Два угла двух треугольников

…Потом Тошка пропал до позднего вечера. Ну как, не совсем пропал. Когда Семён сообразил обыскать его машину и нашел помятую визитку с номером и е-мейлом, Антон на звонок ответил. Голос звучал спокойно, более чем безмятежно: мол, ушел гулять в лес. Нет, не далеко. Нет, не заблудится. Фотографирует бабочек. Да, таблетки с собой, не потеряет. Сенька звонил ему еще несколько раз на протяжении дня и вечера. И получал столь же безукоризненные ответы: любуется закатом над рекой. Купил пряников и лимонада в сельпо, ужинать не придет. Антон извинялся за беспокойство, отгораживался вежливостью и непробиваемым жизнелюбием. Ночью он явился пьяным — от стакана красного вина. …Антон нашел хозяина дома на веранде. Проспавшись после вина и таблеток, блогер внял настойчивому внутреннему голосу. Голос твердил, что ему следует извиниться. Антон пошатался по дому тихим привидением. Набрался смелости, заглянул в спальню к Сеньке. Но кровать была пуста. И даже не примята. С гудящей головой не сразу сообразил, что в доме имеется еще и веранда. Семён сидел в темноте. Даже комары не гудели, отогнанные специальной тлеющей вонючкой. Очень далеко позванивал один сверчок. Остальные, видимо, легли спать. Два пластмассовых кресла, красный столик. На столике — пиво, тарелка с криво нарезанными бутербродами, большая плошка с крупно накромсанным салатом из помидор и огурцов, щедро заправленных майонезом. Всё это Антон разглядел без труда — ночь-то летняя, небо уже светлело, близился рассвет. Не то мрак, не то ночь, не то утро, не то сумерки, фиг поймешь… Сенька не повернул к нему головы. Разглядывал огород, раскинувшийся перед верандой, как будто силился найти там что-то для себя новенькое. Пододвинул салатник: — Наврал, поди, про пряники из сельпо. Будешь? Без перца. Антон сел на второе кресло. Подобрал ноги, обнял колени. Не знал, с чего начать извиняться. Но начинать серьезный разговор первому не пришлось. — Катька родила вторую дочку, — произнес Семен, бесцветно, как блеклое небо над головой. — Опять от Егора. — Чего не разведешься? Он пожал плечами: — Ты Егора ж видел. Только год пить бросил. Какой из него отец? На девчонок нужно много денег — платья, куклы… Ну, всё остальное. А он едва себя прокормить умеет. Антон промолчал. Не знал, что сказать. Сенька советов и не просил. Просто так стал рассказывать, наболело, поделиться хотелось. Со школы дружили вместе, втроем: Катерина, Егор, Семён. Катька хохотала и обоих называла женихами. Оба друг к другу не ревновали — втроем так втроем, веселее! Потом школа кончилась. Катька серьезно поцапалась с Егором, тот сбежал в армию. Проводили. Тут же выяснилось, что Катерина беременная. Егор поэтому и сбежал — испугался, что станет отцом. Смешно, что Сенька мог быть отцом с таким же успехом. От предательства Егора, Катька рыдала и угрожала абортом. Семён едва уговорил ее пойти за него замуж. Временно. Мол, родится ребенок, вернется Егор — станет видно, кто отец. А пока у них будет всё, как положено. Вернее, у ребенка будет всё, как должно быть. Катерина согласилась. Год казалось, что решение нашли удачное. Казалось, что все счастливы. Но прошел год, вернулся Егор. И вся деревня как-то сразу разглядела, что Егоза от него, а не от законного мужа. Егор посчитал поступок друга предательством. На Катерину разозлился, что не дождалась, променяла на другого. Запил. Странно, что всё равно все трое бросить друг друга не могли. Позлились, поругались. Простили друг друга. Снова сошлись — и снова все втроем. Теперь Егор был как бы «другом семьи», Сенька — формальным отцом Егозы и формальным мужем. А Катерина опять хохотала над обоими. Ее в деревне за глаза звали гаремщицей, а ей и хорошо… Так и тянули существование четыре с лишним года. — Вторую дочку от Егора мне люди не простят, — тяжко вздохнул Сенька. — Ладно бабу беременную взять. Но опять на те же грабли… Засмеют. Импотентом заклеймят. Антон взялся всё-таки за салат. Семен поставил пивную банку на стол. Поглядел наконец-то на молча хрумкающего слушателя, ухмыльнулся: усы из майонеза над верхней губой в сумерках почти светились. Потянулся через стол, стёр пальцем. Палец облизнул. — Можно спросить? — осмелел Сенька. — Как это быть — импотентом? Антон хрюкнул, пожал плечами. Прожевал, потом ответил: — Не знаю. — Наврал? — Типа того, — улыбнулся блогер. — Моя кардиолог громко ржала на всю клинику, когда я попросил выписать мне такую справку. Я ей битый час объяснял про особо рьяных фанатов! Не понимают люди, понимаешь? Думают, если в Сети у меня имидж развратника, то и в реальности я обязан трахаться со всеми, кто попросит. Ты не представляешь, такие приставучие встречаются! Вот пусть я сдохну, но с ними переспать обязан! Он снова взялся за ложку. А Семён глядел