***
Как выяснилось, гипноз — это просто офигенно. Начали они как попало, но где-то после часа, проведенного наедине с Мишей, Дженсен получал совершенно спокойных, может, немного вялых на вид, но чрезвычайно послушных пациентов. Они были в сознании и в состоянии следовать таким простым просьбам как «открыть рот» или «прополоскать рот», но вряд ли, конечно, понимали, что рядом с ними находится стоматолог. Что может быть лучше? Неожиданно у Дженсена после каждого приема появилось больше свободного времени, поэтому он мог улизнуть из кабинета, не сказав и пяти слов своим пациентам. Многие из них даже не обращали толком на Дженсена внимание, когда он с ними прощался. Это было даже лучше, чем короткий веселый разговор о новостях из дома или треп о солдатской кухне. По правде говоря, «офигенно» даже близко не стояло к тому, как на самом деле это ощущалось. Вспоминая всех пациентов, к которым он был обоснованно холоден, задним умом Дженсен понимал, что Миша проводит свое рабочее время вовсе не в туалете, попыхивая косячком, а гипнотизируя бедных напуганных пациентов. Или, возможно, раскуривая косяк вместе с ними. Если честно, Дженсена это больше не волновало. Главное — был результат. А вот с Падалеки совсем другое дело. Это только в начале с ним было… ну… офигенно. Когда этот огромный трусишка просто полулежал в кресле, весь расслабленный, уже слишком оторванный от реальности, не в силах реагировать на Дженсена или пыхтеть словно танк, как в их последнюю встречу в ресторане. По крайней мере до того момента, как он не начал вздрагивать, и Миша не подошел ближе, низким глубоким голосом спокойно напоминая Падалеки о его «особом месте», «солнечных лучах» и «вещах, от которых становится лучше» и, мать его, стонать! Тихо, но этого было достаточно, чтобы заглушить хлюпающие звуки слюноотсоса и водо-воздушного пистолета. Дженсен замер, кровь устремилась вниз так быстро, что практически вся стекла в пальцы на его ногах, вместо того, чтобы прилить к члену. У него закружилась голова, и Дженсен чуть не выронил насадку на сверло, за которой в тот момент потянулся. Саманта бросила на него один из своих фирменных взглядов, тот самый, говорящий «ты даже вполовину не так хорош, как твой отец», и, когда Дженсен отвернулся, обменялась с Мишей ухмылкой, достаточно пошлой, чтобы заставить Дженсена покраснеть. Чертовы предатели.***
Час спустя Дженсен уже рассматривал снимок того, что можно было бы назвать идеальным лечением корневого канала. Это просто шедевр. — Видишь, — сказал он Джареду, только что вернувшемуся из уборной, куда он отправился после того как ему сделали снимок. Он все еще неуверенно держался на своих длинных, поэтому позади него шел Миша в случае, если Джареду понадобится помощь. — Не о чем беспокоиться, — сев обратно на свой стул Дженсен повернул к Джареду монитор, чтобы тот смог увидеть снимок иглы, все еще находящейся в его зубе. — Если посмотришь внимательнее, то сможешь увидеть на снимке все эти тоненькие крючочки, идущие с са-а-а-мого низа, — объяснял Дженсен, указательным пальцем показывая на элегантно изогнутую дугу файла 20-го размера, плотно сидящего в корневом канале Джареда. — До верхушки корня. Он улыбнулся Джареду, показывая свои идеальные зубы, и Падалеки уставился на крошечный негатив перед собой, слюна потекла по его подбородку — во рту у него все еще находился роторасширитель. Его глаза стали размером с блюдце, он снова побледнел, и Дженсен почувствовал, как Миша и Саманта сверлят его спину взглядом. Просто замечательно. Для того чтобы пациент понял, что причин для страха никаких нет, просто расскажите ему о том, что вы делаете. Проще пареной репы. Взяв поднос, на котором все еще ожидал утилизации крошечный окровавленный кусочек ткани пульпы, и ткнув его практически Джареду в нос, чтобы тот смог получше рассмотреть, Дженсен стоически наблюдал, как кровь отхлынула от лица Джареда: — Смотри, это — нерв. Мы удалили, просто выскребли его из корневого канала, чтобы этот маленький говнюк тебя больше не беспокоил. Он ободряюще улыбнулся своему пациенту, который сначала уставился на снимок, потом на жалкие остатки нерва на подносе — ярко-красную точку на белой салфетке — снова на снимок с запечатленным уже мертвым моляром с введенной в него от вскрытой коронки до онемевшей челюсти иглой. Особое внимание привлекала аккуратная ручка файла, торчащая из зуба. Капля слюны упала на серую футболку Дженсена. — И все, что нам осталось сделать… блядь! Возможно, они должны были это предвидеть, но, когда ассистенты наконец отреагировали, было уже слишком поздно. Джаред не шатался, не закатывал предостерегающе глаза — он просто упал, словно кто-то выдернул ковер у него из-под ног. Дженсен попытался поймать его, но эти, блин, девяносто или больше килограммов (не то чтобы Дженсен когда-либо рассуждал, сколько бы эти мускулы могли весить, не говоря уже о волосах) рухнули на него сверху. Так как его стул был без спинки, Дженсен просто соскользнул на пол и оказался прижат к плитке огромным телом Падалеки, под тяжестью которого он едва мог дышать. Стул тем временем откатился в другой конец кабинета. Как только он оказался в лежачем положении, его колено прострелила жуткая боль. Дженсен устало вздыхал, пока Миша с Самантой пытались поднять со своего босса бесчувственного пациента. С мрачным видом Дженсен поинтересовался у Миши: — Надеюсь, ты, до того как сделать рентген, удостоверился, что он не беременный.