***
Мрачная улица с грустью смотрела на Гарри своими наполненными слезами глазами. Дождь беспощадно хлестал по лицу Гарри, заставляя того каждую секунду вытирать линзы своих очков. Он наступал в лужи снова и снова, чувствуя, как грязная вода проникает в ботинки, но видел перед собой все время одну и ту же цель, уничтожающую все внешние невзгоды: встреча с родителями. Он находился все утро в сильном волнении, когда покидал Хогвартс. Предвкушение предстоящей встречи захватывало дух, заставляя сердце учащенно биться, он не находил себе место весь день, даже не пытаясь себя успокоить. Он может обнять маму и папу, посмотреть в их глаза, рассмотреть их лица, такие знакомые и одновременно далекие для него. Они не поймут такой сильной радости со стороны сына, но ему будет все это неважно. Как мог тот Гарри, которому была подарена такая счастливая жизнь, встречать родителей обыденно и спокойно? Он старался идти как можно быстрее, преодолевать нужные расстояния с большей быстротой. Дождь мешал ему, но он не видел разницы между обычной погодой и данной ему сейчас. Он лишь мысленно считал, насколько уменьшилась дистанция между ним и его родителями. И он дошел, мокрый, замерзший, но такой счастливый, бегом врываясь в Клинику Св. Мунго. И его взгляд, лихорадочно блуждающий по палатам и больным, наткнулся наконец на ярко-рыжее пятно в этом темном месте. Его дыхание сбилось, глаза будто бы затмила плотная пелена. Он старался поскорее избавиться от этого секундного помутнения, но ноги тотчас стали будто бы ватными, едва позволяя ему идти. Но Гарри было все равно; превозмогая всю боль, он сорвался с места и бегом направился к матери. Она оглянулась и увидела своего радостного сына, абсолютно промокшего, но такого счастливого. Она не видела никогда у него такой яркой радостной улыбки, да и вряд ли кто-то видел его таким и в той реальности, и в этой. Это событие из тех, что закрепляется в памяти на десятилетия с той точностью, будто бы это произошло вчера. - Гарри? - взволнованно окликнула Лили своего сына с нечего непонимающей радостью в голосе и во взгляде. Сейчас их состояния счастья и радости встречи были практически соразмерны. Лили не могла спать, не думая о том, как небезопасно в Хогвартсе и какая опасность висит над Гарри. И тоже самое думал и сам Гарри Поттер, проводя бессонные ночи в размышлениях о том, какая опасность грозит его маме из-за чистоты ее крови. Но вот он увидел свою маму и никогда не позволит кому-то подорвать безопасность его семьи. Он порывисто стиснул в объятьях Лили, а она в ответ радостно прижала его к себе, наплевав на то, что испорчено мокрой одеждой сына ее новое розовое платье. На глазах обоих показались слезы счастья, но счастливый взгляд Гарри выражал больше чувств. Он никогда не обнимал свою мать и теперь просто не знал, как оторвать свои руки от ее хрупких тонких плеч. Когда они отстранились и весело поглядели друг на друга, Гарри смог полноценно разглядеть глаза своей мамы. "У тебя глаза матери, Гарри," - произносил почти каждый знакомый с Лили человек грустному мальчику Гарри, а тот лишь кивал головой, не имея возможности убедиться в этом. Но теперь он смотрел в глаза своей мамы, заботливые, нежные глаза, и удивлялся, как же был схож его образ матери с настоящим. Он именно такой и видел ее в своих снах. Счастливую, заботливую и нежную женщину, способную волноваться из-за каждой мелочи по-крупному, воспринимая все близко к сердцу. - Гарри, я такое сердечное приветствие повторить вряд ли смогу, - прозвучал знакомой голос, полный усмешки, рядом с ухом Гарри. Он отвел глаза от радостной матери и встретил задорный взгляд крестного. И вся боль внутри снова повторила свое нападение