И небо над нами не будет серым

Лео доставило истинное удовольствие зрелище прихрамывающего Элиота. Он знал, что отдавил ногу господину не настолько сильно, чтобы навредить, так что вид немного страдающего Найтрея действительно поднимал настроение. Зверюга же, что жила в сердце Лео и носила имя «мстительность», оказалась накормлена. До Элиота, кажется, дошло. Дошло, почему он получил по макушке – фигурально выражаясь, – дошло, за что он получил, и дошло, как делать не надо, чтобы не получить опять. Правда, Лео знал, что эти знания в светлой голове Найтрея надолго не задержатся, иначе не было бы у них таких частых ссор и разборок. Слава богу, в этот раз не дошло до полноценной драки – однако же Лео был прав по всем пунктам. И извиняться за содеянное не собирался. У Элиота это тоже получалось плохо. – Прости, – буркнул он спустя, наверное, час молчаливого игнорирования друга. Сложно не замечать своего соседа, будучи с ним в одной комнате, и потому-то, наверное, Элиот так быстро сдался. – За что? – требовательно протянул Лео, тихо кашлянул, переворачивая шуршащие страницы, и украдкой глянул на господина. Тот, как и всегда, лежал на своей кровати, читая «Святого рыцаря»… точнее, перечитывая, последняя книга должна была вот-вот выйти, и Элиот пытался предсказать финал и расплести все интриги заранее, чтобы потом сказать: «Ну, я же говорил!» Лео это было знакомо. Сам он уже все для себя по поводу персонажей решил и теперь мог с чистой совестью углубиться в чтение той самой книги, что недавно отвлекла внимание Элиота. А сам Элиот отвлекал сейчас его. Отвлек, да на вопрос и не ответил, только тяжело вздохнул. – Пока не прощаю, – скрипнул зубами Лео, подводя итог. Он действительно считал господина туповатым – в некоторой мере – бараном, и сейчас эта часть натуры Элиота проявлялась как нельзя кстати. Ну нельзя ему было взять и понять, что никому не понравится ни показная грубость, ни распускание рук. Да, Лео воспринимал ту попытку поцелуя как распускание рук, и ему до сих пор было не по себе, а голова гудела. А Элиот не понимал. Он снова углубился в чтение, и Лео потянулся к своей тумбочке – на ней лежал гребень. Когда, правда, скрипнула кровать, мысли его ушли совсем в другую сторону – и он опять вернулся к неприличному рассказу. Наверное, не очень прилично он выглядел со стороны. И, быть может, даже странно. Не думал как-то об этом. – Прости за то, что был груб, – наконец протянул Элиот, переворачиваясь на бок. Взгляд Лео скользнул поверх книги; бровь его приподнялась. Вот как-то не хотелось ему так просто давать отбой Элиоту. Из вредности или нет – Лео понять не мог, но сейчас его мысли преобладали над чувствами, и поэтому он проронил: – Теперь прощаю, но все еще немного на тебя обижен. И вновь уткнулся в книгу – точнее, сделал вид. Лео знал, что свет от лампы бликует на его очках, и мог спокойно подглядывать за Элиотом, зная, что тот этого не заметит. Лео и хотелось, и не хотелось – он понять не мог. Ему самому желалось, чтобы Элиот был прощен, но дать этому дураку так просто расслабиться? О, нет. Лео не был бы Лео, если бы позволил себе подобное. Потому-то, наверное, Элиот и сел на постели, свешивая ноги вниз, к холодному полу, и потянулся к лампе. – Давай спать, – пробормотал он, проводя пальцем по резной ручке, а Лео покачал головой. – Я еще не дочитал, подожди, – немного недовольно скривились тонкие губы, и Элиот осторожно перенес лампу на его прикроватную тумбочку. Печально вздохнул, виновато глянул на слугу и вернулся на свою постель. Лео не следил за ним, слишком уж увлекла его книга, так что не видел ни переодевания, ни ворочаний под одеялом не заметил. Когда, правда, дочитал до конца шестой части, за окном еще не было так уж темно, а вот Элиот, похоже, спал. Накрывшись одеялом почти с головой и уткнувшись носом в стену. Лео вздохнул. Ему не было печально, скорее, немного совестно, совсем уж чуть-чуть – он, по правде говоря, запутался в своих ощущениях, в том, что чувствовал. Что чувствовал и к Элиоту вообще, и в данный момент. Ведь было еще и обидно – немного обидно, немного, но вполне ощутимо. Лео мог при желании