Два угла двух треугольников

…А проснулся резко. Вскинулся, вспомнив, что едва не натворил. Первым же делом потянулся за мобильником. Покраснел до кончиков волос, всё еще влажных, потому что обнаружил, что спал в объятиях тоже задремавшего Сеньки совершенно голым. Едва мобильник не выронил от потрясения. Подсчитал — проспали всего час. А ощущение, будто ночь продрыхли. Словно целая неделя в сутки уместилась, таким далеким кажется сегодняшнее утро… Семён разлепил глаза. Вскочил? С мобилкой играется? Куда-то намылился удрать из кровати? Сколько же энергии в этом задохлике! Только что помирал — и нате, воскрес! Вполне очухался, бодренький. Если бы не хрупкое тело, такой псих горы своротил бы одним чихом. И это он всерьез собирался покончить с собой? В нем жизнь ключом бьет! Его режь, топи, трави — всё равно выживет, несмотря ни на что, пусть при этом будет ныть, но за жизнь уцепится. Хорошо, хоть сам наконец-то это понимать начал. — Лежи, покойничек! Сенька хамски притянул за кудрявую гриву обратно, заставил улечься и сверху придавил для надежности рукой. И ногу тоже на него забросил. Под одеялом, но оба прекрасно почувствовали, что к чему. — Мне ноут нужен, — застенчиво попросил Тошка. — Сро-очно-о! Если щас же не отпишусь, завтра сюда налетят «секунданты» по мою душу. — Скажи уж, по твое тельце, — хмыкнул Сенька, неохотно вылезая из-под одеяла. — Сейчас принесу. Одеванием Семён не утрудился. Зачем? Жара ж, лето! Он у себя дома… Принес требуемое — и снова залез под бочок. Антон открыл ноут, а у самого перед глазами — попа. Со следами царапин от щепок корзины. Шикарная такая попа, мускулистая, в меру округлая, поджарая… С контрастным следом плавок на фоне золотистого загара… Проверив почту и аккаунт, Антон схватился за голову. В заголовках новостей маячило: «Известный блогер Антон Вереск покончил с собой при невыясненных обстоятельствах!» Еще бы «выясненных» — он даже «остыть» не успел, а новость уже сочинили! Значит, кто-то из читателей доверенной группы, среди которых он объявил конкурс «секундантов», растрезвонил о закрытой записи по всей блогосфере, не дожидаясь означенного часа и доказательств случившегося… Вот гады! Узнать бы, кто именно?.. Следующая новость не лучше: «Популярный порнограф Вереск покончил с собой после приватной беседы с депутатом Госдумы! Ради чего политик последовал за блогером через полстраны? О каких тайнах молчит тишина дремучей деревни? Интервью с местными жителями готовится к эфиру!» — Сами они дремучие!.. Они решили, что оскорбленный папаша тебе пригрозил и заставил самоубиться, — подытожил Сенька. Притулился сбоку, горячий, тяжелый, и не думал уходить. Впрочем, Антон и не хотел его прогонять. — Если скажу, что это был несчастный случай… — неуверенно предположил Антон. — Никто не поверит, — отрезал Сенька. Оба подумали об одном же — ведь в отместку мужик может начать копать дело о самоубийстве студента в квартире на третьем этаже с единственным на деревню балконом… — Как думаешь, мне пришьют соучастие в умышленном убийстве? — Запросто! — пожал плечами Сенька. — И что мне делать? Какой же я идиот… — Лучше бы утопился, да? — съехидничал Сенька. — Не паникуй раньше времени. Если и набегут журналюги, теперь вся деревня благодаря твоей выходке присягнет, будто мужик тебя в подвале держал и измывался. Скажи, ему это надо — прослыть извращенцем, если выборы на носу? Давай, отписывайся, как собирался, что ты живой и относительно здоровый. Чем быстрее объявишься, тем меньше читательниц-соплячек побегут с горя вены резать. И закругляйся, тебе нельзя переутомляться! Антон от ворчливой