Ты не можешь уйти

Шерлоку было хорошо знакомо это ощущение. Он голодал почти постоянно, когда ему еще нужна была еда, и на третий день желудок всегда прекращал возмущаться, голод исчезал, оставляя лишь намек, что неплохо было бы перекусить. Все тело наполнялось легкостью, неизвестно откуда беря энергию, разум ускорялся и упорядочивался, а чувства обострялись до немыслимой точности. Сейчас он испытывал почти то же самое. Вот разве что новообретенных сил не хватало, чтобы разорвать путы, а разум не подсказывал, как развязать их. Но Шерлок летел… парил, и неудобно связанные руки были такой мелочью, такой ерундой! Никто не касался его ставшей очень чувствительной кожи, никто не издавал ни звука (тишина была истинным наслаждением для ушей), тьма, словно облитая чернилами, блажила глаза. Он был невесом, купался в черных лучах и слушал черную тишину, и ему никогда не было настолько хорошо. Ум, всегда метавшийся словно белка в колесе, успокоился и затих; Шерлок не помнил, когда такое было в последний раз. Наркотики, кажется, оказывали такой эффект, но никакой морфий не мог сравниться с этим покоем – как будто он впервые после долгих лет, проведенных в бессоннице или на снотворных, вдруг сумел уснуть сам. Что-то отвлекло его. Тихий звук, низкий и приглушенный, больно проехался по барабанной перепонке, и Шерлок скорее ощутил, чем услышал его вибрацию. Он был на вкус как горькая морская вода; дрожь, пробежавшая по коже Шерлока, была горячей, но он передернул плечами от странного терпкого озноба. Над губой выступил пот. Звуки повторились еще и еще. Короткие, резкие, будто удары, они снова и снова прогоняли по его коже горячие и ледяные волны, это было почти больно, почти хорошо, а уши захотелось заткнуть, они болели, но он не мог, не дотягивался – ах да, руки связаны, - и Шерлок закричал. Он кричал долго, сколько хватало дыхания, прерывался и вопил снова, старательно заглушая что бы то ни было; уши резало, но он все равно кричал, потому что от собственного голоса хотя бы не было этих болезненных колючих волн по коже. Горло было будто исцарапано, и Шерлок вдруг осознал, что вместо крика издает глухой и резкий клекот. Захотелось взмахнуть крыльями, но запястья ожгли веревки. Он не заметил, когда рядом с ним оказался кто-то. Он почувствовал его тепло всем телом – кожу словно облили щелочью, ее зажгло и защипало, он дернулся и зажмурился, жалея, что не может закрыть уши, ощущая всем телом вибрации голоса этого кого-то, но не понимая, что он говорит. Когда на его плечо опустилась ладонь, он снова закричал, раня звуком горло и уши в кровь, потому что она погрузилась в его плоть и коснулась кости. Рука исчезла, но человек не уходил. Он больно царапнул лицо Шерлока, стащив с него мешок, будто он был из наждака. Шерлок зажмурился – глазам было больно, свет, слишком ярко, оттуда, спереди, будто там солнце, зачем открыли окно… Человек обошел Шерлока, и следующее, что он почувствовал, - тонкое, острое и холодное возле левого запястья. Оно двигалось, но не ранило, просто слегка раздражало уставшую от пыток кожу. Несколько секунд (минут) (часов) слышно было только дыхание человека, глубокое и убыстренное, и неприятный звук, с которым рвались нити веревки. Наконец, человек шевельнулся, путы упали с левой руки, а холодное и тонкое (нож, наконец нашел нужное слово разум) коснулось правой кисти. Шерлок попытался притянуть руку к себе, но она словно была все еще привязана; от плеча до кончиков пальцев ее пронзали горячие иглы. Когда человек закончил с ногами Шерлока тоже, он негромко сказал (странно, но начал издавать осмысленные звуки только сейчас): - Идем, Шерлок. Нам нужно уйти. Но он привязан, как