Лента времени

Несколько дней прошли в относительном спокойствии. Периодически Гарри что-то «вспоминал», когда придумывал новый факт из своей биографии. Имя отца он в итоге оставил фамилией, а в качестве имени взял переделанную материнскую. Поначалу он хотел сделать что-нибудь похожее на его собственное — да хоть тот самый французский вариант, — но предположил, что негромкое «Анри» почти не будет отличаться от «Гарри». Ему же предстояло пару месяцев провести здесь, в приюте, а значит — неизбежно общаться с Риддлом. И «Гарри», произнесенное мягким и вкрадчивым тоном Риддла, он привык слышать от Волдеморта, прежде чем получить или пыточное проклятие, или что-то не более приятное. Поэтому после недолгих размышлений от этого варианта он отказался. Миссис Коул всё-таки обратилась в полицию, потому что Гарри так и не смог внятно объяснить ей, кто же его родители и как их зовут. Риддлу, когда тот спросил, он сказал, что полукровка: мать чистокровная, отец магглорождённый. Здраво рассудив, что во времена детства Волдеморта, когда человека судили по статусу крови почти так же строго, как и в девяносто восьмом, Гарри решил, что лучшим вариантом будет сказаться полукровкой. В сочетании с его «амнезией» он мог не называть свою мать, а магглокровка-отец никого бы не заинтересовал. Потеря памяти вообще оказалась хорошей придумкой. Все свои промахи Гарри списывал на то, что вспомнил пока слишком мало, и на фоне этого терялось его почти постоянное молчание. Он старался слушать в оба уха и усиленно вылавливал в своих знаниях те немногие крохи сведений из курса истории, который читали в маггловской школе, что ещё оставались не забытыми. Волдеморта он, еще раз поразмыслив, решил не ассоциировать со здешним Риддлом. Тот был куда опытнее и старше, а мальчишка, только учащийся манипуляциям и запугиваниям, не внушал страха многое повидавшему Гарри. Тот — возможно, несколько самонадеянно, но тем не менее — был уверен, что в случае чего сумеет с ним справиться. Полиция ожидаемо ничего не нашла, и Гарри, даже не спросив, зарегистрировали в приюте, «если, конечно, за тобой не придет кто-то из родственников или в полицию не обратятся, Эван». Одежду — форму — выдали казенную, как только его выпустили из лазарета, а поселили в общей комнате. Гарри, наивный Гарри, думал, что комната, которую он видел в думосборе Дамблдора, принадлежала Риддлу. Оказалось, нет; оказалось, нужно было и правда лучше учить историю и знать тогдашние порядки. Комнатой Риддла, теперь уже взрослого Риддла, были десять коек, по пять в ряд. Младшие жили по пятнадцать человек в комнате, старшие же пользовались «привилегиями», которые заключались в меньшем количестве детей, впихнутых в одно помещение. Хорошо хоть девушки и парни спали все-таки в разных. В комнате, куда зашел растерянный Гарри, прижимая к животу сверток с одеждой и умывальные принадлежности, заняты были восемь кроватей. Девятая досталась ему, а десятая так и стояла пустой. Комната была последней по коридору; остальные же, видимо, были заселены полностью. Риддл, сидевший на дальней кровати слева с книгой в руках, поднял глаза и, увидев Гарри, махнул ему рукой. Гарри покосился на третью справа от входа пустую кровать и, поколебавшись, все-таки направился к Риддлу. — Выписали? — приветливо улыбнулся тот. Гарри кивнул, опускаясь на жесткий матрас, и рассеянно посмотрел на свои вещи. Риддл отложил книгу и сел прямее: — Смотри, тумбочка у нас с тобой общая, в ней, — он открыл хлипкую дверцу, — две полки. Я занял обе, и, боюсь, мне просто некуда убрать всё это. Но у тебя ведь не так много всего… Гарри снова кивнул, и Риддл улыбнулся еще приветливей: — Может быть, я кое-что переложу и сдвину на верхней, и ты пристроишь своё туда? Полностью освободить ее я не смогу. — Да без проблем, — дернул плечом Гарри, — всё равно я вряд ли задержусь здесь надолго. Мне бы только связаться с Диппетом. — Значит, ты окончательно решился? — Ну, я еще не совсем