на душу бедного мальчика. Он тяжело выдохнул. Он был не в силах смотреть на крестного. Почему же так тяжело? Он совсем недавно видел его смерть, но вот сейчас Сириус стоит перед ним живой и веселый, но подойти к нему не хватает сил, будто бы каждый шаг отражается жгучей болью в сердце. Он не терял родителей так, как потерял Сириуса. Он не видел их смерть, он привык, что их всегда не было рядом, и они были чем-то вроде мифа, красивой сказки в виде его снов. Но Сириус. Это больное место в его истории. Он потерял его в такой сложный момент своей жизни, так недавно. Но теперь он здесь и смотрит на него с легким непониманием. - По мне ты так не соскучился? - все с той же интонацией проговорил Сириус, после чего без секундных колебаний обнял племянника, всегда заменяющего ему собственного сына. Он точно также, как и Лили, боялся его потерять в этом подчиненном Пожирателям Хогвартсе. - Сириус.. - сдавленно прошептал Гарри в ухо крестному, не в силах сказать больше ничего. Он с той же силой обнял его, не желая отпускать, пытаясь запомнить каждую мельчайшую деталь их объятья. Хотя это воспоминание может обернуться особенно больным однажды для Гарри. Но он не желал больше думать о будущем, оно всегда ассоциируется с мрачной атмосферой. Сейчас он счастлив и не хочет терять это счастье. Расцепив крепкое объятье, Гарри стал разглядывать веселое лицо Сириуса. Где все те глубокие морщины, которые он привык видеть у него на лице? Их не было, а было лишь жизнерадостное лицо человека, привыкшего верить в светлое будущее и настоящее. "А ведь он всегда был бы таким, если бы не Азкабан", - пронеслось в голове Гарри. Видеть такого Сириуса было чем-то нереальным, далеким от действительности, и он снова прикоснулся к руке крестного, будто бы желая убедиться, что все это правда. Он слишком долго об этом мечтал, чтобы вот так получить все и сразу. Гарри испытывал слишком сильные эмоции, чтобы устоять на ногах. Он опустил голову вниз и закрыл глаза в полном волнении, желая хоть немного успокоить быстро бьющееся сердце. Послышался вздох Сириуса, и Гарри поднял глаза и последовал за взглядом своего крестного. И счастливая улыбка Гарри дрогнула при взгляде на отца. Его он не мог обнять и радостно сказать ему, как сильно он его любит. Джеймс просто не услышит его и не почувствует счастливое объятье сына. Гарри внимательно оглядывал каждую деталь во внешнем виде отца. На него смотрел сквозь закрытые глаза застывший образ папы, такой беспомощный и бессильный на этой больничной кровати. Гарри вдруг осознал, где он вообще находится, - в месте боли и страданий. Лили и Сириус заботливо гладили его по плечу, волнуясь, какая реакция будет у Гарри. Он видел столько смертей близких с раннего возраста, но видеть своего отца в таком состоянии было невыносимо. Гарри резко отвернулся, не желая смотреть на это, но из головы не сотрешь увиденное. Слова мамы и Сириуса с медленной скоростью долетали до сознания Гарри. Он услышал, что мама с осторожностью и волнением в голосе говорит ему о каком-то заклинании, которое попало в него от рук Пожирателя. Гарри нахмурился от услышанного, не в силах больше слышать слово "Пожиратели Смерти". Он чувствовал себя сейчас противоречиво, и никак не мог определить, что ему делать дальше. Мама, как и Сириус, в опасности быть убитыми Пожирателями, а папа может не выжить прямо здесь, в этой холодной палате. Гарри устало отшвырнул от себя все эти мысли и снова крепко обнял свою маму. Как же не хочется их терять, когда они так близко.***
