Во имя любви. Часть 1. Преодолевая барьеры

Тётушкина забота и домашний уют наскучили Никите уже на второй день. Он успел до изжоги наесться выпечки, загонять себя на тренажёрах так, что теперь ныли все мышцы сразу, съездить с мелкой в кино на два сеанса подряд: сначала они посмотрели тупейшую американскую комедию, а потом какой-то полнометражный мультик. Не такой тупой, но к тому моменту Никита доел ведро попкорна и окончательно заскучал. Ему не лезли ни кино, ни попкорн, ни светские разговоры с племяшкой, - все мысли крутились вокруг Глеба. Много лет он запрещал себе даже думать о Немове, а теперь словно плотину прорвало. Никита снова и снова вспоминал их встречи. Что тот говорил, как смотрел, как двигался. Его взгляд. Его запах. - Ник? Никита?! – тётушка встревоженно помахала рукой перед его носом. – Ты вообще тут? Сейчас ложку мимо рта пронесёшь. Они опять ели. Обедали. Таша всерьёз вознамерилась откормить племянника до габаритов хряка, и волокла его за стол чуть ли не каждые два часа. - Я? Да, тут, - Никита рассеянно опустил полную ложку обратно в тарелку. – Ташенька, а ты когда-нибудь бывала в доме Немовых? Он только что вспомнил слова Глеба о том, что в квартире на Бардина не хватает уюта. - Конечно, - слегка удивлённо ответила Таша. – И довольно часто до того, как мы с Ирмой Владимировной потеряли общий язык. - Как официально, «Ирма Владимировна», - усмехнулся Никита. – И что вы не поделили? - Одну подругу суровых будней Глеба Васильевича. Он тогда основательно загулял. В Сочи, кстати. И так вышло, что мы с ней были знакомы, можно сказать, дружили. Я, конечно, понимала, что их роман ненадолго, Глеба-то я знаю сколько лет! Но такая интересная пара получилась. Я даже надеялась, вдруг всё сложится. Словом, прикрыла Глеба перед Ирмой. А потом Ирма узнала, чем её благоверный в Сочи занимался, ну и я осталась крайней. - Обалдеть, - Никита отодвинул тарелку и встал. – Не лезет, Ташенька, честно. Я себе кофе сварю. Ты будешь? Зря, я отлично варю. Ну ты даёшь! А как же женская солидарность? - Так это и была солидарность. Только не с Ирмой. - Получается, - Никита вдруг помрачнел, - Глеб сейчас не просто так в Сочи поехал, а к ней? - Да нет. Там давно всё закончилось. Глеб Васильевич, как всегда, всё испортил. А что ты так побледнел? И вообще, что за странные вопросы? - Просто, к слову пришлось. Я спросить хотел насчёт дома Немовых. Как там всё обставлено? - Господи, Никитка, ты меня сегодня пугаешь! Как в доме пожилой купчихи! Такой ответ тебя устроит? Вазочки, салфеточки, фарфоровые статуэточки и прочие пылесборники на каждом углу. Ирма, наверное, полжизни тратит только на то, чтобы всё это протирать. А Глеб, с его грацией беременного слоника, периодически что-нибудь роняет и разбивает, что становится поводом для скандала. Если так интересно, в гостиной под телевизором стопка журналов, там в каком-то есть большое интервью Глеба и фотосессия как раз у него дома. Можешь полюбоваться. Я только не понимаю, откуда такие вопросы? - Да так. Глеб Васильевич сказал, что у меня в квартире неуютно. Хотелось бы выяснить, что такое уют в его понимании, - Никита постарался напустить на себя безразличный вид. - Ну точно не вазочки Ирмы по всем углам. Они, когда дом строили, даже разделили зоны обитания. Глеб сам обставлял свою спальню, кабинет и подвал, где у него бассейн и барная стойка. - А в спальне Глеба ты была? Таша подавилась чаем. - Никит, ты сам понял, что спросил? И как это прозвучало. Спасибо, не при Ромке. Нет, не была. Успокоился? Или мне ещё развёрнутое интервью дать по поводу обстановки в доме Глеба? Никита понял, что перегнул палку, тётушка уже посматривала на него с подозрением. - А вообще-то, Глеб прав, - вдруг добавила она. – У тебя действительно как-то пусто в квартире. Хозяйки не хватает. Тебе нужно познакомиться с хорошей девушкой, Никит. Сделать ещё один шаг к новой жизни. Знаешь, у меня валяется два приглашения на открытие выставки одного модного художника. Кажется, на завтра. Я не собиралась идти, но, может быть, вы с Ксюшкой сходите? Там наверняка будет много всяких барышень. Теперь подавился Никита. Вот только барышень ему и не хватало. - Нет, Ташенька, завтра никак не могу. У меня на завтра совсем другие планы. И вообще мне пора домой, загостевался я у вас. - Какие планы? – насторожилась Таша. – И куда ты намылился? Я надеялась, ты поживёшь у нас какое-то время. - Да насчёт новой работы встречаюсь с одним человечком, - Никита импровизировал на ходу. – Надо же строить новую жизнь, как ты сказала. Так что сначала самолёты, а девушек оставим на сладкое. Очень вовремя у Таши зазвонил телефон - Роман Исаевич решил выяснить, как поживают его обожаемые девочки. Никита под шумок слинял в гостиную, искать журнальчик. *** В Дагомысе Глеб Васильевич даже не пошёл на море. Заявил, что устал накануне, и заперся в номере. Он и правда чувствовал себя вымотанным, но до концерта оставалось три часа, спать смысла не имело, так что Немов просто устроился на балконе в удобном шезлонге, подремать и подышать морским воздухом заодно. Но не успел он толком расположиться, как в дверь постучали. Потом ещё раз, громче. Славик. Больше никто не рискнул бы здоровьем. Глеб Васильевич со вздохом поднялся и пошёл открывать. - Чего тебе? – недружелюбно