Во имя любви. Часть 1. Преодолевая барьеры

- Мы рады приветствовать вас на борту самолёта компании «Аэрофлот». Приоритетом нашей компании являются… Знакомые до зубовного скрежета слова звучали сейчас для Глеба Васильевича как райская музыка. Какое счастье улететь подальше от Москвы и от всех проблем, которые в ней останутся. От Ирмы, с которой накануне у них состоялся очень неприятный разговор – не то, чтобы Ирму можно было удивить ночным отсутствием, но два раза за месяц, да ещё и не предупредив, даже не удосужившись что-нибудь соврать, к тому же выключив телефон – это наглость, и тут Глеб Васильевич был даже согласен с супругой. И очень хотелось улететь от Никиты и всего, что с ним связано. Знать бы ещё, как улететь от снов и мыслей, то есть, от самого себя. Глеб был невероятно рад окунуться в суетную, выматывающую, но такую привычную жизнь артиста. Уехав от Никиты и выслушав упрёки жены, он отправился на студию, где провёл целый день и даже вечер. Домой явился, как хороший мальчик, в одиннадцать. Достаточно рано для очередного скандала и достаточно поздно для вечернего общения с супругой, так что со спокойной совестью выпил приготовленный ему кефир и лёг спать. А с утра Игорь отвёз его в аэропорт. В соседнем кресле сидел с газетой Троянов, в эконом-классе летели его музыканты и бэк-вокалистки, стюардесса принесла леденцы, и Немов широким жестом сгрёб с подноса сразу десяток. Жизнь была прекрасна и удивительна. - Ещё раз в курс дела меня введи, - Глеб повернулся к директору. – Мы сегодня выступаем? - Да! – Троянов отложил газету. – Я тебе уже пять раз повторил. Глеб, ты в каких облаках витаешь? Сегодня поём в Лазаревской, завтра в Дагомысе, послезавтра в Сочи, и в последний день в Адлере. - Во сколько концерт? - В семь начало. - На саунд-чек не успеем, - Глеб Васильевич посмотрел на часы. – От аэропорта до Лазаревки добираться часа четыре. - Глеб! Это конкурс, а не сольный концерт! Там всё без тебя настроят. И об этом я тебе тоже уже говорил. - Мда? Ну ладно. Дай газету. - Свою надо было взять! – огрызнулся Троянов. – Попроси у стюардессы. - Слушай, кто у кого работает? – возмутился Немов, но шум поднять не успел, его негромко окликнули. - Глеб Васильевич, вы как тут? Возле его кресла стояла Ольга, новая бэк-вокалистка коллектива, летевшая вместе с остальными музыкантами эконом-классом. - Вот, пришла вас навестить. Троянов метнул на неё хмурый взгляд поверх газеты, но промолчал. Зато Глеб Васильевич, посмотрев на девушку и оценив её нескромный вырез блузки и чуть фривольную позу – Ольга стояла, облокотившись на его кресло и чуть нагнувшись, - решил всё-таки улыбнуться. - Всё прекрасно, Оленька. А ты что, скучаешь? - Ну, мне пока общаться не с кем, - пожала плечами девушка. – Ваш коллектив не спешит принимать меня с распростёртыми объятиями. - А ты веди себя поскромнее, - буркнул Троянов. – И народ потянется. - Глеб Васильевич, а мы в море покупаться успеем? – продолжила Ольга, игнорируя замечание директора. – Никогда не была на море. - Искупаемся, - кивнул Немов. – Обязательно, но после концерта. Так что можешь брать с собой купальник прямо на выступление. В гримёрке переоденешься и сразу на пляж. Они обменялись ещё парой полушутливых фраз, и Ольга ушла в свою часть салона, покачивая бёдрами. Глеб проводил её задумчивым взглядом. - Ты заболел, что ли? – Троянов снова оторвался от газеты. – А как же правило номер один? Глеб Васильевич хмыкнул. У него действительно было железное правило – не спать ни с кем из коллектива, не портить рабочую атмосферу сплетнями и интригами, которые неизбежно появляются, если шеф приближает к себе кого-то из подчинённых. - Знаешь, кажется, на этот