Лента времени

Время потихоньку ползло вперёд. Февраль сменился мартом, за ним пришел апрель, и снег растаял, на пару дней перекрыв все подходы к замку потоками воды. Профессора начинали нервничать, что выражалось в увеличившемся размере домашних заданий, хотя сами пяти— и семикурсники пока не беспокоились. «Зачем зря нервы себе трепать, — говорил Блэк, — всё равно за последние пару месяцев ничего серьезного ты не выучишь». Гарри и Уэйн, как он и хотел, разошлись, договорившись остаться друзьями. Гарри и Риддл же, напротив, всё больше сближались. Теперь ему казалось, что Риддл начинает ему доверять — не играет, чтобы добиться искренности, а действительно посвящает в свои тайны и позволяет себе расслабляться, когда остается с Гарри наедине. Гарри путал, где правда, а где ложь, на нервах всё чаще проговаривался о своем прошлом, с надеждой следил за каждым движением, за каждым словом Риддла и чувствовал себя параноиком похлеще Грозного Глаза. — Чем ты планируешь заниматься после Хогвартса? — спросил как-то у Риддла Гарри. Лил дождь, и вместо берега озера они устроились в равенкловской гостиной. Был вечер воскресенья, и студенты стянулись в библиотеку, поэтому гостиная осталась пуста, чем Гарри с Риддлом и воспользовались. — Возможно, стану учителем, — тот с удобством устроился в кресле, Гарри же лежал на диване, закинув ноги на спинку, и видел всё перевёрнутым. — Я пока не уверен. Ты же знаешь, что Слагхорн пророчит мне пост министра магии. — Но ты не любишь политику?.. — Не совсем так, — задумчиво протянул Риддл. — Я хочу изменить этот мир, а политики в итоге прогибаются под систему и меняются сами. Но, думаю, я мог бы многого достичь. — Изменить мир… Ты не размениваешься на мелкие цели, — невесело засмеялся Гарри. — Именно. — Мне кажется, как раз тебе удалось бы сломать систему мирным путем, — с уверенностью, которой он на самом деле не чувствовал, высказался Гарри. — Ты потрясающий манипулятор, Том. Люди шли бы за тобой, поддерживали бы любое твое начинание. Захоти ты вернуть монархию — они сами посадили бы тебя на трон. — Думаешь? — улыбнулся Риддл. — Ты так в меня веришь, Эван. Это льстит. Гарри неловко пожал плечами и из-за этого чуть не упал с дивана. Пришлось вернуться в нормальное положение, но вместо того, чтобы сесть, он улегся и подгреб под себя подушки. — Любой скажет тебе то же самое. Да ты всех профессоров на поводке водишь! Ну, кроме Дамблдора. — Дамблдор меня ненавидит, — констатировал Риддл, — это не изменить. Я пробовал. — Да ладно, — фыркнул Гарри, — так уж и ненавидит! Дамблдор не умеет ненавидеть. Даже Гринд… Гарри прикусил язык, но в отличие от большинства случаев, когда Риддл пропускал мимо ушей его оговорки, в этот раз он вцепился в нее: — Что «Гринд»? Гриндельвальд? При чем здесь он? Гарри умоляюще поглядел на Риддла, но тот поднял брови, давая понять, что просто так это не оставит. Конечно, можно было отказаться отвечать, но Гарри по опыту знал, что это в итоге обернется мелкой местью, которая серьезно осложнит ему жизнь. Да и что такого мог сделать Риддл сейчас? А потом Скитер все равно вытащит всё это наружу. Никуда Дамблдор от своего прошлого не денется. — Я слышал, — неохотно заговорил он, — что Дамблдор и Гриндельвальд были знакомы в юности и даже дружили. Но там случилась какая-то история, и в итоге Гриндельвальд уехал в Европу в одиночестве. — Ты вспомнил? От кого именно ты это слышал? — сразу же спросил Риддл. — Понятия не имею, — отмахнулся Гарри, — да от кого угодно. У меня родственники вроде как раньше жили здесь. Может, они в молодости были свидетелями и потом обсуждали это, а я краем уха уловил. Риддл, может, и поверил, но точно не до конца; впрочем, давить он не стал. — Значит, наш безгрешный Дамблдор когда-то водился с узурпатором, с темным волшебником, — с явным удовольствием выговорил