И небо над нами не будет серым

Снег под колесами экипажа начал поскрипывать. Зима началась внезапно – под конец октября, и Элиот вовсе не был рад ей. В начале осени он любовался алыми листьями за окнами аудиторий и лекториев, теперь же все, что не успело сбросить дерево, было обречено на вымирание и замерзание. Элиот был рад, что так вовремя купил Лео пальто. И «сбросил» их ссору хоть немного. – Я все еще злюсь на тебя, – потянулся к шторке у окна двери Лео, но Элиот не дал ему открыть, перехватывая его ладонь. – Нет-нет, это сюрприз. Помолчал. – Я тоже злюсь на тебя. Но… – Я надеюсь, что это пройдет, – хмыкнул Лео и отвернулся. Элиот надел перчатки; его слуга свои, будто назло, стянул, но, когда экипаж остановился и из-за двери послышалась шумная музыка, Элиот осторожно пересел на сиденье рядом с Лео и закрыл ему глаза. – Очень смешно, – скрипнул зубами тот. Элиот цыкнул, подумал и попытался с Лео очки стянуть. Тот недовольно снял их сам – после нескольких неудачных Найтреевских попыток, – и позволил вновь себе глаза закрыть. И вздохнул, когда Элиот осторожно, к себе прижимая – не слишком близко, просто заботливо даже, – помог ему спуститься с экипажа, на… землю встав?.. – Я… – начал было он, но Элиот, пересилив себя, тихо пробормотал: – Не-а. Молчи, это сюрприз. И подтолкнул Лео вперед. – Мне больно. – Прекращай выпендриваться, я очень хочу сделать этот день особенным, но мое терпение не безгранично, – процедил сквозь плотно сжатые зубы Элиот, почти рыча. Это Лео расслышал очень хорошо, так что он обнял себя руками и медленно двинулся вперед, туда, куда Элиот, закрывающий ему глаза ладонями, вел. Он слышал музыку, но она была вовсе не той, что любил Элиот, и это сбивало, сбивало с толку. Лео понимал, что и так уже палку перегнул. Элиот хотел извиниться; Элиот перешагнул через себя, а заставить его сделать это было всегда… так сложно. Ради него, ради слуги, Элиот отбросил свою гордость – и мысль о том, что Элиот пошел на это, лишь бы его нежные чувства сохранить, грела сердце Лео немыслимо. Он хотел быть с Элиотом, безумно хотел, и, пусть обида грызла его все еще изнутри, портить день своего же рождения было бы глупо. Тем более что Элиот старался. Лео слышал странные крики впереди, но не мог ни слова разобрать, а пальто грело его и грело. Перчатки он положил в карман – кожа Элиотовских холодила переносицу Лео, пальцы его были холодны и нежны, и Лео не знал, куда идти, – но доверился Элиоту полностью. Хотя бы на этот раз. – Так… Ну… – остановился Элиот, и Лео притормозил. – Мы пришли. И убрал руки с глаз Лео. Тот замер сначала, а потом… – Идиот, – обернулся он. – А если бы мы сейчас не помирились? – Я купил билеты уже давно, – поджал губы Элиот. – Знаешь, мог бы и спасибо сказать. – Не скажу – им продашь? – ехидно поинтересовался слуга, косясь на яркий шатер циркачей, и мягко скользнул к Элиоту. Улыбнулся, как мог, все еще злясь, правда, и проронил: – Спасибо. Вцепился в ворот пальто Найтрея и легко, едва касаясь, поцеловал его в щеку, приподнимаясь на мысочках. – Ты сейчас пересилил себя, заставив сделать это, да? – поинтересовался тот, пытаясь сохранить невозмутимое лицо. – Ты сейчас пересилил себя, удержавшись сделать кое-что другое, да? – нахмурился Лео в ответ, процедив. – Все-то ты обо мне знаешь. Лео отстранился, отпустив воротник черного Найтреевского пальто, и оглянулся. – Я был уверен, ты приведешь меня к книжному. – Я и так покупаю тебе все книги, какие ты хочешь, – мотнул головой Элиот, тоже окидывая взглядом шатры. Люди подходили и мимо проходили, а рыжий мужчина на входе весело зазывал всех внутрь. Простолюдины платили тут же за вход, но вот на особые места нужны были особые билеты. – Ты рад? – спросил Элиот. – Да, – честно кивнул Лео, покосился на него – и чуть кривовато улыбнулся, за руку Элиота беря. – Да, я… рад. Никогда не был в цирке. – У них на афише нарисован тигр, – прижался плечом к его плечу Элиот, почти шепча. – Тигр – большая кошка. Как ты любишь, – посмотрел в его голубые глаза Лео. Элиот сжал его ладонь до боли, и Лео ойкнул. – Что, прости? – Ничего, Найтрей-собачник, – пробормотал Лео в ответ, хитро улыбаясь. Он знал секрет Элиота, и это немного пугало – да только вот ему Элиот все свои секреты был готов доверить. Они прошли мимо пары шатров, и Найтрей-младший заметил торговку с целым столом сладостей. Подумал, взял Лео за плечо – не без сопротивления последнего – и подвел к тучной женщине, что считала деньги как раз. – Дайте два яблока в карамели, пожалуйста, – кивнул ей Элиот, чуть расстегивая ворот пальто, и достал из внутреннего кармана пару монет. Протянул женщине – этого должно было хватить не только на оплату, но и на подарок детям, если они у нее, конечно, были. Та, улыбнувшись полубеззубым ртом, – это немного Элиота напрягло – радостно приняла две монеты и протянула Элиоту два яблока в карамели на палочке. Это была сладость для простолюдинов, и… – Очень вкусно, – откусил кусочек своего Лео, наблюдая, как его господин безуспешно пытается слизать застывшую карамель со светлого яблока. Тихо рассмеялся. – Кусай. – Ага, – чуть недовольно ответил Элиот. – Дамы и господа! – послышался совсем рядом голос того рыжего шута. – Представление вот-вот начнется! Спешите успеть! И Элиот, взяв Лео за тонкое запястье, повел его к шатру.