человек не понимает! - Ох, ладно, - вздохнул тот и поднял Шерлока, причиняя ему боль, но Шерлок не закричал, нет, он мог не кричать, он мог терпеть это прикосновение, значит, он должен укусить губу, вот так, и молчать. Не открывая глаз, он покорно позволил человеку держать себя под мышками, чуть не падая – ноги не хотели разгибаться. Человек, еще раз вздохнув, нырнул под его руку и потащил куда-то, где было совсем светло; Шерлок спрятал лицо в его одежде. *** Пожалуй, Джон бы насладился видом изжелта-серого, нервного Майкрофта, сжимающего рукоятку своего зонта до белых ногтей, если бы только не понимал, что это означает. Если Майкрофт в таком состоянии, значит, ситуация действительно более чем опасная. Опасная для Шерлока, разумеется. - План? – коротко осведомился он, прерывая молчание. Майкрофт выглядел благодарным ему за то, что Джон позволил ему отвлечься от мыслей. - Подразделение двадцать второго полка SAS* заблокирует все возможные выходы, включая окна, и войдет внутрь, прикрывая Вас. Ваша задача – вытащить Шерлока наружу, с остальным справится спецназ. Джон молча кивнул. - Я не знаю, в каком состоянии он будет, - очень, очень ровно продолжил Майкрофт, сильнее вцепившись в рукоятку зонта, - не знаю, узнает ли он Вас, будет ли он вообще… - Он проглотил слово «жив» - оба и так все прекрасно понимали. – Не знаю, насколько сильно поврежден голоданием его мозг. Все, что мне известно, - после двух суток разлуки с парой нестабильные вампиры погибали, а Шерлок сейчас нестабилен, и прошло около полутора суток с момента вашей последней встречи, а ведь он не на курорте оказался. В голосе Майкрофта звучала усталая мольба – интонации, о существовании которых в его голосе Джон даже не подозревал: - Сделайте все возможное. Сейчас его жизнь и разум в Ваших руках. Я не хочу потерять брата, Джон, и Вы тоже боитесь потерять его. Прошу Вас… - Джон поперхнулся, - не дайте ему умереть или сойти с ума, пока это еще возможно. Он отвел взгляд. Джон отзеркалил его движение, понимая, что не привыкшему просить о чем бы то ни было кого бы то ни было человеку наверняка сейчас неуютно. Он не стал отвечать. Когда автомобиль остановился, Майкрофт сказал, удержав его легким прикосновением к рукаву: - Вас встретит старший лейтенант, командующий этим подразделением. Просто на всякий случай скажу, что он представится фальшивым именем – в целях конспирации, уж извините. Надеюсь на Вашу осторожность и здравый смысл. Я буду ждать здесь, чтобы отвезти вас обоих на Бейкер Стрит. Удачи. Джон напряженно кивнул. Как только он вышел из машины, к нему подошел высокий мужчина лет тридцати трех в черном и отдал честь: - Старший лейтенант Ричардс. - Капитан Уотсон. Какой приказ Вам был отдан, старший лейтенант? - Мне отдан приказ обеспечить Вам свободный проход в здание и выход вместе с заложником, а также взять живыми всех, кто будет в здании, капитан. - Конкретнее. Я бы хотел все же знать, что будет здесь происходить. - Разумеется, сэр. Одна патрульная группа останется снаружи, две осмотрят дом, еще одна, под моим руководством, прикроет Вас и заложника – на всякий случай. - Понял. Приступайте, старший лейтенант. И скажите, когда я смогу войти. - Прошу прощения, сэр, но… оружие? - Есть, но я искренне надеюсь, что присутствие четверых солдат войск специального назначения позволит мне его не использовать, - приподнял брови Джон. – Видите ли, не могу сказать, что оно было выдано мне официально. Разумеется, в крайнем случае… - Разумеется, сэр. Секунду, сэр. Он вынул рацию, быстро отдал приказ начинать операцию, и тут же из неприметного бронированного транспортера на углу высыпала группа бойцов. На секунду