он. — Интересно, интересно… — Том, — предупреждающе покачал головой Гарри, — не лезь в это. И не нужно оскорбляться, мол, я снова «много себе позволяю». Я серьезно. Они оба — слишком опасные люди. Тебе же хуже будет. — Я сам разберусь, — вяло огрызнулся Риддл. — Как хочешь, — вздохнул Гарри. — Но я тебя предупредил. Риддл, судя по всему, его словам внял. Во всяком случае, даже пару недель спустя по школе не ползли никакие подозрительные слухи, и в «Пророке» ничего такого не появлялось. Шестого мая было последнее занятие по аппарации, в конце которого инструктор собрал всех студентов вокруг себя и поздравил с успешным окончанием курсов. — Я надеюсь, — сказал он, — что вы действительно чему-то научились. Экзамен покажет. Не забывайте о трех «Н» — нацеленность, настойчивость, неспешность. Никогда не аппарируйте, будучи ранены, не полностью сконцентрировавшись или не зная точно, куда вы хотите попасть. И помните, что аппарация — непростая наука и относиться к ней нужно серьезно. Студенты зааплодировали, и инструктор раскланялся. Гарри, Блэк, Скотт и Голдстейн стояли чуть в стороне и тихо обсуждали предстоящий экзамен. — Я-то готов, — самоуверенно надулся Блэк, — а вот вы, друзья мои? — На меня не смотри, — замотал головой Скотт, — я постоянно расщепляюсь. Интересно, с которой попытки я всё-таки сдам? — Я готов, — со своим обычным спокойствием вымолвил Голдстейн; сцепив руки за спиной, он неотрывно смотрел на инструктора и, казалось, читал по его губам, не обращая на друзей внимания. — Тебя, Джеймс, я даже не спрашиваю, — снова встрял Блэк. — Ты у нас мальчик-отличник. Гарри легко ударил его в плечо и усмехнулся. Кто бы мог подумать? — Том точно сдаст, — задумчиво кивнул он самому себе. — А… — А за остальными ты и не следил, — подхватил Скотт. Гарри просто пожал плечами: что ему за дело-то было до остальных? — Чем вы вообще будете заниматься после экзаменов? — вдруг спросил Блэк. — Пойду работать, — пожал плечами Скотт. — У меня не слишком большой выбор. — Я буду поступать на зелья в Сорбонну, — поджал губы Голдстейн. — Главное — пройти конкурс. — Я тоже пойду работать, — поддержал Скотта Гарри. — В Департамент тайн или в ДМП, наверное. В ДТ он на самом деле не собирался, несмотря на всё, что навешал Слагхорну на уши, а вот ДМП рассматривал всерьез. В конце концов, его даже Мэррисот хвалила. Авось возьмут. — А ты, Альфард? — Да без понятия! — беспечно засмеялся Блэк. — У меня еще несколько месяцев есть, чтобы придумать. Хэй, кажется, он закончил. Гарри обернулся. Инструктора обступили те из студентов, кто был не уверен в себе. Остальные потихоньку рассасывались. Риддл с компанией направлялись в замок. Сам Гарри после недолгих раздумий отправился на озеро, потянув с собой Голдстейна. Ему нужно было попрактиковаться в трансфигурации для Дамблдора, а для этого требовался напарник. Экзамен по аппарации назначили на вторник, и ради него Мэррисот даже отпустила их со своей пары. Гарри сдал его с первой же попытки, как и Блэк, а вот Голдстейн со Скоттом неожиданно сплоховали: один аппарировал не туда, другой, как всегда, расщепился. Скотт-то не унывал, зато Голдстейн был буквально раздавлен. Гарри с Блэком только ухмылялись. Тот слишком привык, что всё выходит с первой попытки; в итоге сказались нервы, и он банально перепутал точки назначения. «Ничего, пересдашь», — говорил ему Гарри. «Да ладно, хоть узнал, что такое провалиться на экзамене», — ехидничал Блэк. Скотт только хлопал его по плечу. Преподаватели начинали сходить с ума, горы домашнего задания стремительно увеличивались, а количество свободного времени уменьшалось. Мэррисот пригрозила Гарри, что не примет у него последние зачеты, если он не сможет выполнить все связки, выученные на дополнительных занятиях, с обеих рук. Слагхорн утверждал, что абсолютно не волнуется за своих студентов, требуя при этом уже не одно, а два