поинтересовался он. - Подарочек передать, - усмехнулся Троянов. – Вот, это тебе. Он протянул Глебу тяжёлый пакет. - Представляешь, иду по коридору, а навстречу мне горничная, бабулька такая, божий одуванчик. С пакетом. Вы, спрашивает, с Глебом Васильевичем приехали? Глупо отнекиваться, она наверняка видела, как мы заселялись. Гостинец ему, говорит. Вино домашнее, сыр, тоже домашний, соленья там какие-то и варенье, инжировое. - Варенье? – Глеб Васильевич сунул нос в пакет. – Ну, будем надеяться, не отравят. - Да глупости. Бабка явно твоя поклонница. Видел бы ты, как у неё глаза сияли, когда она о тебе говорила. Глеб вымученно улыбнулся. Он уже привык, что чуть ли не в каждом городе ему несут подарки. И еду, и сувениры, недавно вот носки шерстяные вручили, прямо на сцене. И не откажешься же, бабушки от всего сердца дарят. - Какой-то ты смурной, - заметил Троянов, протискиваясь в номер. - И гостей не жду. - То есть не поделишься дарами славной кубанской земли? Мы, между прочим, не обедали. - Иди в ресторан, кто тебя держит? Я перед концертом не ем, ты знаешь. - Да ладно тебе, Глеб. Давай разливай винцо, заодно поговорим, что у тебя происходит. И что будем делать с Ольгой. - Уже знаешь? – вскинулся Немов, однако бокалы из тумбочки достал. - Догадываюсь. Ольга ходит чернее тучи, Ленка со Светкой перемигиваются, довольные. Ты злой. Всё очевидно. - Что тебе очевидно? – беззлобно и устало спросил Глеб. - Что у тебя не получилось. Ладно, не сверкай на меня глазами. Что я, не понимаю, что ли? Бывает. У меня тоже уже бывает, и не редко, к сожалению. - Не надо так плохо обо мне думать! Всё получилось. Просто не понравилось. Веришь, Слав? С молодой, симпатичной девкой мне не понравилось! - Тьфу ты, - Троянов покачал головой и пригубил вино. – А ничего так, сладенькое. Лучше бы чачи принесла, конечно. И ты из-за такой ерунды убиваешься? Глеб! Ну ты прямо как мальчик. Немов вздохнул и залпом осушил стакан. Правда сладенькое. И слабенькое. Коньячку бы. Но он понимал, что стопочкой сейчас не обойдётся, а глушить коньяк стаканами перед концертом не стоит. И как поддерживать разговор? Не объяснишь же Славе, что он вчера смог завершить начатое, только представив в своих объятиях парня, вместо вполне живой и настоящей девушки. И не просто парня…И выходит так, что Глеб Немов самый настоящий…гей? Да ну смешно же! Гей – это вон Боря Алексеев. Губки бантиком, бровки домиком, пиджак в блёстках. Где он, и где Глеб! Можно сказать, на разных ступенях эволюции. - А Ольга что? – продолжал допытываться Троянов. - Да ничего. Поскакала на мне и ушла, - криво усмехнулся Глеб Васильевич. – Ей что? Думаешь, она от большой любви со мной в койку попёрлась? - Даже не думаю. И чего наша звезда хотела? - Сольный выход на концертах, что ещё? - Скромно. Ну, думаю, это было только начало. И чем всё закончилось? - Да ничем, Слав! Выставил я её из номера, как последняя скотина. И буду очень тебе признателен, если ты уберёшь её с глаз моих. - Вот тебе на! Мы её только взяли, и я должен уже убирать её из коллектива? Куда? Певицу пристроить – это, знаешь ли, не котёнка в добрые руки отдать. - Отдай в недобрые! Слава, если я начну сам к ней придираться, она уйдёт со скандалом. - Мда… Правило номер один… - вздохнул Троянов. – Господи, Глеб, ты что делаешь? Немов увлечённо мазал вареньем ломтик сыра. - Бутерброд. Знаешь, как вкусно, инжировое варенье с сыром? Ещё бы молочком запить! Троянов передёрнулся, но ничего не сказал. Помолчали, Глеб разлил по новой. - Вообще не хочу сегодня выступать, - неожиданно признался он. – Не искрит, понимаешь? К сожалению, Троянов очень хорошо понимал. Когда у Глеба «не искрило», всему коллективу хотелось повеситься. Или уволиться. Или и то, и другое сразу. Всё же, как бы музыканты ни старались, как бы девчонки бэк-вокала ни зажигали, главное действующее лицо на сцене – Немов. И если он не заведёт зал, успеха не будет, зрители вяло похлопают и разойдутся недовольные. А кого он заведёт сейчас, если его самого заводить надо? Глаза потухшие, уголки губ опустились, растёкся в кресле и ничего, кроме бутербродов с вареньем, его не интересует. - Кончай раскисать! Ещё три концерта впереди! И завтра Сочи, ты не забыл? Там, кстати, говорят, клуб какой-то новый открыли. Может, расслабимся? Найдём там себе пару красоток, подлечим твою «искрилку», а? Немов мрачно посмотрел на директора. - Слава, вот мне только по клубам и шататься, с моей мордой. - Да ладно! Говорят, там солидное заведение, для взрослых дядей, без гопоты. Я узнаю поточнее. Глеб пожал плечами. В принципе, можно и в клуб. Расслабиться ему действительно не мешает. И реабилитироваться в собственных глазах. Они просидели со Славой до самого концерта, благо, далеко ехать не надо, выступал Немов в том же комплексе «Дагомыс», где и поселился. Программу отработал на твёрдую четвёрку. Без огонька, но народ, вроде, остался доволен. Ольга на сцене держалась подчёркнуто отстранённо, никаких объятий во время исполнения дуэта больше себе не позволяла. Ну и слава богу! Зато, когда после последней песни на сцену поднялся парень роста и габаритов Никиты с огромным букетом цветов и попытался артиста обнять, Глеб шарахнулся от него как от чумного, споткнулся о шнур и чуть не свалился со сцены. Так что парень ещё