Во имя любви. Часть 1. Преодолевая барьеры

Сутки Никита отсыпался после сочинских приключений. Потом ещё день летал как на крыльях, переделал кучу дел: записался в тренажёрный зал неподалёку от дома (не мотаться же к дядюшке постоянно), устроил большую стирку, а заодно и ревизию собственной одежды, выяснив, что не мешало бы обновить гардероб, и тут же ринулся воплощать эту идею в жизнь. Объездил с десяток модных магазинов в центре, обалдел от цен, но всё-таки выбрал себе новые джинсы, пару водолазок и свитер с крокодильчиком. Последний был спонтанной покупкой. Никита никогда не увлекался одеждой «крокодилового» бренда, считая её необъективно дорогой. В его советском детстве тенниски с крокодильчиками покупали для занятий физкультурой – грубоватой рифлёной ткани сносу не было. А теперь те же самые тенниски стоят чуть ли не как «Армани» или «Гуччи», при том же качестве. Словом, Никита бы прошёл мимо, не задумываясь, если бы свитер не показался ему смутно знакомым. Ну да, точно такой же, только не чёрный, а синий он видел среди вещей Глеба, разбросанных по номеру «Жемчужины». Видимо, брал с собой на случай холодных вечеров. Вспомнил, и сразу повеяло чем-то таким родным и близким, что Никита вдруг развернулся и купил претенциозную шмотку. Не забыл и про туфли. Раньше всё больше предпочитал кроссовки, а теперь вот потянуло на что-нибудь поэлегантнее. Мда, с кем поведёшься, от того и блох нахватаешься. Никита ходил по магазинам и думал о Глебе. Ловил себя на том, что постоянно оценивает ту или иную вещь с точки зрения Немова. Понравилась бы она ему или нет? Никита не собирался копировать его стиль, да это и невозможно – у него аллергия на пиджаки и галстуки. Но ему хотелось выглядеть так, чтобы Глеб одобрил. Но наступил третий день, и энтузиазм Никиты вместе с его хорошим, на крыльях летательным настроением стали иссякать. Глеб не звонил и не появлялся. А Никита так надеялся, что после ночи в «Жемчужине» у них всё сложится. Да ведь уже сложилось! Глебу понравилось, тут никаких сомнений быть не может. Он забыл про все комплексы и предубеждения, которые у него, возможно, были, и даже засыпали они, сжав друг друга в объятиях. Нет, просто невозможно, чтобы после такой ночи Немов как ни в чём ни бывало вернулся к привычной жизни и забыл про существование Никиты. Однако телефон молчал, и все планы Ника, которые он себе выстроил, стали терять смысл. Зачем ходить в качалку и приводить в порядок тело? Зачем ехать затариваться продуктами? Зачем загонять Бэху на крутую мойку и заказывать химчистку салона? Хотя ладно, насчёт Бэхи он погорячился. Любимая девочка заслужила химчистку и полировку кузова вне зависимости от того, будет в ней когда-нибудь ездить Немов или нет. А вот последний пункт его плана – взять несколько уроков готовки у Таши, точно терял смысл. Себе он как-нибудь яичницу пожарит. И вообще, зачем? Тётушка первой и забеспокоилась, что племянник давненько не появлялся. Нагрянула без предупреждения. У Никиты сердце в пятки ушло, когда он услышал дверной звонок, но, увы, на пороге стояла Таша, а не тот, кого он так сильно ждал. Она заметила его разочарованное лицо. - Что случилось? Ты думал, пришёл Дед Мороз с подарками? - Почти, - вздохнул Никита. – Проходи. Кофе будешь? - А посущественнее ничего нет? Опять голодаешь? Я вот кулебяку тебе привезла, с капустой. И котлетки, сегодня нажарила. И… Тётушка выкладывала гостинцы на стол, а Никита с тоской наблюдал за ней и прихлёбывал пиво. То самое, которое порекомендовал ему Глеб. - Ну вари уже кофе, чего ты стоишь? Никита? Какой-то ты заторможенный. И кулебяку разогревай. - Потом. С кофе Никита признавал только сигарету. Даже кусочек шоколадки или конфета казались ему оскорблением любимого напитка. Таша пила с сахаром вприкуску и лимоном, задумчиво рассматривая племянника. - Рассказывай! Чем занимаешься? - Сном да голодом, - хмыкнул Никита. – Ташенька, а Глеб Васильевич уже приехал? - Опять двадцать пять! – возмутилась тётушка. – О чём я тебя не спрошу, ты переводишь разговор на Немова. Никит, я не его жена! И не слежу за каждым его шагом. - А жена следит? - Нет! То есть пыталась, конечно, но Глеб Васильевич у нас птица гордая, в неволе не живёт. Так что в итоге в клетке оказалась Ирма с её контролем. Вернулся твой Глеб, вчера к нам заезжал. - И как он? Таша пристально посмотрела на племянника. Интерес Никиты к Глебу её озадачивал. - Да так себе. Уставший. Надо думать, только с уральских гастролей вернулся, за каким-то чёртом в Сочи сорвался. Тяжеловато ему уже пахать как раньше. Но что он, что дядюшка твой, неугомонные. Один пытается заработать все деньги на свете, а у второго просто больше ничего нет, кроме сцены. - Второй – это Глеб? – мрачно уточнил Никита. Таша кивнула. - В общем, я даже рада, что они с Ирмой поехали отдыхать. Хотя сам Глеб, по-моему, не очень доволен. - Отдыхать? Никита совсем пал духом. Воображение сразу нарисовало Глеба где-нибудь на пляже Гоа, с коктейлем в руке и цветастых шортах. А рядом любимая супруга, в тёмных очках и с бумажкой на носу просит намазать ей спину солнцезащитным кремом. Никиту чуть не стошнило. И, главное, Глеб улетел, даже не позвонив ему. Как будто ничего не было. - И надолго? – упавшим голосом спросил он. - Да конечно! Заставишь его надолго! На неделю всего. И я уверена, что дня через три он найдёт сто причин, почему ему нужно уехать в город, вызовет Игоря и слиняет от жены. А чего ты лыбишься? Ничего смешного. В «Русской сказке», между прочим, отличная лечебная база, даром, что Подмосковье. Отдохнул бы как следует, подлечился заодно. Никита не без труда стёр с лица улыбку. Вот оно, значит, что. Глебушка не на Гоа, а тут, рядышком, в Подмосковье. В какой-то там «Сказке». И теперь картинка складывалась совсем другая: несчастный Глеб волочился по дорожкам парка за супругой на массаж, отбывая повинность. Ясно, почему он не звонит! Как только за Ташей закрылась дверь, Никита рванул к ноутбуку. Ну что ж, «Сказка», говорите? *** Никита не сильно ошибся в своих фантазиях. Глеб Васильевич действительно отбывал повинность, ежегодную и неизбежную. Правда, в этом году он совершенно про неё забыл, и когда по приезде домой увидел в прихожей собранный Ирмин чемодан, немало удивился. Первая мысль была: «Ей уже доложили!». Даже голова закружилась. Он давно перестал бояться, что Ирма узнает о каких-нибудь его похождениях. Ну узнает, наверняка какие-то слухи до неё доходят. И дальше что? Уйдёт? Куда? Чем дольше они жили, тем меньше была такая вероятность. Ирма предпочитала делать вид, что ничего не замечает. Могла даже поблагодарить «доброго человека», решившего её проинформировать, положить трубку и с улыбкой пойти накрывать ужин. Он однажды стал свидетелем такого телефонного разговора. И с тех пор уверился, что никуда Ирма не денется. Но и сам старался не наглеть, не афишировать постельные подвиги. Зачем травмировать близкого человека? Как бы она ни держала лицо, вряд ли ей приятно. Словом, увидев в прихожей чемодан, Глеб оторопел. Но в следующую минуту появилась Ирма, спокойным тоном сообщившая, что он успел как раз вовремя. Если они выедут сейчас, то в санатории будут аккурат к ужину. Глеб Васильевич только глазами хлопал, пытаясь сообразить, что происходит. - Только не говори, что ты забыл! – возмутилась Ирма. – Первое октября, Глеб! Мать же вашу! Забыл, конечно! Забыл напрочь! И она, главное, даже не напомнила. А он ведь мог заночевать у