Глеб
— Нет. Просто ты меня любишь… Так просто. Так спокойно. Так естественно. Маленький дикий Эльфёнок, независимый приблудный кот… и единственный, вообще задумавшийся, почему Глеб слетел с катушек. «Просто ты меня любишь»… Обычная фраза. Целый изменившийся мир. Так и есть, глупо брыкаться, просто… он об этом даже не задумывался. Ночь и снег — целый мир. Дыхание и стук сердца — замкнувшаяся на них двоих вселенная. Просто обнять и без того прижавшегося Сашу и почувствовать, наконец, умиротворение, заполненность и целостность. И безграничное, не умещающееся в груди счастье. — Браво, — каркнуло от скрытой темнотой стены. Сашу Глеб мигом закинул себе за спину. Тот, разомлевший в его руках, послушно прижался сзади. — Чего тебе? — Глеб был слишком взбудоражен, слишком разгорячён случившимся, чтобы разозлиться на насмешливо скривившееся лицо. — Да вот, мимо проходил… — Ну и проходи мимо. — Ох и жаркая же была сценка… Пальцы Саши судорожно сжали его дублёнку. Последняя прозрачная надежда, что Макс просто нечаянно оказался рядом и, может, вообще ничего не видел, растаяла, как снежинка на ладони. — И? — с вызовом прорычал Глеб. Ему было плевать, что с Максом они относительно дружили, что Макс — брат Саши, и вообще его застукали целующимся с парнем. Да Бога ради! Он же сам напоказ это и сделал! Просто, чтобы от него все отцепились, а Саша, наконец, перестал трепать нервы себе и ему и принял их странные дикие отношения. Максим понял, что развлечься не получится, снял маску показного веселья. — Что «и»? Совсем мозгами поплыл? — почему-то без обычной злости и издёвки спросил он. — Заигрались, два идиота, в сказку. — А тебе-то какая разница? — Саш, идём домой, — более не обращая внимания на Глеба, потребовал Максим. Саша замер. Глеб просто почувствовал, как удивлённо и настороженно стукнулось эльфийское сердечко. — Если он куда и пойдёт, то ко мне, — прорычал, закипая, парень. — И мы как раз возвращаемся. Схватил Сашу за руку и поволок прочь от этого неуютного места. — Хм… любопытно, а будет ли твоя маменька так же счастлива, когда узнает, что ты Карамельку не просто от злого папочки спасаешь, а трахаешь, будто кролик? Или, всё же уместнее, по-собачьи… Перед глазами даже успели мелькнуть кадры злополучного видео, где грязный обессиленный Саша лежал под своим насильником, Саша, который теперь со спины к себе подпускал разве что с жутким скандалом и то трясясь, как осиновый лист… В мозгу щёлкнул рубильник, стало темно и пусто. Глеб деревянно разжал пальцы, держащие локоть Саши. — Глеб, не надо, — тихо шепнул Саша. — Да, Глеб, не надо, — язвительно добил Макс. Он хотел драки. Он специально разводил на неё едва сдерживающегося Глеба. И Глеб, может, и ушёл бы, но бывший друг выразительно пошло осклабился и прошипел: — Он тебя своей задницей так приручил, что ты уже и рычать разучился. Сла-адко-о пялитесь, как погля… Максим стоял далеко, но Глеб почему-то оказался так близко, что сумел даже дотянуться до смеющегося кулаком. Смазанный удар по животу — Максим выгнулся, как змея, ловко извернувшись. Под Сашины вопли Глеб по инерции пролетел вперёд, ударился в стену и тут же получил короткий злой тычок по почкам уже от Максима. И сразу же удар ногой по голени, чтобы упал на колени. — Макс, хватит! — надрывался где-то Саша. Глеб развернулся и, прямо с коленей, рывком бросился на противника, метя головой в солнечное сплетение. Не достал — ударил в живот. — Глеб!!! Они покатились по снегу, сцепившись и молотя друг друга кулаками. Макс молча, стараясь достать до болевых точек, Глеб — рыча и шипя, когда тот действительно доставал. Сам он старался просто ударить — не важно куда и сколько раз — просто ударить, посильнее, почувствительнее, побольше, чтобы этот урод больше не смел так отзываться о собственном брате! Чтобы он угомонился и оставил их в покое! Чтобы просто вылить всю накопившуюся злость! — Я его тебе не отдам, — тихо прошипел Глеб. Лицо Максима на мгновение стало озадаченным, а потом ехидно-довольным. — Сам виноват… Туго, оглушительно хлопнуло по ушам, голова взорвалась болью. Острый удар в живот, чтобы выбить воздух. Едва удерживаясь на краю сознания, Глеб почувствовал, как зарылся лицом в колючий холодный снег — ни вздохнуть, ни пошевелиться. Да, Максим умел биться, Глеб уже и забыл. Просто они никогда всерьёз не дрались, просто у них никогда не было причины. Тело сковала вязкая беспомощность. Где-то за пределами сознания закричал Эльф, подскочил к Максу. Нет, хотел пробежать мимо — к Глебу, но Максим перехватил, грубо дёрнул на себя, что-то прорычал ему и потащил в ночь. А Глеб так и остался лежать на снегу, собирая вместе разбитое тело и мысли.Саша
