Саша
Как Майя ни просила, Саша пошёл к Глебу. Даже то, что она живёт этажом ниже и по ступенькам нужно сбивать ноги только четыре пролёта, его не переубедило. Глеб, со всей своей надменной прямотой, был прав — что она скажет отцу? А то, что он её обязательно будет встречать, это даже не обсуждается. Майя как-то обмолвилась об отце, и Саша с удивлением осознал, что слово «папа» можно произнести с нежностью и радостью. Их маленькая неблагополучная семья была связана куда прочнее, чем его собственная, большая и обеспеченная. В квартиру Глеба он поднимался целую вечность, втиснул ключ в замок, провернул и открыл. Наступил на пятки ботинок, не желая нагибаться и расшнуровывать — тело и так ныло, после того, как рёбрами пересчитало все неровности крутого берега. В темноте щёлкнул рубильник. — Глеб? В коридоре, кутаясь в махровый банный халат, стояла невысокая темноволосая женщина, бледная и худая. Возможно, такова была её природа, но Саша про себя решил, что лёгкая полнота пошла бы ей куда больше. И вообще, не глядя на улыбку, выглядела она… точно призрак — глаза ртутные, волосы болезненного мышиного цвета и под глазами синяки. Разглядев, кого среди ночи принесло в квартиру, улыбка исчезла. — Здрасте, — Саша весь съёжился, ожидая крика и ругани. Женщина смерила его внимательным взглядом. Увидела она и порванную испачканную одежду, и содранные от падения ладони. И неожиданно припечатала: — Ты Микольский? Саша хлопнул ресницами. — Что? — Ты сын Сергея Микольского? — Д-да… а откуда вы знаете? Указательный палец ткнул в левый висок, туда, где из родимого пятна рос локон седых волос. Не сказать, чтобы слишком заметный, но да, отличительная черта — у его отца там тоже была седая прядка. Собеседница улыбнулась. — Кто ж не знает начальника единственной в районе частной клиники? Уж в больнице его очень хорошо знают — он у нас многих клиентов увёл. Мать и сын были разными, как небо и земля. Он наверняка пошёл в отца — светловолосый, светлокожий, она же низенькая, тёмноволосая, кареглазая и вообще-то смуглая — загар упрямо цеплялся за кожу, не желая сползать даже в конце октября и пробиваясь сквозь болезненную бледность. Да и характеры: он хмурый, грубый и жутко бесит, а у неё даже голос как у девчонки — весёлый, задорный, только немного надтреснутый, как бывает у стариков или больных. — И что же сын этого человека делает в моей квартире? — чуть насмешливо сощурилась собеседница, точно разговаривала не с лохматым побитым чудищем, вломившимся посреди ночи в её владения. — Эм… я друг Глеба, — чувствуя себя законченным дураком, промямлил Саша и показал ключ. — А где он сам? — Он скоро поднимется… — Саша… тебя ведь Саша зовут? — Угу. — Так вот, я очень не люблю, когда мне врут. Думаю, тебе вряд ли понравится, если я тебя вымету из квартиры метлой, — и она действительно указала взглядом на притаившуюся в углу за дверью метлу, точно специально ждущую, когда же её используют для выметания всякого бесполезного мусора. — Ну так и где твой друг? Саша ошалело глянул на сложившую на груди руки женщину. Возможно, она шутила, возможно, была серьёзна, Саша привык, что его окружают врачи или учителя — тот тип людей, который редко шутит с подопечными, поэтому плохо разбирался в психологии взрослых, предпочитая просто с ними не заедаться. — Он у речки… там… было нападение… он вызвал скорую… — На кого нападение? — мать Глеба тут же посуровела. — На моего брата, — выдавил Саша, отводя взгляд. — Ты как? — прохладная ладонь коснулась лба. Саша недоумённо посмотрел в ответ. Она была странной. Она не стала кричать на незнакомого парня, ворвавшегося среди ночи в её квартиру, изгвазданного, как чёрт знает кто, и вообще