Вяземских, запросто. Или вообще вернуться с гастролей завтра, оставшись ещё денёк отдохнуть в Сочи. Хоть бы позвонила! Нет, она уверена, что Глеб должен помнить - каждый год первого октября они едут в санаторий. Отмечать годовщину свадьбы и отдыхать. Так романтично, что стошнить может. Между прочим, в отличие от супруги, чья голова занята только вопросами меню и вышиванием, Глебу приходится думать о сотне вещей одновременно. И семейные даты среди них точно не в приоритете! Традиция появилась у них с первых лет семейной жизни. Глеб очень много гастролировал, мотался по городам и весям, дома бывал урывками, и если две ночи подряд спал в собственной кровати, то был безмерно счастлив. Ирму такое положение дел не очень-то устраивало, но что она могла поделать? Глеб принадлежал не себе, а Росконцерту, который посылал его то на Дальний Восток, то в степи Казахстана. Отпуск полагался ему, как служащему, летом. На две недели они с Ирмой уезжали куда-нибудь на море, в тот же Сочи или Крым. А вот на годовщину свадьбы он, вероятнее всего, оказывался на гастролях. По молодости лет и свежести чувств обоим очень хотелось провести этот день вместе. И Глеб придумал выход. Незадолго до первого октября он шёл на ковёр к главе Росконцерта и заводил песню о плохом самочувствии, об изношенности голосового аппарата, о невозможности продолжать концерты и так далее. К первому солисту относились бережно, и любимое начальство выписывало ему путёвку в санаторий. На двоих, конечно. Безопаснее отправить артиста с женой, хватит того, что он на гастролях чёрте чем занимается. Фокус срабатывал каждый год, и постепенно превратился в традицию. А потом Росконцерт развалился, и после перестройки Глеб стал вольной птицей. Сам договаривайся о концертах, сам составляй гастрольный график, сам езжай куда хочешь и когда хочешь. Отпуск просить ни у кого не нужно, но и путёвки тебе теперь никто не даст. К тому времени Глебу уже порядком осточертела семейная жизнь, превратившаяся в рутину, и не хотелось отмечать никакие даты. Но Ирма требовала соблюдения традиции, и он покорно выкраивал неделю и ехал с супругой в какой-нибудь санаторий. Несколько раз пытался заменить Подмосковье на что-то более приличное. Он любил море, и с удовольствием смотался бы лишний раз в Турцию или Израиль. Но Ирма стояла на своём. Подмосковье, прогулки по лесу и, обязательно, процедуры. Здоровье – самое главное! Единственное, что удалось Глебу, это уговорить её на «Русскую сказку», современный вариант санатория с нормальным питанием и комфортными домиками. Так Глеб попал с корабля на бал. Не успев опомниться и прийти в себя после Сочи, поехал с Ирмой в «Русскую сказку». Хорошо хоть ничего отменять не пришлось, на работе снова образовалось затишье. Хуже было с Никитой. Мальчишка ни на минуту не выходил у него из головы. И из других мест тоже. Стоило только вспомнить о том, что произошло в Сочи, как начиналось явственное томление пониже живота. Глебу казалось, что ему снова двадцать, когда он, солдат срочной службы, был влюблён в прекрасную медсестричку и в самоволку бегал к ней на свидания. Записку Никиты он так и не вытащил из внутреннего кармана пиджака, увёз с собой в санаторий. И, украдкой, перечитывал снова и снова. Текст он знал уже наизусть, и всё равно читал. Последняя фраза «Буду ждать тебя дома» отзывалась приятным теплом на сердце. Нет, с Никитой у них был не просто секс. Хотя и секс получился феерическим. Никита предлагал ему нечто большее, чем тело. Он, казалось, готов был отдать душу. Такой искренности и самоотдачи Глеб не чувствовал по отношению к себе очень давно. Вероятно, именно они как магнитом тянули его к мальчишке. Так, что даже думать не хотелось, насколько это всё неправильно, противоестественно, да опасно, в конце концов! Он публичный человек, за каждым его шагом следят. Если хоть одна живая душа узнает, что народный артист Немов, исполнитель гражданского репертуара, общественный деятель, кстати, меценат и в целом образцово-показательный товарищ спит с парнем… Глеб даже представить себе не мог, что произойдет. Это будет не просто пикантный скандальчик в жёлтой прессе. Это будет конец его жизни. Сценической как минимум – Глеб никогда не сможет выйти на сцену и посмотреть в глаза зрителям. А может быть и физической – он просто не переживет такого позора. Друзья от него отвернутся, а Ромка так вообще голову оторвет…или не голову. Враги будут злорадствовать и шептаться за его спиной. Журналисты начнут задавать скабрезные вопросы и писать статьи одна другой ужаснее. Боря Алексеев сделает заявление, что и у него с Глебом было, так, ради чистого пиара. О, Господи… Нет, лучше даже не думать о том, что может произойти. И всё-таки Глеба тянуло к Никите, как мотылька на огонь. Он хотел новой встречи с мальчишкой, а отказывать себе в чём-либо Глеб Васильевич не привык. Сначала он собирался приехать к Никите. Но Ирма и чёртова годовщина нарушили ему все планы. Потом решил, что позвонит. Но едва они заселились в «Сказку», как Ирма потащила его по всем врачам. А он, уставший и отрешившийся от реальности, мыслями всё ещё в Сочи, даже не заметил, как ему назначили кучу процедур, буквально по минутам расписав каждый день в санатории. Да ещё и Ирма по пятам ходила, следя, чтобы он не отлынивал от массажей и ванн. В общем, звонки тоже откладывались. *** Больше всего Никита опасался, что «Русская сказка» окажется каким-нибудь совковым санаторием в классическом понимании, то есть больше похожим на больницу, чем на место отдыха. Он точно не собирался бегать по врачам и ходить на процедуры. Да и курортную карту оформлять у него совершенно не было времени. Но, как выяснилось, с коммерческими санаториями всё гораздо проще – плати деньги и размещайся с комфортом. И насчёт лечения никто напрягать не будет, не хочешь – не надо. Гуляй себе по лесу, дыши свежим воздухом, оздоравливайся. С прогулки Никита и начал. Закинул вещи в свой «теремок» - так здесь назывались деревянные домики, в которых размещались отдыхающие, и рванул исследовать территорию. Надо сказать, огромную. Без карты можно запросто заблудиться, но, к счастью, карты тут висели на каждом столбе, да и песчаные дорожки помогали сориентироваться. Вся территория «Русской сказки» делилась на сектора с весёленькими названиями: «Колобок», «Маша и медведи», «Гуси-лебеди». Домик Никиты, одноместный, располагался в секторе «Иван Царевич». По логике, Глеб должен был поселиться в каком-нибудь более роскошном месте, им с Ирмой нужен, как минимум, домик на двоих. Никита начал с «Колобка», уж больно название понравилось, как-то оно лучше всего ассоциировалось у него с Глебом. Но оказалось, что в этом секторе размещается столовая. Тоже в русском стиле, с лавками на улице, декоративной белёной печкой и плетёным забором в подсолнухах. Время было как раз обеденное, на улице и внутри кучковался народ. Никита пристроился за самый дальний столик, прихватив по дороге оставленную кем-то на лавке газету. На всякий случай, для прикрытия. Обнаруживать своё присутствие он пока не собирался. Девушка в кокошнике тут же подошла с меню. Никита ткнул в первую попавшуюся строчку. Есть не хотелось, им уже овладел азарт охотника, выслеживающего добычу. И добыча не замедлила появиться. Глеб Васильевич вошёл в столовую, галантно пропустив вперёд жену. Никита чуть опустил газету, чтобы получше её разглядеть. Так вот вы какая, Ирма Владимировна. Густые чёрные волосы