оершиться и покрыться колючками, благо, это он умел хорошо, но посреди ночи вся обида куда-то испарилась. Элиоту опять снился кошмар. Лео скрипнул зубами. У него будто сердце болело, когда он смотрел на мучения друга, на то, как он ворочается, тихо стонет, пытается открыть глаза, но не может… Только Лео мог вытащить, выловить Элиота из кровавой реки, и он был Элиоту нужен. Действительно нужен. Опустив ноги на холодный пол, Лео поежился. По доскам опять дуло, и он нащупал в темноте свои шуршащие тапки, надел, встал – кровать опять скрипнула, зараза, – и мотнул пару раз головой. Глаза наконец-то привыкли к темноте, поэтому Лео вытянул вперед только одну руку и быстро дошуршал до постели Элиота. А Элиот был таким холодным, почти ледяным, что Лео стало страшно. – Элиот, – потянул он господина за рукав пижамы, но тот не шевельнулся. – Элиот! Лео вздохнул, положив руки ему на грудь, и тряхнул посильнее – Элиот схватил его за руку, но глаза не открыл, и по спине Лео пробежал холодок. Разбудить Элиота никогда не было особо сложно, но… Элиот никогда не сопротивлялся. – Эл-лиот, – чуть дрогнул голос слуги, и чужие пальцы на запястье сжались сильнее. Он вздрогнул; пихнул Элиота вновь. Рука скользнула выше, по пижаме, по воротнику – коснулся теплыми пальцам шеи, ухватился за ухо – Элиот дернулся, захватывая воздух губами, и Лео дал ему пощечину. Сильную, от души – и от страха. Голубые глаза открылись – и Элиот взмахнул руками. Он был сам на себя не похож – вот о чем подумал Лео, а потом Элиот его оттолкнул... Сильно и слишком зло оттолкнул: ноги Лео заплелись, и он, споткнувшись о ножку кровати, упал, ударившись головой о подоконник. Перед его глазами поплыло, и он потерял сознание. Элиот тяжело дышал. С каждым разом его кошмары становились все страшнее, все реалистичней, они… Они будто были настоящими. Он видел людей – много людей, и много крови, и какой-то праздник, и убийства, и… И его это все затягивало, затягивало настолько, что, казалось, даже закричать не получится. А когда он открыл глаза, он увидел не Лео – он увидел совсем другого человека, человека из своих кошмаров. Совсем не похожего на Лео, если вспомнить – но ночью разве разглядишь, и Элиот… Элиот не хотел бить Лео, он, наоборот, хотел… прощенья. – О, Бездна, – прохрипел он, мотая головой. Лео лежал на полу, неподалеку от кровати – Элиот не помнил, но будто слышал сквозь пелену противный звук тяжелого удара. Стук сердца все еще отдавался в висках, но страх, страх иной, не из кошмара, заставлял Элиота трезво мыслить – и страх этот был за Лео. – О, Бездна, – повторил он, поспешно вскакивая с постели, и подбежал к слуге. Тот лежал на полу, не шевелясь, но дышал – уже это радовало Элиота, но пугало другое. Лео был без сознания. Элиот схватил его за плечи, встряхнул пару раз – лохматая голова мотнулась туда-сюда, и Найтрей осторожно коснулся бледного лица пальцами. Теплый, Бездна, теплый – быстро надел на голу ногу туфли, завязал шнурки и, осторожно приподняв слугу, взял его на руки. Лео не был ни худым, ни упитанным, пусть и смотрелся куда более стройным, чем Найтрей. Нет, он весил примерно столько же, сколько и Элиот, и потому поднять его было несложно, но… Но больничное крыло было неблизко, а Элиот себя знал: он мог и уронить. Поэтому осторожно, как только это было можно, перекинул друга через плечо – теперь, со всем тем, что происходило между ними, Элиоту было немного стыдно нести его на руках, как принцессу. Он видел в этом что-то другое, но и теперь, держась за пятую точку Лео, было совсем не лучше. Дрожащими руками Элиот нашел ключ. На тумбочке в темноте, как оказалось, можно было найти что угодно, но только не ключ. Сам он оказался почему-то привязанным к лампе, которая чуть не разбилась в попытке этот самый ключ заполучить. Но, слава Бездне, все удалось, и Элиот быстро закрыл за собой дверь. Тепло Лео приятно согревало, но он все еще не приходил в себя – а Элиот знал: если не придумать оправдание, их обоих могут сильно наказать. Оставалось только понадеяться, что медсестра поверит в снохождение Лео. С этими мыслями Найтрей отправился на поиски больничного крыла.