раз я сделаю исключение. - И зачем? Что в ней особенного? Обычная смазливая мордочка. И потом, она же сама тебя снимает. Неужели интересно? - Слава, я в твои отношения с Мариной не лезу. Хотя они явно попирают правило номер один. - Так это твоё правило, а не моё! Всё-всё, я заткнулся. Делай, что хочешь. Только про резинку не забудь, а то она ГИТИС заканчивала. Лечи тебя потом. - Смешно, - с непроницаемым лицом произнёс Немов и откинулся в кресле. – Ну, здравствуй, Сочи, тёмные ночи! *** Едва за Глебом закрылась дверь, Никита скис. Всё, больше ничего интересного от жизни ждать не приходилось. Тётушка будет читать ему длинные и нудные нотации на тему правильного поведения, периодически всплёскивая руками и восклицая: «Как ты мог?». Хорошо ещё если обойдётся без угроз позвонить отцу, с которым она в прекрасных отношениях. Не хватало только бате обо всём узнать. Но Таша повела себя совершенно иначе. Проводив Глеба, она прошлась с инспекцией по квартире и вернулась в комнату. - Еды у тебя нет, - резюмировала она. – В холодильнике одна гадость. А я жаркое в горшочках сделала. И штрудель, вишнёвый, с орехами. Так захотелось вчера, испекла, а есть-то некому. Ромка на гастролях, Ксюшке нельзя много. Поехали в Переделкино? Предложение прозвучало так просто и спокойно, что Никита неожиданно для самого себя согласился. А почему бы и нет? Оставаться одному в пустой квартире ему не хотелось. Он вообще не понимал, что делать дальше. Ждать, когда Глеб вернётся с гастролей? А кто ему сказал, что стоит ждать? Они вчера так и не поговорили. Впрочем, может и к лучшему. Ещё неизвестно, к чему привёл бы их разговор. Но в любом случае однозначного «нет» не прозвучало. И сейчас, прощаясь с Никитой, Глеб смотрел на него тепло, и даже улыбнулся, и руку протянул. Рука тоже была тёплой и мягкой, но рукопожатие крепким. Никита запомнил. Так что в Переделкино он поехал. Первым делом Таша усадила его за стол, на который тут же начала метать всё, что было в холодильнике. И жаркое, и салат, и соленья, и обещанный штрудель. Никита с тоской смотрел на тарелки – есть ему совсем не хотелось. - Ташенька, я понимаю, что тебя мучает совесть из-за упущенного из виду племянника. Ценю твою заботу, но я не хряк на убой, - попытался отшутиться он. - Знаешь что, психотерапевт-недоучка! – тут же вскипела тётушка. – Давай без психоанализа! Некуда девать профессиональный энтузиазм – возвращайся к работе! Никита помрачнел. Ему пока и думать не хотелось о возобновлении практики. Зачем? Опять сидеть и выслушивать чужие проблемы? Так своих полон рот. - А пока что ешь! – продолжала Таша. – На тебя смотреть страшно! Такой был красавец, а теперь что? Ты давно себя в зеркале видел? Хоть бы побрился! Никита задумчиво провёл рукой по щеке. Щека кололась. И волосы отросли, раньше он предпочитал короткую стрижку. Тётушка сидела напротив и смотрела на него… с жалостью? Никиту передёрнуло. А что, если и Глеб возился с ним из жалости? Отеческая забота? Инстинкт? У него ведь, кажется, своих детей нет. Да ну, бред. Никита ведь прекрасно видел, как плясали в светло-голубых глазах самые настоящие черти, стоило ему, Нику, приблизиться на опасное расстояние. И возбуждение Глеба там, в больнице, он тоже заметил. Так что не надо! Все его попытки сделать вид, что ничего не произошло, игра в благородные намерения и заботливого дядюшку – не более, чем обман самого себя. А значит, надежда есть. Надо только привести себя в надлежащий вид. Жалость точно не то чувство, которое Никита хотел у Глеба вызывать. - Ты права, Ташенька. Ты тысячу раз права, - Никита решительно придвинул к себе тарелку и потянулся за хлебом. – А скажи, пожалуйста, в вашем тренажёрном