Мой друг рисует горы

      Вечер выдался холодным и скучным. Такого со мной еще никогда не происходило: каждое слово и каждое выражение моего друга доводили меня до бешенства, голову не оставляли мысли о работе и жертвах, с каждым разом все больше и больше мне казалось, что я потихоньку схожу с ума. Ночь я также провел в коморке Макса – его диван радушно принял меня в свои просторы. И именно сегодня «по чистой случайности» мне приснился кошмар, из-за которого я в поту с криком проснулся от удара Терстона по лицу.       Был прекрасный солнечный летний день, жара стояла страшная, ветер ни секунды не желал одаривать своим дуновением, но дома было на удивление прохладно. Я сидел в своем крохотном кабинете, где умещались только письменный дубовый светло-коричневый стол и старый скрипучий обычный просиженный стул, спинка которого отваливалась каждый раз, стоило мне только присесть. Я, так же как и сейчас, работал в полицейском участке, только звание мое приносило уже неплохой доход. Жены с ребенком не было дома, но в воздухе до сих пор витал аромат ее сладких цитрусовых духов и нежный и приятный запах младенца. Вдруг на улице хлынул ливень, амбре моей красавицы – жены сменил запах мокрой земли, травы и долгожданной свежести. Порой на улице были слышны девичьи голоса, смех и визг, которые начинали немного раздражать, ибо после жизни с Максом я стал сварливым, неромантичным стариком, однако в душе я до селе оставался молодым полицейским стажером Рори Хэйвудом. Слышится стук в дверь – генерал Майерс. За столько лет совместной службы мы стали хорошими друзьями, не настолько близкими, чтобы делиться проблемами, но и не настолько далекими, чтобы не спрашивать о жизни. - Рори, - запыхался генерал. Лицо его напоминало большой красный помидор, ноздри расширялись с каждым выдохом, голос охрип и сел, лоб сковали морщины, нижняя губа поджата, глаза сузились. Весь его вид предвещал беду, - чрезвычайное происшествие, - его слова сопроводил грохот грома. Я схватил дождевик, кепку, надел старые кожаные сапоги и последовал за Майерсом. Несколько минут спустя, мы зашли в глушь леса – с листьев деревьев спускались небольшие капли дождя, звук грома прокатывался по лесу как по огромной пустой аудитории, хруст веток и шелест травы были слышны на другом конце леса. Все, что сейчас происходило в эпицентре этой маленькой параллельной Вселенной, улавливалось моими ушами. Вскоре это место переполнила мертвая тишина. Мы с генералом медленно передвигались по заброшенным тропинкам, я оглядывался вокруг и не замечал, что происходит под ногами. - Стойте! – крикнул Майерс и схватил меня за капюшон дождевика. Я резко остановился и замер – еще шаг, и мое тело было бы распластано на острых металлических шипах на дне ямы, в полушаге от которой мне повезло остановиться. Посмотрев вниз, я, наконец, осознал, что иметь под рукой генерала – огромное счастье – на дне уже лежала молодая особа, залитая кровью. - Что с ней? – заикаясь, спросил я и вновь посмотрел вниз. - Сбросили, - отчетливо проговорил Майерс, - неподалеку были обнаружены следы. - Чьи? – мое тело невольно дрогнуло, руки сжались в кулаки, ноги подкосились, но мне удалось проконтролировать движения и всплеск переполнявших меня эмоций. - Вы не поверите, товарищ генерал-майор, убийцей оказался некогда следователь - Майлз! - Я надеюсь, это шутка, Макс, - я присел на стул рядом с тумбой возле дивана. - В каждой шутке есть доля правды, милый друг, - медленно произнес он и отвернулся к окну. Комнату переполнил табачный дым, от чего я закашлялся и подошел к Терстону, чтобы вдохнуть клуб свежего воздуха, - если вам приснилось такое чудо, значит, где-то глубоко в подсознании вы подозреваете следователя. - И что прикажете делать? – в моем голосе слышалось разочарование и некая горечь обиды. - Вы не думали, дорогой Хэйвуд, выдвинуть гипотезу и действовать, доказывая ее? – Макс