И небо над нами не будет серым

Элиот пропустил Лео вперед и осторожно, чтобы не хлопнуть, прикрыл дверь. Подумал, повернул ключ в замке со своей стороны и обернулся. Лео сложил руки на груди. - Возьмешь, потому что это приказ, - передразнил он Элиота и скривился. – Ничего более мерзкого не придумал? - Я уже понял, что она испортила твое только поднявшееся настроение, - вздохнул Элиот, убирая ключ в ящик около постели. Его взгляд наткнулся на томик «Святого Рыцаря», и Лео возник за его плечом тут же: выхватил, казалось бы, даже не очень шустро книгу из-под руки Элиота и опустил взгляд в строчки. - О, это та часть, где Эдгар мучается от неразделенной любви? – послышалась в его голосе насмешка. - Замолчи. – Элиот запнулся, но тут же добавил: - Там описания красивые. И забрал книгу из рук Лео. - Ага, - хитро улыбнулся тот, отдавая, и проследил, как «Святой рыцарь» отправляется к небольшой стопке книг по другую сторону кровати Найтрея-младшего. - Снимай рубашку, - покачал головой Элиот, вздыхая тяжело, и подошел к своему шкафу. Открыл дверцы – Лео куснул свои губы: он и мечтать не мог о таком гардеробе, а Элиот… Обернулся. - Чего стоишь? - Прости, - отозвался тот спустя мгновение и, отложив подаренный плащ на спинку кровати Элиота, стянул с себя мокрую рубашку. Элиот покопался у себя, подумал – взял одну с деревянной вешалки, не слишком вычурную, но и не самую простую. Подошел, поднес ее к плечам Лео и довольно кивнул, отдавая в его холодные руки. Тот неловко принял рубашку и, глянув чуть неуверенно, начал натягивать ее через голову. Она была – на удивление – как раз. И такая… Мягкая, нежная. Наверное, стирали ее служанки с особой любовью – или особым мылом, хах, но мягкость эту было не сравнить с жесткими льняными рубашками Лео. Обычно Лео не мог себе позволить такую одежду. Обычно Лео не мог себе позволить попросить что-то такое у Элиота, а теперь у него был плащ, были перчатки, были… - Я верну, - кивнул он. - Если нравится – оставь себе, - махнул рукой Элиот, сидя на кровати и внимательно на слугу смотря. Лео провел пальцами по своему предплечью, скрытому под белоснежной тканью, и взгляд его смягчился. - Спасибо. Элиот кивнул еще раз и улыбнулся: - Тебе идет. Только пуговицы… - показал он на свою грудь, и Лео, спохватившись, застегнул три пуговицы, что были на его уже груди. Вздох Элиота послышался совсем близко – он приблизился и положил руки на талию Лео, будто притягивая его к себе. Левая – слева, правая – справа; голову на плечо, он прикрыл глаза на миг, а потом пощекотал шею Лео бархатным дыханием. - От тебя пахнет мылом. Лео неловко коснулся кончиков мокрых волос. - Неудивительно. - Мне нравится, - немножко приврал Элиот, тихо смеясь, и его ладони скользнули под рубашку Лео, холодя прикосновениями. Тот вздрогнул, попытался вывернуться – но Элиот скользнул руками за спину слуги, заставляя замереть, и пробормотал: - Не убегай. Прошу. - Твои п-приступы романтичности и правда неожиданны, - прошептал Лео. На «приступах» его голос немножко сорвался, и Элиот поднял глаза к небу – на самом деле, голову к потолку, - и, когда Лео коснулся пальцами его щеки, а потом – и губ, нежно прикусил его мягкие пальцы. Это была здоровая рука. - Уж прости, - ответил он немного запоздало. Виновато шмыгнул носом. - Я… - Я боюсь идти дальше, - вновь спрятался будто за очками Лео и отвел взгляд. - Ты первый открыл эту дверь, - напомнил Элиот. - Спасибо, что говоришь метафорами, иначе бы я тебя стукнул, - проронил Лео. Снова провел пальцем по влажным губам Элиота, скользнул выше – коснулся родинки. Схватил Найтрея за уши, чувствуя, как холодит ладонь сережка с топазом. - Я знаю, что первый… Начал. И я немного жалею. С другой стороны, я могу теперь… Тебе объяснить, - рубашка задралась чуть выше, и довольный Элиот расплылся в улыбке, когда Лео начал развязывать его ленточку на шее, - просто не делай того, чего не позволил бы мне сделать с собой. «Думай, что бы ты хотел, чтобы я сделал с тобой». - Хорошо, - понятливо склонил голову Элиот, чуть щурясь. Он замер, и Лео осознал, что они на миг утратили ту связь, что витала в воздухе этой чертовой комнаты несколько прекрасных минут. Поэтому он накрыл ладони Элиота своими и, дрожа немного, опустил их на свои бедра. - Твои руки не должны опускаться ниже, - Лео почувствовал, как дрожат его зубы, и челюсть на секунду свело. Это было так… По-девчачьи, но Лео знал, что должен сказать это. А то ж Элиот не поймет, бараноголовый он Найтрей. - Не будут, пока сам не решишь иначе, - пообещал Элиот, все-таки одну руку отпуская, и потянул за переносицу очков. Лео не любил, когда с него вот так вот снимали очки, но сейчас ничего не сказал и позволил убрать их, чтобы просто уже не мешали. Им и так, честно говоря, мешало слишком многое. И слишком многие. О, Бездна, как же так выходило? Они могли ругаться, но потом… Что-то случалось. И они всегда оказывались вот так, грудь к груди, ладонь к ладони, лицо к лицу, и хотелось играть, и хотелось писать песни, и… - Оставайся со мной на ночь. «Твой голос в моем сердце слаще, чем мечта», - послышался голос девушки, полился, словно мед, в голове Лео, и он прикрыл глаза. «Собирая розы, мы пели вдвоем», - повторил за голосом мужчины одними губами. Просто обрывки, как часто раньше бывало, и Лео посмотрел в свою темноту. - Только поцелуи. - Только поцелуи, - повторил за ним Элиот, и, кажется, Лео услышал стук его сердца. Сильного. Гордого. Способного пропустить сквозь себя сотни песен. «Поцелуй меня в летний день, прошу», - казалось, проронил вслух Лео, но только показалось – то сделали два голоса в его голове. Дыхание Элиота было близко, и Лео потянулся к нему, к его дыханию, чтобы ощутить тепло, мягкость губ его, их сладость, чтобы едва слышно простонать, поймать такой же тихий стон Элиота… Прикусить. Чтобы позволить себя поцеловать и просто уже почти сдаться. Почти. Едва. И обнять, пальцами в светлые волосы зарываясь.