уверен… — Гарри замялся. — Насколько я помню, мне почти восемнадцать, будет в августе, кажется, но мне ведь действительно некуда податься. Где жил, я не помню. Колдовать, — он понизил голос, хотя комната была пуста, — колдовать я могу, заклинания получаются естественно, но каких-то глубоких знаний не осталось. — Истерическая амнезия, — вынес вердикт Риддл. — Знаешь, что это? — Смутно, — признался Гарри. — Чаще всего является результатом психической травмы. Способность запоминать новые события сохраняется, а вот память о старых теряется. — Риддл явно цитировал какой-то справочник, дополняя его своими словами. — Ты помнишь свое детство? — Да. — Значит, избирательная. Ты забыл некоторый промежуток времени, напрямую связанный со стрессовой ситуацией, и несколько лет до него. — Откуда такие познания? — прищурился Гарри. — Книги, знаешь ли, тут не выдают, как в библиотеке, — беспечно пожал плечами Риддл. — А читать хочется, вот и приходится читать всё, что попадется под руку. Конечно, это было явной ложью, и Гарри отложил ее в сознании, чтобы обдумать потом. Но, учитывая, к какой области всё сказанное относилось, Риддл явно изучал маггловскую психологию. И не брезговал же, магглофоб чертов. Инструменты, видимо, оставались инструментами, кто бы их ни придумал. — Слушай, — вспомнил Гарри, — несколько дней назад я ведь нашел тебя не здесь. Та комната, первая по коридору — что ты там делал? Улыбка Риддла на секунду дрогнула; он сомневался, отвечать или нет, но в конце концов, как понял Гарри, решение поддержать «дружеские» отношения победило стремление не раскрывать свои секреты. — Это карцер, — неохотно выдавил Риддл. — Комната наказаний. — И… и часто ты там бываешь? — осторожно спросил Гарри. — Частенько, — ухмылка Риддла казалась натянутой и какой-то болезненной, — магглы волшебников, видишь ли, не любят. В этом месте прошло почти всё мое детство. Я был довольно любопытным ребенком и, когда начались стихийные выбросы, стал их исследовать. Так что здесь я — полусумасшедший, опасный, странный и ненормальный. Миссис Коул я в конце концов сумел переубедить, а вот дети не забыли. За промелькнувшее недоумение — с чего это Риддл так разоткровенничался? — Гарри уцепился изо всех сил, иначе его грозили заслонить сочувствие и жалость. Сам-то он прекрасно знал, каково быть ненормальным, и на себе испытал детскую травлю из-за того, что ты «не такой». Хотя тут Риддл был сам виноват, этого не отнимешь — вспомнить хотя бы историю с повешенным кроликом. — Ясно, — глубокомысленно изрек Гарри. Карцер. Тогда всё ясно — и слабость Риддла, и даже взрыв. А когда он, как тогда показалось Гарри, отряхивался, то на самом деле прятал в карман палочку, с помощью которой и взорвал дверь. Естественно — в карцере замки-то небось наружные, да и щеколда наверняка имелась. Слабость же… Ну, вряд ли в карцере хорошо кормят. Наверное, на хлебе с водой несколько дней сидел. — Эм… — протянул Гарри, пытаясь подобрать слова. Он откровенно не знал, о чем говорить дальше. Все темы казались опасными, а спрашивать что-либо у Риддла не хотелось. На счастье, в этот самый момент в дверь ввалились — Гарри быстро пересчитал их — шестеро парней. Трое были крепко сбиты, широкоплечи и на первый взгляд не отличались умом; Гарри они напомнили пресловутых Крэбба и Гойла. Четвертый был низеньким толстячком, похожим на Петтигрю в годы детства; пятый — чуть косоглазым, тощим и высоким; а шестой маленькими бегающими глазками смахивал на крысу. — Поглядите, народ, у нас новенький, — усмехнулся один из крэббогойлов. — И как же тебя звать? — Эван, — Гарри невольно нащупал спрятанную в куче одежды палочку, хоть умом и понимал, что применить ее не получится. — Эван… эм… Джеймс. — Смит, — представился его собеседник. — Это Джонс, Пирс, Бишоп, Паксли и Райли. А с Риддлом, я вижу, ты уже познакомился. И как тебе наш местный чокнутый? — Я бы на твоем месте заткнулся, Смит, — лениво сказал Риддл. На мгновение глянув