зале есть что-нибудь посерьёзнее, чем Ксюшкин станок? Железки там какие-нибудь? - Да всё, что хочешь есть! Кто бы занимался! У Ромы же голубая мечта похудеть. Надеется, что если станет как Глеб, то будет пользоваться таким же успехом у женщин, - ядовито заметила Таша. - Ага, и подрастёт заодно, - усмехнулся Ник. - Именно. Так что он скупил все тренажёры, какие бывают. Художественно расставил их в подвале, но на этом его спортивный энтузиазм и иссяк. Так что можешь пользоваться в любое время. Была у Никиты одна особенность – если он загорался какой-нибудь идеей, то стремился немедленно претворить её в жизнь. Так что, опустошив тарелки и чмокнув в щёку довольную тётушку, он помчался реализовывать намеченное. Первым делом заперся в ванной комнате и, вооружившись навороченным Ромкиным станком, избавился от щетины. Тщательно осмотрел себя в зеркале и пришёл к выводу, что жрать ему теперь придётся пять раз в день, да и высыпаться не помешает. Желательно не на полу. И обязательно нужно узнать у Таши координаты хорошего парикмахера. Может, даже косметолога? Нет, перебор. Уподобляться типичным представителям гей-сообщества он точно не собирался. Мужик должен выглядеть мужиком, без маникюра и кремов на морде. Никиту от слова «гей» вообще передёргивало. Он не хотел даже анализировать, как называются его чувства к Глебу, и кто он сам. Человек он. Который хочет в конце концов стать счастливым. А вариант для этого у него всего один, о чём Никита прекрасно знает лет так уже… А, ладно… Тренажёры у дядюшки оказались знатные, Таша не обманула: и со свободным весом, и с встроенным, и эллиптический, и даже беговая дорожка имелась. Никита представил себе толстяка Вяземского в кроссовках, майке и шортах на беговой дорожке, и невольно хихикнул. Только в страшном сне. А вот Глеба можно было представить легко. По дорожке он, может, и не бегает, но судя по его рукам и груди, железки тягает. После получасовой тренировки Никита пришёл к выводу, что придётся изрядно потрудиться, чтобы вернуть прежнюю форму. Выдохся он как Бобик. Ну ничего, лиха беда начало. Наверстает. Главное, есть, для кого. Он подошёл к большому зеркалу, повешенному здесь дядюшкой явно затем, чтобы созерцать немедленные результаты занятий. Результатов пока не наблюдалось. Из зеркала на него смотрел загнанный, обливающийся потом мужик. Не дрыщ, конечно, но и совсем не тот Никита, каким он пришёл из армии. - Да красавец, красавец! – услышал он Ксюшкин голос. Племяшка стояла в дверях и с нескрываемым восхищением на него смотрела. - А я только с тренировки, - весело сообщила она. – Маман сказала, ты у нас гостишь. Метнёмся вечером куда-нибудь? - Куда-нибудь – это куда? – осторожно уточнил Никита. - В клубешник, например. Одну меня мама не отпустит, а с тобой… - А со мной не отпустит тем более! Какие клубы, мелкая? Ты уроки-то сделала? - Ник, ну не занудствуй! Ты говоришь, как папа, - Ксюшка надула губки и одновременно состроила ему глазки. Никита тяжело вздохнул. Вот поэтому не стоило соглашаться гостить у Вяземских. То, что племяшка в него влюблена, он прекрасно понимал. Как понимал и то, насколько её чувства безнадёжны. Мало того, что они родственники, пусть и седьмая вода на киселе, и разница у них в возрасте лет пятнадцать. Так в свете последних событий Ксюшке вообще лучше держаться от него на расстоянии в пару километров. Вот только Ксюшка ни о чём таком даже думать не хотела. - Ну не кисни. Хочешь, пойдём мультики посмотрим? – предложил Никита. - Ты ещё мне «Спокойной ночи, малыши» предложи посмотреть! Поехали хоть в кино! Мама разрешит! Меньше всего Никите сейчас хотелось выгуливать мелкую. Он наметил себе грандиозные планы, среди