Заслужить прощение

— Мы будем скучать! С этими словами родители сели в такси и, помахав рукой, уехали, оставив двух кипящих от ненависти детей одних. Кира с отчаяньем смотрела на дорогу, будто надеясь, что всё это просто глупый розыгрыш, вот сейчас машина вернётся, и она наконец-то сможет вдохнуть полной грудью. Потому что от понимания того, что следующие две недели ей придётся провести вместе с Джейком в одном доме, сосуды сжимались. Когда он развернулся, едва не коснувшись её руки, по коже пробежали мурашки. Дымка воспоминаний медленно заслоняла собой опустевшую дорогу. «Она терпеть не могла шоколадное мороженное. Настолько, что от одного его вида живот скручивало. Но сейчас Кира жадно ела его, делая вид, что это самое прекрасное, что только существует на свете. — Тебе нравится? На этот раз живот скрутило уже не от мороженного, а от страха. Выдавив из себя улыбку, Кира просипела: — Да, большое спасибо, Джейк. Он удовлетворенно усмехнулся и, откинувшись на спинку стула, стал пристально наблюдать за тем, как она ест. И от этого Кире становилось ещё в несколько раз омерзительнее. Но максимум из того, что она могла сделать — глубоко вздохнуть и снова попытаться улыбнуться. — Если будешь себя хорошо вести, я не накажу тебя сегодня». Обрывочная картинка едва не довела до истерики, и, в последний раз втянув в себя кислород, Кира зашла в дом вслед за братом. Он сидел на кресле, закинув ногу на ногу и, чуть отклонив голову назад, смотрел в экран телевизора. Эта его грёбаная привычка откидывать голову доводила до бешенства. Но, вместо того, чтобы пройти к себе в комнату, Кира упрямо пялилась на него, прекрасно зная, как сильно это раздражает. Она буквально чувствовала, как шевелятся волоски на его затылке, как он успокаивающе прикусывает губу (ещё одна грёбаная привычка), как еле сдерживается, еле сопротивляется желанию ударить её. И это... возбуждало. Кира могла поклясться, что подобрала верное слово, но от этого всё становилось в разы сложнее. Потому что это уже даже нельзя описать простым: «Какого хрена?». Потому что это гораздо сильнее. — Прекрати на меня так смотреть, — его голос едва не сорвался на рычание. — Иначе я за себя не ручаюсь. И да, его выдержку хотелось проверить. Наверное, это какая-то форма мазохизма, но, вместо того, чтобы уйти, она привалилась к дверному косяку, не отводя взгляда. Губы растянулись в усмешке, когда он сжал кулаки. — Я не шучу. Почти хрипло. Кира поверить не могла, что дрожала от его обрывистого злобного голоса. — Ты пытаешься меня испугать? — Я пытаюсь тебя не убить. На секунду она почти поверила в то, что он действительно сможет. Представила, как его длинные пальцы обхватывают шею, отрывая тело от пола. Как он сильнее сжимает их, прерывая даже тот мизерный поток кислорода, который оставался. Кира будто со стороны наблюдала за тем, как её лицо краснеет, а попытки схватить ртом воздух становятся реже, прежде чем прекратиться совсем. На секунду она почти захотела этого. — Хренов извращенец, — это было запланировано насмешливо, с нотками брезгливости. Но голос дрогнул, и его губы растянулись в ухмылке. Она терпеть не могла эту ухмылку, которая как бы показывала его превосходство над ней. Она терпеть не могла его, на первый взгляд, расслабленную позу, и то, как его пальцы отбивали дробь по подлокотнику кресла. Кира мечтала, чтобы он ответил хоть что-то. — Почему ты не в школе? — буднично поинтересовался Джейк, повернув голову в её сторону. — У тебя выпускной класс, ты не можешь прогуливать. Оттого, что он просто проигнорировал её выпад, решив поиграть в заботливого брата, лопались все струнки терпения. — Каникулы, — прорычала она, раздумывая над тем, продолжать ли раздражать его дальше или уйти, прекратив трепать себе нервы. — А почему ты