я-то чем виноват? Каллен выслушал его речь внимательно и все так же пристально глядя ему в лицо. О чем советник при этом думал, понять было невозможно. — Значит, никаких переманенных заказчиков не было. И ювелиры приезжие к тебе не приходили поговорить? — Отчего же не приходили? Приходили, — пожал Фили плечами. — Но о том, что им грозит обвинение в сговоре, ты, конечно, ничего им не сказал. — Сказал. — Отпираться было бессмысленно, но распространяться в своем намерении насолить Тэду Фили очень не хотелось. — Не понравились они мне. В смысле, не понравилось, что они свои делишки мутят, а ко мне идут недовольство высказывать. Ну и намекнул им, что меж собой надо разбираться, а не кидаться на кого попало. А если они на это поддались — значит, и впрямь было, с чем разобраться. Ведь правильно же? — Правильно, — хохотнул советник. — А главное, вовремя. Так интересно, когда жалобщики друг друга обвинять начинают... Хитрый ты мерзавец, Финн. — Я?.. — Ты, ты. Будто я не знаю, что ты на Тэда зуб имел из-за Мартина... Фили отвел взгляд. — Жаль, что сам Мартин не захотел такой «зуб» поиметь. — Вот тут ты прав, — неожиданно согласился советник. — Но что сделано, то сделано. Стало быть, с жалобой на тебя ты не согласен? — А я не Мартин, почтенный господин. Если на поклеп обижусь — просто так не уйду. — Фили покосился на молча слушавшего разговор Скирвира, заметил, как тот остерегающе задрал бровь. — Как там зовут умельцев, которые за починку дешевых побрякушек плату золотом требуют? — А тебе на что? — Как на что? Жалобу сочиню. В ратушу. На поклеп. Зачем они меня приплели к своим сварам? Каллен повернулся к Скирвиру: — Это он серьезно? — Я бы смеяться не стал, — кивнул староста. Советник снова посмотрел на Фили. — Точно, хитрый мерзавец. Не надо мне твоих жалоб... И так голова болит разбираться. Ты мне вот что скажи: точно только одной девчонке украшение чинил? — Двум, на самом деле, — признался Фили. — Она еще подружку привела, там тоже пустяк был — застежка на бусах... — И больше ни с кем цены на работу ювелиров не обсуждал? — Да я и с ними вроде ничего не обсуждал. А в чем дело? — Да так... Есть одна занятная странность. — Каллен снова достал платок, утер лицо и шею. Кряхтя, поднялся со скамейки. — Но, в общем, все ясно. Ты, уважаемый Скирвир, присматривай за своими обормотами все-таки. Тебе же спокойнее будет... — Присмотрю, куда ж деваться... Советник махнул рукой топтавшимся поодаль стражникам и удалился, быстро, но без явной спешки. — И что это было? — спросил Фили, провожая людей взглядом. — То самое, — буркнул староста. — Вот поражаюсь я тебе, Финн — вроде ничего такого нарочно не делаешь, а получается так, будто все просчитал вперед на пять переходов. И откуда только свалился на мою голову... Ладно, чего болтать зазря. Отдыхайте, и я тоже пойду... Он отсалютовал трубкой и неторопливо удалился. — Отдохнуть не помешает. — Кили ободряюще обнял Фили за плечи и слегка встряхнул. — Айда похлебку варить. Заказов сегодня много уже не будет, хватит двоих работников. А? — Идем, — хмыкнул Фили. — А нас точно не обвинят в том, что мы у трактирщиков посетителей отбиваем, сами себе еду готовя? — А мы осторожненько, — подмигнул Кили. — И про цены в трактирах ни с кем разговаривать не будем. Верно, парни? Бруни и Яри дружно рассмеялись, и Фили тоже улыбнулся. Нелепая какая-то вышла история, но все хорошо, что хорошо кончается, верно?..