Don't tell me if I'm dying.

Выскользнув из палаты и улыбнувшись главной медсестре, подозрительно проводившей меня взглядом, я натолкнулся на Зейна. И это столкновение в самом прямом смысле сбило меня с ног, потому что я со всей силы врезался в его живот. - И куда это ты направился с таким хитрым взглядом? – спросил он меня. Зейн Малик был моим единственным другом и проблемой всех медсестёр. Они заявляли, что он даже проблемнее меня, а это о чём-то говорило. Ему было 17 и даже в своих серых растянутых штанах и белой футболке он умудрялся выглядеть плохим мальчиком. Именно таким, которых обычно показывают в фильмах. Уж я-то знаю! Я ещё ни разу не пропускал вечера среды, на который у нас был запланирован киносеанс. Даже когда чувствовал себя ужасно. - По делам, Зейни, по делам, - криво улыбнулся я, принимая его помощь и поднимаясь на ноги. - Какие у тебя могут быть дела без меня? – спросил он, приподняв бровь. - Важные. - Колись, шкет. - Чем, это, по твоему мнению я должен колоться? – удивился я. Зейн рассмеялся, привлекая к себе внимание двух проходящих мимо девочек, которые сразу же покраснели и принялись шептаться. - «Колись» - это значит «рассказывай», Лу. Это очередное крутое слово. - Тогда тебе следовало сказать мне его раньше. Потому что я говорил совершенно не круто последние 7 лет своей жизни! – обиженно выпалил я, поворачиваясь к нему спиной. Через секунду я услышал разочарованный вздох парня: - Ну же, шкет, мы ведь это с тобой уже обсуждали. Надувать губки и отворачиваться – это тоже не круто, - я тут же развернулся, встретившись с Зейном взглядом, нахмурил брови и поджал губы, прямо как он учил меня раньше. - И всё равно, - ворчливо произнёс я, - Тебе следовало сказать об этом раньше. - Так что за дело у тебя, Лу? – парень поправил шапочку из-под которой торчала аккуратная чёлка – у Зейна был перерыв в химиотерапии. - Ты спрашиваешь о моём важном деле? – шёпотом спросил я. - Да, я спрашиваю о твоём важном деле, - тихо повторил он, проверяя, есть ли кто-то рядом. - Может, если бы ты хоть немного следил за тем, что происходит, ты бы уже знал о нём! – выпалил я, стараясь не повышать голоса. - О ком? - О новеньком, дубина! - Ещё раз назовешь меня дубиной и я придумаю что-то более обидное, чем «шкет». - Например? - О, ну я даже не знаю! Хоббит? - Я довольно высокий для своего возраста! - Что за дело? - У нас новенький – закричал я, внезапно теряя контроль. Медсёстры оглянулись на нас, жестом прося не шуметь. А учитывая то, что мы стояли прямо у палаты Гарри, его голова тоже высунулась на секунду, и снова скрылась в палате. Жалюзи были наполовину прикрыты, не позволяя мне разглядеть его. - Только не говори мне, что это был он, - усмехнулся Зейн. - Это был он. - Ооо, так у тебя появился сосед, Лу? - Ну, он не живёт со мной в одной комнате. - Никто не смог бы жить с тобой в одной комнате, засранец. - Даже ты? – с надеждой спросил я. - Тем более я! – усмехнулся Зейн, - Эй, Лу, это не значит, что я не люблю тебя, - поспешил добавить он, увидев, как я снова надулся. - Это хорошо, - важно сказал я, но обрадовавшись внутри, - Ладно, Зейни, мне правда пора знакомиться с ним. - Почему это так важно для тебя? - Мне кажется, ему уделяют слишком много внимания. Он всё утро с кем-то разговаривает, а ты же знаешь, что родителей пускают только после обеда. С кем, интересно, он подружился? - Я вот о чём, Луи. Не будет ничего хорошего, если ты сейчас просто так заявишься к нему и начнешь запугивать. - Но я не… - Слушай внимательно – перебил меня Зейн, - Он тут сколько? Сутки? Ты, может этого и не помнишь, но из моей головы до сих пор не выходит мой самый первый день здесь. Ему плохо. И я не пытаюсь его защищать, если вдруг тебе так покажется. Просто дай ему немного времени, хорошо? - Я же просто хотел познакомиться! – я расстроенно взмахнул руками. - О, да, дружище. Я видел, с какой коварной миной ты крался к его палате, - засмеялся мой друг, - Подожди хотя бы до вечера, рассмотришь его на терапии как следует, - предложил он. Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться. Тем более, что в следующую секунду Зейн ухмыльнулся, понизив голос: - И у нас с тобой есть своё, более важное дело, - сказал он, и, поиграв бровями, отправился к посту медсестер. А мне предстояла самая сложная часть миссии: стащить сигареты из сумочки нашей старшей медсестры Мэри. Нужно отдать мне должное: эту последовательность действий я знал ещё лучше, чем имена всех супергероев. Можно сказать, этим я и занимался большую часть своей жизни. Вы, конечно, знаете, что воровать – это плохо. Но тыкать иголками беззащитных детей – это тоже не тот подвиг, за который стоит кого-то уважать. Я пробрался за стойку, краем глаза наблюдая, как Зейн очаровательно улыбается, заливая (меня этому слову тоже научил он) что-то о своём новом обезболивающем и прося увеличить дозу. На секунду он взглянул на меня, и как и следовало ожидать, убедившись, что всё идет хорошо, вернулся к разговору. Я подставил маленькую табуретку и открыл дверки шкафа, стараясь не спихнуть ничего вниз. Встав на носочки и почувствовав, что конструкция держится устойчиво, я потянулся к самой верхней полке, в тот момент, когда из-за угла тихо появилась новая медсестра. Увидев меня, она замерла на секунду, и подмигнув, снова исчезла за поворотом. Наверное, я сильно испугался, потому что вместо 1 сигареты, стащил 3. И не забыл заглянуть в средний карман сумки, где у Мэри хранились конфеты. Так мы с Зейном и познакомились. Когда мне было всего лет 5 – кажется, это было целую вечность назад, он засёк меня за воровством конфет. И на секунду мне показалось, что он пожалуется медсестре. Или же скажет, что я поступаю плохо, но он просто улыбнулся мне, и, как бы случайно, столкнулся с Мэри, которая уже возвращалась к своему рабочему месту, но пока ещё не видела меня за стойкой. Уже позже он сказал, что мы можем использовать мой талант правильно. Это значило, что я должен буду начать воровать сигареты. Сигареты – это же плохо? И наверняка вредно для здоровья. Так пишут даже на пачках. Вот мы с Зейном и решили тихонько избавлять Мэри от этой привычки. Всю добычу я обычно отдавал старшему парню, но я никогда не видел, чтобы он курил в моём присутствии. Спустившись, я аккуратно закрыл шкаф и убрал табуретку на прежнее место, в очередной раз поразившись своей ловкости. Хотя, надо сказать, новенькая медсестра чуть было всё не испортила. Как и раньше, я важно засеменил по направлению к своей палате, краем уха улавливая конец разговора. Зейн догнал меня, и открыл дверь, запуская нас внутрь. Обычно медсёстры не любят, когда мы ошиваемся по палатам друг друга, но для меня же всегда делали исключения? Так вот и это исключение не было исключением. Не знаю, можно ли столько раз повторять слово «исключение», хотя, должно быть, в моих мыслях это не имеет значения. Зейн сразу же уселся в своё любимое кресло-мешок, вытягивая ноги и тяжело вздыхая, а я, в то время, зажёг гирлянду, которая была единственным источником света днём. Ночью мне приходилось зажигать ещё и ночник, чтобы темнота не сгущалась вокруг моей кровати. - Как прошло? – спросил он у меня. - Отлично, как обычно, - улыбнувшись, ответил я. – С одним только исключением: это было необычно. - Что, - усмехнулся парень, - Она заметила что-то и начала класть их в другое место? - Меня засекла новенькая медсестра, - важно сказал я. – Засекла и ничего не сказала. - Ну ты и засранец – звонко рассмеялся парень, - ведь в который раз тебе уже всё с рук спускают! - Я же король! - Да, шкет, - усмехнулся в последний