на него, Гарри заметил, что книга — молитвенник, как он теперь мог видеть; какая ирония — снова очутилась у него в руках и он уткнулся в нее, как будто в комнате больше никого нет. — А то что? — ухмыльнулся Смит. — Например, твоя форма снова испачкается, — протянул Риддл, — или порвется, или что-нибудь еще. Конечно, сейчас не зима, и зашивать или стирать ее будет удобнее, но ведь от этого приятнее подобное занятие не станет? «Как-то мелко для него», — мимолетом подумал Гарри. Смит набычился, и рядом с ним точно так же надулись два крэббогойла — Паксли и Пирс, если Гарри правильно разобрал, кто из них кто. Дальнейшие разборки он не слушал, только отстраненно замечал, что Риддл так и не встал с кровати, а крэббогойлы почему-то не пытаются его тронуть физически вместо слов. У него на уме была куда более важная тема — как написать Диппету так, чтобы убедить того принять в престижную школу неизвестно кого неизвестно откуда? Он, конечно, мог бы плюнуть на Хогвартс и попытаться сдать ТРИТОНы, но с учетом старания, приложенного им на первых шести курсах, и пропущенного седьмого Гарри искренне сомневался, что натянет хотя бы на Выше ожидаемого. Ни денег, ни жилья, ни образования — а значит, и работы, кроме как грузчиком у магглов. Тут Риддл был всё-таки прав, Хогвартс — лучший вариант на данный момент. Уж проходные-то экзамены на седьмой курс Гарри, наверное, сдаст. — …два месяца, — услышал он голос Риддла. — Потом я навсегда уеду отсюда, и ваша вонь больше не будет отравлять воздух, которым я дышу. Крэббогойлы синхронно зарычали, а косоглазый, вздернув острый нос, выступил вперед: — Это не от нас воняло, а от тебя, Риддл, когда мы заперли тебя в туалете! И воняло сильно-сильно! Помнишь, помнишь, как тебя заставили мыться холодной водой в зиму, потому что смердело? По-о-омнишь, Риддл! Риддл некрасиво, пятнами покраснел от гнева и стыда; Гарри даже залюбовался — редко увидишь подобные чувства на лице Волдеморта. — Слушай, Джеймс, — заговорил тот, что с бегающими глазками, — этот урод — плохая компания. Не знаю, что он успел тебе наговорить, но не стоит с ним водиться. Остальные пятеро согласно кивнули. Гарри окинул их взглядом, посмотрел на сжавшего губы в тонкую нить Риддла, снова на них — и демонстративно улегся на кровать, закинув руки за голову. — Вы как хотите, парни, — зевнул он, — а мне и тут хорошо. Впрочем, за совет спасибо. Привычка вот только дурная — мне советуют, а я поступаю ровно наоборот. Он уставился в потолок. Несколькими язвительными фразами Риддл спровадил зло ругавшихся и угрожавших крэббогойлов и их прилипал, и только тогда Гарри вновь взглянул на него. — Правильный выбор, Эван, — одобрительно сказал Риддл. — Ничего правильного, — Гарри сел и, расшнуровав и сбросив кроссовки (их ему оставили, как и его собственную одежду, запретив, однако, носить ее иначе, как по субботам), поднял ноги на кровать. — Вы мне одинаково не нравитесь, но ты хотя бы волшебник, и у тебя в наличии мозги. Не люблю общаться с троллями, это в большинстве случаев бесполезно. Риддл сощурился, но промолчал. — Если ты не против, я посплю, — Гарри снова зевнул. — Мне в лазарете посоветовали побольше спать еще дня три-четыре. И зови меня по фамилии. — Приятных снов, — отрывисто бросил Риддл, и Гарри закрыл глаза. К концу второй недели в приюте он готов был сбежать куда угодно, даже к Гриндельвальду, только бы подальше от Риддла, безвкусной каши на воде и серого цвета. Серым здесь было всё — небо за окном, стены, форма, будто выцветшие волосы воспитательниц и директрисы. Серой была сова, которая принесла Риддлу стандартное письмо из Хогвартса со списком необходимых предметов и книг и билетом на Хогвартс-экспресс. Сова прилетела днем, но никакой реакции на это не последовало — видно, к странностям Риддла здесь уже привыкли. Одолжив у этого самого Риддла пергамент, оставшийся с прошлого года, и перо с чернилами (стандартная, плотно закупоренная чернильница с чарами