за локоть его придержал, отчего Глеба вообще в жар бросило. За кулисы зашёл потный и красный. - Ты чего? – поразился Слава. – Не жарко, вроде. Но Глеб только на него рукой махнул и унёсся в гримёрку. Поздним вечером, сидя у себя в номере, решил позвонить Таше. Надо же узнать, как там у них дела в Москве. Она обещала приглядывать за Никитой. И сам себя одёрнул, ещё не хватало. Вяземские парню родственники, вот и пусть занимаются. А ты вон, жене лучше позвони. Но жене звонить не хотелось. А за Никиту он чувствовал себя ответственным. В конце концов, это он решил его забрать из клиники. И если Ник сейчас сорвётся, кто будет виноват? Глеб отыскал нужный контакт. - Ташенька? Да, я. Звоню вот узнать, как вы поживаете. Как Никитка? Как уехал? Куда? - Сказал, что домой, - несколько раздражённо ответила Таша. – Строить новую жизнь. Вроде, на работу собрался устраиваться. Не знаю, Глеб, выглядит он вполне жизнерадостно. Можешь ему сам позвонить. У тебя есть его номер? Сейчас скину смс-кой. - Да не надо… А, ладно, скинь. Ну привет вам с Ксюшкой из Сочи. Целую. Смс-ка от Таши пришла незамедлительно. Глеб Васильевич с опаской открыл её, как будто боялся, что телефон сам начнёт набирать присланный номер. Впрочем, запросто, в его руках техника вела себя непредсказуемо. Посмотрел на цифры, подумал и убрал телефон от греха подальше. Нет, не надо. Таша ведь сказала, что всё в порядке. *** Никита бродил по торговому центру и чувствовал себя полным идиотом. Он уже обошёл с десяток магазинов, но так и не нашёл, чего хотел. Наверное потому, что не знал, что именно он хочет. Улыбчивые продавщицы наперебой предлагали ему какие-то рамочки для фотографий, ароматические свечи, кашпо с цветочками и даже картины. Никита в теории понимал, что именно эти вещи и должны создавать уют, но они ему категорически не нравились. Чьи фотографии вставлять в рамочки? Его собственные? Ещё не хватало. Немова? Случайные гости не поймут, да и сам Глеб тем более. Никита и так опозорился с портретом. Неизвестно, что дядюшка подумал. И Глебу было явно неприятно. Цветочки Никита не любил, да и поливать их никто не станет, сдохнут. А картины, по его глубокому убеждению, должны быть подлинниками, а не фоторепродукциями. До вазочек со статуэтками опускаться тем более не хотелось, у Никиты аж в глазах зарябило, когда он увидел фотографии дома Немовых. Совершенно непонятно, как можно жить в таком Эрмитаже. И превращать собственное жильё в филиал музея он не собирался. Кое-что он всё-таки купил: набор тарелок и стаканов, новую сковородку, комплект постельного белья. Постельное выбирал долго, пытаясь угадать, какая расцветка может понравиться Глебу. Красное слишком вульгарно, белое ему, наверное, в гостиницах надоело. Остановился на светло-бежевом со строгими ромбиками. Оплатив покупки, завернул в кафе передохнуть. Яркий свет, шум и назойливость продавцов его утомили. Кофе тут, увы, подавали только из кофемашины, но лучше, чем ничего. Заказав самую большую чашку эспрессо, Никита устроился у входа. Напротив сверкала огнями витрина парфюмерного магазина. Вот, туда зайти нужно обязательно! Купить шампунь, гель для душа, бритвенные принадлежности. Интересно, какую бритву предпочитает Глеб? Обычный станок или что-нибудь навороченное? Карточка, лежавшая в кармане у Никиты, позволяла не скромничать, но и просто так выкидывать деньги не хотелось. Тётушка, кстати, была права, не мешало бы подумать насчёт работы. Но только не по специальности. Сейчас Никита и слышать не хотел о психотерапии. Так какую бритву купить Глебу? За столик напротив уселась семейная пара. Мужчине лет пятьдесят, спутница чуть моложе. С первого взгляда ясно, что муж и жена. Они обсуждали, и довольно громко, так что Никита слышал каждое слово, что готовить на день рождения. Женщина перечисляла названия салатов, а мужчина вдруг сказал: «Да мне всё равно, главное, холодца побольше». И его супруга тут же переключилась на холодец, вспомнив, что ещё нужно заехать на рынок за свиными ножками, потому что в местном супермаркете приличных не найдёшь. Никита смотрел на них с тоской и завистью. Такие простые вещи, такие банальные вопросы. День рождения, салаты, холодец. Обычные люди, не очень-то богатые, судя по одежде и тому, что отмечают праздник дома и готовят сами. Средний класс. Завидовать нечему, а всё-таки… Много Никита бы дал за то, чтобы сидеть сейчас с любимым и обсуждать, что приготовить к празднику. Или не празднику, а просто так. Он попытался себе представить Глеба, рассуждающего, где продают лучшие свиные ножки, и усмехнулся. Ну да, Глеб только зайдёт в кафе, к нему очередь за автографами выстроится. А если зайдёт туда с Никитой, так ещё и папарацци набегут. Да кого он обманывает! Какие, к чёрту, бритвы и постельное бельё! Насколько надо быть невменяемым мечтателем, чтобы решить, что у них с Глебом что-то получится. Он сейчас гуляет по Сочи, может быть, даже, целует под пальмой какую-нибудь красотку. И даже не думает о Никите. Как он там сказал? Случайный эпизод? Недоразумение? Ему ведь проще всего убедить себя, что всё произошедшее – лишь недоразумение, следствие невменяемости обоих. Один перепил, другой был под кайфом. Вот и всё. Не надо быть психологом, чтобы понять – Глеб консервативен до мозга костей. И зачем ему