Дни текли обычным чередом для мрачного и темного Хогвартса, который уже привык к ходу жестоких событий. Но для Поттера это место превращалось в один из ночных кошмаров, снившихся ему в прошлой жизни в той реальности. Он не мог жить, наблюдая за бесконечными издевательствами над слабейшими учениками как со стороны их сверстников, так и со стороны профессоров. Каждый раз, когда применяли непростительное заклинание к ученику, Гарри яростно сжимал кулаки и опускал глаза в пол, стараясь сдержать свой порыв ответить за униженных и слабых однокурсников, не способных постоять за себя. Он привык всех спасать и противостоять несправедливости, но сейчас его силы были ничтожны. В той его жизни слизеринцы были против всех и были в меньшинстве, сейчас же - все наоборот. Гарри вспоминал иногда, как считал полнейшей подлостью, когда Малфой, например, обзывал Гермиону грязнокровкой. Сейчас же он спустился в ужасную действительность, где слово "грязнокровка" является ласкательным эпитетом для магглородженных по сравнению с тем, что вытворяют с ними из-за их классификации по крови. Гарри как никогда ощутил в полной мере все свое бессилие и беспомощность. Он не мог наблюдать за постоянными унижениями и полной властью Пожирателей. Но он не имел ни малейшего понятия, как ему следует поступить. Находясь в библиотеке, чтобы сделать домашнее задание, Гарри отодвигал от себя учебники и пергаменты с целью обдумать свой план, но каждый раз видел главную проблему - он совершенно один. Как он может дать отпор такому сильному злу, будучи шестнадцатилетним, совершенно разбитым и сбитым с толку? Он возвращался к воспоминаниям о Дамблдоре, о его словах насчет Волдеморта, но ничего ему не помогало найти решение. И почему профессор Дамблдор каждый раз говорил загадками, никогда не давая возможность Поттеру понять его правильно и четко? И всякий раз Гарри обреченно вздыхал и прятал свое лицо в ладонях, пытаясь закрыться от всех этих внешних проблем. А ведь есть еще и внутренние, нерешаемые дилеммы в сознании Гарри. Он пытался разобраться в себе, в своем собственном мнении относительно происходящего. Оно было сложным, и он его отрицал как только мог. В глубине души он понимал, что нужно вернуть прежний мир. В каждой битве есть свои жертвы, если рассуждать более хладнокровно. И жертвами в этой битве были близкие люди Гарри, сама жизнь Поттера, покалеченная всеми событиями, но это дало свои победы - на некоторое время Волдеморт был повержен, а обычные люди, тоже своего рода жертвы, были освобождены и могли вздохнуть спокойно. Но Гарри решил перекроить ход событий, подумав, что без жертв победа в битве тоже возможна. Но он сильно разочаровался, узнав реальность. Не бывает победы без жертв. А в данном случае жертвы слишком большие, чтобы радоваться спасению родителей. Нельзя спасти одного ценой жизни тысячи людей. А именно в этом русле и произошло спасение близких: родители живы, а вот невинные люди погибают и страдают, находятся под гнетом Пожирателей Смерти, и весь мир несется к краху. Он мог бы победить Волдеморта, Пожиратели бы пали, родители бы остались живы. Но это невозможно. "Неужели моим родителям, Сириусу не суждено жить?" - и такую мысль, самую страшную в мире мысль, сейчас нес в своей голове Гарри, выходя из библиотеки. Он шел, едва передвигая ногами, держась за стены холодного замка. Он боялся упасть, не выдержать всего этого давления мыслей в своей голове, хотя на самом деле он невероятно сильно хотел наплевать на все и просто сползти вниз по стене и закрыть глаза. Не видеть больше пропитанные ненавистью и скорбью лица учеников, не видеть горестные стены замка, которые страдают от происходящих здесь событий не меньше учеников. Он так хотел на секунду, хотя бы на одну секунду выключить все эти роем движущиеся мысли и отдохнуть. А потом идти и спасать мир. "Неужели я должен убить своих родителей?"