собраны в хвост, поверх строгой тёмной кофты слишком яркий, цветастый жакет, на шее бусы, явная бижутерия. Простовато для супруги Немова. Впрочем, она на отдыхе, а не на светском рауте. Никита старался быть объективным. Ничего так дамочка, выглядит на сорок максимум. С персоналом держится чуть надменно, даже не улыбнулась приветливой официантке. Взяла меню, стала что-то выяснять. Никита перевёл взгляд на Глеба и с трудом сдержал вздох. Выглядел Глеб Васильевич обречённым. И никоим образом не напоминал того героя, каким был ещё недавно в Сочи. Нынешний Глеб Васильевич растерял всю стать, сидел, сгорбившись, безучастно глядя куда-то мимо супруги, машинально ей кивая. Похоже, что мысли его гуляли где-то очень далеко. Даже одет Немов был не как обычно. Вместо стильной рубашки и пиджака – спортивная куртка, потасканная и явно домашняя, под ней не менее потасканная футболка. Что это? Семейный вариант «и так сойдёт»? Тем временем Никите принесли заказ – дымящийся горшочек с пельменями. Пахло от него так вкусно, что Никита решил всё же поесть. Правда, газета мешала, одной рукой есть было неудобно, но что делать. Немовы сидели от него довольно далеко, но с дальнозоркостью Глеба можно и попасться. А Никита не хотел обнаруживать своего присутствия сейчас. Не так банально. Да и подавится Глебушка, не дай бог. Глебу тоже принесли еду. И судя по тому, как он вяло ковырял в тарелке, куда менее аппетитную. Кажется, какую-то капусту с морковкой. Ну да, жена же рядом, фанат здорового питания. Однако, за неделю на такой диете любимый ноги протянет. Пообедали Немовы гораздо быстрее, чем Никита. Пришлось оставить недоеденный десерт (блинчики тут пекли просто умопомрачительные) и потихоньку порысить за «счастливой семейной парой». Глеб Васильевич брёл, едва не спотыкаясь, за женой, причём нёс её сумку, розовую, в легкомысленный цветочек. В мужских руках смотрелась она феерично. Вот никогда Никита этого прикола не понимал. Не кирпичи же женщины там таскают, что вынуждены передавать непосильный груз благоверным. И у мужиков с дамскими сумочками всегда такой печальный вид пойманного на поводок зверька. Глеб же вообще выглядел лет на десять старше себя самого. Вдруг Ирма остановилась, и Никита едва успел скрыться за деревом. - Давай тут присядем, - услышал он её голос, слишком звонкий, как ему показалось, даже визгливый. – Смотри, какая чудесная клумба. Это же гортензии, да? - Наверное, - пробормотал Глеб. Судя по тону, плевать ему было на гортензии и на клумбу в целом. Он опустился на лавочку рядом с женой и снова уставился в пустоту. - Глеб, смотри, какая птичка. Да вон там, прямо! Куда ты смотришь? Вон же, на дереве. Это дрозд? - Дрозд, - послушно согласился Глеб. Никите стало его жалко. Он вспомнил Ингу. Может быть, идеальной парой они и не были, и большой страстью там тоже не пахло, но у них хотя бы общие интересы находились. Они могли полночи спорить о какой-нибудь ерунде, например, какая спортивная обувь лучше для походов в горы, шипованная или с жёсткой основой. А могли до утра обсуждать шестидесятников, Инга любила поэзию и, особенно, Ахмадуллину. А Никите нравился Евтушенко, хотя далеко не весь. Но никогда они вот так не молчали, никогда не пытались абстрагироваться друг от друга. Ведь ясно же, что Глеб мечтает добраться до телевизора. И на пользу ему такой отдых точно не идёт. Ну да ладно, для того Никита и приехал, чтобы всё исправить. Насидевшись и налюбовавшись вдоволь природой, Ирма Владимировна вдруг вспомнила, что ей пора на какую-то мезотерапию. Избавившись от общества супруги Глеб Васильевич чуть ли не бегом помчался в противоположную сторону. Никита последовал за ним, тихонько подхихикивая. Уж больно забавно выглядел его герой в роли примерного супруга. Хотя и жалко Глеба было безмерно. *** Глеб Васильевич чувствовал себя почти счастливым. Почти – потому что понимал: счастье будет недолгим. Через час Ирма вернётся со своих процедур и потащит его на рефлексотерапию. Он даже думать не хотел, что это. Наверняка ничего хорошего. От такого отдыха он уже устал как собака – Ирма стремилась не терять ни минуты их пребывания в санатории, и в результате они только и делали, что носились по кабинетам и корпусам. И бесполезно было объяснять, что лично он куда больше бы оздоровился, если бы мирно полежал перед телевизором. Ну можно по парку погулять, воздухом подышать. Полежать Глеб в образовавшийся час и собирался, но, вернувшись в их вип-терем, обнаружил там горничную с пылесосом. Нашла время для уборки! Он хотел было выгнать её, но представил, какой скандал поднимет Ирма, если узнает, что в комнатах сегодня не убирали. В итоге махнул рукой, взял из шкафа плавки и сланцы и пошёл в бассейн. Хоть какое-то удовольствие он должен получить от мини-отпуска. В бассейне после обеда почти никого не было, только у бортика плескалось двое мальчишек. Глеб Васильевич вздохнул с облегчением и полез в воду. Хорошо! Волны не хватает, но всё равно хорошо. Проплыл брасом из конца в конец, развернулся, поплыл назад. Осталось продержаться один день. Завтра они с Ирмой отметят годовщину свадьбы, он, так и быть, сходит с ней в местный ресторан, где они закажут какую-нибудь праздничную диетическую дрянь, потом ещё один номер обязательной программы ночью в постели, и он свободен. Нет, то есть приехали они на неделю, и Ирма рассчитывает, что всё это время они проведут вместе. И надо ещё придумать вескую причину сорваться в город раньше. Ну, придумает, не в первый раз. Скажем, кремлёвский концерт? Железный аргумент. Ирма знает, что выступления на правительственных мероприятиях отменять нельзя, а зовут на них в самый последний момент. Правда, в прошлом году тоже был кремлёвский концерт. И в позапрошлом, кажется… Чёрт, что бы пооригинальнее сочинить? Глеб Васильевич делал уже восьмой круг и начал уставать. Печально, хотя неудивительно. Странно, как он с таким питанием вообще ещё ноги таскает. По приезде в Москву сразу к «Капитану». Взять самый большой стейк, а лучше два. И картошки жареной, на сале, с грибочками и луком. И пива. Чертовски хочется пива, хотя он не любитель слабых напитков. А может… Вспомнилась ночь в квартире Никиты на Бардина с банкой кислого пойла, на узком диване. Как хорошо-то было. Мда, а несколькими днями назад в Сочи так вообще было чудесно, да, Глеб Васильевич? И записку от мальчишки ты, как последний дурак, привёз с собой в санаторий. И уже выучил наизусть. Рискуешь, между прочим. Кто даст гарантию, что Ирма твои карманы не проверяет? Вот именно. А Никите мог бы и позвонить. Трусишь, да, Глеб Васильевич? После всего, что было, трусишь. И правильно делаешь. Потому что с ума ты сошёл, друг, на старости лет. Глеб тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, и нырнул. Поплыл под водой, закрыв глаза. Не думать, не думать, вообще ни о чём не думать. - Осторожнее! Он и сам понял, что на кого-то налетел. Вынырнул, отфыркиваясь, открыл глаза и чуть не пошёл ко дну от неожиданности. Перед ним маячил Никита собственной персоной. Невозмутимый и довольный как веник. - Вот хорошо, что это я. А головой в бортик бы влетели, Глеб Васильевич, а? Эй, эй, ты чего? Никита едва успел подхватить его под локоть, так как Глеб и правда начал тонуть. - На ноги вставай! Тут же дно есть! Глеб? Ты в порядке? - В полном, - процедил Немов, цепляясь за поручень. – В таком порядке, что меня скоро вперёд ногами вынесут с твоими шутками. Ты откуда тут взялся? Он