которых значилось посещение парикмахера и образовательная экскурсия по Интернету. Ему не терпелось выяснить кое-какие вопросы, касающиеся однополых отношений. Может быть, даже пару фильмов скачать. Исключительно в рамках самообразования. Не то, чтобы он совсем ничего не знал, но опыт! Опыта катастрофически не хватало. А на одном голом энтузиазме далеко не уедешь! Нет, кое-какой опыт всё-таки имелся. Сейчас Никита даже с трудом припоминал ту ночь в клубе, куда его занесло шальным ветром в поисках приключений. Он был под кайфом и совершенно не понимал, что делает. К тому моменту у него уже сложилась определённая традиция: он просыпался около полудня, до вечера шатался по квартире, в которую иногда приходили его новые друзья, кто-то продавал дурь, кто-то надеялся урвать у Ника, у которого всегда водились деньги, халявную дозу. К вечеру Никита, сделав спасительный укол, уезжал в какой-нибудь клуб. Танцы, пустые разговоры, девочки, чьи лица он не запоминал, да и не стремился. Обычно всё случалось в туалете, быстро и бессмысленно. Иногда, если дама не сопротивлялась, нестандартным способом, корректно именовавшимся «в задние ворота». Он пытался найти хоть какие-то эмоции, новые краски. Но тело получало желанную разрядку, а в душе не происходило ровным счётом ничего. А потом ему попался тот парень, кажется, даже нерусский. Застенчивый такой и улыбчивый, маленького роста. Ни капли не похожий на того, кого Никита представлял, всаживая очередной пистон в дурно пахнущем клубном сортире. Парень сам предложил. Никите, в пьяном угаре, захотелось адреналина, и последние барьеры смело напрочь. Но чем всё закончилось тогда, теперь он не мог вспомнить. Видимо, ничем. Кажется, парень попросил у него дозу и исчез так же, как безликие девчонки, не оставив в душе Никиты ни малейшего следа. Так что назвать случившееся опытом язык не поворачивался. Тем более как-то соотнести это с Глебом. Глеб. Господи, а ведь он прав, между ними толком ничего и не было. И один минет ещё не секс. И, тем более, не отношения. Но разряды, которые пробегали между ними, были гораздо большим, чем секс. Они взрывали мозг, выворачивали наизнанку душу, застревали в сердце. А реакция отдельно взятого органа становилась просто следствием, а не причиной. - Эй, Ник Иосифович! – насмешливо окликнула его Ксюшка. – Ты в каких облаках витаешь? В кино, говорю, поедем? Мамка отпускает, но только с водителем, почему-то. Ты что, прав лишился? - Почти, - буркнул Никита. «Бэха» осталась на Бардина, тётушка категорически отказалась ехать с ним, пришлось добираться до Переделкино пассажиром, на заднем сидении. Мда, Никите ещё предстояло доказывать, что он нормальный. Всем окружающим и самому себе. *** Концерт прошёл на «ура». Глеб Васильевич даже не ожидал, что курортная публика так тепло его встретит. Он давно уже считал, что в Сочи совсем не его зритель. Вот в Минводах, например, где отдыхают пожилые пары, у него всегда успех. А Сочи всё-таки для более молодых людей, им всяких там «Белок» и «Стрелок» подавай. Но то ли детский конкурс привлёк доброжелательную аудиторию, то ли всё дело было во времени года - на курорте уже наступил «бархатный сезон» и подтянулась респектабельная публика, но Немова и цветами засыпали, и бисировали ему, требуя «Нивы России», которые он не включил в программу. Отлично воспринял зал и новую песню «Осенний вальс», которую Немов чудом успел записать с Ольгой дуэтом. Ольга молодец, спела хорошо, зала не испугалась. Всё-таки первый её большой выход. Вот только поведением её на сцене Глеб Васильевич остался не вполне доволен. Оно показалось ему слишком развязным. Слишком откровенно Ольга к нему прижималась в вальсе, и