не в университете? Джейк сделал вид, что не услышал вопроса и снова повернулся к экрану. Собравшись с духом, Кира сделала пару шагов к нему, замечая, как его тело напрягается, а на руках вздуваются вены. Она была уверена, что на его челюсти играют желваки, а глаза прикрыты, словно он изо всех сил старается успокоиться. И наверное, правда старается. — Боишься меня? Это прозвучало настолько жалко, что хотелось драть на себе волосы. Попросить у него вторую попытку и сказать так, как это планировалось. Но, конечно, она этого не сделала, а просто сжала кулаки, надеясь, что он не заметит дрожи в голосе. И естественно, он заметил. Провёл языком по нижней губе, прежде, чем выплюнуть: — Очень. Его губы снова растянулись в этой хреновой усмешке и прежде, чем она успела сообразить что делает, её рука отвесила ему подзатыльник. Время, наверное, остановилось, пока он медленно встал и повернулся к ней со слишком спокойным лицом. Кира сделала шаг назад, жалея, что не убежала раньше. Проклиная свою чёртову несдержанность, которую она постоянно испытывала рядом с ним. Когда он сделал шаг к ней, Кира задержала дыхание, боясь задохнуться в его эмоциях. В его ярости. Даже не дыша, она чувствовала её. От этой спертой злости сводило зубы. Она искренне не понимала, как ему удавалось сохранять спокойное выражение лица, удерживая это в себе. Заталкивая ещё глубже. Кира приоткрыла рот, ловя воздух. Обжигая кончик языка его запахом. Перекатывая его дальше в глотку. Давясь им. В голове разорвалась, поражая кору головного мозга, мысль о том, что он сейчас убьет её. На этот раз по-настоящему. Эта хренова мысль ураганом разнесла все остальные, оставляя сплошное ничего, наполненное страхом. И его душащим запахом. — Ты просто кретин, если думаешь, что можешь... — Заткнись. Она послушно оборвала фразу, проглатывая её окончание. Буквально пережёвывая его, мимоходом отмечая, как подрагивает его губа. Джейк закрыл глаза, втягивая в себя воздух. Интересно, он тоже чувствует этот привкус? Этот запах? Интересно, он чувствует хоть что-нибудь, кроме этой такой привычной ярости? Его худощавое тело смотрелось как никогда угрожающе, когда он стоял вот так. — Не смей затыкать мне рот. И в один миг — она у стены. А он рядом, дрожащий, разрывающийся от злости, практически обезумевший. Он настолько близко, что если чуть-чуть изогнуться, то можно будет дотронуться до его плоского живота, а на языке уже даже не запах, вкус. Кира тоже дрожала. От его взгляда, который задевал оголённые нервы, бил током под дых. Было физически больно ощущать этот нереальный страх, переходящий в неестественное желание. Желание... чего? Поздравляю, Кира, ты становишься долбанной мазохисткой. Или уже стала? Этот вопрос справедливо начал всплывать в голове, когда она снова изо всех сил втянула в себя воздух. Почти что наслаждаясь ненавистным запахом. И в этот раз глаза закрыла она, отдаваясь мурашкам, которые пронзали кожу, будто иголки. Тысячи чёртовых иголок, от которых просто нереально избавиться. Так же, как и от него, прижимающегося так, что можно почувствовать жар его тела. И страшнее всего было обжечься. Нарушить ту самую последнюю черту и сгореть. Непозволительная роскошь для обоих. Слишком неправильно и отвратительно. Стоять с ним вот так уже должно быть отвратительно. Закрывать глаза и дышать им — грань. И в этот момент обоих просто вышвыривает за неё. — Никогда. Не смей. Поднимать на меня. Руку. — Процедил, выделяя каждое слово. Просто выплёвывая их ей в лицо. Но она всё равно не поняла смысла. Жадно поймала его голос, заглотила этот звук, но так и не поняла, что он имел в виду. Что это вообще значило, зачем он это сказал — сплошные вопросы. На которые даже не хочется искать ответы, потом — может быть, но точно не сейчас. — Ты