Don't tell me if I'm dying.

Раньше я никогда не был в больнице. Мама говорит, что я не любил их с самого рождения. Когда меня выписали, через несколько дней после рождения, я сразу перестал кричать и начал хорошо спать. Я верю своей маме, а это значит, что больницы я и правда не люблю. Но в жизни нам приходится терпеть кучу вещей, которые мы не любим. Так тоже говорит мама. Вот моя сестра Джемма, например, терпеть не может овощной суп. И когда мама не видит – выливает его в раковину. Но когда за столом собирается вся семья, она морщится, но ест его, чтобы никого не обидеть. Поэтому я и попал в больницу. Сначала у меня болело горло, но я терпел. Но когда мне стало сложно дышать – я испугался. Говорить маме не хотелось и я просто перестал бегать, прыгать и даже быстро ходить. Всё снова наладилось, и я обрадовался. А позже, я проснулся ночью и забыл, как надо дышать. Точнее, я помнил, но автоматически больше не получалось. Попробуйте думать о каждом вдохе и выдохе, и тоже забудете. Заснуть у меня тогда больше не получилось, и я долго смотрел на небо, размышляя, смотрит ли кто-нибудь оттуда на меня. А ещё считал секунды. 4 на вдох. 4 на выдох – иначе кружилась голова. Утром я подумал, что мои лёгкие заболели. А это значило, что они могли бы обидеться на меня, если бы я не поступил так, как нужно. Поэтому я взял маму за руку, чтобы она не испугалась, и попросил её сводить меня в больницу. Джемма сразу же начала говорить, что я всё выдумал, чтобы получить побольше внимания, а после посещения врача – шоколадку. Но хорошо, что мама ей не поверила. Я никогда не умел врать. И даже не собирался учиться. Это глупо – обманывать кого-то. Я могу выдумывать много разных вещей, но это потому что я маленький. Взрослые называют это воображением или фантазией, но для нас, детей, это реально. Если мы строим небольшую квартиру из диванных подушек, то мы действительно верим, что это квартира. А вовсе не выдумываем, как вы говорите. Именно поэтому доктор, к которому нас отправили, показался мне странным. Он всадил мне в руку большущую иголку, сказав, что это укус комарика. Может, это и так, уважаемые взрослые. Но лично я, от лица всех обманутых детей, предлагаю звать это укусом аллигатора. У них куча зубов, я читал об этом. Мама уже была злой. Или напуганной. Мне было страшно сказать что-то, потому что она могла на меня закричать. А меньше всего не свете я любил, чтобы кто-то кричал. Я бы даже сказал, что ненавижу крики, если бы изо дня в день мне не повторяли, что ненавидеть неправильно. После того, как врач поговорил с мамой, повторяя ей оставаться храброй, мы поехали на лифте. Я любил кататься на них из-за щекотного ощущения в самом низу живота. Но в этот раз мы поднялись только на 4 этаж. Когда двери открылись, я смог прочитать большую надпись «Онкология», рядом с которой красовалась смешная рожица. Слово мне понравилось. И я начал повторять его снова и снова, пока мы шли по коридору. - Онкология, онкология, онкология. Поворот. - Онкология, онкология. - Гарри, что ты делаешь? - Мне нравится слово «онкология». Ты знаешь, что оно значит? – мама поджимает губы, качая головой: - Это болезнь, дорогой. - Онкология, онкология, онкология. Извините, - окликнул я проходящую мимо женщину в зелёной форме, - А вы не знаете, что это за болезнь, онкология? Она замерла на секунду, окидывая меня странным взглядом. Губы её расплылись в улыбке, но глаза остались грустными. Она наклонилась, потрепав меня по голове. Мама медленно шла по коридору, даже не замечая моего отсутствия. - Онкология – это рак, малыш, - сказала мне женщина, не пытаясь больше улыбаться. - Гарри? – мама окликнула меня, - Нас уже ждут, поторопись. Этого хватило, чтобы я, вежливо улыбнувшись женщине, припустил по коридору. Я и не заметил, что мама ушла так далеко. На середине пути, в груди стало тяжело и ноги неприятно заныли. Я перешёл на быстрый шаг, криво улыбаясь маме, которая теперь выглядела так, словно готова заплакать. - Прости, - прошептала она, когда я, наконец, её догнал, - Совсем забыла об этом. - Ничего, мамочка, я в порядке. Сейчас дадут мне какую-нибудь таблетку, и я даже не стану просить у тебя шоколадку, - для прочей убедительности я взял её за руку. Она промолчала, что было необычно. Когда мы остановились у кабинета, я подумал, что сейчас она в очередной раз напомнит мне о хорошем поведении, и я уже готов был сказать, что всё отлично помню, когда она постучала, входя внутрь. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Дверь громко хлопнула, потому что я забыл придержать её. Мама вздрогнула и оглянулась. Я ожидал замечания, но она лишь кивнула мне на пустой стул. Доктор был обычным, правда, в странной кепке. - Здравствуйте, - сказал я ему, а потом повернулся к маме, и, пока не забыл, выпалил: - Онкология – это болезнь, мама. Рак. Я спросил, - она изумлённо выдохнула, переводя взгляд куда-то в пол. - Я что, стану раком, если заболею этим? – спросил я у врача. Тот улыбнулся. - Ты тридцать пятый ребёнок на моей практике, кто задаёт этот вопрос. Маленький, но всё же юбилей. Хочешь печенье? – я потянулся к предложенной тарелке и взял одно. На вкус оно оказалось отвратительным, о чём я и сообщил в следующие 5 секунд. - Потому что без сахара, - поучительно произнес мужчина. - Мы сделаем ещё пару анализов, чтобы быть уверенными при составлении лечения, - сказал он моей маме. Она очнулась, перестав разглядывать свои колени, а потом сказала много плохих слов, которые я даже не смогу повторить. Доктор молча слушал, наверное думая, что она плохая мама. - Мам, давай просто сделаем как он скажет? – предложил я. Она посмотрела на меня, словно только что осознав, что я тоже тут нахожусь. А потом она заплакала. Доктор принялся кому-то звонить, а я стоял посреди кабинета, не зная что мне делать. Наверное, я был растерянным. Потому что резко все растерялось из головы. В дверь аккуратно постучали и доктор заметно оживился. - Входите, - крикнул он. В кабинет робко заглянула молодая девушка. - Несси, не будешь ли ты так любезна, показать этому молодому человеку наше отделение? Никто не делает это лучше, чем ты. А я обговорю с его мамой детали, - медсестра приветливо улыбнулась, протягивая мне руку. - Давай посмотрим, что у нас тут происходит, ты не против? Как тебя зовут? - Гарри, - ответил я, - А вас? - Ты можешь обращаться ко мне на «ты», я не такая уж старая. Меня зовут Несси. Идём? Я оглянулся на маму, которая больше не выглядела мамой. На доктора, жующего безвкусное печенье. И понял, что не очень-то мне хочется услышать то, о чём они будут разговаривать. - Хорошо, только не надо держать меня за руку. Я уже не маленький, - она открыла дверь шире, предлагая мне выйти в коридор. - Даже мужчины ходят за ручку с женщинами. И считается, что им очень повезло. - Я знаю, но не люблю, когда кто-то, кроме моей мамы, держит меня за руку, - мы повернули направо, оказавшись перед большими стеклянными дверями, которые раздвинулись, стоило нам только приблизиться. Я почувствовал острый запах лекарств. Пол был бежевым, а стены – нежно-персиковыми. В середине стоял большой стол с кучей телефонов и кнопочек. - Представь себе наше отделение, как королевство, - сказала Несси, - Тут, - она указала на стол, - Сидит полиция. А сражаемся мы против злой болезни, которая есть у всех людей в королевстве. Я кивнул головой, разглядывая всё вокруг. - В основном тут работают женщины, но есть у нас и парочка парней, - она указала мне на молодого мужчину, на голове которого красовалась красная бандана, - Это Лиам. Через пару лет он станет таким же умным, как и Кепка. Может, он тоже будет твоим доктором. А может и Найл. Это ещё один молодой врач. Думаю, они тебе понравятся. Я молчал, разглядывая молчаливого Лиама, который, читая бумаги у себя в руках, то и дело качал головой. - Он читает чью-то карту. Она помогает всем докторам и медсёстрам не заблудиться в болезни. Туда мы заносим все результаты анализов, все лекарства, которые