задержавшись у двери, они исчезли в доме. Вторая группа, вдвое меньше, появившаяся вслед за первой, окружила здание, один солдат остановился у дверей. - Минуту, сэр, - сказал Ричардс. – Они должны убедиться, что дорога относительно безопасна, Вы же понимаете. - Ничего подобного, старший лейтенант, - безапелляционно возразил Джон. – У нас нет ни минуты. Идем сию секунду, это приказ. Парень явно засомневался. - У меня другой приказ, сэр, я не могу… Джон сдержал порыв закатить глаза. - Нельзя ждать. Там, внутри, человек, который нуждается в неотложной помощи. Неотложной. Проведите меня внутрь, старший лейтенант, и прекратите спорить со старшими по званию. - Есть, сэр, - козырнул решившийся-таки солдат, вынул рацию и велел кому-то выйти, а кому-то – отчитаться. Из рации раздался хриплый голос этого последнего: «Мы не заходили в подвал, как и было приказано. Здесь трое, сэр, все у нас. Выводим». Тем временем из машины вышли еще трое рядовых, остановившихся рядом и отдавших честь. Кивком велев следовать за ним, Ричардс на ходу вынул и снял с предохранителя Глок. Рядовые последовали его примеру, Джон, на всякий случай, вынул свой Зиг-Зауэр. Парни молча окружили его, и они вошли в дом. Никого не встретив, они приблизились к подвалу (Ричардс жестами объяснил, что коридор, по которому они шли, ведет именно туда), и за поворотом наткнулись на двоих охранников, которые начали стрелять. Тут же из-за двери метрах в трех дальше по коридору раздался мужской крик, громкий и пронзительный. Голос был низким и ужасно похожим на Шерлоков. Солдаты, разумеется, были в бронежилетах; Джон молча скользнул к стене, один из рядовых прикрыл его своей спиной, пока остальные, обмениваясь с охранниками выразительными и краткими репликами из пистолетов, освобождали ему путь. Наконец, выстрелы прекратились, и в повисшей тишине стали отчетливо слышны последние усталые вскрики. Джон мельком глянул на бессознательные тела охранников, убедившись, что оба живы, и торопливо обыскал их. Найдя ключ от огромной железной двери метрах в трех дальше по коридору, он вошел в подвал. Посреди крохотного сырого помещения стоял железный стул, к которому был привязан Шерлок, хрипло и сорванно дышащий. На его голову был надет мешок. Джон торопливо подошел к нему; как только он оказался вблизи, Шерлок дернулся всем телом и как будто сжался. - Шерлок, - заговорил Джон как можно спокойнее, - Шерлок, это я, Джон. Успокойся. Я не причиню вреда. Все нормально. Шерлок продолжал крупно вздрагивать, явно не желая успокаиваться и, похоже, не понимая или не узнавая его. Джон наудачу попытался положить руку ему на плечо, и Шерлок завопил, словно Джон вонзил в него кинжал. Джон отдернул руку; крик затих, но Шерлок явно продолжал бояться его. Сдернув с его головы мешок, Джон хмуро взглянул на его лицо, и в его груди закипела ярость. Кошмарные следы побоев – скулы, нос, искусанные губы; глаза зажмурены, словно от ужаса. Остро захотелось немедленно стереть эти уродующие пятна синяков и потеки крови, успокоить, зацеловать, захотелось, чтобы губы распухли из-за его, Джона, губ, а глаза были закрыты от удовольствия. Торопливо подавив эти неуместные мысли (как и горячее желание сделать несчастных, которые осмелились на такое, клиентами Молли), Джон обошел Шерлока, опустился на колени и принялся медленно, осторожно, стараясь не рассечь кожу, разрезать складным ножом толстые шнуры, которыми были связаны руки и ноги Шерлока. Странно, но тот оставался в той же позе, словно веревки все еще удерживали его или он не чувствовал конечностей. Закончив, Джон снова обошел Шерлока и, посмотрев в его все еще не узнающие, но уже чуть более разумные