такие приключения под старость лет? Пусть даже очень волнующие и возбуждающие. Никита цедил кислый машинный кофе и с тоской смотрел в окно. И куда делась эйфория, охватившая его в первые дни после возвращения из клиники? Он так усердно занимал себя тренажёрами, сёрфингом по Интернету, теперь вот выдумал эту дурацкую прогулку по магазинам. Посуда, бельё, парфюмерия… Ну просто тупая домохозяйка в ожидании благоверного. Смешно. - Девушка, а у вас тут курят? – обратился он к официантке. Та молча поставила перед ним рюмку с чистой водой. Понятно. Официально не курят. А неофициально – пожалуйста. Если нагрянет проверка, заведение не при чём, пепельниц оно не выдаёт. А то, что посетитель стряхивает пепел в рюмку, так то его проблемы. Никита закурил. Да, глупо это всё. Он нафантазировал себе какое-то будущее, которое у них с Глебом может появиться. С чего вдруг? Один раз не … Присказка грубая, но справедливая. Всё, кончилась твоя сказка. Можешь возвращаться в серые будни, где на хрен ты никому, Никита Иосифович, не нужен. В ту же секунду ожил мобильник. Таша. Господи, её не хватает. Сейчас начнётся: «А где ты?», «Что там с работой?» и так далее. Не брать, что ли? Нет, ещё хуже будет. - Слушаю, Ташенька. - Ты в порядке? Чем занимаешься? - В полном. Гуляю по магазинам, покупаю всякую ерунду, создающую уют, - Никита постарался придать голосу бодрые нотки. - Молодец. А то тут Глеб Васильевич вчера вечером звонил, интересовался твоей персоной. - Правда? – у Никиты выпала из пальцев незатушенная сигарета. – И что он сказал? - Говорю же, спрашивал, как твои дела. Признаться, я подумала, что наш Глебушка приболел. Когда бы он беспокоился за кого-то, кроме себя. Что у тебя с работой? - В процессе, - уклончиво ответил Ник, зажигая новую сигарету. Они обменялись ещё парой дежурных фраз, и Таша разъединилась. Никита с трудом удерживался от того, чтобы прямо тут, посреди кафе не сплясать джигу. Глеб! Звонил! Беспокоился о нём! Правда, звонил Таше, а не ему, но неважно! Глеб о нём помнит! Даже в Сочи, даже если он там с красотками, он думает о Никите! Значит, есть шанс. Только бы не упустить его! В голову пришла неожиданная идея, и Никита сам удивился её смелости. А, собственно, почему бы и нет? *** - И где этот твой клуб? – ворчал Глеб Васильевич, шагая по, казалось, бесконечным лесенкам в гору. – Машину нельзя было подогнать? Я тебе что, альпинист? - Да пришли уже. Вон он! Троянов указал на ничем не примечательное одноэтажное здание с, Глеб Васильевич пригляделся и не поверил, заколоченными окнами? Как во время войны, что ли? - Респектабельное заведение для богатых дяденек, говоришь? – иронически заметил он. – По-моему, это сарай. - Слушай, я там не был! – вскипел Троянов. – Но мне отрекомендовали его как лучший клуб в городе. А окна – ну так, там же приват, все дела. Зачем им любопытные взгляды с улицы? Двери тоже оказались закрыты, но Вячеслав Давыдович решительно нажал на кнопку звонка. С той стороны завозились, защёлкали замками и, наконец, дверь приотворилась ровно настолько, чтобы мог протиснуться человек габаритов Немова. - В Кремль пройти легче, - хмыкнул Глеб Васильевич. - Безопасность – прежде всего! Добрый вечер! Юноша в безукоризненно белой рубашке и с бабочкой, встречавший гостей на входе, сразу произвёл на Глеба приятное впечатление. Да и внутри клуб выглядел действительно респектабельно: стены обшиты деревянными панелями, светильники имитируют свечи, музыка играет приятная и негромкая. Он как раз опасался, что в клубе будет орать какая-нибудь попса, до смерти ему надоевшая на работе. Так что Немов несколько расслабился и позволил себя проводить в зал. Их с Трояновым усадили за столик в углу, поближе к сцене, на удобные кожаные диваны. - Представление начнётся через час, - доверительно сообщил парень с бабочкой. – Отсюда лучше всего видно. Может быть, пока что-то закажете? Меню Глеба тоже порадовало хорошим выбором мясных блюд. После концерта он, как всегда, был готов слона съесть. И напитки тут подавали приличные, свой любимый коньяк он отыскал без труда. - Ну что, отметим удачный концерт в славном городе Сочи? – подмигнул ему Троянов. – Ты молодец, Глеб, такой сложный зал раскачал сегодня. - Знал бы ты, чего мне это стоило. Вот хоть убей, не люблю я здесь работать. Хороший город, добрый, уютный, красивый, тёплый, в конце концов. А зрители – мрак! Сноб на снобе и снобом погоняет. Хуже, чем москвичи. - Так это и есть москвичи и прочие отдыхающие, - Вячеслав Давыдович откинулся на диване с бокалом коньяка. – Ты думаешь, местные на все эти конкурсы ходят? - Думаю, что не ходят. Глебу не очень-то хотелось разговаривать. Он сегодня основательно вымотался, да и голос посадил – пел исключительно живым звуком, не дай Бог тут с фанерой опозориться. Не прекращая жевать, он осматривался по сторонам. Людей пока было немного, но постепенно подтягивались. Как Слава и говорил, публика преимущественно респектабельная, взрослая, мужская. Ну правильно, что тут семейным парам делать. За столиком напротив Глеб вдруг заметил смутно знакомое лицо. Седые волосы, очки с толстыми стёклами, щёки как у хомяка. Политик, что ли? Местный или московский? Пока Глеб Васильевич силился вспомнить, кто это, к мужику вдруг подошёл слегка развязной походкой молодой парень