даём. Там собрана вся информация о ребёнке и его семье. У каждого есть такая. - У меня тоже? - У тебя ещё нет карты для нашего отделения, но скоро я начну её делать, - я продолжал кивать головой и запоминать. У меня уже накопилась куча вопросов, но я стеснялся спросить, провожая взглядом лысую девочку, на ходу натягивающую на себя розовую шапочку. - Наверное, правильнее будет сказать, что у нас тут два королевства. Для взрослых и для детей. - Почему? – вырвалось у меня. - Ну наконец! Я уже думала, что ты язык проглотил. Обычно детей не заставишь замолчать, а ты словно рыба, - медсестра усмехнулась, - У нас два короля: врач и ребёнок. - Кепка? – спросил я, вспоминая прозвище доктора с безвкусным печеньем. - Ты быстро схватываешь! – она улыбнулась, зачем-то пожимая мне руку, - Между прочим, ты будешь жить совсем рядом с другим королём. Будете соседями. Его зовут Луи, и сейчас послушай очень внимательно: будь, пожалуйста, осторожен с ним. Он, конечно, отличный мальчишка, и лично я обожаю его, но иногда, он может вести себя хуже, чем обиженная девчонка. Думаю, он сам найдёт тебя скоро, потому что он всегда в курсе того, что происходит. И он может показаться тебе очень самовлюблённым, но это не так. Он только притворяется. Ты знаешь, что такое «притворяться?» - Это как печенья в кабинете доктора притворялись вкусными? - Да, только тут наоборот. Луи будет притворяться противным, хотя на самом деле он хороший. Тебе надо знать это, потому что будешь жить совсем рядом. - Понял, - я кивнул. - Значит, двигаемся дальше. Тут у нас висит доска памяти. Это не самая приятная часть нашего разговора, но пообещай мне не пугаться. - Обещаю, - с готовностью ответил я, ожидая новости о том, что теперь в полнолуние я стану превращаться в рака. - Эта болезнь, которую нашли у тебя, временами может быть очень опасной. Твой организм, как и у всех остальных людей, состоит из клеток. А рак – это когда в твоём организме появляется куча плохих клеток. Иногда они сжимаются в комок и образуют опухоль. А иногда, плавают по всему организму, атакуя хорошие клетки и даже внутренние органы. Лечение, которое мы назначаем, вступает в войну с раковыми клетками, и иногда может убить их. Но так же оно может ослабить и хорошие клетки. А ещё бывает так, что лечение совершенно ничего не может сделать с плохими клетками. И это очень плохо. В таких случаях, - она запнулась, - Господи, почему именно я всегда сообщаю об этом детям? - Когда лечение не помогает, ты превращаешься в рака? – решил я помочь ей. Она как-то странно улыбнулась, но почти сразу же снова стала грустной. - Нет, Гарри. Ты можешь заснуть. Но не только на одну ночь, а на очень долгое время. Возможно, ты даже сможешь увидеть ангелов, которые будут следить, чтобы с тобой всё было хорошо. - Заснуть, как моя бабушка? – спросил я, - Умереть? Я почти не помню своей бабушки, но мама плакала очень сильно, когда она заснула. Потому что это значило, что они никогда больше не увидятся. Мне вовсе не хотелось засыпать, потому что я любил маму, друзей, соседского кота. Даже Джемму, которая иногда могла быть очень противной. Об этом я и сказал медсестре. - На доске памяти мы пишем имена тех, кто бросил, устал или не мог сражаться. Всё зависит от тебя, Гарри. Всё зависит от того, сколько у тебя сил. - Сколько тут имён? - 22 за последние пять лет. - Мне через 3 месяца исполнится 5 лет, - вспомнил я. - Давай дальше, - казалось, женщине не нравилась эта тема. Мне тоже. Я предпочёл бы превращаться в рака. - Это более весёлая доска, - мы прошли дальше, - Тут все дети могут ставить плюсики для той медсестры, которая нравится им больше всего. Победителя мы определяем каждый месяц. Надо же! – воскликнула она, - Найл снова вписал сюда своё имя. Он не медбрат, а интерн – начинающий врач. А значит, не может участвовать. Но он всё равно пытается, потому что победителю Кепка вручает коробку шоколада. - Я бы тоже не отказался от шоколада. Он же не такой ужасный, как печенье? - Вот