никак не мог поверить, что перед ним действительно Никита. Похоже, парень материализовывался, стоило только о нём подумать. Ирма как-то рассказывала о законе притяжения. Мол, в нашей жизни появляется то, о чём мы постоянно думаем. Но Глеб тогда не особо вникал, он вообще не терпел всю эту эзотерическую хрень, которой увлекалась супруга. - Я приехал отдохнуть в санатории, - ухмыльнулся Никита и лёг на воду, закинув руки за голову. – В рамках реабилитации, так сказать. Оставалось только удивляться, как он держится на поверхности. - Приехал? Ещё скажи, что случайно? И в Подмосковье один санаторий, видимо? - Не случайно, врать не буду. Ты злишься? Никита поднял голову, чтобы заглянуть Глебу в глаза. - Я не… Я не знаю! – рявкнул Немов громче, чем хотелось бы, и тут же оглянулся по сторонам. Мальчишки не обращали на них ни малейшего внимания. Но неподалёку ещё расположился на шезлонге служащий бассейна, который прекрасно мог слышать их разговор. – Никита, ты поступаешь безрассудно, понимаешь? Я тут с женой! - Да, имел удовольствие видеть. Но ещё не имел чести познакомиться, - Никита перевернулся и встал на ноги. – Глеб, успокойся, пожалуйста. Я всего лишь приехал отдохнуть. Не скрою, хотел тебя встретить. Я соскучился. Ты мог бы предупредить, что уезжаешь. - Я уже должен тебе отчитываться? – возмутился Глеб, но тут же пожалел о своей вспыльчивости. Никита смотрел на него обескураженно. Кажется, не ожидал столь недружелюбного приёма. Глаза у него такие, собачьи… Глебу стало стыдно. Ну правда, чего он психует? Никита же не бросается его насиловать. Ведёт себя вполне прилично. Подумаешь, встретились старые знакомые в бассейне. В конце концов, в глазах Ирмы его это никак не компрометирует. Вот если бы сюда какая-нибудь знакомая барышня заявилась… Глеб Васильевич махнул рукой и стал вылезать из бассейна. - Пошли в бар, - бросил он через плечо. – Выпьем по дико полезному фито-коктейлю, другого тут всё равно не подают, и поговорим. У меня ещё есть минут двадцать. - А потом? – Никита резво выбрался за ним. - А потом моя дражайшая супруга потащит меня на какую-то рефлексотерапию. В баре тоже не оказалось желающих угоститься фито-коктейлями, они сели за самый дальний столик. Глеб Васильевич поболтал соломинкой в стакане, сделал пару глотков. Гадость! Вообще же без сахара! Никита свой напиток благоразумно не пробовал. Он сидел в одних плавках. Мокрых, между прочим, плавках. И по голой груди то и дело скатывались капельки воды. Хоть бы полотенцем вытерся, засранец. Невозможно же сосредоточиться! - Никит, правда, это очень плохая идея, - наконец собрался с мыслями Глеб. - У меня здесь нет ни минуты свободной, Ирма таскает меня по всем процедурам. И вокруг полно людей, мы даже поговорить нормально не можем. - По-моему, тут на редкость безлюдно, - заметил Никита. – Похоже, это не самый популярный санаторий. - Просто непомерно дорогой. Ирма Владимировна у нас любит что покруче. Да и мне хорошо, чем дороже заведение, тем меньше меня достают желающие сфотографироваться или взять автограф. Неважно. Никит, я послезавтра уже возвращаюсь в Москву. - Отлично, я с тобой! Глеб закатил глаза. - Ну и ради чего тогда это всё? - Во-первых, я не знал! Во-вторых, что плохого? Ты отдыхаешь, я отдыхаю. Ты можешь даже познакомить меня с Ирмой! Что? Не делай такие глаза. Ей же не придёт в голову то, что ты думаешь! - И дальше что? Будем дружить семьями? – снова вскипел Глеб. У него уже голова шла кругом от обилия событий. Никита и Ирма на одной территории – это перебор. Он ещё толком не уложил в сознании то, что произошло в Сочи, а тут опять жизнь бьёт ключом, разводным и по голове. Однако, он уже не в том возрасте, чтобы так быстро всё переваривать. - Глеб, не злись, пожалуйста. Если хочешь, я вообще больше не покажусь тебе на глаза, - Никита говорил тихо, но не отводя взгляда. – А скажешь, я прямо сейчас уеду домой. Только, пожалуйста, обещай, что ты приедешь. На Бардина для тебя всегда открыто. Когда захочешь. Когда будешь готов. Глеб Васильевич вздохнул. Допил коктейль, со свистом втянув пенку со дна. Покачал головой, но ничего не сказал. - Ну так что, мне уезжать? - Не надо. Глеб взглянул на часы, висевшие над барной стойкой. Чёрт, время. Ещё переодеться надо, он же не может, как Никита, в труселях тут расхаживать. - Мне пора идти. Я освобожусь в семь, после ужина. Давай встретимся у солнечных часов. У Никиты засияли глаза. - Ты только хвостом не виляй, - усмехнулся Глеб Васильевич и протянул руку для пожатия. - Глеб! Господи, где ты пропадаешь? Я тебя по всему санаторию ищу! Почему у тебя телефон не отвечает? Глеб Васильевич вздрогнул. Казалось бы, за столько лет можно привыкнуть к слишком громкому и слишком визгливому голосу супруги, а вот поди ж ты, не привыкается. - Так что с твоим телефоном? - В номере оставил, - сухо сообщил Глеб, поднимаясь из-за стола. – Глупо брать телефон в бассейн. - А что ты вообще делаешь в бассейне? Ты давно должен быть на рефлексотерапии. Глеб стиснул зубы. Однако, Ирма совсем разошлась. Почему-то именно на отдыхе, во время этого чёртового ежегодного отпуска она решала, что может им командовать. И он уступал, на пару дней из Немова превращался в какого-то тюфяка. Но сейчас, в присутствии Никиты, ему совершенно не хотелось выглядеть комнатной собачкой. - Ирма, подождёт твоя рефлексотерапия, - жёстко произнёс он уже совсем не домашним тоном. – Я встретил хорошего знакомого, которого сто лет не видел. Вот, знакомься, Никита Иосифович Тайлевич. Племянник Романа и прекрасный психотерапевт. - Психотерапевт? Ирма удивлённо вскинула брови, но руку подала. Ник тут же галантно её поцеловал. В плавках, на фоне бассейна, смотрелся он при этом весьма комично. Но Глебу было не до смеха. В его планы совсем не входило знакомить жену с Никитой. Но всё получилось само. - Не знала, что у Романа есть племянник. - Справедливее будет сказать, дальний родственник, - Никита широко улыбнулся. – Ирма Владимировна, очень рад встрече. Слышал о вас много лестного от Глеба Васильевича. Засранец! Глеб сверкнул на него глазами. Но мальчишка не переигрывал, его обаяния хватало, чтобы выглядеть естественно. И Ирма, кажется, уже была очарована. - И вы действительно психотерапевт? Никита кивнул. - Действительно. Но в данный момент не практикую. - Тайлевич, - пробормотала Ирма. – Доктор Тайлевич. Что-то я такое слышала. Я, знаете ли, тоже увлекаюсь психологией. А вот то, что у Глеба есть друзья психотерапевты, для меня открытие. Мне казалось, он очень недоверчиво относится к этой науке. - Ну я же не пациент Никиты Иосифовича, - хмыкнул Глеб. – Мы познакомились у Ромы дома. Никита закашлялся. Глеб снова сверкнул на него глазами. - Глеб, тебе правда пора идти! А то ты не только рефлексотерапию, ты ещё и ванны пропустишь, - спохватилась Ирма. – А вас, Никита, я приглашаю к нам на чай. Приходите после ужина. Сектор «По щучьему велению», домик номер три. Пообщаемся, обсудим вопросы современной психологии. И Глеб Васильевич будет рад, правда? - Безмерно, - процедил Немов и снова подал руку мальчишке, на прощание. Сжал так, что пальцы хрустнули. Засранец! *** Никита переодевался уже третий раз. Кожаная куртка показалась ему слишком вульгарной, к тому же, в помещении её придётся снять, а оставаться в футболке не хотелось. Следы от уколов давно исчезли, но руки ещё не вернули прежнюю форму. По той же причине отверг чёрную водолазку – она обтягивала тело, и в