— Не глупи, — рассержено прошипел Макс, подтягивая брыкающегося Сашу на себя. — Ведёшь себя, как сопливая девка. Саша молча развернулся и треснул кулаком в братскую скулу. Свободы не получил, Максим только удобнее перехватил поперёк живота и потащил в ту же сторону, откуда пришёл — мимо Глеба, мимо сирени, по ночному парку. — Да перестань ты брыкаться! — А ты отпусти меня! — И не подумаю! Хватит с ума сходить!!! — Я с ума схожу?! Это ты только что вышиб дух из лучшего друга!!! — Потому что лучший друг подкатил яйца к родному брату! — Что-то ты не сильно помнил, что я родной брат, когда измывался надо мной! Отпусти меня живо!!! — Чтобы ты к этому извращенцу побежал? — ДА!!! — Да я тебя скорее убью, чем ему отдам! — Поосторожнее со словами, братишка, я же тоже извращенец — с парнями сплю, могу всё не так понять… Максим рыкнул, прижал Сашу. Короткая потасовка. Сильные руки больно сдавили плечи, притягивая к себе. — Ты чего?.. — успел ошалело вякнуть Саша, а потом лицо Макса вдруг оказалось близко-близко, дыхание смешалось с дыханием. — Макси… мм… Воздух спёрло, Саша попытался отстраниться от обезумевшего брата, но тот только усилил напор. Губы впились в губы. Внутрь с силой вдавился язык. Саша закашлялся, вывернул голову, чтобы вдохнуть закончившийся воздух. — Не надо, — испуганно шепнул он, и тут же губы Максима вновь прилипли к его. Жёсткие, волевые… горячие. Пальцы с силой сжали подбородок, фиксируя лицо. Вцепился брату в плечи. — Сань… — горячий выдох. Внутри всё сжалось. Не те губы шепчут, не тот человек обнимает. — НЕТ! ПУСТИ!!! И добавил кулаком в грудь, чтобы было понятнее. Макс скривился, сверкнул сердитыми глазами, но рук так и не разжал. — Ну, чего ты?! — с вызовом прошипел он, сминая руками Сашины плечи. — Ты же извращенец, с парнями спишь, что тебе какой-то поцелуй… — Я не… — Что ты «не»? — взболтнул брата, отрывая его ноги от снега. — Да брось, а то я не видел жадных похотливых взглядов Глеба на тебя! Я отлично знаю — вы трахались каждый день! — Максим… — Ты совсем другой после секса — аж светишься! Куда девается твоя бледность и хмурость? — Мне больно! Ночь сжалась до них двоих — за пределами их тесного бушующего мира не осталось ничего — ни снега, ни гремящей невдалеке музыки, ни бегущего на помощь Саше человека. — Почему ему можно, а мне нет, он такой же парень, как и я?! — Максим, мне больно!!! Огонь в крови, страх в сердце, беспомощность, безнадёжность. И далёкий, скорее, угадываемый, чем реально слышный хруст снега под быстрыми ногами. Быстрее! Быстрее! Только успей!!! — Что во мне не так?! — Макс… — Саша! — Глеб! — Ответь мне! Рывок беглеца на себя, одна ладонь легла на горло и сжала. Запыхавшийся Глеб затормозил в двух шагах от замершей пары. Макс перевёл безумный взгляд с него на хрипящего брата. — Что во мне не так? — Выдохнул хрипло, будто душили его. — Ты мой брат, — даже не делая попыток высвободиться из страшного захвата, прохрипел в ответ Саша. Максим неожиданно фыркнул. — Всего-то? — Макс… — Заткнись, Глеб! То есть, тебя сдерживает только наше кровное родство? — Ты мой брат, — обессилено повторил Саша, закрывая глаза. Нет, он не отвечал на вопрос, он пытался напомнить Максиму, что тот должен защищать его, а не пугать и калечить, но затуманенный болью и страхом мозг не мог подобрать нужных слов, да и пережатое горло вряд ли бы произнесло что-то длиннее этой фразы. — Брат, говоришь? Тогда очень странно, что ты обделяешь меня, но раздвигаешь ноги перед Глебом. — Максим… — Он тебе не хвастался, нет? — Максим! — Вас сделал один и тот же человек. Папочка у нас очень шустрый… Бросил пассию с выродком прямо в роддоме, потому что наткнулся на мою мать — тоже с выродком, но при деньгах. А потом ещё и тебя заделал, чтобы уж наверняка укрепиться. Слишком плохо слышно сквозь вату пульса, слишком тихо шипит мучитель сквозь зубы. Слишком много информации, слишком неестественна и неожиданна, слишком… слишком не вовремя. И Глеб молчит. Почему он молчит? Он же должен презрительно скривиться, обозвать Макса как-нибудь позаковыристее, забрать Сашу и уйти, как и собирался. Молчит. Только глазами буравит из-под чёлки; не видно — чувствуется страшный пустой взгляд на себе. Максим разжал пальцы. Саша на подкашивающихся ватных ногах повернулся к молчаливому Глебу. Большего признания и не надо… Сделал нетвёрдый шаг, даже не почувствовал, как проломил сугроб и вступил в рыхлый топкий снег. Непривычно жгло под веками и в груди почему-то стало горячо-горячо. — Теперь я хотя бы знаю, почему ты так меня ненавидишь, — растягивая губы в неестественной резиновой улыбке, выдавил Саша. Даже странно, что он совсем забыл, как они с Глебом общались всего какой-то месяц назад. Заигрался. И в кого заигрался? В любовников? В друзей? Они даже не приятели, чтобы сейчас смотреть на молчаливый силуэт и глотать жгущие на морозе слёзы. Братья… Дико. Жутко. Невозможно. Повернулся и побежал прочь от ненавистного тягостного молчания.