верно сваренных зелья за пару; Дамблдор в ускоренном темпе повторял с ними всю программу с самого первого курса. Остальные профессора от них не отставали; но сильнее всего Гарри налег на ЗОТИ и зелья. Почти для всех известных ему заклинаний он уже освоил невербальные варианты, большинство зелий мог сварить, лишь краем глаза поглядывая в учебник, но он справедливо опасался, что этого окажется мало. Всё это, впрочем, не заставило Гарри нарушить сложившуюся традицию сидеть с Риддлом под березой. Каждый вечер он стабильно приходил туда, раскладывал учебники и начинал заниматься. Чаще всего Риддл, несмотря на свой шестой курс, отрабатывал заклинания вместе с ним и оказывался полноценным напарником. Собственно говоря, Гарри был уверен, что, будь Риддл семикурсником, он бы справлялся куда лучше него. Гарри держался с ним наравне только за счёт своих знаний «из будущего» и последних месяцев усиленной учебы. Они практиковали и трансфигурацию, и чары, зачитывали друг другу по памяти составы различных зелий, а иногда, уйдя вместо берега в пустой класс, сражались на дуэли. Гарри уже и от себя, не то что от других, не скрывал, что ему нравится, действительно нравится общаться с Риддлом. Тот был сильным соперником, интересным собеседником, вечно держал его в напряжении, и Гарри словно физически ощущал, как рядом с Риддлом обостряются все чувства и начинает быстрее работать разум. В самом конце апреля, когда все уже стали выдыхаться, но в преддверии экзаменов ажиотаж только возрос, погода окончательно испортилась. Два дня подряд лил дождь, и Гарри никак не решался выбраться к озеру. Они с Риддлом встречались в пустых классах, иногда — в равенкловской гостиной, но никогда — в слизеринской. Гарри категорически отказывался заходить туда; Риддл не понимал, но на объяснениях не настаивал, видимо, посчитав это неважным. На третий вечер они сидели как раз в гостиной, оккупировав кресла у камина, и в который раз практиковались в чарах. Комната была полупуста, и им никто не мешал, но Гарри всё равно чувствовал себя неуютно, настолько он привык быть с Риддлом наедине, чтобы на них никто не смотрел. — Давай еще раз, — Риддл отвел палочку, и ярко полыхавший огонь свечи вдруг опал. Гарри наставил на него свою, сосредоточился… Пламя поднялось чуть ли не до потолка, и они оба отшатнулись, спасая лица и волосы. Гарри поспешно убрал палочку, и огонь тут же успокоился. Риддл нервно засмеялся: — Эффектно, но не эффективно. Еще раз. Гарри попытался снова — с тем же результатом. Вконец уже раздраженный Риддл воскликнул: — Ты вливаешь слишком много магии! Контролируй себя! — и, оттолкнув руку Гарри, ткнул своей палочкой в свечу. Если у Гарри пламя поднималось столбом, то у Риддла, недостаточно сконцентрировавшегося, полыхнуло во все стороны. Гарри успел закрыться щитом и, зажмурившись от слишком яркого света, облегченно выдохнул: рефлексы не подвели. Когда же его зрение вновь обрело четкость, он увидел, что Риддл напряженно вытянулся в кресле и держит ладони у лица, не касаясь его, а его палочка валяется на полу. Гарри, бросившись к нему, силком отодвинул его руки и охнул. Зрелище было отвратительным. Кожа Риддла покраснела, на ней быстро, как будто время ускорилось, вздувались пузыри. Ресниц не было, на веках тоже виднелись волдыри, и Риддл, кажется, даже не мог открыть глаза. Он прерывисто дышал — видимо, ему было слишком больно, чтобы стонать. А может, ему обожгло и дыхательные пути тоже. Вокруг начали собираться студенты, но Гарри сейчас было не до них. Сглотнув, он быстро опустил руки Риддла на подлокотники и зашептал: — Сиди тихо, просто сиди тихо, Том. Сейчас, сейчас… Он замахал палочкой, спешно вспоминая, чему учил Помфри и что рассказывала Гермиона. Охлаждающие чары, слабенькие обезболивающие, наколдовать стакан, наполнить его водой и полить лицо Тома, высушить, сдернуть с