ней Ник выглядел как-то не по-мужски стройным. Особенно если сравнивать с Глебом Васильевичем. Ситуация осложнялась тем, что в санаторий Никита много вещей не брал, и уж тем более не предполагал, что ему придётся идти в гости к Немовым. В итоге выбрал новый свитер «с крокодильчиком». Тщательно уложил волосы, побрызгался одеколоном, начистил туфли. Подмигнул отражению, мало напоминавшему обычного Ника. Да уж, можно подумать, он на свидание собирается. Но он действительно хотел произвести приятное впечатление на Ирму. На Глеба-то само собой. Ему вдруг пришла в голову идея, что они с Ирмой могли бы подружиться. На фоне общей любви к психологии, например. Никита, если хотел, легко располагал к себе людей, а Ирма, похоже, из тех дамочек, которые страшно любят общаться. Таким образом он стал бы ближе к дому Немовых и смог бы чаще видеть Глеба. Вот только Глебу эта идея вряд ли понравится. Кажется, он был жутко недоволен, что Ирма позвала его, Ника, в гости. Ровно в назначенное время Никита появился у дома Немовых, торжественный, как первоклассник, и с букетом полевых цветочков, сорванных с первой попавшейся клумбы. Хорошо было бы ещё тортик купить или коробку конфет, но магазина на территории санатория он не нашёл. Оставалось надеяться, что Ирма Владимировна сама позаботится об угощении. Дверь открыла хозяйка. Никита галантно вручил цветы, только что ножкой не шаркнул. - Ирма Владимировна, вам необыкновенно идёт это платье, - выдал он с порога. И даже душой не покривил. Объективно жена Глеба выглядела для своих лет отлично. И одевалась со вкусом. Глядя на неё, Никита испытывал смешанные чувства. Ему полагалось бы ревновать и завидовать. Но пока что ему было только любопытно – что это за женщина, столько лет живущая с Глебом? Какими такими исключительными качествами она обладает, что сумела удержать его возле себя, несмотря на армию поклонниц, и, тут Никита не питал никаких иллюзий, любовниц? Ирма и цветы, и комплимент приняла, даже засмущалась. Никита про себя удивился. Неужели не привыкла к знакам внимания? Уж наверняка Глеб после концертов охапки цветов притаскивает. - Проходи! Чайник я уже поставила. Тебе чай или кофе? Предлагаю сразу перейти на «ты», не возражаешь? Никита согласно кивнул и последовал за хозяйкой, заодно осматриваясь по сторонам. Было чрезвычайно интересно увидеть, как живёт Глеб. Пусть даже это не его настоящий дом, всё равно он может рассказать что-нибудь о постояльце. Немовы занимали двухэтажный терем, на первом этаже располагалась гостиная и маленькая зона для готовки, отделённая от основного помещения барной стойкой. На втором этаже, очевидно, была спальня и санузел. Просторнее, чем у Никиты, жившего в одноэтажном теремке, а в остальном всё то же самое – бревенчатые стены, деревянная мебель «под старину», тарелочки с хохломой на стенах. Русская сказка, одним словом. Но ничего, что могло бы рассказать о Глебе, в комнате не наблюдалось. На маленьком кофейном столике Ирма уже расставила чашки и вазочки с печеньем и конфетами. Больше никаких лишних предметов в комнате не было. Ни оставленной на диване газеты, ни домашних тапочек, ничего. Да, собственно, и Глеба не наблюдалось. - А где Глеб Васильевич? – осторожно поинтересовался Никита, усаживаясь на диван. - Наверху. Прилёг после ужина. Наверное, не слышал, что ты пришёл. Сейчас я за ним схожу. - Лучше я, - вызывался Никита. – У тебя чайник кипит. Он поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, вежливо постучал прежде, чем открыть дверь, но ему никто не ответил. Заснул, что ли? Совсем его умотал этот отдых. Никита толкнул дверь. - Глеб? Ты спишь? Но Глеб не спал. Он лежал на кровати, одетый, сложив руки на животе, и оценивающе смотрел на Никиту. - Ты чего? – оторопел Никита. – Там твоя супруга уже с ног сбилась, к чаю накрывает. Спускайся. - А я гостей не звал, - заметил Глеб. – Она звала, она пусть и принимает. - Не понял… Никита притворил за собой дверь и приблизился к Глебу. - Что ты хочешь этим сказать? Тебе неприятно меня видеть? - Приятно, - Глеб резко сел на кровати. – Но не здесь! Никита, это уже перебор! Я… Мне… В Сочи… Чёрт, да что ж такое! Ладно, давай называть вещи своими именами. То, что мы натворили в Сочи, сумасшествие. А для меня – вообще самоубийство. Однако это касается только тебя и меня. Но не надо вплетать мою жену! Тебе не стоило сюда приезжать! И уж тем более не стоило с ней знакомиться! - Я не специально, если ты не заметил, - мрачно сообщил Никита. – Она меня пригласила. - Ты мог бы отказаться! О чём вы сейчас будете говорить? Ты разбираешься в вязании? Или вышивании крестиком? - По-моему, ты считаешь свою жену глупее, чем есть. Она интересуется психологией. - Ну да, теперь вы станете друзьями не разлей вода! На фоне общей любви к психологии! Никита, что за бред? - Так мне уйти? - Почему же. Попей чайку с Ирмой, раз пришёл. Она там печеньки какие-то купила. - Если ты даже не спустишься, я лучше уйду. Никита развернулся и пошёл к двери. То, что Немов далеко не такой милый и плюшевый, каким выглядит в телевизоре и газетных интервью, он прекрасно понимал. Теперь вот имел возможность убедиться лично. Впрочем, это ничего не меняло. Ему даже нравились поджатые губы и превратившиеся из бледно-голубых в почти синие глаза. Это… заводило. Он не дошёл двух шагов. - Стой. Глеб встал с кровати, быстро пересёк комнату, взял его за плечи и развернул к себе. - Ник! Никита! Ну прости. Меня чертовски нервирует это всё… Ты как-то умудряешься ставить мою жизнь с ног на голову. Я рад, что ты приехал. Глеб вдруг положил руки Никите на бёдра и прижал к себе. Сам! Первый проявил инициативу! - Я правда рад тебя видеть. Мне тут повеситься хочется от тоски. Но, пожалуйста, не надо дружить с моей женой. Это уже слишком! - Вы где застряли? – раздался звонкий голос на лестнице. Никита и Глеб мигом отпрянули друг от друга. - Идём! – поставленный баритон Глеба раскатился по помещению. – Уже идём, Ирмочка. Они поспешно спустились в гостиную. Глеб даже «включил Немова», с ходу начал шутить, заулыбался. - О, сколько у нас тут вкусненького! А что, ради гостей диета отменяется? Никита, твоё появление спасло меня от голодной смерти! Он жизнерадостно захрустел печеньем, потянулся за чаем, одновременно включая телевизор. - И зачем? – Ирма отобрала у него пульт. – Мы собрались пообщаться, а не твой спорт посмотреть! И оставь что-нибудь Никите! Налетел! - Я равнодушен к сладкому, - улыбнулся Ник. – А вот от кофе не откажусь. Кофе был растворимый, который Никита терпеть не мог. Но пришлось пить кислую гадость, пахнущую палёной пластмассой, и изображать удовольствие. Зато рядом сидел Глеб и безмятежно улыбался. Глеб, который сегодня практически признался, что скучал. И его руки на бёдрах… Да, всё определённо складывалось! Можно потерпеть и кислый кофе, и скучные разговоры о современной психологии, в которой Ирма разбиралась, похоже, так же, как Никита в аэродинамике. Она перечисляла какие-то имена, о которых Никита и не слышал, сыпала терминами и пыталась всем вокруг поставить диагноз. Пока она рассказывала о своей подруге, якобы страдающей поведенческим расстройством из-за ушедшего из семьи отца, Никита вспоминал одного из институтских профессоров, который часто повторял: «Термины в психологии нужны, чтобы морочить голову родственникам и набивать себе цену. А с пациентами вы должны разговаривать по-человечески». - Ну да ладно, - вдруг перебила сама себя