на него, подперев щеку ладонью, и думал: когда врал? Тогда или сейчас? Или права народная мудрость: в каждой шутке есть доля шутки? Если прикинуть, в постели нагрузка на организм такая, что на тракторе порой легче было, чем на Катьке… Впрочем, вспомнил еще — когда у него самого это было-то! — Мне Катька третий год не дает, — уныло пожаловался Семён. — Ты ее любишь? — осторожно спросил Антон. — Когда женились, был влюблен страшно. Теперь — не знаю… Три года без секса! Понимаешь? — Понимаю, — кивнул Тошка, отвел глаза. Семен отмахнулся: — Куда тебе, маститый блогер. Ты ж порнограф. У тебя фанатов — табун и стадо. — Со школы ни с кем. Ни разу. Сенька подумал, что ослышался. — И чо? Даже в эти фотосессии? Ни разу?.. Антон еще ниже наклонил голову. Опять скукожился, обхватив колени. — Я урод, да? — Да не сказать… — растерянно отозвался Сенька. — Я делаю откровенные фото, пишу эро-тексты за деньги… Я ненавижу, чтобы ко мне прикасались. Раздевали меня. Клали на кровать и что-то со мной делали. — Блин, это после больниц, да? — осенило Сеньку. — У меня было примерно, как с тобой, — заговорил, явно пересиливая себя, Антон. — Нас тоже было трое. Но если ты делил Катерину, то в моем треугольнике делили меня. Нет, это я разрывался между… Парень и девушка. Мои одноклассники. Они поначалу не дружили между собой. Признались мне по отдельности. Я тайком гулял с ними по очереди. Потом выяснилось, какой я эгоист и сволочь… Но они поскандалили — и поняли, что я такой, придурок, и никак меня не исправишь... Я при всём желании не смог бы выбрать между ними… Я был счастлив, что они не заставили меня выбирать. Теперь настала очередь Семена молча слушать. Потягивал пиво по глотку. Сгрыз кружочек колбаски, утащив с бутерброда. — Мы стали гулять втроем. Целовались на глазах друг друга. Проводили втроем ночи… Сенька хмыкнул смешком, но по-доброму. Тошка ожег взглядом из-под ресниц, но исповедовался дальше. Видимо, тоже никому никогда не рассказывал. — Потом она забеременела. Как раз к окончанию, успевала сдать экзамены с пузом. Одноклассники ржали — пузо и парты… А мы были счастливы. Нет, мне так казалось. После экзаменов я снова угодил в больницу. Они навещали. Она приходила. Мы строили планы, как будем жить большой семьей… Большой… — он фыркнул. — Я был идиотом. Я даже какое-то время мечтал, что этот ребенок может быть от меня. И всерьез боялся, как бы мои гнилые гены не испортили ему будущую жизнь. — Но когда меня выпустили, свиданий на троих больше не получалось. У них находились дела. Я не видел в упор, что они меня жалеют и поэтому молча избегают. Потом узнал, что без меня они втихую расписались. Распсиховался, устроил им скандал, после чего ее положили на сохранение, а меня опять вернули в больницу, класть новые швы на сердце. После операции ко мне пришел наш… ее парень. Долго уговаривал простить. Дал понять, какой я придурок. Я не видел, что они успели влюбиться друг в друга, пока считал себя пупом мироздания. Я им был нужен в постели не больше, чем кот, хватающий за пятки. К их ребенку я не имею ни малейшего отношения. И он… Он очень сомневался, смог бы я вообще удовлетворить ее хоть раз без его помощи. Сеньке показалось, слез не было. Щеки без мокрых дорожек, глаза сухие. Сухим был и голос, от комка в горле. Но Антон делал вид, что всё окей и его это больше не колышет. Чтобы доказать самому себе, договорил. — Я потом извинялся перед нею. Приносил ее дочке дорогих кукол в подарок. В качестве извинений помог ему покрыть кредит на авто… Мне было стыдно, что я хоть на минуту мог вообразить, что нужен им третьим. Я честно пытался дружить, сохранить хорошие отношения. Они тоже пытались — приглашали в гости, вежливо улыбались. Но охренительно трудно дружить, когда помнишь, как тебя трахали оба одновременно, а целовались при этом друг с другом… Не помню, сколько раз хлебал таблетки пузырьками, а сестра откачивала, заставляла рыгать, держала над унитазом… Прости. Он закрыл лицо ладонями. — Прости. Тебе не нужно было это слышать. Всё это в прошлом. Это только моя глупость. — Да нет, всё нормально, — вздохнул Сенька. — Мы с тобой оба идиоты. Забракованные особи, не пригодные к размножению. Любовь бывает лишь в книжках о любви. В жизни — только холодный расчет и охота трахаться. Нет ее, любви. Не-ту! Всё лишь сказки. Тебе ли не знать? Сам тот еще сказочник, своей порнушкой дуришь головы наивным малолеткам. — Верно, — со слабой улыбкой кивнул Антон. — У самого половина сердца выжжена. От оргазма боюсь сдохнуть. А пишу о любви. — Идиотизм! — подхватил Сенька. — Бред, — с облегчением рассмеялся Антон. Добавил мягко: — Спасибо тебе. — М-м? За что? — удивился серьезной искренности Сенька. — За то, что подарил мне лето. Сенька смутился. Не нашелся, что ответить. Промолчал.

***