и, наклонившись, внезапно поцеловал того в губы. Мужик, как ни в чём ни бывало, по-хозяйски обнял парня и усадил рядом с собой, чуть ли не себе на колени. Немов подавился куском отлично прожаренного мяса, закашлялся, потянулся за новой порцией коньяка. И теперь уже более внимательно осмотрел зал. Твою же мать! Почти за каждым столиком сидели пары. Мужские пары! Иногда одного возраста, но чаще с большой разницей. На первый взгляд, ничего такого, ну пришли два друга вместе в клуб. Но если присмотреться! Призывные взгляды, лёгкие касания рук, а иногда и откровенные объятия. Одна парочка вообще целовалась, не обращая внимания ни на кого вокруг. - Ты куда меня привёл! - прошипел Глеб, наклоняясь к Троянову. – Приличное заведение, говоришь? - Да, а Сочи-то меняется, - крякнул Вячеслав Давыдович, проследив направление его взгляда. - Слава, это гей-клуб! - Глупости! Ты программу вечера видел? Стриптиз, шоу-кабарэ, девочки-зайчики и всё такое! Расслабься! Тебе какая разница, кто чем занимается? Девчонок тоже полно! Вон та, за столиком справа от тебя, брюнеточка, ничего так! - Завидую твоей близорукости, - хмыкнул Немов. – У неё бицепсы больше, чем у тебя, она курит взатяг и глушит пиво прямо из банки. Боюсь, мальчики её не интересуют. Тут он заметил, что прямо на него смотрит рыженький парень, одиноко сидящий за барной стойкой, и недвусмысленно улыбается. Молоденький такой, с правильными чертами лица, явно из хорошей семьи и… накрашенными глазами? Господи, кошмар какой! Глеб уткнулся в свою тарелку. - Слава, сколько времени? Когда начнётся программа? - Успокойся, вон уже занавес поднимают. Давай ещё коньячку? Действительно, занавес поднялся, и сцена под звуки канкана тут же наполнилась визжащими девчонками в пышных розовых юбках и чепчиках. Девчонки плясали, высоко задирая ноги. Примечательно, что между чепчиками и юбками ничего на девчонках не было, под юбками, как выяснилось, тоже. Троянов оживлённо подался вперёд, стараясь ничего не пропустить. Глеб Васильевич пока что наблюдал за происходящим без особого интереса. Что он, голых баб не видел? К тому же он не мог избавиться от профессиональной привычки ловить настроение зала, хотя и понимал, что сейчас не на сцене, и его не касается, как публика принимает артистов. А принимала публика очень сдержанно, хлопали вяло. Вторым номером шёл арабский танец. Девушка за тридцать с пышными формами исполняла танец живота, призывно вскидывая бёдра и потряхивая объёмистой грудью. Троянов заёрзал на месте. Заметив его бурную реакцию, девушка спустилась со сцены и протанцевала к их столику, сделала несколько па прямо над тарелками, едва не макнув грудь в соус барбекю. Троянов мельком взглянул на Глеба. Всё-таки право выбирать первым у него. Но Глеб Васильевич, откинувшись на спинку дивана, со стеклянным взглядом цедил коньяк. Он не любил полных. Тем более не любил, когда трясли телом над его едой. Он наблюдал, как ошалевший Слава запихивает за пояс микроскопических трусиков хрустящую бумажку и шепчет что-то на ушко танцовщице, и с горечью думал, что стареет. Иначе откуда этот цинизм со смесью брезгливости? Ну нормальная же девка, Славка вон сейчас слюной изойдёт. А ему скучно. Да так, что мелькает мысль насчёт широты и удобства местных диванов. Только не хватает тут заснуть. Пришёл развлечься, называется. Номер закончился, девушка скрылась за кулисами, и Троянов поднялся со своего места. - Ну я пошёл искать, где у них приватные комнаты. Какая штучка, а? Не скучай тут и не теряй времени даром. - Ты меня бросишь? – возмутился Глеб Васильевич. - Глеб, ты же не ребёнок! Выбери себе уже кого-нибудь. - Вот выберу и пойдём вместе! Сиди! Ты меня сюда притащил, между прочим! Троянов с сожалением плюхнулся обратно. Тем временем, на сцене сменились действующие лица. Перед зрителями появилась… Или появился… Глеб машинально полез в карман за очками, но их там не оказалось. Однако, это что? Роскошное платье с длинным шлейфом и глубоким декольте, развевающиеся волосы, но плечи слишком широкие и крепкие, чтобы быть женскими, и грудь слишком плоская, да и мелькнувшая в разрезе платья нога явно не могла принадлежать даме. Разве что культуристке. - Здравствуйте, здравствуйте, мои хорошие! – заголосила «дама». – С вами я, Заза Жемчужная! Надеюсь, вы уже заценили наши закуски. Блондиночка ничего, да? Да, вижу, что заценили. Но подождите, главные блюда ещё впереди! Готовьте ваши слюнявчики, господа, прямо сейчас на сцене нашего клуба трио «Экспрессия»! В зале захлопали. Местная публика явно ждала неизвестное Глебу трио. Под энергичную музыку на сцену вылетели три парня в одних только плавках. Очень тонких и сильно топорщащихся. Настолько, что даже у далеко не обделённого природой Немова в душе шевельнулась зависть. Да ну, глупости. Наверняка что-нибудь туда подкладывают, как балетные. - Мать же вашу, - пробормотал Троянов. – А ты говоришь, у нас на эстраде разврат, поющие трусы. У нас хоть девки, а это что? - Так это и не эстрада, - философски заметил Глеб Васильевич, однако спокойный тон дался ему нелегко – в горле разом пересохло, и коньяк, как назло, закончился. – Это порнуха… Парни не просто танцевали. Они наглядно демонстрировали, как один мужчина может доставить удовольствие другому. Пока один извивался возле шеста, двое