журнального столика тканевую салфетку, очистить ее парой заклятий и приложить к пострадавшим местам, еще раз обезболивающие чары, успокаивающие и легкие обездвиживающие — Гарри надеялся, что Том его слышал, но уверен не был. Он осторожно расстегнул рубашку Тома, вернее, ее остатки, и осмотрел шею и грудь. Обгорелые обрывки воротника прилипли к коже, но он знал, что трогать их нельзя. Быстро пробежавшись взглядом вниз, он убедился, что пострадали только лицо и шея: остальная одежда была цела, а значит, и тело под ней тоже. Гарри обернулся. Народу было немного, но все они стояли и пялились на них. Сжав дрожащие руки в кулаки, Гарри зашипел на какого-то мелкого мальчишку: — В Больничное крыло, быстро! Приведи сюда Помфри! Тот закивал и пулей вылетел из гостиной. Гарри уселся на пол у кресла Тома и начал крутить в пальцах палочку. Ожидание было невыносимо. Равенкловцы, поняв, что до прихода Помфри ничего интересного не предвидится, постепенно рассасывались. Тома Риддла здесь знали поверхностно, и мало кому было до него дело. Впрочем, сейчас Гарри этому даже порадовался. Том, чуть придя в себя, тихо застонал и вцепился в подлокотники так, что побелели пальцы. Гарри дотронулся до его руки, пытаясь успокоить: — Всё будет в порядке, Том. Сейчас придет Помфри, и тебе станет легче. Он еще раз наложил обезболивающие, пытаясь влить в само по себе слабое заклинание как можно больше силы, и Том задышал ровнее. Его было откровенно жаль. Да, Гарри уже успел увидеть в нем человека, но подобная слабость, подобный промах… Недоумение, перемешанное с сочувствием и дружелюбием, сбивало с толку; Гарри уже и не пытался разобраться в себе, махнув на это рукой. Любые эмоции, если были связаны с Риддлом, никогда не поддавались разумению. Прихрамывая, Помфри ворвался в гостиную и сразу, безо всяких вопросов, направился к Тому. — Что произошло? — Практиковались, — отрывисто заговорил Гарри, — не рассчитали силу. Ему обожгло всё лицо. Я наложил обезболивающие, успокаивающие и охлаждающие чары, полил водой и прикрыл ожоги салфеткой. — Отлично, юноша, — бросил Помфри, наколдовывая носилки. — Помогите. Гарри подхватил Тома за ноги, Помфри — под мышки, и они вдвоем ловко переложили его, почти не потревожив. Повинуясь взмаху палочки, носилки полетели вперед, а за ними пошёл Помфри. Гарри шагал в арьергарде, вертя свою палочку в руках, и поминутно выглядывал из-за спины Помфри, проверяя, как там Том. Это, конечно, было глупо, но он ведь и правда волновался. Так они дошли до Больничного крыла, и дверь захлопнулась прямо перед носом Гарри. Серьезно взвесив вариант остаться в коридоре и подпирать стену, он всё-таки вернулся в гостиную, подобрал палочку Тома, так и лежавшую под столиком, куда она откатилась, когда Том её уронил, и уселся в кресло, мрачно уставившись на ту самую злосчастную свечу. Ее они с Томом наколдовали, потому что лень было идти за обычной. Гарри отметил, что в мыслях Риддл в какой-то момент успел превратиться в Тома, но не стал на этом зацикливаться. Попробовав размышлять о подступающих экзаменах и своем будущем — том, что волновало его больше всего, — он быстро признал, что это бесполезно, и позволил воображению вновь увлечь его к образу Тома Риддла — беспомощного, с обожженной кожей и гримасой боли на лице. В какой-то степени видеть его таким было даже приятно, но все-таки большая часть эмоций Гарри состояла из сочувствия, жалости и желания помочь. Вздохнув, он признался себе: да, он не притворяется, да, Том сумел прокрасться к нему в душу и стать для него настоящим другом. Не таким, как Рон и Гермиона, но определенно ближе, чем Блэк, Голдстейн и Скотт. «Ты идиот, который доверяет людям, — сказал себе Гарри, — и это не зависит от имени или времени, в котором ты живешь». Это почему-то его успокоило, и он заснул прямо там, где сидел, а наутро проснулся с затекшей