вела себя с ним, как с давно знакомым соседским мальчишкой — метлой припугнула, лоб пощупала. Да, характером Глеб явно пошёл не в неё… — Мне бы умыться и одежду почистить, — решил обнаглеть парень. — Отец взбесится, если я вот таким домой заявлюсь. — О да, — весело подтвердила она, впуская незваного гостя в квартиру, — отцы всегда чересчур строгие. Хотя с вами, спиногрызами, только так и нужно. Открыла дверь в ванную, достала из шкафчика чистое полотенце и перекинула ему. — Приводи себя в порядок, а мне, пожалуй, надо уйти. — Куда? Саша выглянул в коридор. Мать Глеба пронеслась в зал, оттуда грюкнули дверцы раздвижного шкафа. — В больницу. — Э… зачем? Что-то хлопнулось на пол. Собеседница чертыхнулась, принялась собирать рассыпавшиеся вещи. — Я там работаю. — Но… ммм… сейчас ночь… — Угу. Ты там не отвлекайся, оттирай мордашку, а то будто траву на четвереньках ел. Через минут пять хозяйка квартиры прошла на выход. — В спальне Глеба чистая одежда, если что, — спокойно сказала она, совершенно не обращая внимания на круглые от удивления глаза гостя. — Кухня прямо по коридору — там чайник уже закипает, в крайнем шкафчике на второй полке аптечка. Там есть и зелёнка, и йод, и обезболивающие — наверняка у тебя голова трещит, глаза вон мутные. — П-подождите… вы что… меня тут одного оставляете? — А что, — она прыгнула в туфли, подняла глаза на Сашу, фыркнула, — только не говори, что веришь в бабайку и боишься один в квартире оставаться. Большой уже мальчик. Саша залился краской. — Нет, — выдавил он. — Но вы разве не боитесь незнакомого человека одного у себя оставлять? Она многозначительно погладила метлу, потом повернулась к парню и неожиданно серьёзно сказала: — За неполных восемнадцать лет ты первый, кого мой сын позвал к себе в гости. Надеюсь, он не ошибся. И ушла. А Саша остался стоять посреди пустой квартиры. Дурак дураком.Глеб
До приезда скорой Глеб успел обыскать Славика и отформатировать флешку на его телефоне. С телефоном Максима проделал то же самое. Ехать в больницу он не хотел, но принимать в приёмный покой неизвестно кого там тоже не спешили. Вся волокита заняла около часа. Максиму зашили рану на затылке и накачали снотворным, Славик уже приходил в себя, хотя Глебу очень хотелось, чтобы этот гад повалялся в отключке ещё немного. Уж он-то отлично знал, кто на них «напал». Впрочем, с этим Глеб разобрался быстро: позвонил местной сплетнице. — Ал? В трубку утвердительно муркнули. Прав был Эльфёнок, что побрезговал ею, Глеб и сам старался не связываться с любвеобильной, точно мартовская кошка, девицей. С другой стороны, никто другой не знал о прочих столько, сколько она. Сплетни, домыслы, секреты и прочая мишура — Алла была бесценным кладезем знаний. Дружить с ней было выгодно, не дружить — опасно. — Скажи, ты знаешь парня, с которым сегодня Микольский на дискотеке сцепился? — Фу, Глеееб… — томно протянула трубка, — ты звонишь девушке в час ночи, чтобы потрепаться про другого парня? Ты в своём уме? — Зай, ну не будь букой, — принял правила и тут же сменил тон на игривый Глеб. — К тому же ты явно не спишь… С той стороны хохот и пьяные визги притихли, точно трубку прикрыли ладонью. — Не одна сплю, — кокетливо уточнила Алла. — А как же я? Ты же обещалась ждать? — проурчал Глеб. Алла хохотнула. — Дождёшься тебя, как же! Я за тобой с пятого класса бегаю. А заодно за Максом, Виталиком и ещё десятком парней, отличающихся более-менее смазливой внешностью или деньгами в кошельке. — Хорошо, — смилостивилась Алла. — Что ты хочешь знать? Глеб довольно оскалился. …Славику не повезло — ногу он не вывихнул, а сломал. Глеб про себя подло ухмыльнулся, заходя в палату и обнаруживая бледного и мятого