"У перекрестка"

На сей раз времени у Фили было много, но тратить его на любование кислой рожей Тэда все равно не хотелось. Конечно, малопочтенный ювелир очень надеялся, что нахальный гном не сумеет вернуть долг, но такая, видно, была его судьба — с гномами ему не везло ни в какую. Свои десять монет он честно получил, но тем его прибыль и ограничилась. Фили забрал фибулу, Скирвир и Бруни заверили окончательный расчет по сделке своими подписями, и все трое покинули лавку, провожаемые горестными вздохами хозяина. Увы, надеждам Фили никогда больше не переступать Тэдова порога сбыться не пришлось. Следующим днем гномы заканчивали дела в городе, собираясь после обеда отправиться домой. Закупаясь нужными припасами на базаре, Фили увидел на лотке у торговца дешевыми украшениями среди бус, цепочек и сережек моток проволоки из того же золотистого сплава. Заказов по ювелирному ремеслу он не брал, просто чтобы не давать повода для стычек, но инструмент и кое-какие полезные мелочи в запасе держал. И как раз такой же моток потерял недавно, не иначе как в ярмарочной суматохе. У кого купить такую мелочь, было в общем безразлично, но Фили при взгляде на лоток вдруг пришла в голову мысль — сходить за такой же проволокой к Тэду. В конце концов, отчего бы не позлить лишний раз мерзавца? Решив развлечься таким образом, Фили отнес остальные покупки в трактир, сложил на общую телегу и отправился в лавку ювелира. Намерения его исполнились вполне — физиономия Тэда была еще более унылой, чем накануне. Фили просто нюхом чуял, как он разом и злится, и боится связаться с чересчур ушлым гномом. Ничего, пусть подергается, другой раз думать будет, прежде чем пакости делать... Фили только успел расплатиться и отойти от прилавка, чтобы убрать покупку в сумку, когда входная дверь распахнулась, и на пороге появился советник Бэйн. Тэд кинулся встречать и раскланиваться. Фили тоже поклонился и отодвинулся еще на пару шажков, не спеша уходить совсем и сделав вид, будто заинтересовался содержимым ближайшего к двери прилавка. Бэйн прошел в лавку. — Чем я могу служить господину? Фили покривился про себя. И откуда в людях столько лести и подобострастия? Гномы, конечно, тоже бывают разные, но такое поведение среди них скорее редкость, а не правило... — Чем может мне служить ювелир? — проговорил Бэйн, как будто с усмешкой. — Своим ремеслом, разумеется. Ты, полагаю, знаешь, что мой сын женится? — Да, конечно же! — с готовностью закивал Тэд. — Должно быть, он ищет подходящий подарок для своей невесты? В этом я и впрямь могу помочь... — Именно так, — прохладно кивнул Бэйн. Неспешно достал из кошеля и развернул лист пергамента. — Вот в таком уборе невеста желает быть на свадьбе. Сможешь сделать? Тэд начал было кивать, придвигая пергамент к себе... а миг спустя заискивающая улыбка на его физиономии поблекла. — Я... это очень красиво, но... — Что? — уже не как будто усмехнулся советник. — Это слишком сложно? — Нет, нет, как можно!.. — всплеснулся Тэд. — Просто... камни, металл... они обладают определенными свойствами, и форму диктуют сами, лепить их по простой прихоти — это разрушать природную красоту... Тэд бледнел, потел, но очень старался сохранять солидный и серьезный вид. Удавалось ему плохо, Бэйн это явно понимал и жалеть неумелого мастера даже не пытался. Фили какое-то время просто наблюдал за всем, но при последних словах Тэда решил, что дальше молчать не стоит. — Если металл диктует свою волю мастеру — это проблема мастера, а не металла, — произнес он достаточно громко, чтобы слова точно не были приняты за бурчание себе под нос. Оба — и советник, и ювелир — разом посмотрели на него, Тэд с досадой, Бэйн — с задумчивым интересом. — Гномов никто не учит вежливости, господин Бэйн, — снова заюлил Тэд. — Не нужно обращать внимания... — Зато гномов учат работать, — перебил его советник. — Подойди, будь любезен, мастер гном. Тебя зовут Финн, верно? — Верно, — кивнул Фили, подходя. — Взгляни на этот рисунок. Фили взял пергамент, посмотрел. Приподнял бровь: — Твой сын, верно, хочет, чтобы наряд его невесты остался в памяти даже у тех, кто не будет знать имен и титулов. — Ты тоже считаешь, что эта форма разрушит