заботы зарделся нежным румянцем. Пробормотал: — Хорошо, я только минуту… — торопливо застучал по клавиатуре. — А… можешь принести еще кое-что? Мою сумку… Он скосил глаза, исподтишка разглядывая со вздохами вылезающего из одеял Сеньку. Спина, мускулы, загар, узкая поясница… попа… — Тебе всю сумку тащить? Или что-то конкретное? — Конкретное, — зарделся сильнее Тошка, прикрыл румянец ноутом, блестя поверх крышки-монитора глазами. Потому что Семён, спрашивая, развернулся к нему лицом. То есть, беззастенчиво демонстрируя это самое. То самое, чего порнографу стесняться никак не следовало. То самое, к чему с ходу можно придумать дюжину ярких, сочных эвфемизмов. Но к данном конкретном случае в голову матерому эро-писателю не лезло ни одно сравнение, кроме как «дубинка». Сенька, паразит, нарочно сладко потянулся, раскинув руки. Прогнулся в спине назад. Словно в упор не замечая, как «дубинка» браво изображает «флагшток». — Конкретное, — облизнув губы, повторил Антон. — Одну ерунду из нижнего кармана. — Тюбик? — вскинул брови Сенька, будто бы не догадываясь, что за крем такой. — Надеюсь, ты не против? — уточнил Антон. — А похоже, что против? — оскалился обладатель поцарапанной попы. Спросил без шуток: — А тебе можно? — Нужно! — громким шепотом признался Тошка. — Тогда ложись удобнее, щас всё будет! — обрадовался Сенька. — Нет, ты принеси и сам ложись, — негромко, но упрямо сказал Антон, быстрей достукивая пост. — Чур я сверху. — А-а… — протянул Семён, мгновенно сникнув градусов на двадцать. — Ладно, раз хочешь. Я всё равно не против. Принес тюбик со смазкой — непочатый кстати, горлышко под крышкой оказалось залеплено кусочком фольги… Улегся на кровати, на живот, развел ноги. Антон убрал ноут на стол, но не выключил, оставил открытым. Поглядел на картинно приготовившегося Сеньку. Заржал в кулак. — Чего? — оскорбился тот. — Матрас не продырявь, — хихикнул Тошка. Забрал тюбик. Сенька зажмурился, ожидая холодок на попе… Но нет. Оглянулся через плечо с недоумением — и мигом перевернулся «флагштоком» вверх. — Не смотри, если противно, — покусывая губы, прошептал Тошка. — Блин, да как же не смотреть? Если так охренительно смотришься!.. Щас слюнями подавлюсь, такой секси… Сенька не о том подумал — Антон хотел позу наездника. Просто не хотел быть придавленным и беспомощным. И сейчас принялся тщательно себя растягивать. Для него. Чтобы впустить в себя его «дубинку». — Прости, подожди, пожалуйста, я еще немного… — шептал Тошка, еле сохраняя равновесие, упираясь одной рукой в простыни, расставив колени. — За десять лет отвык… — Десять лет? — уцепился за слово Семён. Пожирал глазами, едва не кончил от одного только вида Тошки, хотя тот к нему даже еще ни разу не прикоснулся. — Если ты говорил, с выпускного класса никого не было, то… Тебе двадцать восемь?! — Да, — кивнул Антон, жмурясь, полностью отдаваясь ощущениям, которые приносили пока что собственные пальцы, но вход уже подрагивал от нетерпения, от жадного предвкушения… — На шесть лет меня старше? — лежа, офигевал Сенька. Антон приоткрыл мутные глаза: — Да? Ты такой маленький? — пристально на него посмотрел: — Тебя это смущает? — Не сказать, чтобы сильно… — пробурчал Семен. — Меня сейчас больше смущает, что тебя шатает. — Я в порядке, — упрямился Тошка, кусая губы, дрожа ресницами. — А может, не будем? Перетопчемся как-нибудь, — неуверенно предложил Сенька. — Тебе же больно… — Разве это боль? — фыркнул Антон. — Это — наслаждение… — Тогда ложись-ка сам! — вскочил Сенька, решительно плюхнул его на подушки. — Иначе трюхнешься в обморок, так и не потрахаемся! Антон хмыкнул