Завершение

October, 8 Перьевая ручка оставляет чернильные следы на тонких сухих пальцах доктора Донована, назначенного восемь месяцев назад на место главного врача Аркхема. Брюс смотрит на его руки, не находя в себе сил поднять взгляд. Он не знает, что делает в Аркхеме. Не знает, почему именно сейчас, после стольких месяцев. Возможно, что-то стало последней каплей. Возможно, этому вообще не стоит искать объяснения. - Я хочу поговорить с ним, - говорит он тихо, с трудом узнавая собственный голос. Брюс вынуждает себя поднять голову. Он знает, как держать лицо, за столько лет выучил идеально. Сейчас сложнее, да. Но не невозможно. - Назовите это прихотью, - он пожимает плечами и растягивает губы в насквозь фальшивой улыбке. Доктор Донован устало вздыхает и едва заметно качает головой. Брюс не думает, что обманул его: Донован первоклассный специалист, он лично позаботился о том, чтобы в Аркхеме был только квалифицированный персонал. - Вы не можете поговорить с ним сейчас, мистер Уэйн, при всем моем к вам уважении, это невозможно. Брюс откидывается на спинку кресла и поднимает бровь в немом вопросе. - Вы знаете его диагноз? Брюс молча качает головой. Доктор Донован вновь вздыхает и задумчиво стучит ручкой по столу. Брюс вновь ловит себя на том, что разглядывает чернильные пятна на его пальцах. - Я буду с вами откровенен, мистер Уэйн, решение о заключении Джокера в психиатрическую лечебницу принял суд, и я не склонен обсуждать работу экспертов, но, несмотря на то, что мой пациент определенно страдает психическими расстройствами, наши врачи не в силах сделать из него законопослушного гражданина. Брюс поднимает взгляд на Донована: - Что вы имеете в виду? И какое отношение это имеет к моей просьбе? - К вашей просьбе, мистер Уэйн, косвенное, но, тем не менее, я прошу выслушать меня, - доктор сжимает губы в тонкую линию. - Все, что когда-либо совершал этот человек, он делал в здравом уме и твердой памяти. Не изобретено еще лекарства, которое вылечило бы человека от преступных наклонностей. Донован внимательно смотрит на Брюса сквозь стекла очков, будто хочет донести до него нечто большее, чем можно передать просто словами. Спустя мгновение звенящего молчания он продолжает: - Джокер, среди прочего, страдает биполярным расстройством, мистер Уэйн, - доктор переводит взгляд на бумаги на столе, затем вновь на Брюса. - Сейчас он находится в депрессивной стадии, и, хотя в его случае это в большей степени проявляется в апатии, говорить с ним сейчас бессмысленно. Если вы не намерены отказываться от этой идеи, я бы посоветовал связаться со мной не ранее, чем через неделю. Я устрою вам встречу, если вы так настаиваете. Брюс поджимает губы: - Я хочу увидеть, где он содержится. Доктор Донован смотрит на него поверх очков как на неразумного ребенка. Брюс и сам знает, что ведет себя глупо, но он перешел ту черту, когда его бы это беспокоило. Ему необходимо увидеть этого человека, он ощущает это почти физически. Он не знает, почему, но хотя бы раз в своей жизни он позволяет себе не задумываться, не анализировать. Глубоко вздохнув, доктор поднимается из за стола. - Следуйте за мной, мистер Уэйн. Я провожу вас лично. Путь до палаты проходит в тишине, нарушаемой лишь эхом их шагов и изредка шепотом и вскриками заключенных. Аркхем теперь выглядит совсем иначе. Болезненная, холодная атмосфера психиатрической лечебницы никуда не ушла, но место больше не кажется камерой пыток. Спустя несколько минут, они останавливаются перед дверью очередной камеры. Донован молча кивает на табличку на тяжелой железной двери с электронным замком. Пациент № 47994-K На вопросительный взгляд Брюса, доктор лишь пожимает плечами. - Мы так и не знаем его настоящего имени. Брюс не нуждается в дальнейших расспросах. Он подходит ближе к двери и заглядывает внутрь камеры через смотровое окно. Отчего-то на мгновение ему становится трудно дышать. На койке в углу камеры лежит человек, которого когда-то Готэм знал под именем Джокер. Это первый раз, когда Брюс видит его без грима, и то, насколько человечным он кажется без гротескной маски клоуна, поражает его. Он выглядит неожиданно молодым, не старше тридцати, и от мысли об этом Брюс чувствует во рту горечь. - Зачем смирительная рубашка? - спрашивает он Донована, не отводя взгляда от Джокера. Тот не спит. Он лежит на спине, уставившись в потолок. Его глаза тусклые и пустые. Спустя год воспоминания об их кратких встречах с Джокером потускнели, но Брюс слишком хорошо помнит его глаза, живые, острые, полные ядовитой насмешки. Кажется бесконечно неправильным видеть его вот так. - Я уже говорил, - отвечает Донован спустя мгновение молчания. - В депрессивной стадии он проявляет в основном апатию, но мы не хотим рисковать. Так он не причинит вреда самому себе. Брюс молча кивает. Он достаточно доверяет своему чутью в выборе людей, и он уверен в том, что Донован знает свое дело. Брюс чувствует, как на его плечо ложится рука доктора. - Мистер Уэйн, нет смысла стоять здесь, вы не увидите ничего большего, чем видите сейчас. Он может находиться в таком состоянии часами. Приходите через неделю. Когда Брюс поворачивает голову, чтобы встретиться с ним взглядом, в глазах Донована он видит спокойную, почти отеческую теплоту и понимание. Брюс размышляет мгновение, что именно понимает доктор, потому что сам он понятия не имеет, что происходит.