Ирма. – Я смотрю, Глеб Васильевич у нас совсем заскучал. Что ты всё молчишь? Расскажи что-нибудь. Например, как прошли гастроли в Сочи? Глеб подавился печенькой, долго кашлял, Никите даже пришлось его по спине постучать. Наконец он отдышался и пробормотал, глядя в чашку: - Нормально прошли. Как обычно. - Глеб Васильевич очень не любит работать в Сочи, - пояснила Ирма. – Я даже удивилась, что он в этот раз согласился. - Я сам удивился, - хмыкнул Глеб. – На море хорошо отдыхать, а не петь. - А ты знаешь, Никита, мы ведь с Глебом Васильевичем познакомились именно в Сочи, - вдруг мечтательно произнесла Ирма. - Я приехала на летние каникулы, ещё студенткой. А он выступал с сольным концертом. Никита оживился. Вот оно, как, оказывается. Ну, у Глеба Васильевича прямо свет клином на Сочи сошёлся. Судьбоносный город какой-то. - И что же, вы увидели его на сцене и были очарованы его голосом? – тыкать Ирме у него всё-таки не получалось. - Нет, на сцене он как раз не произвёл на меня никакого впечатления. Я даже не хотела идти на его концерт, меня подруга затащила. После концерта мы столкнулись в гостинице, в «Жемчужине». На сей раз подавился Никита. Просто не надо было хихикать с полным ртом. Но он удачно замаскировал смех кашлем. Вот уж действительно ирония судьбы. - Сколько же лет прошло? – уточнил он, старательно не замечая, как Глеб сверкает на него глазами. - Дай подумать. Завтра тридцать один год с нашей свадьбы. Значит, это было тридцать три года назад. Два года мы не могли пожениться, потому что я доучивалась, а он гастролировал, зарабатывал нам на квартиру. - Так у вас завтра годовщина? Поздравляю! Никита постарался сделать лицо, подобающее случаю. Но улыбка получилась кислой – на душе отчаянно заскребли кошки. Вдруг накатила тоска. Господи, тридцать три года. Они уже жили вместе, а Никита сидел на горшке и плевался сосками. Целая жизнь. А он пытается её разрушить. Лезет со своей любовью. Мама Никиты часто повторяла: «На чужом несчастье счастья не построишь». Особенно часто – после ухода отца. С той, разлучницей, отец прожил года три. Потом уехал в Израиль и начал жизнь с нуля, заново учился, подтверждая диплом врача, открыл клинику. Сейчас, насколько Никита знал, был счастлив с Элей, ровесницей Ника, женой номер три. А мама так никого больше и не нашла. Да и не искала. Мужчинам всё-таки проще. Нет, не о том он думает. Как можно сравнивать? Он не собирается разрушать семью Глеба. Можно подумать, Глеб жене не изменял. И наверняка Ирма в курсе некоторых его похождений. Просто у них какие-то свои правила игры в семью. И Никиты они совершенно не касаются. Наверное, Глеб прав, зря он в гости пришёл. Не о чем им с Ирмой разговаривать, да и незачем. Никита решительно отодвинул пустую чашку и поднялся. - Пойду я, Ирма Владимировна, уже поздно. Спасибо за кофе, спасибо за гостеприимство. - Так рано? – Ирма тоже встала. – Только девять. Может быть, ещё по чашечке? Никиту передёрнуло от одной мысли. Он покачал головой. - Мне правда пора. Да и Глебу Васильевичу нужно отдыхать. Он выглядит утомлённым. Глеб Васильевич выглядел нервным. Тоже надоело вести великосветский приём? Однако он всё-таки вышел проводить Никиту. Оказавшись на улице, Ник тут же достал сигарету. Но едва закурил, Глеб её отобрал. Сделал пару жадных затяжек, вернул. - Смотри, жена запах учует, - хмыкнул Никита. Глеб только нервно дёрнул плечом. - Послезавтра я уеду в Москву, - Глеб облокотился на перила крыльца. – Не могу больше. - Так надоело общество супруги? Тридцать лет как-то ведь держался. Глеб выпрямился, видимо, уловив его тон. - Что? - Ничего. Поздравляю с годовщиной! Никита бросил бычок в кусты, развернулся и быстро скрылся из виду. *** Даже годовщина свадьбы не была для Ирмы достаточной причиной не ходить на процедуры. Глеб Васильевич с трудом разлепил глаза и дотянулся до часов. Семь утра! При том, что дома он обычно встаёт в восемь. - Поднимайся! – уже в третий раз повторила Ирма. – Мы опоздаем на душ Шарко, его обязательно нужно принять до завтрака. - Ну и к чёрту, - пробормотал Глеб и перевернулся на другой бок. – У меня после вчерашнего всё пузо в синяках. Иди одна, я посплю. - Глеб! Ты спать сюда приехал? - Да! – рявкнул он громче, чем собирался. – Ирма, мы приехали отдыхать – я отдыхаю! Я полночи не спал, между прочим. Иди, пожалуйста, на свой душ, на завтрак, куда хочешь. Я буду спать. Он накрыл голову подушкой, но всё равно слышал, как жена хлопнула дверью. Мда. Замечательное начало праздничного дня. Вообще-то ему полагалось с утра, ещё до того, как супруга проснётся, сбегать за цветами. Потом подать завтрак в постель. Ну и подарок бы не помешало купить. Когда-то он так и поступал. А теперь вот куда важнее лишний час поспать, и даже не смог сдержаться, чтобы не нагрубить. Глеб действительно не спал полночи. Очередной приступ бессонницы, у него бывает. После ухода Никиты он сразу лёг в постель, но уснуть не получилось. И не сказать, чтобы он переживал. Только не хватало, переживать из-за взбалмошного мальчишки. Ещё он сцены будет устраивать, тоже мне, ревнивая барышня. Глеб вроде бы не скрывал, что у него есть жена. И что у них может быть годовщина свадьбы. И вообще, он чем-то Никите обязан? Кажется, это мальчишка за ним бегает, а не наоборот. Но как бы то ни было, а уснуть не получалось. Глеб проворочался минут сорок, потом встал попить. Вернулся, ещё полежал. В таких случаях он либо включал телевизор, либо брался за книгу, и то, и другое его отлично усыпляло. Но телевизор тут был только на первом этаже, а чтобы читать, пришлось бы зажечь свет и побеспокоить Ирму. Она и так уже недовольно вздыхала, он наверняка будил её своими хождениями. Вот потому-то они дома и ночевали в разных спальнях, чтобы друг другу не мешать. Для Глеба нормально прослоняться полночи, Ирма же предпочитает рано ложиться и рано вставать. К тому же на ночь обязательно принимает душ, после которого обливает и обтирает себя тонной парфюма: дезодорант, крем для тела, крем для лица, крем для рук, - у всего этого есть запах, который, смешиваясь, становится слишком резким. В итоге Глебу кажется, что он спит не с женщиной, а с парфюмерной фабрикой. Глеб натянул одеяло повыше, зарылся в подушку, но сон уже не шёл. Пришлось встать. И стоило ругаться с Ирмой? Ну сходил бы на этот чёртов душ. Вроде бы полезно для фигуры. Немов не то, чтобы сильно заморачивался, он всегда считал, что мужчина должен быть в теле. Но профессия всё же заставляла критично осматривать себя в зеркале. Если артист не влезает в телевизор, это тоже перебор. По привычке взялся за телефон, включить звук и проверить, нет ли пропущенных вызовов. Он втайне надеялся, что позвонит Слава и сообщит о какой-нибудь внезапно наклюнувшейся работе, и тогда не придётся ничего придумывать, чтобы сорваться в Москву. Но Слава не звонил. Глеб Васильевич задумчиво повертел мобильник. Может быть, набрать мальчишку? Меньше всего Глебу хотелось разыгрывать с Никитой семейные сцены с обидами и выяснением отношений. Только не это. Но ему почему-то казалось, что Никита и сам не захочет продолжать вчерашний эпизод. Похоже, он просто не сумел справиться с первой реакцией. К тому же Глеб беспокоился за него. Мало ли, что Ник себе напридумывал и какой фокус выкинет дальше. Он набрал номер, чувствуя, что сердце стало биться чаще. Потрясающе просто! Только нервничать из-за всяких взбалмошных юнцов ему не хватало. Но чем дольше не отвечали, тем