пренебрежительно. Но что поделать — его сил правда было пока недостаточно. Пришлось продолжить лежа, задрав ноги кверху. — Охренеть… — бормотал Сенька. Сел над ним, бессовестный, сглатывая слюну, разглядывал в упор. Потом додумался — схватил Тошкин смартфон. Догадался, поганец, как включается камера. Принялся фоткать — на память. Антон краснел, жмурился. Но позволял. Выдохнул: — Тебя не смущает, что снимки автоматом постятся в Сети? И глазами стрельнул на открытый на столе ноут. Там во весь экран высвечивался он, разложенный в самой откровенной позе. Со смущенным румянцем на лице. С растрепанными по подушкам кудрями. С пальчиками, работающими в хорошенько растянутой дырке. — Етить вашу маму… — обернувшись, сел на пятки Сенька. Заухмылялся, выдал: — Пусть все видят, что ты живой. И не импотент. Антону было наплевать. Пусть все видят. И шрамы, и пошло приоткрытые губы… Он притянул к себе Семёна. Притянул на себя. И забрал смартфон из вспотевшей ладошки. Сам стал щелкать, вытянув руку — их двоих. Их поцелуи. Как Сенька вылизывает ему шею, ключицы. Как он сам жмурится, когда огромная, толстая «дубинка» втискивается в него, медленно, глубже и глубже… Сенька вошел. Полностью. До конца. Вспотел жутко! Тошка отлично поработал пальчиками, по смазке вошло легко… Минутка, чтобы дать привыкнуть. Чтобы самому перевести дыхание… Глаза невольно скосились в сторону ноута. Поверх множества фоток принялись выскакивать уведомлялки о комментах. Ага, засекли? Пускайте слюни, он теперь не ваш!.. Пальцы Антона разжались, смартфон с глухим стуком скатился с кровати на пол, на мягкий коврик. — Эй, ты как? — тихонько позвал Семён. Антон не открыл глаза. Дышал прерывисто, неглубоко. Не шевелился. Сеньку прошиб холодный пот. Это не Тошка идиот — это он кусок идиотины!! Он выскользнул из горячей глубины, кинулся слушать стук сердца, приложив ухо к груди. Нихрена не слыхать! У самого собственный зашкаливающий пульс в ушах бухает, оглохнуть можно… Похлопал по щекам, легонько тряхнул за плечи. Караул, не очухивается… Что делать?! Сенька опомнился. Занес кулак, прицелился… Резко опустил… Удар остановил вскинутый навстречу тощий локоть. — Не надо… — сипло прошелестел Тошка. — Я в норме. Давай… дальше… — Охренел? — с невероятным облегчением выдохнул Сенька, снова сел на пятки между его колен. — Давай, я сказал! — кашлянув, Антон вернул голосу силу. Если бы еще румянец на щеки вернул. — Давай! Пожалуйста… Лучше под тобой сдохну, счастливый… — Я те сдохну! — показал кулак Сенька. Вот ведь чудо природы — сознание теряет, а эрекцию нет! И что делать с ним, таким? Сам-то Сенька чуть импотентом от испуга не сделался. Во всяком случае, в ближайшие полчаса ему точно стояк не светит… Семён склонился над тяжело задышавшим любовничком. — Ты что собрался делать? — уточнил Тошка. Несильно лягнул в челюсть коленкой, заставил поднять голову. Жестом потребовал достать из-под кровати упавший смартфон. А получив — вновь принялся щелкать его, Сеньку. Так странно видеть себя со стороны, в прямоугольнике монитора. Взъерошенного, счастливого, голого, с чужой стройной ногой, закинутой на плечо. Нет, не чужой — это всё принадлежит ему! — А чего такого? — хрюкнул Сенька. Развратно облизнулся на камеру. — Не один ты в старших классах приобщался к радужной любви. Я тоже тренировался ночи напролет! Егор так прикольно пищал от минета, ты не представляешь. Катька заводилась с полоборота, на нас глядя… А вот в попу ни тот, ни другая так и не дали, задницы. Я уж сам под Егора лег, чтобы доказать ему, что это не смертельно. — А он? — выдохнул Тошка, извиваясь в его чутких, ласкающих