И небо над нами не будет серым

В руках Элиота эта бутылка казалась тяжелее. Бутылочка была не такой уж и большой, но Элиот и правда удивлялся, как Ванесса умудрялась держать ее двумя пальцами и не ронять при этом – она же разбилась бы сразу, ну!.. – Эрнесту пришлось уехать, и он попросил передать это тебе, – сказала она тогда. – Это что-то вроде нового мыла, я не знаю, новая разработка французских мыловаров?.. Эрнест сказал, тебе понравится. Элиот опустил руку в воду, вздыхая. Он не знал, что с этим делать; написано было на корешке бутылки по-французски, и он еле смог прочитать, что нужно было вылить… вылить… вылить немного… Куда? В ванну, полную воды, конечно. Он редко когда купался в ванне. Это было сложно: горничным и служанкам нужно было наносить воды, горячей причем, не разлить ничего – хотя маленькая лужица на полу осталась, – да и вообще много времени занимало. Элиот был рад, что теперь, в праздники, у него есть время на ванну. Жаль, что у них только одна ванна в поместье была, и Ванессе почему-то матушка не разрешила сегодня ею воспользоваться. Раздался стук в дверь, и Элиот отвлекся от своих мыслей, посмотрев на входящего в комнату Лео. Тот принес ему одежду и полотенце – Элиот, конечно, думал, что это сделает Элизабет, но это было и правильно в какой-то мере: зачем Элизабет лишний раз краснеть перед сыном герцога? Не то чтобы Элиот восхищался собой или своим телом, но у Элизабет была предрасположенность к смущению из-за пустяков. – Закрой дверь на щеколду, а то поддувает, – пробормотал Элиот, и Лео чуть недовольно поправил свои очки, все же запирая дверь. – Я принес твою одежду, – сказал он. – Спасибо, – кивнул Элиот, ставя на пол бутыль с новым чудом французских мыловаров, и проследил, как Лео положил стопку вещей на деревянный столик недалеко от ванны. И Найтрей чуть дернулся, поднимаясь на локтях и выныривая из воды, потому что... Очки Лео запотели, и он, поскользнувшись на оставленной служанками луже воды на полу, пошатнулся, чуть не роняя полотенце в ванну. Сумел, правда, поймать баланс и снова твердо встать, недовольно нахмурился и снял очки, вешая их себе на рубашку. Обернулся. – Смешно? – Н-нет, – неловко ответил Элиот. Лео положил полотенце на табуретку около ванны и покосился на бутылку на полу. – Это что? – Эрнест оставил. Мыло какое-то новое, не пойму, что с ним… – начал Элиот, но Лео молча взял ее, посмотрел на корешок-этикетку, на которой черными чернилами было выписано искусно что-то на французском, и без лишних слов открыл ее, немного выливая в ванну к Элиоту. Тот сразу ноги поджал. – Эй! Но вода почему-то подернулась мыльной дымкой, а потом, когда Элиот провел по ней рукой, начала пениться. Совсем слабо, конечно, но достаточно, чтобы скрыть все то, что находилось под водной границей, и Элиот поднял руки на всякий случай. Лео поджал губы. – Не благодари. – Спасибо, – запоздало сообразил Элиот. – Воды подлить? – Конечно, – кивнул Найтрей, и Лео поднял ведро с теплой водой, заливая ее в ванну, отчего Элиот сразу мечтательно вздохнул. Прикрыл глаза – и тут же услышал тихий звон: Лео случайно облил свою руку, намочив рубашку, и теперь раздраженно поставил ведро, что загудело от столкновения с ванной, на пол. Элиот ощутил эту маленькую вибрацию, как и разочарование Лео. Между ними все было так хорошо… эту неделю. После ссоры, после выходок мисс Стинсон, после всего – все было так хорошо, что Элиот боялся, что все это сон. И он скоро проснется, а они с Лео все еще в ссоре. Они стали ближе, конечно, но… как будто отдалились немного. Лео ни разу не пытался поцеловать Элиота или намекнуть на это, Элиот, в свою очередь, тоже. Он