её томный взгляд с поволокой казался наигранным. Ну зачем? Да, песня о любви, но любви такой, гипотетической! Совсем не обязательно изображать страсть между участниками дуэта, если учесть, что между ними лет тридцать разницы. В последнее время Глеб Васильевич старался петь о любви отвлечённо, чтобы не казаться смешным. Это в молодости можно было изображать на сцене романы, подкидывая новые поводы для слухов и сплетен поклонникам. А сейчас зачем? Только народ веселить. Глеб решил, что после концерта обязательно сделает Ольге замечание, но потом его посадили в жюри, и он был слишком сосредоточен на выступлениях юных звёзд. А когда всё закончилось, единственным желанием Глеба Васильевича стало побыстрее найти хоть какую-нибудь едальню. - Жрать! Жрать немедленно! – рявкнул он на Троянова, едва они сели в машину. После концерта ему всегда хотелось плотно покушать, и плевать все правила «не есть после шести» и прочий бред. Организм требовал немедленного восстановления затраченной энергии. - Уже, - ухмыльнулся Вячеслав Давыдович. – И прямо в нашем отеле, чтобы потом далеко не ходить. Там отличный ресторан на первом этаже, с открытой террасой и видом на море. Я заказал тебе стейк. Средняя прожарка и овощи гриль на гарнир, верно? - А сладенькое? - Ну сам выберешь, его-то готовить не нужно. Немов удовлетворённо кивнул. - И девчонок пригласи, - велел он. – Отметим Ольгин дебют. Обычно коллектив столовался отдельно от Немова и его директора, но сегодня Глеб Васильевич хотел сделать исключение. Тёплая южная ночь, запах моря и цветущих магнолий настраивали его на романтический лад. По крови ещё гулял полученный на концерте адреналин, хотелось приключений. Всё складывалось наилучшим образом. Стейк Глебу принесли именно такой, как он любил. Троянов уплетал шашлык и ворчал, что полусырое мясо можно и в Москве поесть, а такого шашлыка, как на Кавказе, в столице не найдёшь. Девушки пили вино и слушали байки Немова о том, как он когда-то, ещё до их рождения, победил на песенном фестивале в Сочи, и с этого момента началась его карьера. - Мы были настоящими кумирами, не то, что сегодняшние голодранцы, - потрясал своим бокалом Глеб. – И любовь к нам была всенародная. Вот сейчас как? Один поёт для школьниц, второй для разведёнок, третий для конкретных пацанов. А тогда нас любили все! Помню, после одного концерта толпа обступила машину, в которую сели мы с Каролем, и давай её качать. Люди на руках подняли «Волгу», которая весит пару тонн, представляете? Я уже молчу о том, что вся она была в губной помаде. Вот это любовь! - Так к тебе или к Каролю? – поддел его Троянов. - К обоим, - помрачнел Глеб. – Если говорить честно, я не знаю, кто из нас был номером один. Его больше любила партия, а меня девушки. - Партии давно нет, а вас, Глеб Васильевич, девушки до сих пор любят, - Ольга как бы ненароком коснулась его плеча. Немов поймал её руку. - Мне очень приятно, когда ты так делаешь, но на сцене нужно вести себя скромнее, - мягко заметил он и коснулся руки губами. – Договорились? - Лена, нам пора, - бэк-вокалистка Немова Светлана резко поднялась из-за стола. – Завтра ранний подъём. Это Глеб Васильевич у нас может спать пять часов и быть как огурчик. - Старая закалка, - усмехнулся Немов. – Идите, девочки, идите. А ты, Оля, останься. - Я только на минутку в дамскую комнату отлучусь, - улыбнулась Ольга. Глеб благосклонно кивнул и добавил себе ещё вина. - Вот что ты делаешь? Девки же её сожрут, - заметил Троянов, когда они остались вдвоём. - Слав, не начинай, а? Я хочу расслабиться. Ты не представляешь, что у меня дома творится. Душа просит праздника. - Что, Ирма замучила? - И она тоже. Знаешь, как-то надоело