Ты не можешь уйти

Шерлока разбудило острое, невыносимое ощущение: партнер собирался уйти. От одной только мысли о том, что будет, если пара уйдет… если он останется один, у Шерлока помутился разум. Вскочив, он тут же преградил Джону путь (и плевать, что пришлось лететь сквозь стены) и зарычал, едва осознавая смысл собственных слов: - Не пущу. Сам виноват. Ты никуда не уйдешь, Джон. С трудом взяв себя в руки, чтобы не нанести Джону непоправимого вреда, он аккуратно, хирургически разрезал его икроножную мышцу. Неприятно было причинять партнеру боль, но Шерлок не мог допустить, чтобы он сбежал. - Вылечу через час. Посиди и подумай. Ты не должен уходить. Шерлок ушел и вновь провалился в густой дремный туман, проснувшись через час, как по будильнику; торопливо залечил рану почти потерявшего сознание от боли партнера, уложил его рядом, обняв со спины, и вновь уснул, зная, что осталось совсем чуть-чуть. Первое, что Шерлок ощутил, проснувшись, - теплое расслабленное тело под боком. Джон. Чертова квинтэссенция инстинктов, его вампир, радостно заурчала от осознания, что Джон покорен, не сопротивляется, доверчиво лежит рядом, даже не думая сбежать. Это было хорошо. То, что нужно. Послушный партнер. Не пытающийся уйти, бросить, предать. Такой мягкий, такой ароматный, такой желанный. Разум же, пробудившийся от горячки инициации, кипел. Шерлок вдруг отчетливо осознал, что именно он успел натворить за эту неделю. Джон не простит его. Это было чересчур даже для доброго, терпеливого, привязанного к нему Джона. Он не уйдет, конечно, - попытайся он, и все инстинкты Шерлока тут же устремятся к нему, чтобы найти и не отпускать. Но он возненавидит Шерлока, если уже не возненавидел. Что ж, Шерлок сам виноват. Его чувства никуда не исчезли. Никуда и не думала пропадать острая потребность в прикосновениях, переходящая в голод и жажду одновременно, страстное желание любить, защищать, беречь, нежить… и при этом – обладать, утверждать свои права. Но все это было заглушено болью и виной, виной и болью – бесконечными, перетекающими друг в друга. Вздохнув, Джон зашевелился, щекоча волосами его подбородок и шею и толкая локтем в живот. Шерлок, не в силах совладать с собой, слегка потерся об него – всем телом, ласково, с невыразимым блаженством. - Доброе утро, - проурчал он. - Доброе, - чуть неразборчиво со сна ответил Джон. Шерлок, решив, что раз Джон не отодвинулся и ничего не сказал, то он не так уж против, мягко надавил на его лопатки, укладывая на живот, и потерся о его ягодицы уже совершенно однозначно. О каменно твердые ягодицы. Джон был не просто напряжен – он был невероятно напряжен. Руки были сжаты в кулаки, спина и бедра бугрились мышцами, плотно сомкнутые зубы отчетливо скрипели. Шерлок спешно перевернул его на спину, секунду смотрел в глаза и молча отвернулся, лег на другую половину кровати, старательно избегая прикосновений. Он не думал, что это будет так больно. Видеть, что партнеру неприятны, омерзительны его прикосновения. Видеть страх и отвращение в его глазах. Видеть отчетливый отказ. Джон не хотел его, и это было ужасно. Куда больнее, чем прежде, когда он был просто человеком, Шерлоком Холмсом, когда они не были связаны, когда он еще не пробовал это потрясающее тело. Когда он смел надеяться, что, возможно, Джону понравится его нескладное тело, понравятся его поцелуи, его неумелые ласки, что, может, Джон хоть чуточку полюбит его. Он уверял себя, что нет, конечно, он не надеется, что он не разочаруется, потому что как можно разочароваться, если и надежды-то нет… Идиот! Насладился самообманом? А вот теперь наслаждайся своим дурацким разочарованием. Джон, повозившись немного, встал и ушел в ванную. Пришлось до боли прикусить губу, чтобы не кинуться за ним. Надо привыкать к тому, что Джон захочет максимум свободы и что контроль ему не нравится. Как он сказал? «Видишь ли, все эти примочки с подчинением и магией просто оскорбительны». Что делать, боже, что делать? Ему придется каждую минуту загонять себя в давящие рамки, терпеть, сдерживаться – и так всегда, до конца его навряд ли долгой жизни. Вампиры такие же, как обычные люди, в отношении длительности жизни – теоретически. Де-факто же вампир жив, пока его партнер жив и находится рядом. А если партнер не любит… значит, до самой его смерти существование почти идеального существа будет отравлено. Шерлок лежал, уставившись перед собой расфокусированным взглядом. Он не нужен паре – зачем тогда вообще что-то делать? Джон мылся долго, словно соскабливал с себя противные ему прикосновения. И думать об этом было больно, но боль, видимо, будет его вечной спутницей, так что придется привыкать. Шерлок загонял всё, все мысли и глупые эмоции внутрь усилием воли, прекрасно зная, что это теперь далеко не так эффективно, как прежде, что теперь его самоконтроль