парня, лихорадочно посверкивающего мутными от боли и хмеля глазами. — Ты что здесь делаешь? — неприязненно буркнул он. — Поговорить пришёл, — честно ответил Глеб. Палата была пустой, оставшиеся кровати только освободились от своих предыдущих постояльцев, а новых ещё не подселили. Тем лучше, свидетели здесь не нужны. — А я не хочу разговаривать. — Меня не колышет. Утром здесь будет участковый. Ты скажешь ему, что на вас напала какая-то гопота. Кто — ты не знаешь, лиц не запомнил. Понял? — Нет. Ты что, Принцесску выгораживаешь? — на скуластом лице расцвела похабная ухмылка. — Запал, что ли? Глеб мрачно сузил глаза. — Да нет, я на твою сестрёнку запал. Как там её… Вика? Хотя нет, что ты… как мне может нравиться девка, трахающаяся с родным братом… Славика перекосило от злости. Он дёрнулся с кровати, но нога на перетяжке предательски хрупнула и парня перекосило ещё раз — уже от боли. — Да я тебе кишки через горло вытащу!!! — Намёк понял? — невозмутимо уточнил Глеб. — Ты-то, может, и свалишь обратно в свой пансионат, а ей ещё нашу школу заканчивать. Славик матюгнулся. — Значит, понял, — решил Глеб и вышел. И уже из коридора услыхал, как этажом ниже кто-то надрывается от злых воплей в приёмном покое. Не сказать, чтобы его это заинтересовало, но через крик он разобрал голос собственной матери. Что за чертовщина, сегодня не её смена. Слетел по ступенькам вниз, рванул на себя дверь и столкнулся с вылетающим из кабинета мужчиной. Тот сердито цыкнул на налетевшего на него парня, но даже не соизволил опустить глаз и посмотреть на вросшего в пол Глеба — унёсся в травматологию. Тихо всхлипнула женщина. — Мам? Она поспешно отвернулась от вошедшего Глеба, мазнула тыльной стороной ладони по лицу. Глеб напружинился. Он лишь однажды видел, как она плачет. Тогда тоже был виноват этот гад. Не чувствуя пола под ногами развернулся и даже успел сделать шаг к выходу — чтобы непременно догнать мерзавца и… ударить, избить, поколотить гада так, чтобы он навечно разучился распускать руки! — Глеб! — мама вцепилась ему в рукав, дёрнула на себя. Перепуганный тихий шёпот: — Даже не думай! — С ума совсем сошла?! — он развернулся, впиваясь злыми глазами в расцветивший щёку след от пощёчины. — Этот урод тебя бьёт, а мне в сторонке стоять?! — Я это заслужила, — совершенно спокойно сказала она и Глеба передёрнуло. — Я обозвала его трусом. — И правильно сделала! — Конечно. — Тогда почему ты здесь? Она недовольно поморщилась. Глеб скрипнул зубами. — Что сказал тебе этот мелкий прыщ? — Саша? Странное у тебя к нему отношение. — Уж какое есть. Так это он растрепался? — Он всего лишь сказал, что его брат в больнице. — И ты тут же сюда примчалась! Так хотела увидеться с его папочкой? — Глеб, не смей… Глеба словно прорвало. Он никогда не кричал на мать, никогда не поднимал руку на женщину и вообще старался быть противоположностью того урода, который однажды пришёл к ним в квартиру и оказался его отцом, но сейчас у него просто не было сил остановиться. Она прилетела сюда, как только забрезжила надежда увидеться с человеком, уже однажды втоптавшим её в грязь! А он, точно тот перепуганный первоклассник, опять стоит в стороне и может разве что злиться, в том числе и на мать, до сих пор влюблённую в этого никчёмного типа. — Ну увиделась, — выплюнул Глеб. — Здорово он тебя приласкал? Шлёп! Мать отошла от сына, посмотрела сухими уставшими глазами. — На себя глянь, — удивительно спокойно сказала она. — Ты приволок к нам в квартиру своего родного брата, который точно ничего о нас не знает. Странная реакция у человека, так искренне ненавидящего собственного отца. Не будь маленьким ревнивым ребёнком. Глеб засопел. Он не был маленьким