Don't tell me if I'm dying.

Я не думал, что в тот год со мной может произойти что-то хуже, чем смерть Зейна. Она буквально застигла меня врасплох (в раз мне стало очень плохо.) Мне не хотелось даже видеть Гарри, хотя я знал, что он очень испугался, потому что на Зейне была моя шапочка, когда он умер, а Гарри это увидел. Он забежал в мою палату и буквально запрыгнул на меня. Ну, я так думаю, потому что на самом деле я спал. Он смотрел на меня своими огромными глазами, и я подумал, что он и правда похож на Венди. - Это ты, Луи? – с недоверием спросил он, держа меня за плечи. - Конечно я, глупый! Кого еще ты ожидал тут увидеть, забежав в мою палату, - Гарри крепко обнял меня, и я вдруг понял, что не слышу ничего, кроме его тихих всхлипов. А значит, отделение снова настигла тишина. - Кто отправился к ангелам, Гарри? – спросил я тихо. Он все еще плакал в моих руках, и я конечно знал, что он плачет немного чаще меня (а я позволял себе это только раз в год,) но что-то мне подсказывало, что его слезам была причина. Я отстранил мальчика от себя, пытаясь найти ответ в его глазах. - Что ты видел? - Я… каталка… - мальчик не мог перестать всхлипывать, - Кепка сидел сверху и нажимал на сердце, они ехали в ту сторону, - он махнул рукой влево, - На ребенке была твоя шапочка, Луи, я так испугался. В моей голове пронеслись нехорошие мысли. Я крепко обнял Гарри, цепляясь за него и совершенно отказываясь думать, что единственным, кого я считал достойным своей шапочки (короны,) был Зейн. Через какое-то время к нам зашел Кепка. Я все еще держал Гарри в своих руках, наслаждаясь его тихим, но уверенным дыханием – это дарило спокойствие. - Луи… - мужчина медленно подошел к нам, садясь на край кровати. Гарри зашевелился, выглядя сонным, - Мне жаль говорить это, но… Зейна больше нет с нами. - Ты сделал все, что от тебя зависело? – сердито поинтересовался я, отводя взгляд, потому что понимал, что глаза начинают слезиться. - Я сделал даже больше, - он пододвинулся ближе, сгребая меня и Гарри, который снова начал плакать, в огромные объятия. - Я уверен, что…уверен, что и Зейн сделал все. Он бы не сдался. Он столько раз обещал мне, вы же знаете, - я чувствовал себя так, будто бы должен утешить их. Тишина за дверью постепенно сменялась привычными звуками, вскоре Кепка оставил нас, потому что ему нужно было приготовить все документы, и что-то еще взрослое. Я не совсем понимал, почему ангелы настолько занудны, что для них нужно готовить специальные документы, но надеялся, что в них будет только хорошее о Зейне. И ни слова о том, что он ворует сигареты. Обычно нам нельзя было подолгу оставаться в палатах друг друга, но ту ночь мы с Гарри спали вместе. Я был этому очень рад, потому что ужасно боялся потерять еще и его. Не хотелось признавать, но теперь он был моим самым близким другом здесь. Я не плакал до тех пор, пока утром его не забрала Джо. А затем, я просто не мог остановиться. Кепка назначил мне специальные лекарства, от которых должно было стать менее грустно, но это было такой же ложью, как и вкусное печенье, в котором не было сахара. Часто заходила мама, Несси, Кепка и даже Джо. Я позволял всем видеть свои слезы, но был кое-кто, кто не должен был их видеть. Каждый вечер Гарри стучал мне в стену, потому что я не отвечал на его сообщения из банки, и в одну ночь даже повесил снаружи своей палаты рисунок, с перечеркнутым на нем лицом Гарри. Хоть рисовал я не очень хорошо, он понял намек и не заходил ко мне. Он стучал мне, и от этого мне хотелось плакать только сильнее, потому я не мог впустить его к себе, и он снова стучал. И так по кругу. Как-то раз он просто пробрался в мою комнату, и я почувствовал себя лучше, снова обнимая его. Да, нашей троицы больше не было. Но возможно мы могли стать «Двоицей?» Но моим мыслям не суждено было сбыться, так как уже следующим утром я нашел у себя под дверью его рисунок. Рисунок, который мог значить только одно. Теперь я сам по себе. Я смотрел в окно на то, как он уезжает. И тогда случился второй официальный раз, когда я заплакал в том году. Все пытались меня поддержать, даже подселили «очаровательную» девчонку в палату Гарри. Мне пришлось со злостью оборвать проволоку с банкой между нашими окнами, чтобы она даже не думала подружиться со мной. Хватит с меня друзей. Думаю, тогда я впервые захотел по-настоящему выйти из больницы. Но это, конечно же, было невозможно. Все вокруг выводило меня из себя, и несмотря на то, что меня все еще считали королем, я начал понимать Зейна, которому это было ненужно. Я каждое утро проводил обход, посещал лечение и групповую терапию, и, хотя в моем распорядке дня ничего не изменилось, чувствовал я себя ужасно. С тех пор, как Гарри уехал, я больше не плакал. Прошло уже 10 лет, так что накопилось приличное количество слабости, которую я мог бы себе позволить, но я не думал, что все это действительно вырвется из меня в тот миг, когда я снова увижу его глаза. Я выбежал из его новой палаты, срывая обход и злясь на Кепку, который ни слова не сказал мне о том, что болезнь Гарри вернулась, а значит, вернулся и он. В детстве он был мне достаточно дорог, чтобы я смог пожелать ему никогда больше не увидеть меня и эту больницу. Но это не уменьшало моей обиды на него за то, что он даже не попрощался как следует. Может, он знал, что нам снова предстоит увидеться?