природную красоту металла? — Природную красоту металла разрушает не форма, а неумелые руки. А вот камни для такой вещи должны быть... не первые попавшиеся. — Вот, взгляни. Бэйн достал из кошеля камень — чистейшей воды голубой топаз. Фили взял камень, рассмотрел, поворачивая на свету. Кивнул: — Да, такие подойдут. — Следует ли понимать твои слова как согласие сделать эту работу? — Может, и следует. — Фили сдвинул брови, изображая раздумья. — Двадцать пять монет заплатишь? — Восемнадцать, — назвал свою цену Бэйн. — Ладно, двадцать, — мотнул косами Фили. — Или бороться с формой металла придется другому... умельцу. — Хорошо, двадцать. За две недели управишься? — Наверняка сказать трудно, может, даже быстрее. — В моем доме есть мастерская, ты будешь работать там. Покидать дом до окончания работы я тебе не разрешу, для пущего спокойствия — и моего, и твоего. — Как скажешь, — согласился Фили. — Своей мастерской у меня все равно нет. Заберу вещи из трактира и приду. — Хорошо. Я отдам нужные распоряжения. Бэйн спрятал камень и пергамент с рисунком, кивком попрощался и удалился. Фили задумчиво глянул на Тэда. — Я бы на твоем месте помалкивал, — заметил, не дожидаясь, пока тот придумает, что сказать. Развернулся к двери, тоже намереваясь уйти. — Какой ты мастер, и так все уже поняли. Тэд только сплюнул, но высказываться и впрямь не стал. * * * Собирая в мешок свои немудреные пожитки, Фили рассказывал Скирвиру о подвернувшемся случае, попутно узнав, как найти дом советника. — Все-таки здорово, что у Бэйна столько любимых родственников. Тогда племянница, теперь невеста сына — а все нам на пользу... — Верно, — хмыкнул в бороду староста. — И Тэду ты опять насолил. — Не я, а буйное воображение Бэйновой невестки. Он аж взмок, бедолага, когда рисунок увидел. — А ты не боишься, что не справишься? — Я не справлюсь? Ну, ты сказал, мастер Скирвир... Долгое, конечно, дело, но того стоит. Тебе сразу долг верну, и еще останется нам на жизнь. К..Коллю передай, пожалуйста, что все в порядке, пусть не скучает. — Передам, — кивнул староста. — И припасы ваши передам, не переживай. А ты вот что... Потом один не езди. Лихих людей здесь хватает, а ты при деньгах будешь, и об этом уйма народу будет знать. Мы две недели спустя снова приедем, ты лучше дождись. Пони твоего тоже можем отвести в деревню, потом доедешь и на телеге. — Хорошо. Так и впрямь спокойнее будет. Я вас дождусь. — Он завязал мешок, подтянул лямки. — Ну, я пошел. Доброй дороги. Скирвир ободряюще хлопнул его по плечу: — И тебе удачи. И... осторожнее там. — Постараюсь... * * * На улице, где селились богатые горожане, Фили случилось быть всего раз, еще зимой. Но дом советника Бэйна и только по названным Скирвиром приметам найти оказалось несложно. Дом этот неожиданно выделялся среди соседей более совершенной архитектурой (не приложили ли к постройке руку гномы?..), видимо, предки советника тоже были людьми неглупыми и разбирались не только в придворных интригах. Все это, с одной стороны, радовало, с другой — настораживало. С умным человеком иметь дело приятно лишь до тех пор, пока он не начинает понимать больше, чем надо бы. Ну да не отказываться же из-за этого от хорошей работы, окончательно решил Фили, подходя к маленькой двери слева от ворот. Хотя осторожнее и впрямь быть придется. Разумеется, лично встречать нанятого ювелира Бэйн не вышел, но распоряжения отдать не забыл. Фили встретил почтенного вида старый слуга, который проводил его в отведенную комнату, показал мастерскую и, сообщив, что господин Бэйн скоро вернется из ратуши и тогда поговорит с мастером о заказе, удалился. Фили пожал плечами — надо, значит, подождем. Осмотрел комнату. Обстановка была рассчитана на людей, для гнома и кровать, и стол, и табуреты были высоковаты, но никаких других неудобств не обнаружилось. Фили убрал свои пожитки в сундук у изножья кровати и отправился в мастерскую — ее полезно было оценить до того, как появится хозяин дома. Проверив наличный инструмент и освещение и найдя мастерскую пригодной для любой работы, он кивнул самому себе, открыл окно и уселся на скамейку рядом — выкурить трубочку. За этим занятием застал его выкроивший время