ревнивым ребёнком, он был взрослым разозлённым парнем, чью мать только что ударил человек, который когда-то бросил её и своего едва родившегося сына и ушёл к другой, богатой, женщине. Глеб ненавидел своего отца и любое о нём упоминание, он и Максима поначалу терпеть не мог, но тот был неродным и Глебу этого оказалось достаточно, чтобы смириться с его присутствием в школе и даже из любопытства наладить контакты. А потом появился Саша, тот самый, законный и родной, узнав о существовании которого его мать когда-то попала в больницу с приступом. Глазастый эльф с карамельными волосами, встреченный в школе в начале осени не был похож на отца — Глеб даже растерял запал раздражения, но потом он увидел его глаза за пеленой слёз, точно по волшебству наливающиеся глубокой синевой, глаза самого ненавистного в мире человека. О, он отлично знал, почему позволил Саше отсидеться у себя в квартире и не выдал его отцу. Глеб не зря сдружился с Максимом. Максим был монстром и Глеб, хоть и кривился, был его не лучше. Саша сам захлопнул двери ловушки, когда зашёл к нему в квартиру. …Домой Глеб вернулся на ночной маршрутке, поднялся на свой этаж, открыл дверь. Саша сидел тут же, в коридоре, подтянув ноги и опустив на колени голову. Мордашка отмытая, волосы ещё сырые, вьются от воды. Одежда всё та же — грязная и подранная, потому всё равно похож на ожившего мертвяка, выкопавшегося из могилы. Глянул на хозяина квартиры, облегчённо выдохнул, поднялся и явно вознамерился уйти. — Ну и куда намылился? — Глеб перехватил его за локоть. Саша зашипел и попытался выдернуть руку. — Пусти меня. — Не услышал ответ — куда намылился? — Домой! Ты припёрся — я свободен! Вот ключи! — втиснул в руку Глебу ключ на цепочке и опять попытался вырваться. Только сильнее раздражать своими барахтаньями начал. Глеб впечатал парня в вешалку, Саша охнул, задохнувшись. Непередаваемое чувство власти, когда можешь сделать, что хочешь и никто тебя не остановит. Сейчас Саша сам, действительно сам. Как это не смешно, но его вечный обидчик всегда же был щитом от Глеба, а теперь он лежит с сотрясением мозга. — Вот интересно, — задумчиво разглядывая бледную физиономию корчащегося под его руками парня, проговорил Глеб, — что твоего папашу добьёт сильнее — то, что ты гомик, или то, что чуть не угробил родного брата? Саша посерел. Лицо его, ещё мгновение назад искажённое от злости, стало растерянным и испуганным. Под глазами ещё чётче прочертились тени, словно он не спал уже несколько ночей. — Только посмей… — прошипел он. — А то что? — усмехнулся Глеб, чуть сильнее сжимая пальцы на тонкой длинной шее. Маленький гадёныш. Мордашка невинная-невинная, а всего каких-то два часа назад едва не угробил собственного брата. Может, Максим и заслужил, но уж точно не раскроенного черепа. В папочку пошёл, тот тоже руки распускает… — И меня дубиной приласкаешь? И хриплое запальчивое из пережатого горла: — И приласкаю!.. Глеб захохотал. И одним рывком выволок поганца из тряпичного нутра вешалки. — О даже как?! — рыкнул с весёлой злостью. Толкнул в дверь спальни. — А ну-ка давай!!! — Что?! Да пошёл ты! Эльф вывернулся, перед глазами мелькнула карамельная шевелюра, Глеб хохоча перехватил пацана за шкирку, рванул на себя. — Отпусти меня, извращенец! Острый локоть с силой ткнулся в живот, Глеб выдохнул боль пополам с проклятьем и тут же стянул руки гадёныша локтем к локтю. — Пусти, кому говорят!!! — заорал Эльф и боднул в пространство головой, как когда-то в этой же самой комнате, когда Глеб его от Максима оттаскивал. Звонкая затрещина. Пацан что-то вякнул, закрутился червяком. — Да ладно тебе! — со злостью сплюнул Глеб, кидая молча выкручивающегося из рук Сашу