просто думал: замечал, что Лео смотрит на него из-за своих огромных очков как-то иначе, не так, как раньше. Лео полагал, что Элиот не замечает этого; зря, но Элиот немного боялся спросить, почему же его слуга стал холоднее и молчаливее. Даже сейчас. Лео должен был пошутить или просто поогрызаться, как всегда, но нет. Он просто смотрел на Элиота, на его плечи, влажные волосы, будто хотел что-то сказать, но Элиот не догадывался, что. Может, Лео забыл, что на Элиоте есть очки. Элиот тряхнул головой, но Лео уже отошел, начав заворачивать рукав. – Сними ее. – Чего? – обернулся Лео, чуть смеясь. – С какой стати? Мне еще… – Плевать. Раздевайся и залезай ко мне, – шлепнул рукой по воде Элиот, поджимая ноги опять, и его колени выглянули из-под воды. – Ты не мылся уже три дня. – Ты и сам не образец чистоты, – пробормотал Лео задумчиво и снял с рубашки очки, кладя их на одежду Элиота, что была на столике. Прислонился к нему боком. – Я не… – наконец, сказал он. – Я не думаю, что это… хорошая идея. Элиот неловко голову опустил. Он помнил эти странные вопросы Лео по поводу… своей внешности. Своего тела. Он спрашивал, кажется, считает ли Элиот его привлекательным; тогда Элиот почему-то не расслышал эти слова, но теперь они всплыли в его памяти. Элиот определенно не думал над этим раньше. – Давай, Лео, – произнес он чуть тише, поворачиваясь к слуге, и тот повел плечами. – Ты опять зациклишься на следах, – подошел Лео ближе. – Возможно. Потому что я виноват, – согласился Элиот, ощущая, как на сердце стягивает. Он почему-то осознал, что раньше Лео никогда не раздевался перед ним или для него. Для него?.. Ерунда, глупости, Лео никогда не станет раздеваться для него… Сейчас. Элиот осекся. Он начал жалеть, что предложил Лео забраться к нему в ванну, но тот уже с тихим вздохом распустил ленту под воротником и сложил ее на одежду Элиота на столике. Туда же отправились брюки; Элиот повернулся в другую сторону, но Лео только цыкнул и усмехнулся: – Смотри уж. По-доброму немного даже. Элиот неловко перевел взгляд на него и заметил, что, кажется, Лео взял его подтяжки для чулок – по ошибке, наверное. Что же, чулки отправились туда же, куда и вся остальная одежда, и вскоре там оказалось исподнее Лео. На нем осталась только рубашка, и, когда он подошел к ванне, Элиот сжал ладонь в кулак. Лео был прав. Элиот просто видел эти следы на его бедрах, бледные уже, белые полоски, и вспоминал, что Лео пришлось из-за него пережить. Пустяк, обычное дело в закрытых школах – но не в Латвидже. Не со слугой сына герцога Найтрея, не с Лео. Элиот сглотнул, не в силах будучи отвести взгляда от бедер Лео, всех исполосованных. У Лео были очень худые ноги, и Элиот почти ощутил, как врезаются шрамы в его бедра и поясницу – он помнил, помнил, как исполосована была спина Лео, когда он вернулся. Воспоминания его не подвели – когда Лео стянул и рубашку, спиной к Элиоту повернувшись, белые полоски нашлись и там. Он прикрылся влажной рубашкой и сел на край ванной, неловко плечами поводя вновь. Сидеть на краю было холодно – Элиот знал это; но теперь было просто странно это, странно все – странна идея Элиота, странны слова Лео, а самое главное – ужасны его шрамы. – Ты боишься на меня смотреть? – спросил он прямо. Элиот поднял взгляд на его плечи, вновь соскользнул до колен – и не нашел, что ответить. У них всегда так было. Что-то, что-то странное могло копиться неделями, а потом выходило наружу, будто все время они и не были нужны друг другу, а потом становились такими… незаменимыми. – Боишься? Элиот потянул его за руку, но Лео осторожно вывернул ее и, отвернувшись, бросил рубашку на столик. Попал. Обернулся