других, спустившись в зал, ласкали друг друга под одобрительный гул зрителей. - Мерзость какая! – шипел Троянов, явно жалея, что поддался на уговоры Глеба и не ушёл вовремя «в приват». Глеб Васильевич же пребывал в смешанных чувствах. Всё его советское воспитание вопило, что нужно немедленно встать и уйти из похабного места. Ты – Немов! Тебя не должны видеть в столь сомнительной компании. И вообще, это гадко, пошло и неестественно. И в то же время – чрезвычайно любопытно. Он уже невольно сравнивал извивающихся парней с Никитой. И все они ему проигрывали. Вон у того фигура слишком женственная, бёдра широкие, второй слишком манерный. Третий вроде ничего, накаченный, но лицо какое-то порочное. И то, что они делают… Почти что трахаются на публике, и стоит у всех троих, как положено. Но Станиславский бы сказал: «Не верю». Если бы не схватил инфаркт на первых секундах зрелища, конечно. Не искрило между парнями, они словно отрабатывали заученный номер без капли искренности. Отвлёкшись на размышления, Глеб Васильевич пропустил момент, когда парни пошли по залу, цепляя зрителей. Один из них, заметив внимательный взгляд Немова, направился прямо к нему. - Тебе не скучно, красавчик? – томно протянул он и в следующую секунду оседлал колени задохнувшегося от такой наглости Немова. – Ну, чего застыл? Не хочешь развлечься? В ушах застучала кровь. Глеб почувствовал, что ему нечем дышать. Господи, на него же все смотрят! Его же узнают! И его сейчас, кажется, вывернет наизнанку. В следующую секунду опомнился Слава. Он угрожающе перегнулся через стол, явно намереваясь схватить парня за шкирку. - Ну-ка вали отсюда! Ты не по адресу! Мы не эти… - Эй-эй, полегче! – парень отступил. – Все здесь «не эти». Ну сказал бы сразу, что твой папик! - Чего?! Вали отсюда, я сказал! Парень поспешно ретировался, чтобы тут же переключиться на следующего, более благодарного зрителя за соседним столом. Троянов потряс Глеба за плечо. - Ты чего застыл? Глеб? Глеб! Ну прости, плохая была идея. Пошли отсюда, чёрт с ней, с девкой. - Подожди, мне нужно в туалет. Глеба мутило, перед глазами плавали разноцветные круги. Он аккуратно, по стеночке, стараясь держаться подальше от танцпола, стал пробираться к двери с писающим мальчиком. Но оказалось, что перед ней целая очередь желающих – кабинка была всего одна. Глеб привалился к стене. - Эй, вам плохо? Перед Глебом стоял тот самый рыженький парень, на которого он обратил внимание в самом начале вечера. Только его тут не хватало. - Перебрали? – сочувственно поинтересовался парень. – Что ж ваш спутник вас не проводил? - Отвяжись, - пробормотал Глеб, стараясь унять подступающую к горлу тошноту. - Ну имейте в виду, что я свободен. - О, Господи… Глеб вывалился из клуба и сполз по стенке, жадно хватая тяжёлый и влажный сочинский воздух. Мир сошёл с ума. Кажется, он сказал это вслух, потому что Слава, поднимая его под руку, мрачно отозвался: - Ты только сейчас заметил? Что ж так близко к сердцу-то всё воспринимать? Ты как будто не в шоу-бизнесе работаешь. - Я на эстраде работаю. И в моё время, Слава, за такое сажали. Они уже шли в машину, и теперь Троянову приходилось поспевать за чуть ли не бегущим Немовым. - Мне только одно интересно, Слав! Откуда такое внимание к моей персоне? Они все что, геронтофилы? Почему все пытались снять меня? «Красавчик»! Нет, ты слышал, как он меня «красавчиком» назвал? Я вроде повода не даю, глаза не крашу. То есть крашу, конечно, но на сцене, и вообще… - Успокойся ты уже, - Троянов мысленно проклинал свою идею затащить Глеба в клуб, а заодно и того козла, который этот клуб ему посоветовал. – Ты просто посмотри на себя объективным взглядом. Рубашка от Армани, швейцарские часы, печатка с брюликом. Дураку понятно, что у тебя бабла немерено. А значит, годишься на роль папика. Глеб рассеянно взглянул на собственную руку. Он как-то не задумывался, сколько стоит всё, что на нём надето. Часы ему подарил друг-нефтяник, на дне рождения которого он выступал. Печатка была привезена сто лет назад из Ирана, и это тоже подарок. Рубашка… Ну да, он покупал дорогие вещи, но не из пижонства. Во-первых, ценил качество, а во-вторых, профессия обязывала. Народный артист в рубашках с рынка – нонсенс, коллеги не поймут. - Так что не обольщайся, Глеб Васильевич, - продолжил Троянов, распахивая перед ним дверь машины. – Нужны им от тебя исключительно деньги, а не твоя потасканная задница. - Слава! – возмутился Немов, но больше для виду. Цинизм директора привёл его в чувство. Только мелькнула одна нехорошая мысль. А что, если Никите тоже… Да нет, глупости. Никита тут вообще не при чём. *** Никита встал и пару раз подпрыгнул на месте, разгоняя кровь в сведённых от долгого сидения на корточках мышцах. Он торчал под чёртовой пальмой уже часа три. Ладно, хорошая пальма, большая и раскидистая, надёжно скрывавшая его от посторонних глаз. Но три часа! Время уже далеко за полночь. Где носит Глеба Васильевича? Чем дольше Никита ждал, тем больше нехороших мыслей лезло в голову, тем большим безумием казалась его идея сорваться в Сочи. А что, если Глеб вообще не появится? Или появится, но не один? Море, яркие южные звёзды на небе, плеск волн влетает в номер через открытую балконную дверь. Самая, что ни на есть, романтическая обстановка. Вот