между делами Бэйн. — Я вижу, ты уже осмотрел мастерскую. Фили встал, отложил трубку. — Да, мастерская хорошая. Только света добавить надо. И не просто свечей, а светильник. — Это несложно, я распоряжусь. — Бэйн подошел к столу, достал из кошеля и развязал кожаный мешочек. Вытряхнул на ладонь несколько камешков того же цвета и огранки, что виденный Фили топаз. Покатал, рассматривая, и ссыпал назад в мешочек. Положил его на стол. — Вот здесь двадцать пять камней. Здесь... — Второй извлеченный на свет мешочек был явно увесистее. — Здесь белое золото. И рисунок вот... Можешь приступать к работе. Напоминать о том, что все взвешено и сосчитано, думаю, излишне. — Я не вор и не мошенник, — спокойно проговорил Фили. — Именно. Кормить тебя будут вместе со слугами. Не переживай, впроголодь у меня в доме никто не сидит. Ну и... чем скорее управишься, тем быстрее получишь расчет. — Благодарю за напоминание, — хмыкнул в усы Фили. — Тогда, с твоего позволения, я и впрямь займусь делом. Бэйн согласно кивнул и ушел. Фили сел к столу и развернул пергамент. Даже для того, чтобы разобраться в тонкой вязи разгулявшихся мечтаний невесты, требовалось времени куда больше, чем на докурить трубочку. И подправить кое-что все-таки следовало — чтобы в металле получилось столь же красиво, как на рисунке... * * * Даже самая монотонная работа никогда не покажется гному скучной. Тяжелой — возможно, утомительной — тоже бывает, но не скучной. А уж сотворение красоты, не требующее большой силы, даже и усталости вызвать не должно. Фили, взявшись за сложный заказ, по-настоящему увлекся; двадцать монет — это замечательно, но и сама работа доставляла удовольствие немалое. Он вставал на рассвете и ложился около полуночи, весь день проводя в мастерской и прерываясь, только чтобы поесть и немного размяться. Конечно, делать все в точности по рисунку не получалось, в чертеже хватало ошибок, вполне объяснимых для человека, далекого от ювелирного ремесла. Но главные линии просматривались хорошо, глаз у будущей невестки Бэйна был верный. Фили не удивился бы, окажись она тоже мастерицей, возможно, кружевницей или вышивальщицей. И даже скорее первое, уж очень рисунок напоминал то же кружево. Время шло, нарисованный узор понемногу обретал форму. За первые три дня Фили сделал серьги, еще четыре ушло на причудливой формы гребни для волос. Оставалось самое большое и сложное — ожерелье. Начинать такую работу на ночь глядя не хотелось, и вечером седьмого дня Фили решил просто немного передохнуть. Посидеть у окна (а лучше во дворе) с трубочкой, посмотреть, как синеет, а потом чернеет небо, как высыпают на нем звезды, а то и спать лечь пораньше. Не потому, что очень устал, просто так было удобнее и проще сосредоточиться на новой задаче. На заднем дворе, в тихом, удачно защищенном от ветра стенами углу, стояла простая — два чурбачка и доска — скамейка, и даже осенью в солнечные дни бывало тепло и уютно. Кажется, этот уголок любил Конн — старый слуга, который первым встретил Фили в этом доме. Но прохладным осенним вечером старику уютнее в комнате с камином, чем во дворе, так что Фили расположился на скамейке, набил трубку и закурил, не опасаясь занять чужое насиженное место. Понемногу сгущались сумерки, уличный шум казался совсем далеким, и мысли под этот дальний шум текли так же — размеренно и не спеша. Половина работы сделана, еще за неделю можно управиться и со второй половиной. Получить деньги и вместе с деревенскими гномами отправиться домой... Не то чтобы Фили всерьез считал свое временное пристанище домом, уж скучать по нему точно бы не стал. Но пока там его ждал Кили — это был дом, настоящий и так сложилось, что единственный. А в самом деле, вдруг подумалось ему, сколько раз за всю жизнь они расставались больше, чем на несколько дней? Кажется, всего однажды, еще в юности. Фили тогда два месяца путешествовал с торговым караваном, а Кили для таких поездок сочли недостаточно взрослым. И ни прежде, ни после Фили не видел брата обиженным так, как после той вроде бы и недолгой разлуки. Мелкий даже привезенным подаркам не радовался, виданное ли дело... Фили поначалу рассердился — не маленький ведь уже, чтобы за ручку все