раз парень, вертя в руках добытые сигареты. Я развернул конфету и предложил ему половину, но он лишь покачал головой. - Зейн? – спросил я, - А почему ты никогда не пытался стать королём? Тот лишь качнул головой, зевая и сползая ещё ниже в кресле. - Не хочется мне, Лу. - А почему? - Я же тысячу раз говорил об этом. - Ну скажи-и-и, - протянул я, забираясь на кровать с ногами и доставая более удобную шапочку из-под подушки. Кепочка отправилась в полёт через всю комнату. - Это иначе. - Что иначе? - Болеть в моём возрасте. Я не говорю, что тем, кто младше легче, чем нам, но иногда я думаю об этом. - Хэй, Зейни, ты же не задумал ничего плохого? - Если ты про преждевременный отлёт к ангелам, то нет. Я всё ещё полон сил. - Борись, - крикнул я, спрыгивая на пол. Мир привычно пошатнулся. - Я же борюсь, Зейн! - Ты не понимаешь. Речь не о том, что я сдаюсь. Прямо сейчас, во время этого разговора. Но когда-то это должно произойти, - он поднял голову, оглядывая рисунки, висящие на стенах, - Все эти дети – у каждого из них был свой предел. - Не говори, чёрт бери, так! – я топнул ногой, подходя к другу. - Чёрт возьми, Лу. Так правильнее, - на губах его снова появилась улыбка, - Поэтому я тебя и люблю, шкет. Не потому, что ты умело воруешь конфеты, сигареты или что-то там ещё. Не потому, что каждый тут сдохнуть готов от твоего обаяния. Не потому, что это даёт мне какие-то привилегии. А потому, что ты каждый день напоминаешь мне как надо сражаться, даже если не знаешь ради чего. Я подобрал с пола теннисный мячик, делая вид, что не замечаю, как Зейн аккуратно вытирает краешек глаза. Мы никогда не плачем друг при друге. - Но признайся: тебе просто лень быть королём? - Если я признаюсь, ты перестанешь спрашивать? - Неет. Ровно до следующего раза, - хитро протянул я. - Просто, всем старшим детям это неинтересно. Они заняты только собой. Замкнуты на своей болезни. Им нет дела до других. Им нет дела до того, что в отделении ещё несколько десятков таких же больных. А ты думаешь об этом. И ты находишь время, чтобы проведать каждого из них. - Я даже иногда помогаю разносить результаты анализов, - с гордостью заявил я. - И это тоже, - Зейн усмехнулся, - Просто, твой мир намного радужнее нашего. Как будто твои обезболивающие лучше, - сказал он, поймав мячик. - Но у всех одинаковые обезбо… - Поэтому я и сказал «как будто», зануда. Так что, какие планы на сегодня? - Думаю, я буду рисовать. У меня ещё есть парочка часов до групповой терапии. - Хорошо. Может, тогда я поваляюсь у тебя на кровати? Лиам снова станет искать меня. - Но он же найдёт, - рассмеялся я. В моей палате Зейн бывал даже чаще, чем в своей. Ещё, правда, ему нравился один закуток возле кладовки, но на него находилось много претендентов, потому что там ловил интернет. - У тебя тут хотя бы солнца нет. - Я не люблю его, - пожал я плечами, доставая чистый листок. - Потому что оно словно смеётся над нами. Оно не даёт нам сил, а лишь травит своим счастьем, - пробубнил Зейн в подушку. - Никогда не думал об этом в таком смысле, - я потянулся за карандашами, - Я и тепла его толком никогда не чувствовал из-за этого своего иммунитета. Как думаешь, какого цвета нарисовать костюм? – спросил я, но Зейн уже тихо сопел, обнимая мою единственную подушку. Мне не хотелось ему говорить, но я тоже уже сильно устал. Поэтому я скинул одеяло с кровати и улегся на самый краешек, так, чтобы он меня не касался. Всё равно я знал, что скоро прибежит доктор Лиам, поругает его, а меня накроет одеялом. А там уже придёт время групповой терапии. Я закрыл глаза, чувствуя, как гирлянда медленно меняет свой цвет. Когда синий стал зелёным, я почувствовал, что засыпаю. Но до этого успел подумать, что это очень красивый цвет. И что костюм супергероя обязательно нужно нарисовать зелёным.

