Don't tell me if I'm dying.

Все, чем я занимался в последние 3 недели – прокручивание в голове той звенящей тишины, которая заставила меня выбежать в коридор. В те секунды я и правда думал, что потеряю Луи. И даже не сообразил, что тогда бригада врачей не ехала бы с дальней стороны коридора, в которой находятся палаты старших ребят. То, что в операционную везли Зейна, а не Луи, никак не облегчило мою жизнь. Но я все вспоминал, как вечером накануне, Малик забрал у Луи одну из его любимых шапочек, потому что у того их и так было слишком много. Вспоминал, как на новый год Зейн пробрался в палату Луи после отбоя, и они разбудили меня, когда вокруг уже было совсем темно. Но мне не было страшно рядом с ними. Вспоминал моменты, которые у нас были. И все, чего я хотел – валяться в кровати, завернувшись в одеяло и плакать. Но я понимал, что это ничем мне не поможет, как и в первые дни моего пребывания здесь. Луи больше не отвечал на мои сообщения, которые я пересылал ему по проволоке через окно. Он не откликался и на звуковые сообщения через стену. Я вообще не слышал никаких звуков с его стороны все это время. Даже привычный стук мячика, под который я засыпал последние несколько месяцев. В последний раз мы виделись на похоронах Зейна. Все вокруг так сильно плакали, но я не знал никого из этих людей. Ни один из них даже не приходил навестить его за все это время. Поэтому мы с Луи стояли, держась за руки, и щипали друг друга, чтобы не заплакать. А потом Луи положил ему в гроб свою корону, сказав, что по праву она всегда принадлежала ему – хотел он этого или нет. Я не заметил, что слезы давно уже бежали по моему лицу, и случайно капнул ими на шею Зейна, когда обнимал его в самый последний раз. Не думаю, что он бы разозлился, но я на всякий случай рассказал об этом его маме. Когда нас вернули в больницу, Луи закрылся в своей палате. Но не только из-за того, что ему было грустно – Кепка дал ему какие-то специальные лекарства для поддержания иммунитета, потому что он у него очень слабый. А я весь вечер выстукивал ему в стенку, чтобы он не грустил. Мери перестала носить в своей сумочке сигареты – я проверял. А все потому, что после смерти Зейна они нашли в его палате огромный замок из сигарет. Оказывается, он не курил их все это время, чтобы построить его. И мне это показалось ужасно милым, а Луи закусил губы до крови, потому что понял, кому этот замок предназначался. И я слышал, как он плакал в тот вечер. Но каждый раз, когда я пытался зайти, он кидал что-то в дверь. А я не люблю быть навязчивым. Джо по-прежнему часто заходит поболтать, но у меня совершенно нет настроения. Она тоже грустит, как и все медсестры. Оказывается, Зейн болел уже много лет, и несколько раз побеждал болезнь, но она постоянно возвращалась. Это заставило меня испугаться за Луи, потому что он тоже сражается уже много лет. И хоть и был сначала очень вредным, на самом деле оказался отличным другом. Он даже пробирался ко мне в реанимацию, когда мне было сложно дышать. Не знаю, держаться ли мальчики за руки так часто, как держимся мы, но мне без разницы. Моя мама считает, что мы достаточно милая пара. А Джо и вовсе начала называть меня его Венди, когда мы разыграли перед всеми детьми одну сцену из Питера Пэна. Не знаю, правда ли я так похож на девочку, но Луи точно напоминает Питера. Несси пытается научить меня играть на пианино, потому что я хочу написать песню для Луи и помириться с ним. Не уверен, что мы в ссоре, но я снова хочу с ним разговаривать. Мама говорит, что он так переживает потерю. Но зачем ее переживать, если можно потихоньку жить вместе с ней, как делаю я? Несси говорит, что я пойму, когда стану старше. А я не хочу понимать, потому что для этого мне придется потерять еще кого-то. Джемма нашла себе жениха в школе. И он даже передавал мне мятные леденцы, так что, думаю, она в хороших руках. Они учатся в одном классе, и теперь могут делать домашнее задание вместе. Мама постоянно смеется над ними, а я рад, что у нее появился повод для улыбок. Я тоже пробую улыбаться иногда, но сразу вспоминаю что-то, чем мы занимались втроем и понимаю, что больше такого не будет. В один день