время ходить. Потом нужные слова все-таки нашлись (не сами собой, конечно, старшие подсказали), Кили дуться на брата перестал, но порознь они с тех пор не путешествовали. И в какой-то момент вовсе решили, что их привязанность друг к другу — особенная, и ни с кем другим делить ее нельзя... Мысли снова сделали круг, и Фили встряхнул головой, не желая портить замечательный тихий вечер переживаниями по поводу неправильности происходящего с их жизнью. Может, все не так уж и неправильно. Ведь во всем есть смысл, нужно только суметь его понять... Трубка погасла, Фили потянулся было достать кисет — набить ее снова, но отвлекся, услышав шаги и голоса за дверью, через которую сам вышел на этот двор. — ...конечно, отец, я не хотел огорчать Лизбет, но затея кажется мне неудачной. То, что нашелся мастер, готовый взяться за эту работу, еще не значит, что он с ней справится. И тогда... — Терпение, Бран. Возможностей всего две — либо справится, либо нет. Небогато, но лучше, чем вообще не попытаться, верно? Фили оставил в покое кисет и нахмурился. Кажется, его решил почтить вниманием настоящий заказчик работы, то бишь счастливый жених. И, похоже, этот заказчик не слишком-то верит в мастерство нанятого его отцом ювелира. Ладно, посмотрим, что за ценитель этот Бран. Миг спустя дверь распахнулась, и Бэйн вышел во двор. Появившийся следом за ним человек, насколько можно рассмотреть в густеющих сумерках, был очень похож на него, только моложе и ростом немного ниже, и за выражением своего лица не так хорошо умел следить. А может, просто не хотел. Фили встал и поклонился, зная, что Бэйн в гномьем этикете разбирается и обычную вежливость с подобострастием не спутает. А что подумает его сынок, глядящий на гнома с откровенным недовольством, было не так уж важно. — Это и есть твой талантливый ювелир, отец? Хорош работник — с трубочкой во дворе прохлаждаться... До свадьбы не так много времени осталось, если помнишь. — Даже очень талантливые ювелиры не могут работать совсем без отдыха, — невозмутимо отозвался Бэйн. — Мастер Финн, будь любезен, покажи нам свою работу. — Пожалуйста, — пожал плечами Фили. Спрятал трубку и направился к дверям, не медля, но и без спешки. — Да его еще и вежливости не учили... — фыркнул Бран. Фили обернулся на пороге: — Вежливости учили. А вот отвечать вежливостью на оскорбления — нет, уж не взыщи. У Брана отвисла челюсть. Фили отвернулся и пошел дальше, к своей мастерской. И не удивился, расслышав сзади возмущенный шепот: — Я его оскорбил? Я?! Это каким же образом?! — Ты пренебрежительно отозвался о его работе, еще не видя ее. — В голосе Бэйна не было ни тени гнева или хотя бы раздражения. — Гномы такого не любят, сын, и странно, что ты об этом забыл. — Но я же только... Дальше они заговорили совсем тихо и к тому же поотстали. Фили усмехнулся про себя — Бэйн и впрямь много знает о гномах. Видимо, считает это полезным — как-никак, под боком у гномьего королевства живет... — Прошу, — сказал Фили громко, входя в мастерскую и делая приглашающий жест. Следом порог переступил невозмутимый Бэйн, за ним — недовольный и будто нахохлившийся Бран. При более ярком свете стало видно, что лицом он на отца не слишком похож, верно, удался в мать. Но волосы, очертания лба и особенно — фигура и повадки были точно Бэйновы. Кроме, разумеется, недовольного ворчания, но оно обычно вылечивается возрастом и опытом. — Половина работы сделана, — сообщил Фили, подходя к столу и придвигая к светильнику накрытую тонким полотном плоскую подушку. — Серьги и гребни. Ожерельем займусь завтра. Он откинул с подушки полотно и отошел в сторонку. ...Cын Бэйна точно был в дурном настроении, и после едкого выпада Фили оно не улучшилось. Судя по выражению лица, он всерьез намеревался обхаять работу наглого гнома, но хватило этого намерения ненадолго. Подходя к столу, он уже набирал воздуха, не иначе, для обличительной речи... но, взглянув на разложенные по подушке украшения, застыл, так и не начав говорить. Осторожно закрыл рот, сглотнул. Спустя немного времени обрел дар речи: — Но... это же невозможно! Я никогда не видел... — Ты просто не имел дело с гномами, — хмыкнул рядом с ним Бэйн. — Но... Ты