руках. Но при этом не забывал фоткать. Хотя теперь очень часто стал мазать мимо. — Что он? — надул губы Сенька, до сих пор был обижен. — Обрадовался, отымел меня по-полной. А потом опять струсил, заныл: ой, у тебя слишком большой, ты меня порвешь! До слёз расхныкался, как маленький, блин. Будто я его не любить предлагал, а изнасиловать. Антон расхохотался бы, но дыхания не хватало — всё на вздохи-стоны уходило. — Как меня драть — так нормально ему было… Мы ведь о смазке, о растяжке тогда и не знали. Ни ухом, ни рылом… Провинция, блин, что взять с сопляков. Поплевал на хрен — и ввинтился со всей дури… Закончив болтать, Сенька наконец-то сомкнул губы на напрягшемся под ласкающими пальцами стволе. Антон застонал… — У тебя звенит, — с неудовольствием оторвался от сладкого занятия Семён. — Наплевать… — прошептал Антон. Сунул вибрирующий телефон под подушку. — Продолжай… Пожалуйста… А-ах-х… ха-а… а-а… — Не могу! — через минуту взвился Сенька. — Отвлекает!! Ответь! Иначе щас сам всех обматерю! Пришлось обратно нашарить телефон под подушками. Ткнуть «прием»… — ПРИДУРОК!! Этот вопль услышал даже Сенька. Тошка отодвинул мобильник от уха подальше, чтобы не оглохнуть. — Что за придурочную пиарщину ты тут придумал?! Что за х…ня?! — Ладно тебе, не реви, — миролюбиво и виновато попросил Антон. — Я НЕ РЕВУ!! Семён хмыкнул — а то им не слышно. — Уже всё в порядке, — мягко объяснил Тошка. — Меня выловили, откачали, сделали искусственное дыхание рот в рот, отогрели, отругали и ласково трахают. А ты мешаешь. Я совершенно передумал кончать с собой, не волнуйся. — Я ТЕ ДАМ НЕ ВОЛНУЙСЯ!!! Я сама тебя прибью, придурок! Чтобы не мотал мне больше нервы, зараза! От компа уже отойти нельзя, сразу выкинешь… — всхлип. — Сволочь малолетняя… Щас же домой езжай! Слышишь?! — Ладно тебе, — повторил, успокаивая, Антон. — Меня убивать нельзя, я влюбился. — А? Ты головой ударился? Я не поняла! — ВЛЮБИЛСЯ! — проорал в телефон Тошка. — И даже не помышляй меня пристукнуть. У тебя не получится! Меня теперь есть кому защитить! — Он улыбнулся Сеньке. Семён решил, что настала пора и ему вставить слово. Забрал смартфон, кашлянул для порядка, произнес вежливым, очаровывающим голосом: — Дорогая сестрица, ваш суицидный братец сейчас в моих руках. Я его держу крепко и никуда не отпущу. Пожалуйста, поверьте! Таким сокровищем я разбрасываться не намерен. Тошка легонько влепил ему в лоб пяткой, расслышав прямое оскорбление. Сестра на «другом конце провода» помолчала чуток. Уже более-менее нормальным голосом сказала: — Вы там только поосторожнее кувыркайтесь, хорошо? У него всё-таки сердце. — Я в курсе, — отозвался Сенька, тоже сбавив тон. — В аптеку путь разведан, таблетки под рукой, приемы реанимации осваиваем. Выражаю готовность ходить на курсы медсестер!! — рявкнул он зачем-то напоследок. — Куда ты собрался?! — взвился Тошка, полез отбирать телефон. — Я «медсестру» трахать не буду!! — «Медбратика», — поправил занудно Сенька. — Тем более!! — А тракториста? — Идиота, — заржал Тошка. В трубку для сестры добавил: — Не выходи сейчас ко мне в блог. Тебе это не надо видеть. Я потом всё сотру, обещаю. Он отключился. Совсем выключил мобильник. — Я те сотру!! — рявкнул с хохотом напополам Семён. — Моё!! Не смей! — Хорошо, — смилостивился Тошка, елозя на простынях, подлаживаясь поближе под налившийся жизнью ствол Сеньки. — Я перенесу в закрытый альбом. И дам пароль только тебе. На это Сенька был согласен. — Ты ж мне всю репутацию коту под хвост, — шептал Тошка, обнимая тесно и жарко. — Я столько лет старался, изображал из себя… А ты — в один момент!..

***