громче стучало в висках. - Доброе утро, родной, - вдруг сообщила трубка голосом Никиты. Сонным и слегка хриплым. - Ты спишь, что ли? – возмутился Глеб, мысленно отмечая, что его уже называют «родным». Странно. Женщины, с которыми он в своей жизни встречался, были очень изобретательны на прозвища. Он бывал и «котиком», и «зайчиком», чаще почему-то «мишкой». В общем, полный зоопарк. Иногда «любимым», в особо запущенных случаях «сладким». Глеб относился ко всем эпитетам снисходительно. Но ещё никогда его не называли «родным». Вот уж родства между ними с Никитой точно нет, к счастью! - Сплю, - честно сознался Никита. – А почему нет? Рань такая. - Везёт! И где ты спишь? - Как где? В «Сказке». В своём одиноком тереме. - Я думал, ты уедешь в Москву. - За всё заплачено, - хмыкнул Никита. – А если серьёзно, прости меня за вчерашнее. Вообще-то не в моих правилах устраивать сцены. Не знаю, что на меня нашло. Всё ещё последствия «дури», наверное. - Проехали, - Глеб вздохнул с облегчением. - Как проходит семейное торжество? - Да никак. Ирма бегает по процедурам. Я тоже скоро к ней присоединюсь. - Романтика у вас, ребята, - съехидничал Никита. – Мы сегодня увидимся? - Вряд ли. Я и так с утра жене нагрубил. Так что буду исправляться. И ты веди себя хорошо, договорились? Тоже сходи на какие-нибудь полезные процедуры. Тут, кстати, недурственно делают массаж. - Лучше тебя его никто не сделает. И я терпеть не могу чужие руки. Глеб Васильевич сглотнул. Вспомнил, когда и при каких обстоятельствах делал Никите «массаж». Организм отреагировал незамедлительно. Немов поёрзал в кресле, переложил телефон в другую руку, прокашлялся. - Кхм. Ладно, чёрт с ним, с массажем. Сходи в бассейн. В общем, куда-нибудь сходи. А завтра мы можем вместе поехать в Москву. Ты ведь на машине? - Конечно. Поедем ко мне? - Посмотрим, - уклонился Глеб от прямого ответа. Он бы очень хотел согласиться. Схватить мальчишку в охапку и рвануть на Бардина. Закрыть все двери и окна, и остаться в его персональном, неправильном и невозможном раю. Но реальность никто не отменял. А в реальности был санаторий, обиженная супруга и годовщина свадьбы. *** Никита, конечно, знал, что жизнь – штука полосатая. Но в последнее время полоски сменялись как-то особенно часто. Накануне вечером, после разговора с Глебом, он хотел послать всё к чёрту, взять машину и уехать домой. Затормозило его только то, что парковка, где он оставлял Бэху, оказалась заперта, а сторожа с ключами обнаружить не удалось. Ну не лезть же через забор, воровать собственное авто? А потом как, тараном в ворота? Злой и обиженный на весь свет, Никита пошарахался по санаторию и очень кстати наткнулся на нормальный, не лечебный бар. Хотя, в некотором смысле, любой бар можно считать лечебным. Душу Никита и лечил – вполне приличным виски. Как добрался до своего терема, даже не помнил. А утром новая полоса – звонок Глеба! Впервые Глеб звонил ему! И разговаривал, как ни в чём ни бывало, спокойным и дружелюбным тоном. А Никита на том конце провода готов был плясать джигу. Глеб просил его не делать глупостей, и Никита в кои-то веки решил послушаться. Возможно, если сегодня он побудет паинькой и даст Глебу провести день с супругой, завтра любимый согласится поехать на Бардина. И вот тогда… Что будет тогда, Никита пока старался даже не думать, чтобы не распалять зря фантазию и некоторые части тела. А для верности нагрузил себя оздоровительными мероприятиями не хуже, чем Ирма: сначала спортзал, потом сауна и бассейн. На завтрак не пошёл, чтобы случайно не встретиться с Немовыми, незачем нервировать Глеба. К тому же после вчерашнего Ника подташнивало, так что ограничился стаканчиком кофе из автомата. Выполнив всё намеченное, Никита всё же взял машину и скатался до ближайшего населённого пункта, оказавшегося вполне приличным городком – даже Макдональдс есть. Там он и пообедал, ещё и с собой прихватил пару бургеров и картошки, на ужин. Вернувшись, повалялся у телевизора, но ничего интересного там не обнаружил, и окончательно заскучал. В голову полезли нехорошие мысли о том, чем сейчас занимается Глеб. Что у него входит в программу празднования годовщины? Как вообще можно праздновать в санатории? Менее подходящее место найти трудно, тут даже ресторана нормального нет. Ну не в затрапезный бар же он любимую супругу повёл? Гуляет с ней по парку, держа за руку? Или они романтично ужинают паровыми котлетками в столовой, и поднимают бокалы с компотом во славу семейной жизни? Мда, злой он сегодня. Язвительность Никите обычно была не свойственна, ядом он начинал плеваться, только если что-то шло поперёк. Нет, ну глупо же ревновать Глеба к жене. А откровенно говоря, вообще глупо ревновать Глеба, который не его собственность. То, что между ними происходит, даже отношениями нельзя назвать. Скорее – чудом. И надо быть благодарным судьбе, что всё случилось, как случилось. Но настроение всё равно не поднималось. Так что в итоге Никита решил лечь спать пораньше, чтобы быстрее наступило завтра. Он проснулся от телефонного звонка. Дежавю какое-то, Глеб что, теперь постоянно его будить станет? В следующую секунду Никита осознал, что за окном глубокая ночь, и схватился за мобильник. Что могло произойти, что Глеб звонит ему в … половине второго? - Что случилось? – выпалил он. - Ничего, - голос Глеба звучал невозмутимо, но устало. – Хотел узнать, где ты обитаешь? Никита автоматически назвал адрес. Глеб завис. - А точнее можно? В какую сторону идти? Тут темно как в заднице. Теперь Никита начал соображать. Глеб. В половине второго ночи. Спрашивает, как дойти до его домика. Мама дорогая! - Глебушка, а ты где находишься? - У солнечных часов. - Вот там и стой! Сейчас я до тебя дойду. Какое там дойду! Никита припустил бегом, даже забыв накинуть куртку. До Глеба долетел за несколько минут. Глеб сидел на скамеечке с телефоном в руках и смотрел в совершенно противоположную сторону, ожидая Никиту оттуда. Да уж, спортивным ориентированием он явно в школе не занимался. Никита издалека окликнул его, чтобы не напугать. Глеб обернулся на голос, встал, сам сделал шаг навстречу и… вдруг обнял Ника, крепко так, по-взрослому, по-хозяйски. Никита опешил. - Глебушка, я тоже очень соскучился. Но тебе не кажется, что тут несколько…э-э-э… опасно. - Да нет тут никого. Местный контингент давно в кроватках десятый сон смотрит. Глеб всё ещё сжимал его в объятиях, пристроив подбородок на плече Никиты. - Так а ты почему не в кроватке? Что случилось? - Да ничего не случилось. Кроме того, что я старый дурак. И… И я, кажется, гей. Никита чуть не заржал в голос. Так комично прозвучала эта фраза у Глеба. Да уж нашёлся гей. - И я замёрз, - как-то уж совсем по-детски вдруг сказал Глеб. – Пошли к тебе? - Пошли… Никита не знал, что и думать. Он лихорадочно соображал, не слишком ли сильный у него срач. Он как-то не ожидал гостей. Глеб теперь окончательно решит, что Никита может обитать только в свинарниках. - Проходи, - он распахнул дверь терема. – Не так шикарно, как у тебя, конечно. Глеб только рукой махнул и плюхнулся на диван. Никита протянул ему плед, в который тот с удовольствием завернулся. - Есть хочешь? У меня остался чизбургер и картошка фри. Или ты такое не ешь? - Почему не ем? Что я, не человек, что ли? – огрызнулся Глеб. – Давай! Никита быстренько приволок еду, сделал чай и сел рядом, смотреть, как Глеб закусывает. - Я так понял, что романтический ужин с женой не состоялся? – осторожно