уверен, что это не колдовство? Я слышал о волшебных гномьих игрушках... — Это не волшебная игрушка. Взгляни поближе. Фили, прищурившись, наблюдал за ними. — Разве такое можно сделать за несколько дней? — не унимался Бран. — Можно, как видишь. И... если ты насмотрелся, можно бы и отдохнуть немного. Я сегодня целый день на ногах, если помнишь. Мастер Финн? — Да? — отозвался Фили, тоже приближаясь к столу. — Что-то не так? — Все так, — качнул головой советник. — А про вторую часть заказа я приглашаю тебя поговорить за трапезой. Ты разделишь с нами ужин? — Буду благодарен, — серьезно кивнул Фили. Ехидство ехидством, но обижать хозяина дома отказом от такого приглашения было бы по меньшей мере неразумно. — Тогда идем. Бран, очнись, еще на невесте налюбуешься... * * * Накрытый стол уже ждал их. Бэйн что-то негромко сказал слуге, тот исчез и очень скоро вернулся с табуретом повыше остальных стульев и скамеек. Поставил табурет к столу и почтительным жестом пригласил гостя садиться. Фили сел, мельком озадачившись — случайно ли то, что в доме есть высокое сиденье? Бэйн о гномах знал много, значит ли это, что они у него в доме бывают гостями? Выяснить это, впрочем, можно было и позже. А пока куда интереснее были нравы хозяев дома. Как оказалось, совершенством здесь отличалась не только архитектура. Стол, накрытый столь изысканным образом, Фили прежде видел только при вновь образовавшемся дворе короля Барда в Дейле. Сам потомок Гириона едва ли мог знать такие подробности, но нашлись знатоки и советчики. Оно и правильно — королевский двор должен быть королевским, и даже простую еду надо уметь подать красиво. Гномы не очень понимали, для чего нужны роскошества вроде чаш с душистой водой для умывания рук, но к традициям союзников относились с уважением. Видимо, краснолесский советник в Дейле тоже бывал. Если, конечно, не считать, что эти самые чаши у людей — дело обычное у всех племен во всех богатых домах, а считать так повода вроде как не было. Фили вслед за хозяевами сполоснул руки в пахнущей мятой воде и принялся за еду. И тут же решил про себя, что в Дейле бывал, возможно, не сам Бэйн, а какой-нибудь его повар, который научился там не только красиво расставлять блюда на столе, но и наполнять их достойно красоты. Когда первый голод был утолен и настало время для застольной беседы, Бран вернулся к прежней теме: — И все-таки, уважаемый мастер, как тебе удалось так много сделать всего за неделю? — Не удалось бы, — мирно пояснил Фили, отставив кубок с вином и степенно утерев усы, — если бы я работал у себя дома и отвлекался на хозяйственные дела. А раз твой почтенный отец обеспечил меня кровом и пищей — я мог все время посвятить работе. — Среди твоих сородичей ты, должно быть, считаешься лучшим мастером? — Хорошим — да, — качнул головой Фили. — Но пытаться назваться лучшим было бы с моей стороны чересчур самонадеянно. — Среди гномов плохие мастера — редкость, — подал голос Бэйн. — А лучшие сейчас понемногу съезжаются в Эребор. Я был там прошлой зимой. Подгорное Королевство воистину прекрасно и станет еще прекраснее трудами его подданных. Упоминание о потерянном доме всколыхнуло ставшую уже привычной тоску, и Фили только несколько вздохов спустя понял, что просто сидит, крутя в пальцах вилку и забыв о еде. — Эребор прекрасен. — Он заставил себя чуть-чуть улыбнуться. — Но пока слишком малонаселен. Интересно было бы увидеть, каким он станет лет через десять... — У меня была мысль попытаться найти мастера там, — заметил Бэйн. — Не нужно великого ума, чтобы понять, что Тэду с такой работой не справиться. Я и пошел к нему только затем, чтобы ткнуть его в его же бездарность — чтобы попритих. Слишком много в последнее время было скандалов с его участием. — Однако он жив, здоров и процветает, — отозвался Фили, стряхнув налетевшие было воспоминания и возвращая внимание ужину. — А Мартин уехал. Хотя о том, что он не мошенник, догадаться было можно сразу. — Можно, — не стал спорить советник. — Возможно, мы действительно ошиблись... Мы ждали, что Мартин заявит протест или подаст встречную жалобу. Приезжие ювелиры на ярмарке так и сделали... А он просто бросил все и уехал. — Он просто не