повернулся ко мне лицом и выпустил клуб дыма, который ударил меня по носу своим неприятным запахом гнилых томатов. - Выдвинуть что, простите? – переспросил я, чтобы убедиться в достоверности услышанного. - Гипотеза, Рори, это утверждение или догадка, предполагающая доказательство в отличие от аксиом или постулатов. Оные доказательства не требуют, - знания Терстона всегда заставляли поражаться и безмерно восхищаться, - но не беспокойтесь, сейчас я потружусь привести вам пример, - он вновь отвернулся к окну и продолжил курить, - вы знакомы с теоремой Ферма? - Нет конечно, - воскликнул я с толикой недоразумения, - если вы забыли, то имею смелость напомнить вам, мистер Терстон, что я не математик. - Что ж, никогда не поздно им стать. Расскажу вкратце: Пьер Ферма утверждал, что если к числу A в степени N прибавить число B в той же степени N, то мы получим определенное число C в этой же самой степени, - Макс отвлекся от раскуривания трубки и написал уравнение пальцем по дорожной пыли на подоконнике, - однако он не смог это доказать. Это всего лишь предположение, которое ждет либо доказательства, либо жестокого опровержения. - Из всего, что вы сказали, я понял, какие у вас грязные окна, - выдохнул я, - а почему бы вам… - но Терстон перебил меня, сказав, что его мозг не способен на столь великую мыслительную деятельность, - и как же мне выдвинуть хоть какое-нибудь предположение? Я даже представления не имею, кто может быть убийцей. - Давайте присядем и подумаем вместе, - мой друг выпустил в небо последний клуб дыма, закрыл окно на щеколду, задвинул шторы и присел в свое кресло. Я, вслед за ним, «поселился» на диване напротив, - он убил контрабандиста, который поставил ему товар из-за того, что первый не должен был видеть чего-то по-настоящему важного, затем он убил Элизабет… - Из-за того, что она уже что-то увидела или узнала! – протараторил я, перебив мысль Макса. - Браво, Хэйвуд, мы с вами на одной волне, - он улыбнулся в мою сторону, что крайне мне польстило, - остается узнать, что запретного видела мисс Кирсти на месте преступления. - Как? - Хочу вам напомнить, что у вас уже имеется одна гипотеза в рукаве – ложь Майлза. Докажите ее. И кстати, говорят, что сны с четверга на пятницу – вещие, а сегодня как раз пятница, - Терстон взял в руки газету, положил ногу на ногу и погрузился в мир журналистики.       Два месяца остались далеко в прошлом. Июнь в самом разгаре. Погода радует своей каждодневной приветливостью и улыбчивостью. Некая душевная расслабленность и внутреннее спокойствие ублажают мое тело с каждым новым утром так, что вечера я жду с великим нетерпением. Последнее время я участил свои походы к Элизабет: ей не хватало внимания четверть апреля и целый май – убийства, расследования. Как бы мне сейчас пригодился ее оптимизм. А недавно Терстон заявил: - Мисс Кирсти являлась метафизиком. До сих пор в голове не укладывается, как она прошла обучение на полицейскую ищейку. Сначала я не понял, что мой друг имеет в виду, поэтому направился в библиотеку, дабы разгадать значение слова «метафизик». Раскрыв очередную загадку Терстона, я отправился к Максу, чтобы доказать обратное – моя Элизабет не была никаким метафизиком, и она не считала явления и тела природы данными и неизменными. Но, признаться, я слишком переоценил себя, над чем до сих пор смеюсь. - Знаете, мистер Терстон, - мой друг воодушевленно читал публицистический журнал по математике, от которого я его отвлек следующей фразой, - мисс Кирсти не была метафизиком. - Правда? – он опустил журнал на колени и пронзительно взглянул на меня. Я же сделал вид начитанного человека, способного поддержать любой разговор и отстоять свою точку зрения. В душе меня переполняла радость от того, что я смог отвлечь Макса от штудирования умного журнала. - Да, правда. - И кем же она являлась, позвольте узнать? - Метагностиком, - выпалил я со всей