скоро и узнаешь, мы всегда делимся, – она улыбнулась. - А тут что? – я указал на помещение, оформленное в зелёных тонах, где полукругом стояли мягкие кресла. В них, один за другим, усаживались дети, весело болтая ногами и разговаривая. - Это зал групповой терапии, обязательной для всех. Но сегодня, я думаю, ты можешь пропустить. - Что мы должны там делать? - Говорить, слушать. Думаю, это должно тебе понравиться. Иногда дети рисуют, играют на музыкальных инструментах или разыгрывают сценки. Мы часто устраиваем концерты. - Это здорово, в детском саду мы тоже занимались этим. - Это кабинеты, где проходит лечение. Тут мы храним постельное бельё и одежду. Это помещение только для врачей. Точно, я же забыла показать тебе музыкальный зал. Это прямо за стенкой твоей палаты. Музыкальным залом оказалась обычная палата, в которой отсутствовала кровать. На её месте, рядом с окном, красовалось пианино. На столике лежали маракасы, или что-то на них похожее. Из всего остального я узнал только бубен. - Дети моего возраста играют на этом? - В нашем отделении детки с 5 до 18 лет, - ответила Несси. Мои глаза, видимо, снова полезли на лоб, потому что она поспешила уточнить: - Но тебя мы возьмём и сейчас. Тем более, ты выглядишь так, будто тебе уже 5, - она подмигнула. Не сказать, чтобы это меня обрадовало. Больницы я не любил, и оставаться тут даже на день мне не хотелось. Но ещё больше мне не хотелось умирать, потому что это, наверное, расстроило бы маму. - Хорошо, солнышко, пойдём, я покажу тебе палату, - женщина снова взяла меня за руку и повела по коридору. Мы вернулись другим путём, делая круг. Несси здоровалась со всеми, кто попадался на пути, заодно справляясь о их самочувствии и давая советы. Она использовала такие сложные слова, что мне казалось, она говорит на другом языке. Я подумал, что если она станет общаться со мной этими словами, я, наверное, умру очень скоро, потому что ничего не пойму. Каждый раз, когда мы немного замедляли шаг, мне казалось, что мы уже пришли. Возможно, я так думал, потому что ждал, когда же это всё закончится. Мне хотелось к маме. И домой. И не умирать. - Видишь эту палату? – спросила у меня медсестра. - Чёрную и страшную? – уточнил я, приглядываясь. Она мне не понравилась сразу же. Прозрачные двери, которые позволяли увидеть что происходит внутри, были чем-то заклеены. Из небольшой щелочки не исходило ни капли солнечного света. От этого казалось, что в этой части коридора перегорела лампочка. - Она вовсе не страшная. Нет, я говорила о той, что справа от неё. Та, что располагается прямо напротив поста медсестёр. - Вижу, - она ничем не отличалась от остальных. В этот момент в голову мне пришла мысль, что я мог случайно чихнуть на маму и заразить её этим дурацким раком. Я заплакал. Несси спрашивала что случилось, но у меня не получалось ничего сказать, потому что ко всему прочему мне стало трудно дышать. Она обнимала меня, а я пытался вырваться и не дышать на неё, чтобы не заразить тоже. Медсестра завела меня в палату и я сразу закутался в простыню, надеясь, что микробы не смогут пробраться сквозь неё. Она воняла лекарствами и хлоркой. Когда мама увидела меня – она заплакала тоже. И мне пришлось долго кричать, чтобы она не подходила ко мне. Когда дышать стало легче, пришёл Кепка, сообщив, что мне придётся задержаться тут больше, чем на один день. Потом он ушёл разговаривать с мамой, а меня оставил с другой медсестрой. Она очень красивая и вовсе не похожа на глупых девчонок, потому что знает о черепашках-ниндзя. И если Джемма снова начнёт приставать с тем, что я должен буду найти себе девочку, когда вырасту, то я скажу ей, что у меня уже есть Джо. Иногда из её глаз исходит такой странный свет, словно солнечные лучики. И этим она напоминает ангела, рисунок которого я видел в книге. Хорошо, что она не носит эти странные шапки на голове, как остальные, потому что у неё красивые волосы. А ещё она добрая и не пугала меня непонятными словами. Я доверяю Джо.