захотел оправдываться, — вздохнул Фили. — Я бы на его месте тоже не захотел. — Не сомневаюсь, — как-то очень серьезно проговорил Бэйн. — Но мне кажется, что ты не отступился бы так просто. — Может быть. — Фили отодвинул тарелку, допил вино и встал из-за стола. Степенно поклонился хозяину. — Благодарю за угощение. Теперь, с твоего позволения, я бы лег спать. Чтобы завтра пораньше взяться за работу. — Конечно, — кивнул Бэйн, не обратив внимания на выразительный взгляд сына. — Доброй тебе ночи, мастер. — И вам, благородные господа. Фили и впрямь решил, что сегодня разговоров с него достаточно. Ушел в свою комнату, открыл окно и сел подле — выкурить перед сном еще трубочку. Вечерний воздух отчетливо пах морозцем; осень в этом году была ранняя, и Фили подумалось, что, должно быть, и настоящих холодов ждать недолго. Жаль, не получилось за лето никуда уехать, придется коротать в глухомани еще одну зиму. И уж следующей весной надо будет не медлить и приключений не искать, сниматься с места, как только подсохнут дороги. И в Краснолесье появляться лучше пореже. Хватит уже глаза мозолить советникам из ратуши, не ровен час — сам бургомистр заинтересуется не в меру шустрым гномом... хотя, на сей раз, он старался быть вежливым и сдержанным и огрызаться не больше, чем любой другой гном в подобном случае. Докурив и убрав трубку, Фили закрыл окно, разделся и лег в постель. Как все-таки непривычно и неуютно было столько вечеров подряд проводить одному... Уже сквозь дрему Фили припомнилось, что Бэйн собирался за ужином поговорить о второй части заказа, но так ни слова об этом и не сказал. Забыл, или просто передумал?.. * * * В следующие дни Фили никто разговорами и торжественными ужинами не донимал. Бран время от времени появлялся, посмотреть, как идет работа, но с вопросами не лез. Только вздыхал мечтательно, наверно, представлял свою невесту в этих украшениях. Или как она будет радоваться подарку... А что радоваться будет — понятно, какая же невеста такой красоте не обрадуется? Свадебные украшения Фили случалось делать и прежде — по молодости, в Синих Горах. Для людей, разумеется, гномы такие вещи не покупают. Он всегда охотно брался за такие заказы — за них хорошо платили. Но именно в этот раз, глядя на Брана, перебирающего искрящиеся гребни и тихо улыбающегося каким-то своим мыслям, Фили почему-то думал совсем не о деньгах. Даже люди, среди которых женщин было не меньше, чем мужчин, считали любовь великим даром. Мечтали о ней, совершали во имя нее великие подвиги, слагали песни и легенды... Что же говорить о гномах, для которых просто встретить свою пару было уже великим счастьем, хорошо если одному из троих достающимся? У них с Кили была особая судьба, в этом Фили прежде не сомневался. Жизнь на двоих, душа на двоих — они никогда не были врозь, с тех самых пор, когда Кили подрос настолько, чтобы жить в своей (вернее, их с братом) комнате, а не в родительской спальне. О том, что когда-то у них будут разные семьи, жены, дети, они даже не думали. Может, поэтому Фили и не удивился — ну, почти — когда однажды тихой ночью, забравшись к нему под бок и пряча горящее лицо, Кили шепотом поведал, что видит в нем не только, вернее, не просто брата, а... У них не было и не могло быть пышной свадьбы, роскошных нарядов и украшений. Вообще ничего, что открыло бы стороннему наблюдателю правду. А гномы очень наблюдательны в таких вопросах, значит — ни новых знаков на одежде, ни лишних заколок для волос, пряжек и фибул... Только слова и тайный смысл в обычных на вид вещах. Фили не спорил, иначе и впрямь было нельзя. Но где-то, на самом дне души, крошечной искоркой жила мечта о дне, когда больше не нужно будет скрываться. А этот день наступит, не может не наступить. Если Создатель решил испытать их и их чувства на прочность — нужно выдержать эти испытания и заслужить право на свою судьбу и свое счастье. И тогда все встанет на свои места. Перестать верить в это было слишком страшно. Потому что иначе все зря. И нет никакой особой судьбы... ...