***

Больница никогда не спит. Это именно то, что дарит мне спокойствие по ночам. Я уже и не могу спать в темноте. Или, тем более, в тишине. Когда тебе плохо – тебя подключают к мониторам, а там и вовсе биение твоего сердца разносится механичным пиканьем на всю палату. Но в основном, конечно, я сплю под звуки из коридора. Шарканье ног, скрип кресла-каталки по полу, шуршание колёсиков от стойки с капельницей, разговоры, крики, плач, сигналы тревоги – всё это превращается в огромную больничную симфонию, заснуть без которой не представляется возможным. Я провёл в больнице всю свою жизнь, вы уже знаете об этом. И такие звуки стали для меня привычным делом, поэтому я и проснулся. Безусловно, в больнице бывают свои минутки тишины. Я бы даже сказал мгновения. Но вскоре всё сразу же просыпается и встаёт на свои места. А такая тишина как сейчас, была в нашем отделении всего 3 или 4 раза. И ничего хорошего это не значило. Вот почему я подскочил с бешеным сердцебиением. И отсутствие Зейна рядом со мной успокоения не внушало. Тишина проникала из коридора сквозь дверь, прикрытую лишь наполовину, поднималась высоко в воздух и зависала над моей головой. Тишина звенела. Мне страшно было дышать, потому что я бы услышал, как воздух входит в мои лёгкие и выходит обратно с тихим хрипом – моё дыхание давно уже не было идеальным. Я свесил ноги с кровати и стал пристально вглядываться в коридор, ожидая что прямо сейчас зазвенит сигнальная кнопка и Мэри отправит кого-то на вызов. Но ничего не случилось. И как бы я не старался себя обмануть, было понятно, что эта тишина – предвестник смерти. То есть не сама тишина, конечно. Просто это значит, что все дети находятся по своим палатам, согласно указаниям. А врачи и большинство медсестер были вызваны в одну палату. Особенную палату. Ту, в которой сейчас происходит что-то страшное. Меня пробила дрожь от одного воспоминания о дефибрилляторе. Меня били током лишь однажды, но я почему-то умудрился запомнить эту боль. Хотя и не должен был. Я спрыгнул с кровати и пошёл в коридор, стараясь ступать очень тихо. В коридоре было светлее, и мне пришлось жмурить глаза из-за яркого света. Пост медсестёр был пуст. Зейн пошутил бы, что это «идеальная возможность стрельнуть парочку сигарет или конфет. Или за чем ты там охотишься, шкет?» Но у меня был свой план. Когда в последний раз отделение атаковала тишина – умерла одна из моих подружек. Нам всем приказали сидеть в своих комнатах, но я решил, что на меня этот приказ не распространяется и пошёл бродить по коридорам. И у меня было это странное ощущение. Как будто я не знаю этого места. Как будто тихая больница хранит намного больше тайн. Ещё это немного напоминала сцену из фильма о зомби, когда все люди вымерли, но я старался не думать об этом. Я шёл медленно, рассматривая все те палаты, комнаты отдыха, место, где я провёл всю свою жизнь, и не узнавал его. По этому пустому коридору возят критических пациентов в отделение хирургии и реанимацию. А сейчас в нём стоит тишина, будто этого никогда и не было. Когда я умру, мою палату расчистят. Я уже говорил с Кепкой об этом один раз. Тогда он сказал, что это всё глупости. Сказал, что я навсегда останусь королём. Мне было 4 года и я лежал в отделении реанимации. Там не было рисунков. Не было моей гирлянды. Туда даже родственников пускали всего на пару минут. И я ужасно боялся возвращаться назад, потому что когда меня увозили из нашего отделения – моё сердце не билось. Я всё думал, записали ли они его на доску памяти? Эта