всё. Домой хоть не приходи. - Да знаю, я со своей тоже уже двадцать лет живу. И ведь понимаю, ну вот уйду я к Маринке, и что? Через год-другой с ней то же самое начнётся. Куда пошёл, где был, вынеси мусор, убавь телевизор. - Именно. - Зато пока она на правах любовницы, в отношениях всегда есть какая-то свежесть, страсть. Знаешь, что она недавно выкинула? – Троянов тоже подлил себе вина и наклонился к Глебу. – Мы решили снять номер в гостинице… - Ну не всё же трахаться на моём столе, - хмыкнул Немов. - Не на столе, а на диване! Тьфу! Так ты знал? Глеб иронично посмотрел на директора. - Мда… Извини… Короче, сняли мы номер, я должен был чуть позже подъехать, у нас с тобой концерт какой-то шёл. Приезжаю, открываю дверь. А там не только Маринка! Там ещё её подружка Нелька. И обе без ничего! Но самое главное, они друг друга ласкают, понимаешь? А я как бы третий. Ты представляешь, как у меня башню снесло? - Прекрати! – Глеб резко отстранился. – Мерзость какая! - Да что бы ты понимал! Глеб, ты просто не видел такого никогда! Девки, сразу две, красивые, заведённые! Да у меня в первую же секунду встал, как часовой! Чего ты так покраснел? Вот не знал, что ты такой консерватор. Нет, я понимаю, когда два мужика трахаются, это мерзость. Но девки… Глеб Васильевич заметил Ольгу и поспешно поднялся ей навстречу, задев стол так, что зазвенели бокалы. - Оленька, ну что ты так долго? Пойдём прогуляемся к морю? Я ведь обещал показать тебе море. Ты захватила купальник? А, впрочем, можно и без него. Пойдём! Спокойной ночи, Слава. Он вывел Ольгу на улицу, галантно распахнув перед ней дверь, и с облегчением вдохнул прохладный, пахнущий морем воздух. *** - Как хорошо, Глеб Васильевич! Водичка просто чудесная! Ольга элегантно опустилась на тёплые камни рядом с Немовым. Мокрая маечка облегала её тело, не оставляя внимательному взгляду никаких тайн, но она ничуть не стеснялась. Тем более, что на пляже почти никого не было – Немов выбрал самый безлюдный участок набережной с полуразрушенным зданием и крутым спуском к морю. Крутой спуск он галантно помог Ольге преодолеть, и теперь сидел на берегу, наблюдая, как она купается. Сам в воду не полез, поостерегся. Уже не лето, а у него три концерта впереди. Зато Ольга резвилась в мелких волнах, радуясь, как ребёнок. - Ночью ещё лучше купаться! Смотрите, как луна на воде отражается! Так романтично! Немов хмыкнул, некстати вспомнив, как много лет назад, вот так же купаясь ночью в море, плавал на спине и вдруг почувствовал, что наткнулся на что-то подозрительно мягкое. А когда развернулся, то в свете луны увидел не первой свежести всплывший труп утопленника. Долго он потом избегал ночных купаний. - Тебе не холодно? Ветерок дует, - заметил он, и, сняв с себя предусмотрительно захваченную ветровку, накинул на плечи девушки. - Спасибо, - она благодарно прижалась к нему, вроде как прячась от ветра. – Хороший сегодня был концерт, правда? - Нормальный. Посмотрим, как нас центральный Сочи воспримет. Лазаревское, Дагомыс – это всё ерунда. Вот послезавтра будет настоящий экзамен. Так что не расслабляйся. - Я не расслабляюсь, - Ольга прижалась ещё теснее. – Глеб Васильевич, а вы о море пели? - Пел, конечно. Глеб Васильевич машинально распрямился, вот она, институтская выучка, въевшаяся в память тела. Его педагог по вокалу орал, брызгая слюной: «Никогда! Вы слышите? Никогда не пойте сидя! Нельзя петь без опоры, вы же не на эстраде!». В итоге Немов стал как раз люто презираемой его академическими педагогами эстрадой, но сидя не пел. Однако было бы глупо здесь, на пустынном пляже, вставать в стойку у воображаемого микрофона. «…Есть город, который я вижу во сне, О, если б вы