войдёт он сейчас с длинноногой красоткой, и что ты будешь делать? Со свечкой под балконом стоять? Или пойдёшь снимешь соседний номер и напьёшься от тоски до поросячьего визга? Нет, уж лучше сразу в Москву, следующим рейсом. С другой стороны, пока всё складывалось на редкость удачно. Никите удалось выведать у тётушки не только расписание концертов Глеба, но даже и то, в какой гостинице тот остановился в Сочи. Отыскать «Жемчужину» тоже не составило труда. Следующей удачей стали широкие открытые балконы гостиницы и первый этаж, облюбованный Глебом. Ну просто идеальное стечение обстоятельств! Ничего не стоит подтянуться на руках и перелезть через невысокое ограждение. Можно было бы сделать это заранее, тем более, что Глеб любезно оставил балконную дверь открытой, и дождаться его в номере. Но на такую наглость Никита не отважился. У него был план получше. И вот теперь, в самый последний момент, этот замечательный план накрывался медным тазиком. Кажется, Глеб Васильевич решил сегодня вообще не ночевать в номере. А может, сговорчивая девушка на ресепшн, большая любительница иностранной валюты, его просто обманула? И Глеб остановился совсем в другом номере? Скажем, на десятом этаже, с роскошным видом на море. Никита совсем было потерял надежду, как вдруг в предполагаемом номере Глеба загорелся свет. Ник устроился под балконом и навострил уши. Да, это Глеб! Звук его шагов он не перепутает ни с каким другим. И характерное покашливание. Только не вздумай запереть балконную дверь, мысленно взмолился Никита. Не хотелось бы высаживать стеклопакет. Глеб повозился в комнате минут пять и погасил свет. Лёг спать. Всё, теперь осталось дождаться, пока он крепко заснёт. И надеяться, что у него не бессонница. Никита выждал полчаса для верности. Потом подтянулся на руках и без труда перемахнул через перила. Однако, о безопасности в этой гостинице совсем не думают. Интересно, часто у них кражи случаются? А, впрочем, совсем не интересно. Он бесшумно проскользнул в комнату и огляделся, слегка подсвечивая себе телефоном. Глеб спал, даже не разобрав постели, прямо на покрывале. Никита посветил на него и не сдержал улыбки – брюки Немов снял, а вот на рубашку и носки сил не хватило. Так и уснул, полураздетым. Но ничего, сейчас мы продолжим начатое. А лицо хмурое, озабоченное, даже во сне. Где же он пропадал так долго? Неужели детский конкурс длился до двух часов ночи? И чем он так недоволен? Никита снова поймал потерянный было кураж. Близость любимого тела распаляла не на шутку. И весь этот морской аккомпанемент, тёплый ветерок, пахнущий йодом и солью, пальмы за окном. Романтика! Глупо пропадать такой прекрасной ночи! Он осторожно забрался на свободную часть просторной кровати, невесомыми движениями расстегнул оставшиеся две пуговицы, которые не одолел Глеб, развёл полы рубашки в разные стороны. Его поцелуи были пугливы и нерешительны. Совсем не похожи на то, что он сотни раз видел в фильмах, гигабайты которых скачал в последние дни. Там, в кино, страсть, пусть даже наигранная, била через край. Любовники рвали друг на друге одежду, один швырял другого на подушки и врывался без всякой подготовки, капая слюной вожделения в объектив камеры. Эти сцены будоражили фантазию, но когда дело дошло до практики, хотелось быть самым нежным, касаться Глеба, словно драгоценной вазы, сдувать с него пылинки и замирать от счастья – неужели всё наяву? Сейчас главное – не разбудить раньше времени. Пусть думает, что видит сон, как тогда, в доме Вяземских. Однако даже если Глеб и спал, одна конкретная часть тела уже проснулась и требовала внимания. Никита забыл, как дышать. Он сам, казалось, превратился в лёгкий ветерок, гуляющий по любимому, такому отзывчивому телу. Вверх и вниз, как волна, как прибой, шум которого залетал в комнату. Он потерял счёт времени и ощущение реальности, погружаясь в эйфорию куда более сильную чем та, которую приносили наркотики. Самый сильный наркотик, его персональный сорт героина сейчас комкал простыню и издавал нечленораздельные звуки. Никита на секунду поднял голову, жадно ловя ртом воздух, и вдруг напоролся на взгляд Немова. Блестящий, но внимательный. Он не спал. И, похоже, давно. Никита замер. Сейчас его просто убьют. Вышвырнут отсюда, как щенка. Глеб уже тянул к нему руку. Возьмёт за химок и… Но тяжёлая рука легла на затылок Никиты, властно возвращая его голову на место. Глеб требовал продолжения. Это было «да»! Никита навалился на Глеба всем телом, заводя его руки за голову, прижимаясь, увлекая Глеба в уже ничем не сдерживаемый поцелуй. Да! Да! Он позволил! И у него тоже сверкают глаза, и перехватывает дыхание! И он уже владеет инициативой, подминая Никиту под себя, распрямляясь в постели, упершись коленями в жалобно прогнувшийся под их общим весом матрас. - Ты уверен? – низкий голос проникал, казалось, в самую душу. Господи, ну конечно, да! Делай всё, что хочешь. Только делай уже что-нибудь! Больно было невероятно. До красных пятен перед глазами, почти до обморока. И Глеб почувствовал, остановился, ещё не войдя до конца. - Что? У него дрожал голос. И его, кажется, тоже прошибал холодный пот. - Ничего, - Никита стиснул зубы. – Продолжай, пожалуйста. Второй попытки ему не дадут. Потерпеть, совсем чуть-чуть. Потом будет хорошо. С ним – просто не