шеей и головной болью. Голдстейн пообещал отмазать его перед профессором, и вместо занятий Гарри отправился прямиком в Больничное крыло. — Вы два малолетних кретина! — такими словами встретил его Помфри. Гарри моргнул и, пройдя к кровати Тома, присел на край. — Благодарите Мерлина за то, что это было волшебное пламя, а не обычное! Иначе вы, молодой человек, попросту погибли бы от болевого шока при настолько близком контакте! Как вы только могли быть настолько беспечны!.. Помфри продолжал ругаться, но Гарри слушал его только краем уха, уставившись на Тома. Он ожидал увидеть забинтованную мумию, но Том, казалось, был в полном порядке, разве что кожа казалась розоватой и явно тонкой — новой, и у него до сих пор не было ресниц и бровей. — Ты как? — тихо спросил Гарри. — Нормально, — кивнул Том. — Господин Помфри усыпил меня, так что я даже и не помню толком, что случилось. Лицо зудит, вот и всё. — Он помолчал несколько секунд. На заднем плане слышалась речь Помфри, продолжавшего самозабвенно распекать их. — Помфри сказал, что я легко отделался благодаря тебе. Я очень ценю это, Эван. Гарри сглотнул и выдавил улыбку. — Обращайся… хотя нет, лучше не надо, — нервно засмеялся он. — В общем, я рад, что с тобой всё хорошо. Том серьезно смотрел на него, и Гарри внезапно ощутил, что ему некуда деть руки. Он отвел взгляд и наткнулся на Помфри. — ...скажите мне, о чем вы думали?! — закончил тот на выдохе и выжидающе уставился на Гарри — почему-то. — Об экзаменах, сэр, — как мог обезоруживающе улыбнулся тот. — Огромное вам спасибо за помощь. Когда вы отпустите Тома? — Я бы продержал вас здесь, мистер Риддл, хоть до этих самых экзаменов, — недовольно проворчал Помфри, — в назидание. Но я не настолько жесток. Вы можете идти. — Что, прямо сейчас? — вырвалось у удивлённого Гарри. — Нет, я, конечно, могу оставить вашего друга… — начал Помфри. — Нет-нет, сэр, извините, — торопливо перебил его Гарри. — Мы тогда пойдём. Том быстро переоделся из пижамы в мантию и скептически осмотрел себя. Мантия была вчерашней — обгоревшей, порезанной и обсыпанной чем-то подозрительным. — Мазь не забудьте, мистер Риддл! — послышался голос Помфри, ушедшего то ли в кабинет, то ли в подсобку. Том подхватил с тумбочки небольшую банку с зеленоватой субстанцией внутри и крикнул: — Большое спасибо, сэр! — Идите уже! — раздалось в ответ. Первым делом они направились в подземелья. Пока Гарри ждал у входа, отказавшись входить под невнятным предлогом, Том переоделся, но учебники брать не стал. Совместным решением они забрались в дальнюю часть замка, где на них случайно не наткнулись бы. По привычке начав искать заброшенные классы, они напали на целый комплекс жилых комнат. Те смахивали на преподавательские покои, и оставалось только гадать, почему они располагаются рядом с обычными классами. Кое-как Гарри и Том — в основном Гарри — отчистили от пыли нечто, смахивавшее на гостиную и ей в итоге и оказавшееся, и уселись на продавленный, потемневший от времени диван. — У нас есть целый день, — Гарри подвинул к себе пуфик, забросил на него ноги и сполз вниз, удовлетворенно вздохнув, — и после вчерашнего мне абсолютно не хочется заниматься. Что будем делать? — Я совершенно случайно захватил «Историю Хогвартса», — ехидно улыбнулся Том, и Гарри с ужасом покосился на его сумку. — Хочешь почитать? — Н-нет, спасибо, — выдавил Гарри. — Расскажи мне о своем шраме, — вдруг попросил Том. — О каком? — А у тебя их несколько? — Нет, просто это не слишком приятная история, — промямлил Гарри, отчаянно гадая, какой же шрам Том имеет в виду. Тот, что был на лбу, окончательно исчез где-то в конце февраля — начале марта. Оставалось три: от Кровавого пера Амбридж, от клыка василиска и от режущих чар, которыми Гермиона впечатляюще рассекла ему грудь, когда пыталась сорвать с него медальон. Последний Том никак не мог