мысль не давала мне заснуть, пока я не вспомнил, что не видел никаких ангелов. А значит – не записали. Мою палату тогда не расчистили. Рисунки висели на своих местах и мне даже принесли много новых, с пожеланиями поскорее поправляться. Но я знал, что всё это временно. Что в следующий раз тишина может прийти и за мной. И не будет больше тогда рисунков. Не будет гирлянды. Будет моё имя на доске и ангелы. Я свернул из этого коридора, по которому проехал лишь однажды, и оказался перед коридором старших. Палата Зейна находилась именно там. Никаких признаков врачей и медсестёр. Я слышал лишь свои шаги и дыхание, но мне жутко не хотелось говорить что-то вслух. Я же не сумасшедший, чтобы разговаривать сам с собой, верно? Поэтому я пошёл в музыкальный зал. Это место не пользовалось особой популярностью, хотя бы потому, что когда ты умираешь – меньше всего хочется играть красивые песенки и петь о любви к Иисусу. Одно время к нам приходила монахиня и пыталась разучить их с нами, но кто-то постоянно начинал плакать, и нам приходилось останавливаться. Я сел за пианино и робко ткнул пару клавиш. Черные мне нравились намного больше, но их, почему-то, было меньше. Я уже играл пару раз – но всё время оставался недоволен. Несси – вот кто умеет играть по-настоящему. Я тысячу раз просить её научить меня, но у нас не находилось времени на это. Иногда мы даже проводили мою химиотерапию здесь. Она играла мне, и предполагалось, что это должно было облегчить мне процедуру. Мы перестали, когда я сказал, что меня все так же тошнит и с музыкой ничуть не лучше. За то время у меня получилось разучить всего одну песню: тему из мультика «Труп невесты». Жаль, что играть я её мог лишь одной рукой. И иногда не попадал на нужную клавишу с первого раза. Мне быстро надоело наигрывать её и я поспешил обратно в палату, решив покидать мяч. В коридорах по-прежнему было пусто. Правда, на мгновение мне показалось, что кто-то сзади меня споткнулся, но, обернувшись, я убедился в том, что всё в порядке. Я снова прошёл мимо коридора старших, в этот раз уже отчетливее слыша шаги за собой. Просто оглянуться и быть застигнутым врасплох мне не хотелось. Получается, всё это время за мной кто-то следил? Я ускорил шаг и резко свернул к своей палате, громко хлопнув дверью и приникнув глазом к узенькой щёлочке между рисунками на стекле. По коридору медленно вышагивал новенький. И я не знаю, что меня в нём раздражало больше: дурацкая майка с черепашками-ниндзя, которая просторно на нём болталась или же любопытство, с которым он оглядывался по сторонам. Он важно шёл по коридору, словно присваивая себе это место. И я подумал, что не стоило отказываться от привычки бросать мячик в стену. Раз уж ему настолько комфортно, чтобы гулять в Час Тишины, мои поблажки ему точно не понадобятся. Я уселся на кровать, сложив ноги по-турецки, и бросил мяч в стену. Может угол в этот раз получился неудачным, может я, не тренировавшись один вечер, растерял форму, но мячик отскочил к противоположной стене, и мне пришлось идти за ним. То же самое случалось и в последующие разы. Когда мое терпение было на исходе, открыв дверь, в комнату заглянула новая медсестра: - Время идти на групповую терапию, Луи. Сегодня я заменю Кепку, - мягко улыбнулась она. Я молча слез с кровати, натянув свою чёрную кепку, которую я надеваю только в самое плохое настроение, и двинулся прямо по коридору. Туда, где в комнате с мягкими креслами уже начали собираться дети. Туда, где мне предстояло, наконец, познакомиться с новеньким.