знали, как дорог У Чёрного моря явившийся мне, В цветущих акациях город. У Чёрного моря…» Не вполне верно выбрал тональность, на последних строчках пришлось забасить, но Ольге понравилось. - Потрясающе, Глеб Васильевич! Это о Сочи? - Нет, - засмеялся Глеб. – Это об Одессе. Из репертуара Утёсова песня. Мда, ты его не знаешь, конечно. О Сочи я тоже что-то пел, но уже не вспомню. Эх, Оленька, о чём я только не пел. И о комсомольских стройках, и о войне, и о любви. Только о нашей дорогой партии не пел. Выкручивался, говорил, что недостаточно хорош для такой святой задачи. - О какой партии? По её наморщенному лбу Глеб Васильевич понял, что вопрос задан абсолютно серьёзно, и махнул рукой. - Неважно, забудь. Стало тоскливо. Вот сидит он, старый динозавр, с дурочкой, в дочки ему годящейся. Хорошо, если не во внучки. Сколько ей там лет, кстати? И поговорить же не о чем. И ему с ней неинтересно, и ей с ним. Для чего разыграно представление под названием «Соблазнение шефа»? Ведь не просто же так. Ответ нашёлся уже через минуту, как по заказу. - Глеб Васильевич, а давайте я песню про море завтра в концерте спою? Лёша мне подыграет. А в Москве её можно было бы записать… Всё понятно. Немов вздохнул и швырнул в море камешек. Мы хотим сольный выход в концерте. А потом и сольную запись на его студии. Дальше что будет? Требование снять для неё клип и поставить в ротацию на телевидении? Вот что происходит, если нарушать правило номер один. Однако он уже закусил удила и собирался довести задуманное до конца. Если даст сейчас заднюю, завтра в коллективе поползут слухи, что Немов – импотент, который хотел, но не сумел. Была и другая причина. После инцидента, а по-другому он не хотел это называть, случившегося между ними с Никитой, Глеб Васильевич стремился как можно скорее оказаться в постели с какой-нибудь молодой и, желательно, красивой девушкой. Он очень надеялся, что хороший секс поможет ему избавиться от неправильных, но очень назойливых мыслей о мальчишке. Как он там, кстати? Надо бы Таше позвонить, она обещала приглядывать за нерадивым племянником. Так, стоп! Вот опять! Только о Никите сейчас и думать! У тебя, между прочим, девушка в объятиях. В мокрой маечке, так что ты уже тоже немного мокрый. - Давай завтра порепетируем, - уклончиво ответил он Ольге. – Я послушаю. Понимаешь, если ты выйдешь с сольным номером, остальные девочки обидятся. А если я каждой из вас дам по сольному номеру, то что останется мне? - Глеб Васильевич, но ведь я – не все, верно? Она уже расстёгивала пуговки на его рубашке. Глеб перехватил её руку, легко поднял Ольгу с камней, обнял и шепнул на ушко: - Не здесь. Пошли в номер. Он любил сам проявлять инициативу, оставаться хозяином положения. Ольга послушно последовала за ним, благо, идти было недалеко. Они начали целоваться ещё в лифте. Глеб Васильевич включил привычную, годами отработанную программу: запустить руки под маечку и пройтись нежной лаской по девичьим упругим грудкам, целовать тонкую шейку, не пропустив чувствительное место за ушком, прижать, положив уверенную ладонь на округлую попку, к своим бёдрам, давая понять, что он уже давно готов к более активным действиям. Ольга реагировала в соответствии со сценарием, то есть таяла и плыла в его объятиях. Глеб осторожно, не прекращая целовать, опустил её на кровать, и, устроившись сверху, стал освобождать от остатков одежды. Мелькнула мысль о резинке, оставшейся в кармане давно потерянных где-то на входе брюк. Чёрт. - Я сейчас! Пришлось возвращаться за резинкой. Пока искал её по карманам, вдруг подумал, что совсем не хочет того, чем собирается заняться. То есть нет, тело уже возбудилось и теперь требовало продолжения. А