С такими мыслями или без них, работа у Фили спорилась. Да и насчет крова и пищи он сказал правду — не отвлекаясь на хозяйственные заботы, можно было за день успевать сделать много больше. К концу самим Фили отмеренного семидневного срока ожерелье тоже было готово. Как и можно было ожидать, никаких претензий к готовому украшению ни у Бэйна, ни у его сына не возникло. Фили на этот счет и не тревожился, ему еще не встречались люди, которым удалось бы найти изъян в гномьей работе. Получив расчет, он, не медля, покинул дом советника и поспешил в трактир. * * * - Значит, все прошло удачно, — вывел Скирвир, когда Фили умолк. Они сидели в общем зале трактира, куда Фили явился не как-нибудь, а к накрытому для обеда столу. Пятеро гномов, отобедав, ушли грузить телегу, а староста остался — расспросить Фили, как прошло дело. Тот рассказал, не влезая в подробности (про ужин в компании Бэйна и его сына и вовсе решил не распространяться — так, на всякий случай). — Ну да, удачно. Надеюсь, Бэйн на меня обиду не затаил... — Из-за того, что ты его сына уел? — хитро прищурился Скирвир. — Не переживай, по такому поводу он злобствовать не станет. То ж парню наука, все лучше, чем в настоящих каких-нибудь переговорах напортачить. А Бэйн сыну лентяйничать не дает, всюду где можно с собой таскает помощником... Фили хмыкнул, покачал головой. Наука, да... — Как там Колль, мастер Скирвир? Все в порядке? — В порядке, — отозвался староста. — Ходит смурной совсем, видно, и впрямь скучает по тебе. Ничего, вечером сегодня дома будешь. Сейчас парни телегу догрузят да пони запрягут, и выезжаем. — Это хорошо, — кивнул Фили. — Что-то за последние дни я подустал, с утра до ночи из мастерской не выходил... Поспать бы. — А что ж и не поспать, после хорошей-то работы, — пожал плечами Скирвир. — Забирайся на телегу и спи себе хоть всю дорогу. — Спасибо... * * * Фили не преминул воспользоваться советом — забравшись на телегу, поудобнее привалился спиной к мешкам с поклажей и блаженно прикрыл глаза. Все-таки в чужом доме отдыхается не так спокойно, как среди своих. Совсем заснуть, правда, не получилось — давняя привычка в пути все время быть начеку... Так что Фили подремывал вполглаза, слушая спутников, которые то разговаривали, то смеялись над рассказанными историями, то затягивали песни, ровные и неторопливые, как лесная дорога... Ничего, время отоспаться еще будет. В своей постели, рядом с Кили. Фили сам отчаянно соскучился, и даже не по любовным утехам. Ему помнилось, как много за последнее время он передумал разных мыслей и как мало из них пересказал брату. Воистину, стоило провести две недели врозь, чтобы понять, как много накопилось невысказанного и просто недосказанного. В том числе такого, о чем молчать было просто неправильно. До деревни они добрались уже в сумерках. Пожелав спутникам доброй ночи, Фили поспешил к своему дому. Кили встретил его у калитки. Быстро обнял, заглянул в лицо: — Все хорошо? — Конечно, — немного удивился Фили. — А что может быть нехорошо, кроме того, что я соскучился? — Я тоже, — как-то не по-своему мимолетно улыбнулся Кили. — Пойдем, я ужин приготовил и баньку натопил... С чего начнешь? — С ужина, — вздохнул Фили. — У меня, кажется, в животе все слиплось с голодухи... Умяв полную миску каши, Фили вспомнил о своем намерении поговорить с братом о том, что казалось нужным и важным. Но — странное дело — он рассказал про удачную сделку с Бэйном, про возвращенный долг, про деньги, которые теперь можно отложить на будущее путешествие... а начать разговор о чем-то еще никак не получалось. Просто... было такое интересное свойство у Кили — он будто в невидимый кокон заворачивался, когда не хотел говорить. И все слова как-то враз усыхали. Но сейчас-то почему?.. — Кили? — окликнул Фили осторожно. — Кили, что-то случилось? — Нет, — отозвался тот ровно, продолжая ковырять ложкой кашу. — Ничего не случилось. — Почему-то мне не верится... Кили? — Да все в порядке, — чуть-чуть улыбнулся он. — Просто... мы с ребятами за дровами сегодня ездили, да я еще попутно силки проверял — набегался. Отдохнуть надо. — Отдохнуть и впрямь не помешает, — вздохнул Фили. Пожалуй, для серьезных разговоров они оба слишком утомлены. — Пойдем в баньку? — Иди. Я-то сходил сразу, как из леса вернулись. Тут пока приберу... ...