на стол животом вниз. Отвесил ещё одну затрещину, когда тот взбрыкнул ногами. Глаза заволокло пеленой неконтролируемого гнева. Он бы просто пошугал его, как десяток раз до этого, но зачем этот придурок разбудил его мать и отправил в больницу? Из-за него она спустя десять лет опять вся в слезах, из-за него Глеб опять вспомнил ненавистное синеглазое лицо… из-за него у него нет и никогда не будет нормальной семьи — мать в жизни к себе других мужчин не подпускала. — Ты же у нас мальчик грамотный, так чего рыпаешься? Неужели не в твоём вкусе? — Нет! Пусти!!! Пальцы содрали брюки вместе с нижним бельём, не слишком заботясь о сохранности ткани. Отлетела пуговица над ширинкой, штаны мятой тряпкой упали на пол. — Тьфу ты, сам тощий, зад плоский, как на тебя у кого-то вообще подняться может? Там, на съёмке, у Эльфёнка было красивое тело. Тонкий, но не тощий, мускулы под кожей играют, ни одного острого угла нет. Нынешний же Эльф был тощим до колючего и жутко костлявым. — Вот и чудесно, убрал от меня свои лапы! — пропыхтел он. Глеб молча припечатал пацана к столу, осторожно, словно изучая, коснулся пальцами обнажившейся под задранной водолазкой поясницы, провёл пальцем по мигом напрягшейся ягодице. Кожа была мягкая и упругая, совсем не похожа на его собственную. Удивительно, но брезгливости в Глебе не было. Ну да, парень, но если смотреть со спины, то почти не отличишь от девушки — талия узкая, плечи неширокие, сам изящный. Как подумал, так внизу живота сразу тягучей истомой потянуло. И тут этот гадёныш перевернулся, открывая себя, такого же обнажённого, спереди. Пальцы, не успевшие отпрянуть, зарылись в золотистые волоски на лобке. В мозгу щёлкнуло. Он трогал парня. Просто парня, никакого ни брата — их сделал один мужчина, но роднёй они не были. Хотя, всё равно гадко… Может, и успел бы одуматься, но взгляд нечаянно выцепил из полумрака комнаты Сашино лицо. Тонкое, бледное… улыбающееся ядовитой, такой неестественной на этой кукольной мордашке, улыбкой… Эльф над ним издевался. Поганец. Глеб молча схватил пацана за волосы, запрокидывая голову, зло сузил глаза. — Весело? — угрюмо уточнил он. Саша глянул в ответ, раздражающе упрямый, насмешливо улыбающийся, точно видящий все его метания насквозь. — Безумно, — скривились пухлые губы. — В жизни бы не подумал, что ты на меня западёшь. Пощёчина. Как тот урод когда-то ударил его мать. Как он же ударил её сегодня. Вторая. Просто чтобы заставить прячущиеся за ресницами серые глаза налиться слезами, чтобы они опять стали синими-синими. Как глаза отца. Как глаза грязного обессиленного Эльфёнка из видео. — Не люблю… садо-мазо, — разбитыми губами прошептал упрямец, окончательно срывая мозги злющему Глебу. Полезла под сильными пальцами ткань водолазки, Саша только охнул, ляпнувшись на стол, вытряхнутый из изувеченной одежды. Тут же завертелся ужом. Куда?! Глеб зафиксировал его ноги на своей талии, чтобы не мог перевернуться обратно, прижал к столу, склонился и укусил в губы, не желая целовать. Именно так — лицом к лицу, чтобы гад не мог отвернуться, чтобы навсегда запомнил, впечатал его в своё сознание, чтобы смотрел на него сквозь пелену слёз синими ненавистными глазами. В губы ответно впились чужие острые зубы. Остро и солёно запахло кровью. — Поигрались и довольно, — прошипел Саша, пытаясь оттолкнуть навалившегося сверху Глеба. — Поигрались, — хрипло согласился тот. — Довольно. Словил его запястья и прижал к столу одной рукой, чтобы больше не рыпался. Напрасно Эльф выкручивался и дёргался, напрасно укусил его в плечо и ругался непривычными в его исполнении матами. И ногами брыкался тоже напрасно, только сам себе щиколотки о ножки стола