может быть плохо. Собственное возбуждение давно пропало, но для Никиты это был не триумф тела, как для Глеба, набирающего скорость, нашедшего правильный, удобный угол, тяжело дышащего, рычащего и стискивающего его в жадных, собственнических объятиях. У Никиты был триумф души. Он получил то, чего ждал так долго. Никита не закрывал глаз. Пелена боли постепенно отступала, и он любовался разгорячённым, потным, каким-то совершенно ошалевшим Глебом, толкающимся в него с безумным взглядом, облизывающим сухие губы, едва переводящим дыхание. И, кажется, он снова возбуждался. И Глеб это заметил. Он вдруг опустился на локти, так, чтобы прижать своим телом Никиту. Теперь Ник чувствовал каждое его движение, и каждое движение отзывалось ответной сладостной волной. Никита обнимал Глеба, тянулся к губам, слизывал капельки пота, повисал на шее. И отвечал, пытаясь поймать ритм. В последний момент Глеб сжал его так, что, казалось, хрустнули все рёбра сразу. А потом мозг отключился. И родилась сверхновая… *** Глеб проснулся с ощущением сильного дискомфорта. Полежал, не открывая глаз и прислушиваясь к собственному телу. Тело требовало абсолютно противоречащих друг другу вещей: немедленно пойти в душ и лежать, не шевелясь. Мышцы ныли, мысли отказывались собираться в кучку, а пониже живота липло и чесалось. Он что, не сходил в ванную после секса? У него был секс? С… О, Господи! Глеб сел так резко, что голова закружилась. В комнате, кроме него, никого не было. Но не приснилось же ему… Да уж конечно не приснилось! Кровать растерзана: простыни на полу, подушки тоже, на матрасе характерные пятна. Но главные следы ночных приключений-преступлений на нём самом. На руках, на груди. Не дай бог, ещё на шее. Глеб, пошатываясь, подошёл к зеркалу. И на шее. Из зеркала на него смотрел всклокоченный, еле живой, но очень довольный мужик. - Поражаюсь я с тебя, Глеб Васильевич, - не без иронии сообщил Немов собственному отражению. – На шестом, да почти уже на седьмом десятке! Ум, честь и совесть отечественной эстрады! И, главное, доволен, как слон! Дверь туалета Глеб открывал с тревожным дежавю. Он не то, чтобы ожидал увидеть там Никиту со шприцем, как в прошлый раз. Нет, в Никите он был уверен, особенно теперь. Но куда делся-то мальчишка? Туалет встретил его девственной пустотой и даже порядком, в отличие от комнаты. Немов потряс головой и залез под горячий душ. Стоял там не менее получаса, пока не услышал сквозь шум воды, что в дверь его номера отчаянно барабанят. Никита? Пришла запоздалая мысль – а как, собственно, мальчишка вчера попал к нему вчера? Глеб на всякий случай накинул халат и вышел открывать. Но за дверью стоял не Никита. Там обнаружился Троянов, красный, как помидор, и злой. - Глеб! Мать твою, что с твоим телефоном? - Не знаю. И даже не знаю, где он находится. Разрядился, наверное, - беспечно пожал плечами Глеб, продолжая стоять в дверях – пускать Троянова в разгромленный номер он не собирался. - Ты на часы смотрел вообще? Телефон недоступен, к завтраку не вышел! У нас выезд через полчаса! Я думал, с тобой уже что-то случилось. - Что со мной может случиться? – Глеб демонстративно зевнул. – Не выспался я. Метнись за кофе, а? - Ну знаешь! – Троянов заглянул-таки ему через плечо и заметил бедлам. – Я всё понимаю, конечно, но можно хоть предупреждать? Через полчаса внизу! Вообще уже… И ушёл, причитая что-то себе под нос. - Завидовать можно молча, - прокомментировал ему вслед Немов и закрыл дверь. После хорошего секса он всегда приходил в самое благостное расположение духа. Становился мирным, добрым, покладистым. Редкое явление – покладистый Немов, смотрите и наслаждайтесь. Чертовски хотелось кофе и выяснить, куда подевался Никита. Хорошо бы ещё выяснить с ним отношения, потому что всё случившееся неправильно, ужасно и… И ему понравилось до безумия. Да, безумия. Самое точное слово. Безумием только и можно это назвать. - Да, Глеб Васильевич, давно вы так не куролесили, - продолжил Глеб диалог с самим собой, поймав отражение в зеркальной дверце шкафа. – За три дня у вас дважды был секс. С очень красивой девушкой. И, прости господи, с парнем. Под девушкой вы чуть не уснули. А с парнем чуть не отдали концы от удовольствия. И кто вы, позвольте спросить, после этого? Отражение молчало и ехидно улыбалось. Глеб покачал головой и начал поднимать с пола разбросанные вещи, перетряхивать собственную одежду в поисках умершего телефона, и вдруг наткнулся на записку, оставленную на прикроватной тумбочке. Очки сейчас искать даже смысла не имело, к счастью, писал Никита крупно, размашисто. Держа записку на расстоянии вытянутой руки, Глеб прочитал: «Родной, любимый Глебушка! Пожалуйста, не хмурься! Я помню наш разговор, помню, что ты говорил. Я подумал. Честно! Подумал и понял, что без тебя моя жизнь уже никогда не будет нормальной! Без тебя просто не будет этой самой жизни. Сегодняшняя ночь была просто потрясающей! Ты был потрясающим. И дело не только в сексе. Я наконец-то понял, что такое любить. Да, это приносит боль, это тяжело и порой страшно. Но это то, ради чего стоит жить. Пафосно, наверное, звучит, но в данный момент я так чувствую. Ты спишь, такой расслабленный, такой удовлетворённый, такой родной. Не хочется тебя будить. Я буду ждать тебя дома. Приезжай, пожалуйста».