вот с сознанием творилось что-то неладное. Глеб никак не мог избавиться от ощущения неправильности всего происходящего. Он себя чувствовал так, будто проститутку на улице снял. Чего, кстати, не делал уже лет двадцать. - Совсем с ума сошёл, старый дурак, - пробормотал Глеб себе под нос. – Чего тебе не хватает? Красивая девочка, ладненькая, всё на месте. Глаза вон какие завораживающие, серые. Прямо как у Никиты. Тьфу! Да что ж такое-то? Приворожил его мальчишка, что ли? Как ни странно, мысль о Никите отозвалась усилением напряжения в паху. Рассердившись на самого себя, Немов быстро натянул резинку и вернулся к уже заждавшейся Ольге. Она обвила его руками и ногами, призывно раскрывшись, но энтузиазм Глеба бесследно покинул. Он ещё машинально ласкал Ольгу, но мысли гуляли совсем в другом направлении. Как-то сразу накатила усталость. В конце концов, и перелёт у него сегодня был, и концерт он отработал, тоже ведь не железный. Вопреки принципам Глеб позволил уложить себя на спину. Ольга оседлала его бёдра, и теперь он наблюдал мерно колыхающуюся перед ним женскую грудь. Кажется, и она не в восторге от происходящего. Отрабатывает. Стыдно, Глеб Васильевич. У вас ведь слава любовника, от которого дамы без сил уползают, с трудом попадая в дверь. А теперь лежите за себя и думаете только что не об Англии. Ольга старалась, и благодаря ей возбуждение не пропадало. Но и не было достаточно сильным для развязки. Этак он девочке быстрее мозоли натрёт, чем кончит. Интересно, который час? Завтра вставать рано. И подташнивает что-то, неужели давление? Глеб Васильевич попытался сосредоточиться на Ольге, кажется, уже уставшей на нём скакать. Заскользил руками по её спине, задавая нужный темп. Надо было выпить стимулятор, а то сейчас опозоришься, старый дурак. Да нет, не поможет. Стимулятор нужен для крепости, а она и так в наличии. А вот возбудить интерес к партнёрше он не в силах. Глеб прикрыл глаза и призвал на помощь художественное воображение. Замелькали отдельные эпизоды из его сексуальной жизни, самые запоминающиеся, его «золотое избранное», тщательно отфильтрованное как раз для таких случаев. Рыжая Женечка, его пионервожатая, с веснушками на курносом носу. Первая победа Глеба Немова. Катя, полная брюнеточка, сопрано, подруга студенческой поры. Лайма, чуть угловатая, слегка развязная, но боже, что она творила в постели! Альбина, их единственная ночь в поезде, под стук колёс, когда они… И вдруг весь этот женский калейдоскоп растворился, а вместо него появился Никита. Серые глаза с невыразимой тоской, замешанной на надежде. Сильные руки, короткий ёжик волос, в который он вцепился ногтями в ту памятную ночь. Горящий взгляд и струйки пота по вискам там, в больнице. И ощущение, что у него сейчас разорвёт брюки от возбуждения. Ольга вовремя сжала бёрда. Глеб Васильевич глухо застонал, ещё раз толкнулся в неё и резко, не дожидаясь, пока пройдёт последняя волна, перевернулся на бок. Разрядка принесла облегчение, но не удовлетворение. Захотелось в душ, как можно быстрее избавиться от резинки. А заодно и от постороннего присутствия в комнате тоже избавиться. Глеб Васильевич поднялся, накинул халат. - Ты куда? Ольга села на постели и потянулась к его сигаретам, валявшимся на тумбочке. Ещё в Москве он сделал то, чего всеми силами старался избегать – купил себе собственную пачку. - В душ. - Я с тобой. - Нет, - прозвучало резко, даже грубо. – И у меня не курят. Он долго стоял под душем, надеясь, что Ольга догадается уйти. Догадалась. Вернувшись, Глеб Васильевич брезгливо сдёрнул с постели покрывало, на котором и происходил их, с позволения сказать, секс, бросил его на пол и, не снимая халата, завалился спать.