Don't tell me if I'm dying.

Единственное, что могло удержать нас, визитёров, от своей работы – это смертельная болезнь. Не наша, конечно. Сомневаюсь, что после смерти у вас хотя бы раз будет насморк. Наверху считают, что вовсе незачем подстраивать несчастный случай. Гораздо лучше дождаться естественной смерти. Так у человека есть время подготовиться, и это сильно облегчает переход. Отдирать душу человека, цепляющегося за жизнь – это не самое приятное занятие. Частично, я была с этим согласна. Да, во многом жизнь лучше смерти – нечего даже и обсуждать. Но и тут вас никто не станет жарить на сковородке. Временами я понимала свои задания. Могла хотя бы предположить зачем небесам понадобился тот или иной человек. Но Гарри? Что сделали бы вы на моём месте? Мальчика положили в больницу, чтобы взять дополнительные анализы и разработать курс лечения. У меня не было сомнений в том, что теперь я должна держаться к нему так близко, как только смогу. С раннего детства я пыталась представить своё будущее. В него совершенно не вписывался тот сумасшедший педофил, убивший меня. Я мечтала быть врачом. Конечно, просто так взять и устроиться туда одним из докторов, я не могла. Внешне, мне можно было дать лет 20, не больше. Никто не способен окончить медицинский в такой короткий срок. А вот стать медсестрой – это задача попроще. Знания появились в моей голове, стоило мне этого захотеть. Небеса были щедры на то, что требовалось для задания. Единственное, что меня тогда тревожило – отсутствие практики. Главой онкологического отделения оказался, относительно, молодой мужчина. Возможно, я никогда бы не заметила его в толпе людей, вне работы. Но тут на его голове красовалась красная потрёпанная кепка. Он объяснил мне, что весь персонал старается носить головные уборы, чтобы не расстраивать лишний раз детей. «Я предлагал было всем побриться налысо, да женщинам разве что докажешь!» - вот его слова, засевшие в моей голове. С самого начала мне понравилась его преданность делу. Он проверил мои фальшивые документы, но я уже знала, что принята. Слишком уж радостным он выглядел, когда я сообщила, что претендую на эту должность. Нельзя сказать, что куча людей горела желанием работать там, где так часто умирают дети. В качестве вступительного экзамена я должна была поставить капельницу одному мальчишке. О нём меня предупредили заранее: лейкемия, врождённый ослабленный иммунитет и никаких шансов. В вагоне с галантностью, любопытностью, хитростью и очарованием. «Этот парнишка заставит вас делать то, чего у вас и в мыслях не было. Невероятная сила. Он уже 6, с небольшим, лет бьёт все наши приговоры и буквально смеётся в лицо смерти, принимая всё это за игру». Он прибежал к нужному кабинету ровно в срок и вежливо постучался. Губы уже растянулись в улыбке, стоило мне взглянуть на него. Я знала, что понравилась ему, но он всячески старался этого не демонстрировать. Поджимал губы, смотрел мимо меня, дёргал ногой. Но на его лице мелькнуло подобие улыбки, когда я попала в вену с первого раза. Примерно к середине процедуры до меня дошло, что я где-то видела этого мальчишку. Так как он почти всю свою жизнь провёл в этом отделении, можно было с уверенностью сказать, что он был в воспоминаниях Гарри. Точнее, он скоро должен был появиться в них. После процедуры я вынуждена была проводить ребёнка назад в палату, но он наотрез отказался брать каталку. - Где твоя палата? – спросила я, держа его за небольшую, но уже крепкую ручку. Он выпучил на меня свои глаза, расплываясь в улыбке. - Я уже и забыл, что вы новенькая, - сказал он, - Видите гигантскую картинку «Король Луи»? - На самом деле, не думаю, - я оглядывалась по сторонам, словно ожидая подсказки. - Ну, возможно, картинка не такая уж и гигантская, - уточнил он. И тут я заметила двери, с внутренней стороны заклеенные кучей листов, оставляя лишь небольшое окошечко, чтобы медсёстры могли наблюдать. Возле двери висел детский рисунок мальчика в короне. Сверху красовалась нужная мне надпись. - Спасибо, дальше я пойду сам, - вежливо сказал мальчик, отодвигая дверь. В окошко я заметила кучу гирлянд, развешанных по стенам. Чёрные шторы не пропускали внутрь дневной свет. Я знала, что Гарри лежит в соседней палате, но не было смысла заходить к нему сейчас, когда семья ждала анализы, советов, а больше всего – спасения. В коридоре я почти сразу столкнулась с Кепкой, как называл его Луи. Он выглядел встревоженным и жестом показал мне следовать за ним. В палате, в которую я недавно так и не решилась зайти, стояла звенящая тишина. Гарри, свернувшись в клубочек и укрывшись белой прозрачной больничной простынёй, лежал на кровати, которая, по сравнению с ним, казалась гигантской. Его мама, выглядевшая бледнее, чем обычно, сидела в кресле и читала книгу. Точнее, смотрела в книгу. Не думаю, что мысленно она вообще присутствовала здесь. - Я понимаю, что не имею никакого права вам указывать, - начал было Кепка, но запнулся, - Просто, дружеский совет. Я бы на вашем месте держался к нему поближе, - закончил он, переводя взгляд с комочка на женщину, и обратно. Она устало вздохнула, откладывая книгу, и встала. В тот же момент мальчик подпрыгнул, заматываясь сильнее в простыню и отодвигаясь как можно дальше. - Не подходи, мамочка, я же просил, - звонким голосом сказал он. Я вспомнила все те моменты, когда