неразбиваемости, точно такая, какая была у него самого в девяностых), Гарри написал Диппету и отправил письмо с той же совой. По его словам, он частично потерял память, но помнит, что ехал в Англию. Его родители погибли почти сразу после его рождения, и жил он у маггловского родственника отца в США. Учился в местной школе магии и, наверное, закончил ее, но не помнит этого теперь. Две недели назад родственника — троюродного дядю — призвали в армию. Жили они уединенно, Эван не обзавелся ни хорошими знакомыми, ни друзьями, податься ему было некуда, и дядя решил отправить его в Европу. Семья его жила во Франции, но там теперь тоже фронт, и остановились они на Англии — вроде как там у матери Эвана, как сказал дядя, были друзья. Через океан он перелетел самолетом, благо дядя выправил ему маггловские документы еще в детстве, потом попытался добраться до Косого переулка, где его должны были встретить, но попал под бомбардировку и из-за взрывной волны потерял память. Сейчас он уже начал вспоминать что-то, но всё до сих пор как в тумане. Потом Гарри вкратце описал, как встретившийся ему англичанин рассказал о Хогвартсе и предложил обратиться туда. Имя Риддла он назвал почти сразу, зная, что Диппету тот нравится, и понадеявшись, что это внушит уверенность в его благонадежности. Гарри писал, что поспрашивал Риддла о школьной программе и сделал вывод, что знает почти всё, что преподают в Хогвартсе, но из-за перипетий с потерей памяти хотел бы обновить знания, а может, и выучить что-то новое; и что он был бы очень признателен, если бы директор Диппет позволил ему обучаться на седьмом курсе, невзирая на отсутствие документов, известных родственников и прочего. Сова послушно отнесла письмо, и уже на следующий день пришел ответ. Распечатывая конверт, Гарри с удивлением заметил, что у него дрожат руки. Да и неудивительно — листок пергамента, лежавший внутри, решал, позволено ли ему будет вернуться домой; пусть даже в гриффиндорской гостиной его не встретят Рон и Гермиона, стены Хогвартса остались прежними, как и большая часть учителей. «Уважаемый мистер Джеймс, — писал Диппет, — я, признаюсь, в первый раз очутился в подобной ситуации…» Гарри быстро пробежал письмо глазами, добираясь до самого главного, и с облегчением выдохнул, когда взгляд зацепился за кусок фразы: «…и, конечно, мы будем рады видеть вас в Хогвартсе, но вам придется сдать переводные экзамены». — Ну что? — спросил Риддл, опять зачем-то читавший молитвенник. — В сентябре на вокзал мы отправимся вместе, — выдохнул Гарри, чувствуя, как губы расползаются в неудержимой улыбке. Он возвращается домой! — Вот и хорошо. Я познакомлю тебя со своими, — Риддл невозмутимо перевернул страницу. — Будь уверен, ты не пожалеешь о нашем знакомстве. — Эй-эй, Риддл, погоди, — Гарри сел прямее и воззрился на него, — ты не забывай, я выбрал меньшее из двух зол. Еще раз: вы мне не нравитесь одинаково, но ты хотя бы волшебник. Я же уже говорил тебе это. — Ты совершенно не умеешь оправдываться, Эван, — снисходительно усмехнулся Риддл, — но я прощу тебе это. Гарри покачал головой: ну и самомнение! Откинувшись на спину, он растянулся на траве и уставился в серое небо над головой. Было воскресенье, их никуда не гнали, кроме утренней службы. Всё поначалу казалось необычным — сама атмосфера, дух другого времени, маленький Волдеморт под боком, — но быстро приелось, и Гарри с нетерпением ждал отъезда в Хогвартс. — Запачкаешь форму — заставят стирать, а если будут пятна от травяного сока, то влетит по-крупному, он ведь не отходит, — предупредил Риддл, не отрываясь от своей книги. — Магия мне на что? — ухмыльнулся Гарри. — Такие пятна очищающие не сводят. — Ничего-то ты не знаешь, Риддл, — засмеялся Гарри, — одно очень интересное сочетание заклинаний сводит их на раз. — А тебе-то оно откуда известно? — подняв бровь, но с искренним интересом спросил Риддл. «Побегал бы по лесам годик, еще и не такое бы изобрел», — подумал Гарри, а