Выйдя из баньки, Фили сразу забрался на лежанку, под одеяло. Улегся поудобнее, прикрыл глаза. Кили еще что-то доделывал по дому, но долго там заниматься было нечем, да и сам сказал, что надо отдохнуть. Значит, скоро придет. Заснуть раньше времени Фили не боялся — знал, что, случись такая неприятность, нетерпеливый братец быстро ее устранит. В комнате было тихо и тепло, и все еще сытно пахло кашей и хлебом... * * * ...Первое, что понял Фили, проснувшись — что он по-прежнему лежит в постели один. Потом — что уже утро и не самое раннее. И что в доме никого нет. Что же получается — то ли он так крепко спал, что не слышал, как Кили ложился и вставал, то ли... Кили вовсе не ложился? Это так у него «все в порядке»? Разом встревожившись, Фили поднялся, натянул штаны и рубаху, обулся, наскоро прибрал волосы. Куда делся Кили, он понял быстро, достаточно было прислушаться — на заднем дворе раздавался стук топора. Набросив на плечи кафтан, Фили направился туда же. Слух не подвел — Кили колол дрова. На стук двери не оглянулся, не то не услышал, не то просто не захотел. Скорее второе — даже если подвел слух, внимательный взгляд в спину не почувствовать Кили просто не мог. Какое-то время Фили молча смотрел на его движения, на блестящую от пота спину (утро выдалось холодным, сколько же надо было помахать топором, чтобы вспотеть?), на стянутые шнурком в хвост волосы... И почему-то взгляд упорно задерживался на двух длинных тонких шрамах, перечеркивавших правое плечо и лопатку. Кили не любил напоминания об этом «украшении», оставленном плеткой палача в краснолесской тюрьме, но оно было... и хорошо еще, что так мало отметин осталось. — Может, ты все-таки перестанешь делать вид, что меня здесь нет? Кили бросил очередное полено в кучу таких же, воткнул топор в колоду. Только тогда повернулся. — Извини, я не слышал, когда ты проснулся. Фили нахмурился, пытаясь понять, что означает выражение его лица. Незнакомое выражение. — Я ждал тебя вечером. Ты что, совсем не ложился спать? — Почему? Ложился. Просто тебя не стал тревожить. Тебе ведь надо было... отдохнуть. То, как прозвучало последнее слово, заставило Фили нахмуриться еще больше: — Не припомню, чтобы хотел отдохнуть от тебя. — Подумаешь, какая сложность догадаться. Парень-то молоденький, горячий, да один жил столько времени — изголодался... Попробуй ублажи такого. Есть, от чего устать. Странно, но Фили даже не рассердился. И не удивился. Он просто не понял. — Кили, ты о чем? В смысле, о ком? Я ювелирный заказ выполнял, а не в публичном доме работал, если ты понимаешь разницу. Кого и с какой стати я должен был ублажать? — Да ладно тебе, — усмехнулся Кили. Отвернулся, взял со скамейки у стены свою рубаху, натянул. Принялся завязывать шнурки у ворота. — Все уже ясно. Я только одного не пойму — как я так быстро тебе надоел? Или что — раз больше не надо бороться и добиваться, так и скучно стало? На другую дичь поохотиться захотелось? И как, дело того стоило? — Кили, если это шутка, то очень неудачная. — Шутка? — С таким выражением мелкий точно еще никогда на него не смотрел... — Нет, братец, мне не до шуток. Ты и впрямь решил, что я тебя так просто уступлю какому-то сопляку? — Да о ком ты, балрог задери?! — взорвался Фили. Кили сделал невинные глаза: — Ты не помнишь, кому дарил подарки и с кем развлекался целую неделю? Или... их было несколько?! Как же я сразу-то не догадался... — Кили. Я. Никому. Не дарил. Подарков. — Фили с трудом заставил себя говорить если не спокойно, то хотя бы ровно. — А в последнюю неделю мне просто спать было некогда, не то что развлекаться. И я не понимаю, что за бред ты несешь. Кто и чего тебе наплел?! — Мне никто ничего не плел, — с прежним выражением отозвался Кили. — Это тебе надо было предупреждать своего любовника, чтобы держал язык за зубами. А теперь... поздно. А ведь это все всерьез, с запоздалым изумлением подумал Фили. Вот это вот — всерьез. Кто из них двоих сошел с ума? — И который же из моих предполагаемых любовников оказался столь... несдержанным? — Ты, наверно, очень удивишься, но Нар. — Что?!. Еще пару вздохов Фили смотрел на холодно негодующего брата — а через миг его разобрал безудержный смех. Смеха, впрочем, тоже хватило ненадолго.