отбил. — Глеб, перестань, хватит! Уже не смешно! Глеб молча расстегнул ширинку, достал уже давно распирающий джинсы изнутри член. Чёртов Эльф! Из-за его возни под собой Глеб почувствовал себя полным извращенцем и окончательным психом. Никогда бы не подумал, что у него встанет на парня, да ещё на этого парня. — Ты что, гад, делаешь?! — завопил Саша, когда Глеб не удержался и со стоном потёрся пахом об него. Исхитрился-таки, выкрутил одну руку, размахнулся и закатал опешившему парню звонкую пощёчину. — Слезь с меня немедленно, сволочь! Щека горела. Глеб медленно отпустил вторую руку напряжённого Эльфа, рассеянно коснулся места удара. — Не ломайся, Принцесса, — тихо прошипел он. Лежащего под ним парня будто током ударило. Он дёрнулся, замер и не произнёс больше ни слова, покорно стерпев в себе Глебовы пальцы. Узко, слишком узко для человека, раздвигающего для парней ноги. Палец втиснулся глубже. Эльф только стиснул зубы и зажмурился. Руками упёрся ему в плечи, стараясь если и не оттолкнуть, то хотя бы держать подальше от себя. Глеб скинул его руки, трепанул поганца за плечи, заставляя взглянуть на него. Даже в темноте было видно, как вспыхнули синим пламенем злые глаза. Хоть бы слово сказал. Хоть бы попытался ударить. Глеб осторожно прижался к напрягшемуся телу, чувствуя на себе горячий жар чужой кожи. Маленький, тоненький, в тёмной комнате ему показалось, что под ним лежит девушка. Провёл руками по телу. Грудь плоская. Коснулся навершия, чуть сжал пальцами. Не удержался и поцеловал, вобрав губами мягкий сосок. Тихий всхлип, едва различимый за рвущим уши сердцебиением. — Как же я тебя ненавижу, — тихо прошипел Эльфёнок. — Я тебя тоже, — в ухо ему шепнул Глеб. Раздвинул ноги пошире, притянул к себе. Провёл членом между ягодиц. Эльф заскулил, схватился слабыми пальцами за его рубашку. Мягкое касание. Горячо и тесно. Так тесно, что невозможно войти. Надавил. Узкий вход поддался, обхватил головку горячей плотью. Внутрь протиснулся ствол, едва протолкавшись сквозь тугие мышцы. Саша дёрнулся, ударил его кулаком в грудь. Глеб мало что соображал. Его точно прибойной волной накрыло. Опьянённый, он толкнулся внутрь, одним сильным движением входя на всю длину. — Саня… Эльф выгнулся, попытался оттолкнуть его от себя, увернуться от шепчущих его имя губ. — Чёрт, мне больно! Вытащи из меня свой долбаный член!!! — Сань… Ещё глубже, ещё дальше, ещё сильнее, ещё… ещё… ещё, ещё, ещё-ещё-ещёещёещё… В мире не осталось ничего, кроме тонкого гибкого эльфа с синими глазищами, его сладко пахнущих карамельных волос, его пухлых губ, что-то ему шепчущих, его упругой гладкой кожи. И всё равно, как так получилось, всё равно, что он парень и у них одна кровь… Внутри всё сжимается, он вот-вот изольётся в это странное неземное существо. Толчок. Убежавший из сказки эльф выгибается, ловит ртом воздух. Толчок. Горячий, узкий, тугой. Толчок. Пытается оттолкнуть от себя, Глеб перехватывает тонкую кисть, прижимает к губам. Толчок. Эльф сжимается, изгибается… и неожиданно обхватывает его талию ногами и сам выгибается навстречу. И насаживается на захлебнувшегося страстью Глеба. Глеб застонал, едва удержавшись, чтобы не кончить, перехватил гадёныша в талии. — Ты что вытворяешь? Тот гадко захихикал. — Тебя трахаю! Ненавижу, когда трахают меня! И опять двинул бёдрами. И ещё раз. Глеб рыкнул, прижал мерзко скалящегося пацана к столу. Секунда злых переглядок. — Настоящая Принцесса, — зло сплюнул Глеб. Опять точно кнутом стегнул. Трясущиеся руки легли на шею. Эльфёнок зарылся в распахнутую рубашку, прижался к его груди горячим лбом. — Только не Принцесса, — шепнул перепугано и отчаянно. — Хоть Щуром называй… Только не Принцессой… И заплакал.