слышишь меня? — уже спокойнее. Грудная клетка вздымалась чуть реже и слабее. — Не смей, поняла? Поняла? Смысл тут же ускользнул, не дав Кире шанса даже попытаться «понять». Он сам-то понимает? Его глаза кричали такое громкое «нет», а губы упрямо бросали какие-то ненужные слова: — Не нарывайся. Две недели с тобой и так слишком много. — Она выдохнула ему в губы. Кажется, он сказал «слишком»? Да, это правда. — Давай будем делать вид, что не замечаем друг друга? Потому что терпеть твои детские выходки я не собираюсь. — У меня не детские выходки. Вышло так, будто она оправдывается. И даже это выглядело по-детски. Его губа дрогнула, будто в попытке растянуться в улыбке. Это выглядело почти что мило. Она почти что захотела увидеть, как он улыбается. Хоть раз почувствовать не злость, пышущую в нём, а радость. Это пугало. Всё, что выходило за грань, пугало. А это особенно. — Не разговаривай со мной, — рявкнул он, изо всех сил сжимая её руку. Отстранёно мелькнула мысль, что завтра появится синяк. — Даже, блять, не смотри в мою сторону. Но Кира смотрела. Не отвела взгляда даже тогда, когда на его лице появился звериный оскал. Лицо исказилось, от чего стало казаться неестественным. Человек ведь не может быть таким диким. Даже в порыве ярости. Это просто маска, которую необходимо стянуть с него. Только тогда можно будет разглядеть настоящее лицо. Вспомнить его. Джейк дернулся, когда она свободной рукой провела по чётко выступающей скуле. Едва не замахнулся для удара, но, прикусив губу до крови, сдержался. Сильнее сдавил руку, мечтая, чтобы это была шея. Представляя, с каким жадным удовлетворением наслаждался бы её хрипами. Последними. Умоляюще-вымученными. Она будет в ужасе. А Кира еле сдерживалась от того, чтобы не стереть ярко-алую капельку крови с его нижней губы. Это в одну секунду стало идеей-фикс, разрушающей и опасной, но жизненно необходимой. Это чувство разрывало. Кромсало на части. Заставляло опять чувствовать себя жалкой. — Пусти меня! — едва не в истерике выкрикнула ему в лицо, понимая, что начинает сдавать позиции. Сил на борьбу просто не осталось, а хреново желание сменилось пугающим опустошением. — Я всё поняла. Его долгий взгляд добрался до вен, вспарывая их. Она слышала, как они лопаются, разливая кровь. Уши закладывало от этого звука. Противного, убивающего. Когда глаза стали влажными, то можно было всерьез подумать, что это кровь, а не слёзы. Такая же, как у него на губе. Только больше. Гораздо больше. Он всё не отпускал. Вдыхал её панику, боль, туша этим свою ярость. Медленно успокаиваясь, выравнивая дыхание. Будто сам не понял, что только что произошло. Почти с удивлением уставившись в такие похожие на собственные глаза. — Проваливай, — тихий голос опоздал за движением руки всего на пару секунд. Он сделал маленький шаг назад, словно не зная, что делать дальше. И от беспомощности этого действия сам, наверное, растерялся. — Проваливай! Уже злее. Перед тем, как резко развернулся и обрывистыми шагами вылетел за дверь. Всё-таки оставил после себя удушающий запах отчаянной злости на грани бессилия. Если бы не этот запах, она бы не сползла по стене, зажимая рот, чтобы рыдание не вышло слишком громким. Она бы с легкостью дошла до своей комнаты, включила бы громкую музыку, погрузившись в свои мысли, в которых, конечно же, не было бы его. И она бы уж точно не стала давиться слезами, задыхаясь от непонятной агонии. Если бы не этот запах она бы даже не подумала об этом. Но он был. Въедался в слизистую носа, как яд разносился по организму, разрушал лёгкие. Определённо ничего опаснее и отвратительнее просто не существовало. — Я ненавижу тебя, — визг вырвался сам собой, будто она просто не управляла телом. — Ненавижу, слышишь?! Но он не слышал. И рыдания становились громче.