я твердо решил пробраться в палату Луи и уже готов был получить мячиком в лоб, когда открыл дверь, но ничего не произошло. Луи лежал на кровати спиной к двери, и мне показалось, что он похудел. - Привет, - сказал я, но получилось очень тихо. Я уже набрал воздуха в легкие, чтобы сказать еще раз, когда понял, что перестарался и в груди все сжалось. Я упал на пол из-за головокружения, а Луи уже через секунду оказался рядом. - Все хорошо? – спросил он, нахмурив брови. Я никогда раньше не видел его таким серьезным. - Да, просто перебрал с воздухом, - я оперся о его руку, поднимаясь, - Я скучал. Казалось, больше его ничего не интересовало, так как мальчик снова направился к кровати, устало на нее опускаясь. - Не хочешь полежать со мной? – предложил он, когда я уже собирался уходить. - Да, я с радостью. - Неважно чувствую себя, - проворчал он. - У всех бывают черные дни, - я перелез ближе к стенке, поворачиваясь к мальчику лицом. В голове сразу же всплыло воспоминание. - В прошлый раз, когда мы так лежали, Зейн влетел сюда как ошпаренный, убегая от Лиама, помнишь? – спросил Луи тихо. - Ммм, - конечно же я помнил, - Он еще потом долго нас дразнил, потому что подумал, что мы целуемся. - Это наш Зейни. Я хотел обнять Луи, потому что чувствовал, что ему снова очень грустно, но я боялся. А потом его рука сама обвилась вокруг моей талии и я почувствовал, как он плачет у меня на шее. Прямо там, куда я уронил слезинку на похоронах Зейна. - Знаешь, что самое отстойное? – спросил он. - Что? - Раньше я постоянно сердился на тех, кто улетал к ангелам. Мне казалось, что они сами были виноваты. Они не боролись и опустили руки. А Зейн, он же… он же никогда их не опускал. Даже когда валялся у себя в палате неделями, мы все знали, что он надерет задницу этой болезни. - Зейн знает, что мы на него не сердимся, да? - Конечно знает, - проворчал Луи, - Еще бы я тратил свои силы, чтобы злиться на него. - А я боялся, что ты тоже опустишь руки. - Никогда больше так не говори. Сначала ты подумаешь так про других, а потом задумаешься и о себе. Обещай, что не сдашься, Гарри. - Не сдамся. - Ммм, хорошо, - он глубоко вздохнул, и мне показалось, что он засыпает. - Луи? – позвал я его. - Ммм? - И ты пообещай. На следующий день Кепка сказал, что у меня перерыв. Он называл это каким-то другим словом, но мама безумно обрадовалась. Это значило, что моя болезнь отступила, но могла и вернуться. Но почему-то последнее слово все благоразумно решили упустить из виду. Я хотел было сообщить об этом Луи, но Кепка предупредил, что без рисунка он отсюда никого не выпускает. Так что всю следующую ночь я рисовал для Луи подарок. Мне хотелось, чтобы это было что-то особенное. Сначала я нарисовал, как мы летим к звездам. А потом подумал, что мы слишком похожи на ангелов, а такое Луи ни за что не одобрит. Потом я нарисовал нас в костюмах черепашек-ниндзя, но испортил лицо Рафаэля, так что выкинул и этот рисунок. Я долго не хотел этого делать, но в конце концов нарисовал себя, Луи и Зейна, ворующими сигареты из сумочки Мери. Темную палату Луи и Кепку. Несси и Джо. Замок из сигарет и желтый пакет для химии. И просунул рисунок под дверь Луи. Потому что мне казалось, что я не смогу увидеть его в последний раз. Я знал, что он ни за что бы не вышел ко мне, зная, что я выхожу отсюда во внешний мир. Я плакал все утро, потому что не хотел его потерять, но мама утверждала, что я могу навещать его хоть каждый день, если захочу этого. И почему-то я ей поверил. На парковке перед больницей я поднял голову, находя глазам наши окна, и проволоку, протянутую между ними. Луи смотрел за мной из окна, но я никак не мог разглядеть выражение его лица. Я помахал ему, прежде чем сесть в машину, и он резко задернул шторы. Что-то подсказывало мне, что нам предстоит еще одна встреча, но дома ждала Джемма, ее новый жених из того же класса, коллекция черепашек-ниндзя и моя любимая кровать. Я и представить не мог, что когда-нибудь стану скучать по больнице. Но сейчас, уезжая отсюда, я понял, почему Луи предпочитал никогда не покидать отделения. Но быстро забыл, оказавшись в окружении прежних друзей и любимого соседского кота.