гордостью, что таилась и переполняла мою душу. Мой друг засмеялся. - Вы в самом деле так считаете, Рори? – сквозь смех выговорил Макс. - Элизабет утверждала, - из правого верхнего кармана рубашки я достал небольшой листок бумаги, на котором записал «свое мнение», - внутреннюю противоречивость всего существующего и мыслимого и считала эту противоречивость основным или даже единственным источником всякого движения и развития, - Терстон сделал серьезное лицо. - Милый друг, а теперь прочитайте слово, к которому вы только что дали определение, - я быстро взглянул в начало написанного и покраснел. - Диалектика, - прошептал я еле слышно, - но… - Все, мистер Хэйвуд, успокойтесь. Вы задавили меня своим интеллектом, я сдаюсь, - Макс взорвался смехом с еще больше силой, чем прежде. С того дня мы не виделись – мне было довольно совестно показываться моему другу на глаза. Уже много раз я писал о том, как восхищаюсь мыслительной деятельностью Терстона, и именно поэтому мне было стыдно вновь попадать в его поле зрения. Я потерпел крушение и получил хороший урок.       На работе стало довольно скучно. Полицейские с каждым днем ждали чего-то необычного, интересного и захватывающего, а заявления поступали только с просьбами о прекращении семейных размолвок путем правоохранительных органов. С каждым новым делом, номинал которого не доходил и до копейки, мои способности полицейского, которых у меня было хоть прибавляй, ущемлялись еще больше. А гордилась моим «даром» только мама. Мама вообще гордилась всем, что было со мной связано. Было бы кстати сказать, что дела под номерами 174 и 183 до сих пор остаются загадкой. Благо, вездесущие журналисты об этом ни сном, ни духом не ведают, ибо о моих личных неудачах знала бы вся пресса. Полковник Майерс сказал, что впустит назойливых газетчиков только в том случае, если его понизят до лейтенанта. Признаться, я тоже отрицательно отношусь к статейкам, касающимся полицейского участка.       Днем я не смог усидеть на месте: жара билась в окно с невообразимой силой и забирала прохладу с неописуемой жадностью. Я не успевал и вдохнуть дуновения ветра, как по груди бил сгусток горячего воздуха. В надежде немного остудить свой пыл я направился в отдел медицинской экспертизы. Гробовая тишина переполняла коридор, становилось не по себе, посмотрев на время на наручных часах, я заметил, что, хоть во всем участке и стояла страшная духота, волосы на руках встали дыбом как шерсть у скалившей зубы собаки. Я знал, где прячутся сторонники клятвы Гиппократа, поэтому прямиком отправился в морг. Там меня встретили с чашкой чая и крепкими рукопожатиями. Обожаю лето за то, что могу лишний час провести в компании врачей, несмотря на то, что встречи всегда проходили в нейтральном помещении, разделявшем жизнь и смерть. - Вы не знаете, почему Пол и компания сегодня не пришли? – вдруг спросил юный Блэк, помогавший в апреле с установлением причины смерти Э. Кока. «Пол и компания» мы называли пятерых химиков, что работали в отделе медицинской экспертизы. Они никогда не опаздывали, выполняли всю работу в срок, одним словом – незаменимая команда медиков и образцово-показательные ребята. В ответ на вопрос Блэка все пожали плечами, - я их с самого утра не видел, не может быть, чтобы их не было на работе, - я предложил юноше пойти на поиски незаменимой команды, на что тот улыбнулся, и мы вышли обратно в знакомый коридор, в котором царил специфический запах. - Чувствуете? – спросил Блэк и, принюхавшись, схватил меня за руку. - Чесноком пахнет, - ответил я и закрыл нос рукавом. - Почти угадали. Запах аллицина, - ответил парнишка, - не к добру это. С чего бы вдруг Полу понадобился аллицин. Идем! – он стремительно направился к кабинету Пола и компании. Войдя внутрь, мы увидели сидящих за столом ребят, у каждого в руке был стакан с мутной водой. Блэк подбежал к Полу и пощупал пульс, - они мертвы, Рори.