через плечо – Элиот видел только его спину; в воду соскользнул по пояс почти – и к Элиоту лицом уже повернулся, чуть ближе пододвигаясь. Элиот любил его. Его плечи, его губы, его мысли, его грубоватые слова, его… глаза. Невероятно красивые, чудесные, волшебные и завораживающие – никто не должен был видеть их, кроме Элиота. Теперь Лео смотрел прямо на него – внимательно, чуть хитро, – и погружался в виду, пытаясь как будто Элиота… приворожить? Элиот моргнул: Лео сидел на противоположном конце ванны, и вода почти доставала ему до плеч. Он одну ногу поджал, а вторую Элиот почувствовал около своей – и вздрогнул. – Удобно. Вода теплая, – пробормотал Лео. – Ты никогда не купался в ванной раньше, да? – спросил Элиот. – Ты в ней раз в полгода сидишь, мне-то как о такой роскоши мечтать? – вздохнул Лео, голову запрокидывая, и его волосы упали в воду. Кончики намокли тут же, но ему было плевать, наверное. Он даже не пошевелился. Легкая пенка скрывала все под водой, но, когда Элиот случайно дотронулся рукой до ноги Лео, тот тут же ее отдернул. Почти испуганно даже. Элиота поражало это – то, как Лео мог быть и уверенным в себе, и замкнутым единовременно. Быть может, уверенный Лео был лишь фантазией Элиота, его… Желанием? Это было бы логично – и это говорило, что Элиот дошел до той границы, которую боялся пересечь всегда, а теперь стоял рядом с ней, почти носом в нее упираясь. И не знал, что делать теперь. Лео обнял руками колени, глядя на Элиота очень внимательно. Пенка начала улетучиваться; мастера мыловарного дела во Франции еще не до конца продумали, похоже, что делать со всем этим, и вода начала становиться прозрачной. Элиот стыдливо опустил голову. – Мне очень жаль. – Я же говорил, – перебил его Лео. – Ты… Ты точно уверен, что они не болят? – вспоминая все эти шрамы, переспросил Элиот его настойчиво, и Лео промолчал. Он уже сто раз говорил, что все в порядке. Элиот пододвинулся ближе, и Лео не пнул его, хотя мог бы, – но Элиоту было немного страшно. – Я уже не волнуюсь, но мне стыдно, Лео. – Ты странный, – вжался в стенку ванны Лео, взгляд отводя. – Я знаю, что ты чувствуешь себя виноватым. И ты виноват. Но я тебя простил, так что… Он замолк. – Но мне приятна твоя забота. Элиот осторожно коснулся его коленки, что торчала над водой. На ней тоже была белая полоса, и он задумчиво провел по ней; Лео поднял взгляд на него, и Элиот поджал губы. – Я не хочу, чтобы они остались на всю жизнь у тебя, – произнес он наконец. – Они и не останутся, – следя, как рука Элиота медленно опускается под воду, очерчивая пальцами под его коленями шрамы, ответил Лео, и его голос дрогнул. – На мне все быстро заживает, только в этот раз что-то не так. – Мне нравятся твои ноги, – отчего-то сказал Элиот, проводя пальцем по едва заметным бугоркам на коже Лео, спускаясь все ниже к бедрам. Они сидели близко – неприлично близко, и Лео погрузил эту ногу, которой касался Элиот, под воду, выпрямляя ее. И тут же достал руки из воды. – Хватит. Не делай этого. – Мне… жаль, – в который раз повторил Элиот, глаза прикрывая. Он остановился, когда его рука, ведомая белыми линиями, скользнула на внутреннюю сторону бедер Лео, и тот тут же поджал ноги, рвано вздохнув. – Налей еще этого мыла. Мне… понравилось, – запнулся на миг он, и Элиот кивнул, отплывая в другую сторону ванны. Взял стоящую на полу бутылку, чуть капнул в ванну, повел рукой – бледная пенка разошлась по воде, но Лео вцепился в край ванны рукой, да так, что костяшки его пальцев побелели. – У тебя очень нежная кожа, – снова коснулся его ноги Элиот. – Нет, правда, – усмехнулся он, – мне бы такую. – Не смешно, – сощурился Лео. Мокрые