близок к нулю, что теперь он начнет ластиться, как шелудивый пес, как только окажется вблизи от Джона. Это было неприятно, честно говоря. Возможно, из-за того (в какой-то степени), что Джону это покажется смешным и глупым. Шерлок Холмс, личное посмешище Джона Уотсона. Дай бог в присутствии других сдерживаться… Он был омерзителен сам себе. В кого он превратился? В жалкое, до крайности жалкое существо, готовое униженно умолять о крохах внимания и ласки того, кому это было неприятно. Кому был неприятен он сам. Как он будет смотреть в глаза брату? Мамуле? Холмсы никогда не унижаются, у Холмсов всегда высоко поднята голова. Мамуля будет разочарована в нем, а брат будет выглядеть отвратительно самодовольным и даже, скорее всего, пожалеет его. Кошмар. Как он мог дойти до такого? Отвлек его звук открывающейся двери и влажных шагов. Джон вышел из ванной. Шерлок даже не обернулся – зачем? «Ну же, Джон, иди, оставь меня одного, не смотри, как я загибаюсь из-за твоей нелюбви». Но Джон не уходил. Он стоял и смотрел, видимо, раздумывая, сомневаясь; и Шерлок не прерывал эти раздумья все из-за той же детской надежды, что все будет хорошо. - Шерлок? - Да? - Мы можем поговорить? То есть, я… - Джон смешался. - Конечно, - не оборачиваясь, выдавил Шерлок. Постояв еще секунду, Джон ушел на кухню – заваривать чертов непременный чай. Получив дымящуюся чашку, Шерлок, уже одетый (простыня, конечно, одежда относительная, но все не голый), вопросительно и напряженно смотрел на самое драгоценное существо во вселенной. Джон же все не решался начать разговор, то и дело открывая рот и тут же осекаясь. Наконец, он сформулировал свою мысль: - Я жду объяснений, Шерлок. По крайней мере. - Конкретнее? - Что это была за хрень насчет «ты не уйдешь»? И зачем было рвать мышцу? - Боюсь, я был несколько не в себе. И принял то, что ты решил прогуляться, потихоньку, без предупреждения, за попытку сбежать. Я не мог, не могу и не смогу допустить, чтобы ты ушел. Я серьезно, Джон: даже если бы мы оба этого захотели, я не смогу тебя отпустить. Попытайся принять это как данность. Судя по нахмуренным бровям Джона, это объяснение он удовлетворительным не счел. - Ты и впредь будешь применять рукоприкладство, чтобы выразить свое недовольство? - Только если ты заставишь меня потерять контроль. И это было не совсем недовольство, скорее инстинкт самосохранения. Вампиры не живут долго без пары. Вообще-то здравый смысл вернулся ко мне, но… - Но? - Но я все еще опасное существо, способное на все и не слишком-то контролируемое разумом. Я прошу тебя, Джон: не выводи меня из себя. Джон кивнул, не соглашаясь, но давая понять, что услышал и понял. - И еще одно. Почему ты не сказал мне, что собираешься меня трахать? - Я был уверен, что мамуля тебя предупредила. Это было необходимо для заключения связи. - То есть больше такое не повторится? - Если только ты не захочешь. Джон приподнял брови. Шерлок старательно сохранял выражение лица, невозмутимости которого позавидовала бы любая змея, не выдавая своего волнения. - Иными словами, не повторится. Сохранить невозмутимость стало еще сложнее, и на секунду разочарование прорвалось из-под ледяной маски. На одну короткую секунду – и тут же было спрятано, забито. - Однако без тактильного контакта, боюсь, не обойтись. Мы можем спать вместе. Гарантирую, что твоя честь останется непоруганной, - поспешно добавил Шерлок. - Ты обещаешь мне это? Никакого принуждения, никаких твоих магических штучек? - Обещаю. – Шерлок очень тщательно контролировал свое лицо, но не вздрогнуть ему не удалось. Джон несколько секунд испытующе смотрел на него, а потом резко кивнул. Самым сложным для Шерлока было… нет, не видеть, как Джон глядит недоверчиво и явственно опасается поворачиваться спиной, вздрагивая от любого резкого звука; не давить в себе постоянный голод, утолить который он не мог; даже не отпускать Джона одного в магазин или «подышать воздухом». Сложнее всего было удержаться и не взять его в постели, когда оба были в одном белье, когда Шерлок ласково обнимал Джона, лежа на боку за его спиною, почти касаясь расщелины между ягодицами возбужденным членом. Он хотел Джона страстно и неутомимо, более того, он нуждался в Джоне, в его теле, в его эмоциях, в его удовольствии; но Джон об этом не знал, а даже если и знал бы… Шерлок не принял бы жертв. Что ему дружеское желание помочь, что ему преданность и забота, которых он недостоин, когда хочется совсем другого, когда хочется любви и страсти! И Шерлок унижался снова, лаская себя и мечтая о заведомо недостижимом Джоне, о том гипотетическом Джоне, который хочет его, который наслаждается каждым его прикосновением не меньше, чем сам Шерлок наслаждается прикосновениями Джона. Он был жалок, он был слаб, он был отвратителен и заслуживал презрения, но что он мог сделать?