увидеть. Значит, два. — Мало какие шрамы связаны с приятными историями, — протянул Том. — Ты сам их вырезал? Судя по всему, он говорил о надписи на руке. — Нет, это мой профессор сделала, — с некоторым облегчением ответил Гарри. Уж лучше рассказать об Амбридж, чем о василиске. — Она меня очень невзлюбила и постоянно назначала отработки. Ты знаешь, что такое Кровавое перо? — Конечно. — А вот я не знал, — вздохнул Гарри. — И поплатился. — Ну так это повсеместная практика, — Том пожал плечами, — как и розги. У вас не было физических наказаний? — Нет, — Гарри помотал головой, — только отработки. Ну там, котлы отдраить или строчки написать. А что, в Хогвартсе используют такие перья? — Нет, до такого даже Прингл не дошел, — фыркнул Том. Они помолчали. Потом Том вдруг спросил: — Что у тебя с Уэйн? — Уже ничего, — вздохнул Гарри. — У нас нравы были несколько посвободнее, и я не так понял, чего именно она хочет. — Все девушки хотят свадьбы, — засмеялся Том. — Не все! — возмущенно вскинулся Гарри. — Ну… может, потом. Но далеко не у всех свадьба — это приоритет. У меня была девушка… Он умолк, вспоминая Джинни. В мыслях черты её лица уже немного размылись, и Гарри с грустью понимал, что в конце концов совсем забудет, как она выглядела. При встрече узнает, а вот нарисовать лицо в воображении уже не сможет. Джинни осталась в прошлом, осталась светлым, теплым воспоминанием. Гарри убедил себя, что должен забыть её. Он не желал провести всю жизнь в одиночестве, а быть с Джинни теперь никак бы не смог. Да и чувства, что после нелегких метаний он все же осознал, уже исчезли. Память, дружба жили, а вот любовь осталась позади — в том Хогвартсе, где еще не умер Дамблдор и где ежедневной проблемой были кошмары, а не отчаянное желание выжить. — У тебя была девушка?.. — эхом повторил Том. Гарри встряхнулся. — Да, и она была лучшей из всех, кого я встречал. — Он тепло улыбнулся воображаемой Джинни. — Но вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся. Том нахмурился и скрестил руки на груди, но ничего не сказал. — Думаю, в следующем году ты смело можешь не учиться вообще, — после недолгой паузы шутливо сказал Гарри. — Мы с тобой, кажется, прошли всю программу седьмого курса. — Он посмотрел на свои руки и пробормотал: — Я тобой просто восхищаюсь. Не зря тебя называют гением. Когда он поднял глаза, то увидел на лице Тома самодовольную улыбку. Юный Темный Лорд был достаточно тщеславен и еще не настолько разбирался в людях. Впереди у него были долгие годы, чтобы в совершенстве освоить искусство манипуляции, а пока Гарри изучал его реакции и слабости и запоминал, как на них играть. Если он столкнется с Волдемортом в будущем, это, равно как и воспоминания о школьной дружбе, ему пригодится. Он пользовался всем этим не слишком часто, но обычно не чтобы добиться чего-то, а просто так. Ему нравилось наблюдать, как Том послушно выдает нужные реакции. И он знал, что сам Том манипулирует им куда чаще, но даже не пытался сопротивляться: для этого потребовалось бы вовсе разорвать отношения, а Гарри было интересно общаться с Томом. — Показать тебе последнюю связку от Мэррисот? — предложил Гарри, вдоволь насладившись тем мимолетным ощущением превосходства, что возникало каждый раз, когда Том показывал человеческие, естественные эмоции. — Ты ведь давно хотел, считай это компенсацией за вчерашнее происшествие. А потом можно сходить на кухню. Я, например, не завтракал и сомневаюсь, что тебе это удалось. Вместо ответа Том поднялся с дивана, поглядел на Гарри сверху вниз и ногой отпихнул сумку в сторону. Слишком легко отпихнул; либо на ней были такие же чары, как на сумке Гарри, либо там вовсе не было огромной и тяжелой «Истории Хогвартса». Вот же… Риддл. Покачав головой, Гарри поймал взглядом подначивающую ухмылку Тома, со злобным удовлетворением поднял палочку и выпустил первое заклинание.