вслух сказал с усмешкой: — Экспериментировал, вот и всё. Хочешь, покажу потом? — в порыве неожиданного великодушия предложил он. — Хочу! — с загоревшимися глазами выпалил Риддл. Гарри лежал на траве, бездумно глядя в небо, а в голове мелькали обрывки мыслей, которые в конце концов оформились в единый монолог. Рядом же сидел Риддл с неизменным молитвенником в руках. «Какой же он еще мальчишка, — думал Гарри, время от времени косясь на него. — Уже манипулятор, уже темный маг, уже убийца, но такой еще мальчишка. Политик, кабинетный ученый. И зачем Волдеморт войну развязал? Почему не мог остаться этим вот мальчишкой — с интересом исследователя на лице, с любовью к книгам и страстью к знаниям? Неужели это всё хоркруксы виноваты? Или Риддл передо мной умело притворяется? Но зачем бы ему?» Всё время, что он уже успел провести в прошлом, он старательно разграничивал в сознании Тома Риддла и Лорда Волдеморта. Кажется, получалось — во всяком случае, теперь о первом он размышлял без ярости и ненависти, а вот отношение ко второму не изменилось. Гарри и хотел бы соединить их обратно в одно целое, да только с Риддлом ему предстояло провести год в одном замке, пусть даже они вряд ли будут часто сталкиваться — разные курсы, разные факультеты. Поэтому, мудро решил он, пусть пока останется так, а там разберемся. Установив локти на траву так, чтобы видеть письмо, Гарри поправил очки и вчитался в него. Вначале он искал конкретное подтверждение и поэтому смысл не слишком-то понял, но прочесть послание нормальным образом определенно стоило. — Ух ты, — выдохнул он через полминуты, — отбой, Риддл, никуда мы с тобой в сентябре не отправимся. Диппет предлагает мне пожить это время в Хогвартсе и воспользоваться библиотекой, чтобы освежить знания перед экзаменами. Он, судя по всему, и правда понял, что мне сейчас некуда податься. Челюсть Риддла чуть напряглась, а ноздри побелели, но ничем другим он не выдал своего гнева. Неспешно закрыв молитвенник и заложив страницу пальцем, он с насмешкой посмотрел на Гарри: — И что же, директор даже не спросил твоего согласия? — Ну почему, спросил. — И как ты ему тогда ответишь? Сов-то здесь нет, — издевательски хмыкнул Риддл. Гарри вместо ответа снова поправил очки и опустил глаза в письмо. — …Насколько я понял, в данный момент вы находитесь в одном приюте с учеником Хогвартса Томом Риддлом, — с выражением, пытаясь скопировать вальяжную манеру речи Диппета, насколько он помнил ее со второго курса, зачитал он. — Из-за его места жительства ответ вы отправить не сможете, так как сов рядом нет, поэтому это письмо заколдовано. — Он прервался на секунду, чтобы спросить: — Ты же знаешь, что такое Протеевы чары, Риддл? — Естественно, знаю, — холодно сказал тот. — Тогда я продолжу. Если вкратце, то он зачаровал письмо, и всё, что я напишу на оборотной стороне, появится у него на привязанном пергаменте. Могу я еще раз одолжить у тебя перо и чернила, Риддл? — «Перо и чернила» называются «письменный прибор», Эван, — Риддл открыл свой молитвенник и показательно перестал обращать на Гарри внимание. — Можешь. И я уже много раз просил тебя называть меня Томом. Прождав несколько минут, Гарри напомнил о себе: — И-и-и? — Чтобы было похоже, нужно тянуть дольше, восторженней и выше, — глумливо отозвался Риддл. — Подождешь, не переломишься. — Да иди ты к черту! — Гарри вскочил на ноги. — Изображает тут оскорбленное достоинство! — Я бы не советовал тебе ссориться со мной, Эван, — вкрадчиво заговорил Риддл, — как и посылать меня куда бы то ни было. Это обычно плохо кончается, а… — Иди. Ты. К черту! — с особым наслаждением перебив его, раздельно повторил Гарри. — И я тебе не Эван, мы не друзья, что бы ты себе там ни придумал! Он развернулся на каблуках, хотя на траве это получилось не так эффектно, как хотелось, и ушел в здание — просить «письменный прибор», чтоб его, у миссис Коул. Через три дня, в течение которых Гарри демонстративно игнорировал и Риддла, и