***
Дженсен уже знал, что происходит, до того как услышал смех из приемной. Первый визит его отца после выписки случился намного раньше, чем планировалось, и Дженсен был уверен на все сто процентов, что это связано с его фиаско предыдущим днем. Или, возможно, с какими-нибудь другими проступками, случившимися несколько дней ранее – начиная с того момента, как Дженсен перешагнул порог отцовского стоматологического кабинета после стольких лет пребывания на службе. Он больше не врал себе о том, с какой целью заперся в кладовке, до ужаса скучая по собственному кабинету, который его отец много лет назад отдал под просторную комнату отдыха для всех работников. Ладно, он не был уверен, что Саманте вдруг что-то срочно не понадобится из кладовки, но он же в состоянии был признать, что прячется в этой самой кладовке. Никто же не говорил о том, что ему нельзя остаться здесь подольше? Через десять минут Дженсен выбрался из своего убежища. Прикрываясь планшетом, он присоединился к болтающей и смеющейся группе, окружившей его отца, протянул руку для рукопожатия и был захвачен в медвежьи объятия. – А вот и мой мальчик, – рассмеялся Алан Эклз, поглаживая сына по спине одной рукой, а второй все еще обнимая Саманту Феррис, главную медсестру, друга, и, если вы спросите Дженсена, – самую пугающую женщину на всей Земле. – У нас заказан столик у "Руби" через десять минут, так что поторопись. Я голоден. Пока его отец изучал меню, тихонько напевая, Дженсен начал готовить себя к предстоящей экзекуции, удивляясь, кто же его сдал. Саманта была на первом месте в списке, но остальные работники ушли от нее не так далеко. – Ладно, папа, давай выкладывай, что они тебе сказали? Алан поднял озадаченный взгляд на Дженсена, делая вид, что понятия не имеет, о чем говорит его сын. – Папа, – зарычал Дженсен, и Алан выдохнул, закрывая меню. – Я хочу, Джен, чтобы ты был счастлив. Ты же знаешь это, верно? – Я счастлив. Просто мне нужно время, чтобы разогнаться, всего-то. Это займет некоторое время, пока все ко мне не привыкнут, это же не будет длиться вечно. – Давай откровенно, Дженсен. Я слышал, что у тебя возникли проблемы с самыми чувствительными пациентами, и, чтобы совсем откровенно, – я немного волнуюсь.Глава 1. Часть 3.
14 мая 2015 г. в 00:15
Для Дженсена Эклза, хирурга-стоматолога, первое настоящее лечение зубов Джареда оказалось намного напряженнее и страшнее, чем первая бомбардировка – для офицера армейского стоматологического подразделения с тем же именем.
Во-первых, звуки. Нытье, хныканье, писк, вздохи и черт знает что еще. Именно так Дженсен представлял звуки, которые бы издавала белка под пытками. Это раздражало.
Главным образом потому, что член Дженсена, очевидно, не понял, что несмотря на бесспорную физическую привлекательность пациента, Дженсену совсем не нравились такие парни (и вопреки тоненькому голосу в своей голове, который говорил ему, что у этого парня, у этого ссыкла, наверняка узкая и сладкая задница, которую он, Дж. Р. Эклз, никогда не имел и, скорее всего, никогда не поимеет. Ну и ладно).
Поэтому, несмотря на все это, тело Дженсена продолжало неправильно интерпретировать некоторые из самых хриплых звуков, призывая отправиться в спальню и оттрахать Джареда, при этом посылая большое количество крови на юг, пока последовавший слишком беличий писк не заставил все вставшее опуститься так быстро, что Дженсен смог буквально посчитать замедляющиеся удары сердца. Это утомительно.
А были еще и зубы Падалеки. Или ошметки, которые раньше были зубами. Дженсен мог бы с уверенностью сказать, что парень все же не совсем игнорировал гигиену полости рта – до тех пор, возможно, пока использование зубной щетки и нити не стали слишком болезненными. Эта мысль на секунду заставила Дженсена проникнуться симпатией к Джареду. Но тогда Дженсен понял, что один из зубов, который он надеялся спасти, придется удалить. Вот это совсем не сексуально.
Даже если бы никто не знал, что скрывается за этими довольно-таки нормально выглядящими передними зубами, то едва уловимый запах гниения и воспаленной плоти точно бы отпугнул любого, кто бы захотел запихнуть свой язык в этот рот.
И все же…
Дергаться член Дженсена перестал только тогда, когда он сказал своему пациенту, что тому следует немедленно удалить больной зуб, и Джаред от такой новости начал дышать учащеннее.
Миша появился в мгновение ока с бумажным пакетом, подбадривающе массируя бицепсы пыхтящего гиганта, и Дженсену ничего не оставалось, как начать разрываться между желанием и отвращением. Сюда нужно добавить еще и ревность (что, черт возьми, они делали вдвоем в кабинете больше получаса, до того как Миша позвал Дженсена присоединиться к нему и нервничающему, но уже не до усрачки напуганному Джареду?!), и в результате получится человек, с которым пиздец как трудно жить двадцать четыре часа в сутки даже самому Дженсену.
– С меня хватит, – прорычал он, бросая одну из перчаток на пол, и вот снова это дурацкое клише про домохозяек с их чертовым рагу. Дженсен прикусил нижнюю губу, когда осознал, как глупо себя повел. Он мгновенно ощутил гнев, который копился в нем все эти годы: его постоянно дразнили за то, что он по-девчачьи на все реагировал и начинал дуться. – Я не заставляю тебя позволять мне лечить эти вонючие пеньки в твоем рту. Если хочешь уйти – вон та дырка в стене – дверь.
На мгновение показалось, что Джаред вот-вот побежит, по-прежнему тяжело дыша в бумажный пакет. На самом деле, он, вероятно, так бы и поступил, если бы не вмешался Миша, со своими нашептываниями успокаивающих глупостей и поглаживаниями напряженного предплечья.
Разозлившись, Дженсен вышел из кабинета и тут же натолкнулся на остальной персонал, который пялился на него с едва скрываемым упреком.
Относительно печальных, сожалеющих взглядов, которые они бросили на него, перед тем как разойтись по своим рабочим местам, фраза "Я мог бы уволить вас всех", возможно, была неправильным решением.
В конце концов, так как ему было больше некуда идти, и Дженсен Эклз не из тех, кто бежит поджав хвост (не тогда, когда он находится на работе), он вернулся обратно в кабинет, натянул фальшивую улыбку, пообещал местное обезболивание огромному лосю и, не мудрствуя лукаво, удалил сгнивший зуб. Без всяких извинений.
Одурманенный, напичканный обезболивающими по самое не могу, зажмуривший глаза пациент поднял такой ор, будто Дженсен одновременно вырвал ему с мясом все ногти на пальцах. Джаред всего лишь подумал, что ему начали удалять зуб. К тому времени прошло уже полминуты после настоящего удаления зуба, и зеркало было единственным инструментом, находящимся во рту у Джареда.
Чувствуя себя постаревшим на двадцать лет, Дженсен попросил Мишу объяснить Джареду, как только тот перестанет яростно трястись, что от него еще потребуется дальше. Как только Миша все объяснил, Дженсен вышел из кабинета в кладовку, наслаждаясь паузой и проверяя все ли готово для приема следующего пациента, который уже его ждал. В течение нескольких долгих секунд он серьезно раздумывал, не сбежать ли ему отсюда.
Ткнуть пальцем в случайную точку на карте, купить билет и начать все с нуля в каком-нибудь новом месте, из которого бы не пришлось возвращаться обратно.