пряди его темных, как вороново крыло, волос слиплись, когда он левой рукой собрал их, но тут же распались, черным веером распадаясь по плечам. – Элиот. Тот внимательно на Лео посмотрел. – Пообещай, что пере… перестанешь об этом думать, – вновь чувствуя ласковые прикосновения, произнес Лео дрожащими губами. Ему нравилась, ему безумно нравилась нежность Элиота, и он бы хотел, чтобы Элиот всегда был таким. А не придурком, который будет ругаться с наследницами других герцогских домов. И в другой день Лео бы просто смотрел, как руки Элиота скользят по его коже – может, даже позволил бы свои ноги поцеловать, если бы тот захотел. Но сейчас это мешало. Очень мешало. Он грубо перехватил руку Элиота, доставая ее из воды, и бросил: – Хватит. Не надо. Вышло очень грубо и резко, и Элиот прикусил губу даже. В его глазах будто снова появился лед, и он отстраненно пробормотал, отворачиваясь: – Прости, я думал… – Ниже, – сорвалось дыхание Лео, и он, до боли сжав запястье Найтрея, поднес ладонь его к низу своего живота, давая коснуться своего напрягшегося члена. Нежность Элиота была слишком Лео приятна, и это пугало его до чертиков – а вместе с тем сносило голову. Лео был расчетлив: он знал, что Элиот винит себя, так что не посмеет теперь его ударить или обвинить, но… Элиот слегка покраснел – или это из-за воды?.. – и глаза его широко распахнулись, вновь наливаясь жизнью. – П-прости, – сглотнул Лео. Правда была в том, что у него встало на Элиота. Тот не ответил, взгляд отводя, и поспешил руку убрать – но тут же приблизился, сильную волну в ванне вызывая, и осторожно взялся за член Лео вновь, когда тот этого не ожидал. И, дыханием своим согрев его шею, тут же коснулся ее губами, целуя. Лео болезненно вздрогнул, в его плечо ногтями впиваясь, когда Элиот впервые двинул рукой, а потом зажмурился, губы кусая. Под водой было тяжело. С Элиотом было сильнее. Лео запустил пальцы во влажные волосы Элиота, когда тот легко укусил его, и с его губ сорвался вздох – и Элиот его своими губами поймал, тут же мягко целуя и не давая вывернуться. Лео и не хотелось – но так получалось, и он был бы рад бы просто моментом насладиться, да только не мог. Чужие руки всегда лучше своих, и, пусть Лео никогда не мечтал об Элиоте, когда ублажал себя, сейчас он чувствовал, что ему не хватает воздуха. Он запрокинул голову, зная, что волосы промокнут совсем, и дал Элиоту сильнее к себе прижаться, заставляя ноги поджать – а оттого выгнуться, стыдливо смотря в потолок. Это было неловко и неумело, но это было настолько сильно и ярко, что он не сдержался, пусть и удалось под водой кончить с трудом. А потом он вцепился в руку Элиота, позволяя свое плечо поцеловать. – Прости, – рукой прикрыл Лео свои губы, порываясь выбраться из объятий Элиота. В его голове будто звенел колокол, он не слышал ничего, кроме дыхания Элиота – даже своих мыслей не слышал, и это пугало. Но Элиот уйти не дал. – Нет, – не выпустил он Лео, на грудь почти ему ложась, и, когда тот начал пинаться, сжал его руку, которую перехватил, сильнее. – Не уходи. Не уходи, Лео, – пришлось перехватить Лео поперек живота, потому что он вывернулся и попытался вылезти через свой край ванны, так что Элиот просто вжал его в холодный металл грудью, сверху нависая. – Я не отпущу тебя. Руки Лео упали на воду, разбрызгивая ее. – П-пожалуйста, – попросил Лео, но Элиот прижался губами к его уху. – Я больше не буду думать о твоих шрамах. Доволен? Доволен? – прошептал он горячно, Лео удерживая, и подбородком лопатки его коснулся, дыханием спину согревая. – Успокойся. Останься. И Лео вдохнул поглубже, когда Элиот развернул его к себе и крепко поцеловал.