восторжествовавшую было компанию крэббогойлов и прилипал, к воротам приюта подошел Альбус Дамблдор, одетый в бархатный костюм ярко-оранжевого, апельсинового цвета. Добродушно улыбнувшись служанке, которая открыла дверь, он прошел внутрь и скрылся в дверях. Гарри, сидевший во дворе, влетел внутрь вслед за ним и еле успел затормозить, чтобы не вписаться ему в спину. Дамблдор степенно повернулся, и его такие знакомые очки-половинки сверкнули в луче света, падавшем через узкое, но чистое окно. — Добрый день, — радушно поздоровался он. — Думаю, я не ошибусь, если предположу, что вы Эван Джеймс? — Д-да, здравствуйте, — выдавил Гарри, на которого неожиданно — и в то же время ожидаемо — и уж точно не вовремя нахлынули воспоминания. Дамблдор приветственно улыбнулся: — Мое имя Альбус Дамблдор, я заместитель директора в Хогвартсе. Я здесь, чтобы помочь вам добраться туда. Вы уже собрали вещи, молодой человек? — А мне и собирать нечего, — попытался усмехнуться Гарри, хотя перед глазами стояла одна лишь картина — Дамблдор, сломанной куклой падающий с Астрономической башни. Он, как мог, постарался ее прикрыть, пусть и был уверен, что Дамблдору не до того, чтобы вылавливать смутные образы из его сознания, и далеко уже не в первый раз пожалел, что уроки Снейпа прошли почти даром. — Всё свое ношу с собой. У меня только одежда и была, и сейчас она на мне. Торопливо вышла в холл миссис Коул, и Гарри сразу шагнул к ней, заслоняя собой Дамблдора: — Мэм, этот человек — преподаватель в моей старой школе. Он меня давно знает и поможет всё вспомнить. И он отвезет меня к родным. — Бросив косой взгляд на Дамблдора, он сжал палочку в кармане куртки и, постаравшись направить ее на миссис Коул, одними губами прошептал: — Конфундо. Я ведь могу отправиться с ним, мэм? — Конечно, Эван, конечно, — рассеянно пробормотала миссис Коул, — только напиши, как приедешь. Вот хотя бы Тому. Куда же запропастилась Марта?.. — Она была на втором этаже, мэм, — услужливо подсказал Гарри. — Второй этаж, да, — повторила миссис Коул. — Мы тогда пойдем? — Второй этаж, второй этаж… — Миссис Коул развернулась и побрела к лестнице. — Обязательно напиши, Эван. Второй этаж, Марта. Да-да, профессор, ну конечно же, кто еще?.. Пока они шли к воротам, Гарри бессознательно искал глазами Риддла, но того не было во дворе. — Чистая работа, — укоризненно, хоть и со смешинкой полупохвалил его Дамблдор, — но вы ведь понимаете, что так делать не следует, юноша? — Да, профессор, конечно, — весело улыбнулся Гарри. — Просто иногда бывают особые случаи. На душе у него вдруг стало легко и свободно. Больше месяца в Хогвартсе! Если уйти к озеру, за березу, и сесть, опершись на ствол, то можно будет даже представить, что он в своем времени и вот-вот прибежит Гермиона, размахивая их с Роном несделанным домашним заданием, а за ней приплетется и сам Рон и предложит: «Гарри, может, ну его? Давай в шахматы?» Гарри понимал, что, скорее всего, ничего уже не будет так, как прежде, и даже если он отучится здесь всего год, а потом раздобудет хроноворот и попытается вернуться домой, то вернется совсем уже другим. Но даже один относительно мирный год в месте его детства был невыразимо важен. …Хогвартс ничуть не изменился — или не изменится, это уж как посмотреть. Они с Дамблдором аппарировали к воротам и прогулочным шагом дошли до парадного входа. Гарри старался крутить головой, оглядывая всё и симулируя восторг только что увидевшего Хогвартс человека, но на самом деле купался в атмосфере тепла и покоя. И поэтому, когда они поднялись по ступеням и Гарри взглянул на Дамблдора в первый раз с тех пор, как ступил на дорожку, что вела ко входу, он даже вздрогнул — так ожидал увидеть седые бороду и волосы вместо каштановых, отливающих рыжиной. Дамблдор взмахнул палочкой, и массивные двери медленно отворились. — Добро пожаловать в Хогвартс! — торжественно провозгласил он. Гарри ступил внутрь и с трепетом прикоснулся к стене. Он был дома.