слышала его голос в воспоминаниях, но ни разу от него у меня не появлялись мурашки. И гнусный змей совести не начинал вертеться внутри, задевая своей склизкой холодной кожей частички души. - Он боится, что заразит меня, - безнадёжно произнесла женщина, делая шаг назад. Кто-то словно ударил меня в грудь и я забыла как дышать. Мне оставалось только надеяться, что внешне я была невозмутима. - Гарри, помнишь меня? – спросил Кепка, делая шаг вперёд. - Помню, - робко ответил мальчик. - Я уже десять лет работаю с детьми, у которых такая же болезнь, как и у тебя. И ещё ни разу не заразился. - Вы не обманываете? - Зачем же мне делать это? Я тоже не хочу, чтобы твоя мама заболела. Я что, по-твоему, похож на злодея? – улыбнулся он. - У вас кепка, как у серийного убийцы, - робко сказал Гарри. В палате повисла тишина. Но ровно через три секунды раздался дружный смех. - Я расскажу об этом наблюдении одному моему маленькому другу. Думаю, он согласится, - смеясь, произнес доктор. - Теперь твоя мама может обнять тебя? – спросила я. Если перед кем-то я и буду чувствовать вину, то перед этой женщиной. Мальчик несмело кивнул. - Я не буду обманывать вас, - сказал Кепка, - Это лимфома. Для меня самого до сих пор остаётся загадкой, почему в некоторых случаях она прогрессирует особенно быстро. Мы начнём химию с завтрашнего дня, и шансы есть. Но их не так много, - в комнате вновь повисла пауза. - Всё зависит от тебя, Гарри. От того, как долго ты сможешь сражаться, - сказала я. Он выпучил глаза: - А волосы у меня тоже все выпадут? - Боюсь, что да. От тех лекарств, которые мы тебе дадим. - Ух ты! Мам, ты слышала? Я стану лысым и буду сражаться! Почти как черепашка-ниндзя, - закричал он. Послышался глухой удар в стену. - Это, наверное, твой сосед Луи буянит, - пробормотал доктор, - Я поговорю с ним. Но прежде, я думаю, с твоей мамой. Доктор вышел в коридор, жестом приглашая женщину следовать за ним. Я осталась с мальчиком. Он больше не улыбался. Но вряд ли он осознавал то, что может умереть. Скорее, размышлял о том, как он будет побеждать злодеев. - Какой из черепашек-ниндзя ты хочешь быть? – спросила я. - Думаю, я больше похож на Леонардо. - Я почти уверена в том, что у тебя за стеной живёт Рафаэль. Напоминает его характером. - Ого! Я даже был влюблен в него одно время, - удивленно протянул парень, а мои глаза полезли на лоб. Я и не подозревала, что всё настолько серьёзно. - Из тебя бы получилась отличная Эйприл, - сказал мальчик. - Да, но меня зовут Джо. Я терпеть не могу имя Эйприл. - А я был бы не против, чтобы меня звали Лео. - Твой сосед зовёт себя Королём Луи. Так что, думаю, ты вполне можешь зваться Лео, если захочешь. Но мне нравится твоё имя. - Сколько тебе лет? – «13», чуть было не ответила я. - Мне 22 года, - сказала я, спустя секунду, пытаясь припомнить дату, указанную в документах. - Можешь считать, что мне 7, потому что я умный. Хотя на самом деле, мне меньше. - Тогда ты можешь считать, что мне 10. Потому что на самом деле я не такая умная, как может показаться. - Но ты же знаешь, почему моя мама теперь всё время плачет? - Думаю да, Знаю. - Значит, ты всё-таки умнее меня. Потому что я не понимаю, - в доказательство он пожал плечами. - Она очень волнуется за тебя. - Она что, думает, что я не смогу победить? - Ей страшно, потому что такое может случиться. Случайно, - мягко добавила я. Как же, случайно, да. Эта самая случайность сейчас сидит на твоей кровати и ненавидит себя. - А этот доктор, он хороший? – мальчик в очередной раз задал вопрос, глядя мне прямо в глаза. Такой контакт пугал меня, когда я ещё была по-настоящему живой. Было чувство, что он один за другим разворачивает мои секреты, словно конфетки. - Доктор замечательный. Он сделает всё, чтобы помочь тебе. - Это хорошо, потому что я уже соскучился по дому. Меня отпустят завтра? - Это займёт немного больше времени, - я медленно поднесла руку к его волосам, словно ожидая, что в любой момент он может одёрнуть меня. Мальчишка улыбнулся, когда я накрутила одну прядь на палец. - Если я останусь надолго, ты будешь ко мне заходить? - Ты и без меня заведёшь себе тут кучу друзей, - его волосы были мягче, чем я всегда думала. - Но ты уже мой друг. Я знаю, что ты хорошая. И доктор хороший, - он задумался, глядя в окно. - Все люди тут хорошие, - сказала я, мысленно добавив: «Все, кроме меня.» Гарри продолжал смотреть в окно, словно меня больше не существовало. Уже давно забытые чувства вновь захлестнули меня. Стараясь ничем не выдать своё присутствие, я направилась к двери. - Счастливо, Эйприл. Рад был поболтать, - сказал он тихо. Я обернулась как раз в тот момент, когда он вытирал слезу, катившуюся по щеке. Дети так не плачут. Они могут кричать, кататься по полу в истерике, швырять игрушки, потому что мама утром дала носки не того цвета. Но дети не плачут беззвучно, поджимая губы, зажмуривая глаза и сдерживая всхлипы. Я почувствовала жжение в районе глаз и поняла, что и сама недалеко от истерики. Распахнув дверь, я рванула в туалет, молясь, чтобы никто не встретился мне на пути. В конце коридора промелькнула знакомая кепка, и я, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони до крови, свернула налево. Вскоре на горизонте появилась спасительная дверь. Оказавшись в туалете, я уселась на пол, поджав колени к груди, и заплакала, впервые после смерти.