глаза, попросил его встать. Шерлок понял его, но в его глазах появился гнев напополам с обидой и бессилием, словно Джон просил его о чем-то невозможном. Вздохнув, Джон приподнял его, как заснувшего ребенка, подхватив под мышками. Шерлок упал на него всем весом, и Джону пришлось, тяжело вздохнув, положить его руку себе на плечи, обнять и вытащить из здания, как пьяного, пока напряженные солдаты вокруг него осматривались и всем своим видом бдили. Шерлок сосредоточенно дышал, уткнувшись в его куртку. На улице, усадив на скамейку и усевшись рядом, он бережно приобнял Шерлока, ласково разминая его явно затекшие руки. Вдруг Шерлок поднял на него глаза и удивленно спросил: - Ты Джон? Правда? Не галлюцинация? - Нет, - уверенно ответил Джон: он точно не был галлюцинацией. Шерлок, всхлипнув (Джон хотел надеяться, что он просто резко вздохнул – все-таки плачущий Шерлок был перебором), неловко обернулся и уткнулся носом Джону в шею, торопливо, жадно, будто его только что душили, дыша и слегка потираясь о его кожу. Джон и не думал отодвигаться – напротив, он чуть сильнее прижал Шерлока к себе, гладя по голове и негромко бормоча что-то ласковое и успокоительное, как напуганному ребенку или щенку. Шерлок, неожиданно сильно вцепившись тонкими пальцами в рукава Джона, поднял голову, слепо ища губами его губы. - Что такое, Шерлок, не надо, ну, возьми себя в руки, успокойся, ну что ты делаешь, Шерлок, не нужно, нет… - так же ласково, но уже тверже принялся уговаривать Джон, отдавая себе полный отчет, что вокруг них куча народу. И прошептал ему на ухо: - Позже. Дома. Шерлок, разочарованный и обиженный, покорно уткнулся обратно в шею, чтобы тут же начать щекотно полизывать ее кончиком языка. - Шерлок! Что ты делаешь? Ну-ка прекрати, - тщетно пытался строжиться Джон, отлично понимая, что Шерлок его не послушается. – Ну же, успокойся, не надо, Шерлок! Наконец, мученически вздохнув, Джон изрек: - Черт с тобой. Ты можешь идти? Хотя бы просто дойти до машины. Хотя ты так исхудал… Есть шанс, что домой тебя принесет ветром. Шерлок, смешно фыркнув, хмыкнул что-то утвердительное. - Тогда пошли. Чем скорее отправимся, тем скорее приедем домой. Шерлока этот посул явно вдохновил. Он тут же встал, пошатываясь, и попытался шагнуть, но Джон вовремя сумел подхватить его, не дав упасть. - Нет-нет, держись за меня. Послушно (и эта послушность в обычно своевольном Шерлоке пугала) оперевшись на Джона, Шерлок на подламывающихся ногах направился туда, где их ждал черный автомобиль. Никак не отреагировав на брата, он молча вполз в машину и, стоило Джону сесть рядом, почти улегся на него, доверчиво обнимая, как ребенок. Джон со слабой улыбкой поглаживал его кудрявую голову, привычно перебирая волосы. Майкрофт лишь изредка с пониманием взглядывал на них в зеркало. Дверь им открыла миссис Хадсон. Приглушенно вскрикнув при виде похожего на скелет Шерлока с окровавленным лицом, шатающегося и судорожно вцепившегося в плечо Джона, она торопливо помогла отвести его в спальню. Джон, кое-как успокоив ее, взмолился о чашке кофе и чем-нибудь съедобном. Миссис Хадсон кивнула, явно довольная, что может хоть чем-то помочь, и исчезла на кухне. - Тебе надо принять душ. Пойдем, ну же, не упрямься. - Я не хочу в душ, - возразил Шерлок, - я хочу тебя. Виртуозно проигнорировав это заявление, Джон радостно обернулся к миссис Хадсон: - Боже, Вы ангел! – И принял из ее рук чашку крепкого, горячего кофе. Она ласково улыбнулась: - Не буду мешать. Надеюсь, с тобой все хорошо, Шерлок, милый, - и ушла, продолжая что-то тихонько бормотать себе под нос. Одним глотком выпив кофе, Джон не допускающим возражений тоном распорядился: - В душ. Сейчас же.