уточнил Никита. - Состоялся, - вздохнул Глеб. – Но это было давно. Я снова проголодался. Никита ждал продолжения, но Глеб молчал. Клещами из него тянуть подробности, что ли? - Глебушка, не пойми меня неправильно. Я дико рад тебя видеть. Но тебе не кажется, что сейчас ты должен быть с женой? Глеб поморщился, как от зубной боли, отодвинул пустые коробочки, оценивающе посмотрел на Никиту, словно решая, стоит ли рассказывать ему подробности. - Не получилось у меня с женой, Никит. Никита со свистом втянул воздух сквозь зубы. Нет, он не маленький, понимает, чем должно заканчиваться празднование годовщины свадьбы. Но старался не думать об этом. А теперь, когда Глеб сказал, воображение сразу выдало картинку. И тут же Ник себя одёрнул. Ты не ревнивая барышня. Лучше подумай, как Глеб себя сейчас чувствует. Он с тобой как мужчина с мужчиной поделился. - Глеб, ну бывает. Со всеми бывает, в любом возрасте. Глеба передёрнуло. - Ты меня тоже пенсионером считаешь? Даже после Сочи? Не бывает со мной, Никит. Пока ещё не бывает. То есть, раньше не бывало. А с некоторых пор я могу, кхм, завершить начатое, только представив одного сероглазого и очень надоедливого мальчишку. Теперь уже вскинулся Ник. - Какой я тебе мальчишка? Мне тридцатник, между прочим. - Для меня – мальчишка, - парировал Глеб. – Так вы не знаете, доктор Тайлевич, что со мной? Никита пожал плечами, с трудом сохраняя серьёзный вид. После признания Глеба хотелось скакать от счастья и петь в голос. Но он, вроде бы, только что заявил, что взрослый человек, надо соответствовать. Да и Глебу явно не до смеха, он действительно расстроен и подавлен. - Глебушка, ты ведь понимаешь, что иногда дело может быть в партнёре, - осторожно заметил он. – Ты слишком много на себя берёшь. Возможно, с женой тебе ...э-э-э… слишком привычно? - А не с женой? – усмехнулся Глеб. - Так ты что, проверял?! - Ты только сцену ревности не устраивай, - устало попросил Глеб. – Мне сегодня сцен уже хватило. - Даже и не думал. Просто обалдеваю с вас, Глеб Васильевич. А что за сцены? Вы поссорились с Ирмой? Ты поэтому пришёл? Глеб вздохнул и забрал у Никиты только что зажжённую им сигарету. - Ирма Владимировна сообщила мне, что я импотент. И прочитала лекцию о здоровом образе жизни. Посоветовала есть орехи и отказаться от мяса. И всё это – с интонацией школьной учительницы, отчитывающей двоечника. - А потом? - А потом легла спать. Никита достал новую сигарету, щёлкнул зажигалкой. - Знаешь, Глеб, по-моему, твоя жена зря тратит деньги на курсы психологии. Они ей не на пользу. - Они мне на пользу, - вздохнул Глеб. – Когда она занята своими курсами и тренингами, ей некогда выносить мне мозг. Глеб откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза. - Хочешь спать? Разобрать постель? Глеб приоткрыл один глаз и хитро посмотрел на Никиту. - А ты мне можешь только спать предложить? Или тоже думаешь, что я больше ни на что не гожусь? - Даже и в мыслях не имел! Просто ты выглядишь таким замученным. - Глупости! – Глеб вдруг откинул плед и собственническим жестом притянул к себе Никиту. – Что ты там говорил насчёт партнёра? Проведём эксперимент? Никите не очень хотелось быть частью эксперимента. Но близость Глеба, его запах, его блестящие глаза и даже проступившая на подбородке щетина кружили голову и сводили с ума. Да чёрт с ними, с причинами, по которым Глеб сейчас тут оказался. Он рядом, и он хочет его, Ника. И гори оно всё синим пламенем! *** Под окном квакали лягушки. Громко, как будто перед грозой. В окно заглядывала луна. Никита запоздало подумал, что не мешало бы закрыть форточку и задёрнуть шторы. Впрочем, уже неважно. Вряд ли найдутся желающие посреди ночи гулять по санаторию и заглядывать в окна. Да он не встал бы сейчас, предложи ему миллион долларов. Он лежал на плече у Глеба и старался запомнить каждую секунду этой волшебной ночи. Виски у Глеба всё ещё были мокрые от пота, и грудь ходила ходуном, но глаза закрывались. Никита успокаивающе гладил его, убаюкивая. - Может быть, хочешь в душ? – полушёпотом спросил он. Глеб отрицательно покачал головой. - Тогда спи. - Нет, - Глеб открыл глаза. – До утра я всё-таки должен вернуться к Ирме. Ещё не хватало, чтобы она утром кинулась меня искать. - И нашла тут, - хихикнул Никита. - Ничего смешного! Ты хотя бы представляешь, что я ставлю под удар, поддаваясь своим желаниям? - Глебушка, убавь пафос, ты же не на сцене, - Никита провёл рукой по его груди, намеренно задевая соски, скользнул под простыню, которой Глеб прикрылся до пояса. - Ты надеешься на второй раунд? Не так быстро, мой хороший, - Глеб приподнялся на локте, чтобы видеть лицо Никиты. – И, по-моему, тебе тоже не помешает отдых. - Я в полном порядке! - Ну да, только руки дрожат. Никита хмыкнул и закурил. Он под страхом смерти не признался бы Глебу, что у него ещё и ноги дрожат. И вообще все мышцы ноют после тех акробатических этюдов, которые они исполняли. То есть исполнял то всё больше Никита, как более молодой и гибкий. - Что будем делать, если не спать? Глеб пожал плечами. Похоже, его вполне устраивало вот так лежать и слушать кваканье лягушек под окном. - Так что ты такого ставишь под удар? – переспросил Никита. - А ты не понимаешь? Глеб Немов спит с мужчиной! Если об этом узнает хоть одна живая душа, мне конец. - Гомосексуализм больше не преступление, насколько я разбираюсь в законах. - Да причём тут законы! Никита, я – Немов! Не Боря Алексеев, не солист какой-нибудь группы «Мальчики-зайчики». Я исполнитель гражданской лирики, образец мужественности на нашей эстраде, образцово-показательный семьянин. - Прямо-таки? – недоверчиво изогнул бровь Ник. - Не передёргивай! За те годы, что я на сцене, сложился определённый образ, который нельзя разрушать. Если я выйду за его рамки, меня просто смешают с грязью. И я потеряю всё, что зарабатывал таким трудом: доброе имя, репутацию среди коллег, уважение публики. Никита сел в постели, внимательно смотря на Глеба. Тот и сам не заметил, как повысил тон. И глаза лихорадочно блестели. Кажется, он говорил абсолютно серьёзно. Для него что, всё это действительно так важно? Репутация среди коллег? Среди тех, кто сидит на коксе и трахает мальчиков не в силу ориентации, а так, чтобы скуку разогнать? Или выходит пьяный вдрабадан на сцену и мочится на глазах у зрителя в кулису? Уважение вот этих коллег Глеб боится потерять? Но Никита благоразумно не стал озвучивать свои представления о российской эстраде. Кто знает, может быть, Глеб с какими-то другими артистами знаком, но те, кто приходил к нему на приём по дядюшкиной наводке, когда Ник ещё вёл практику, были именно такими. Избалованными деньгами и вниманием придурками. А порой и извращенцами. Никита помнил, как какая-то поп-дива с накачанными губами жаловалась ему, что получает оргазм только со своей собакой, кобелём английского дога. - Не понимаю, Глеб. Ты ведь взрослый человек, и имеешь право делать то, что тебе хочется. - Да что ты говоришь? – горько усмехнулся Глеб. – Нет, мой хороший, помимо моих желаний есть ещё обязательные условия игры. Маски всем давно розданы, и каждый обязан носить свою. Боря Алексеев не может завтра жениться и завести детей, не потеряв собственную аудиторию. А я не могу, например, напиться в хлам или появиться на публике без галстука или бабочки. Не говоря уже про всё остальное. Он выразительно посмотрел на развороченную постель. - По-хорошему, ничего этого не должно было произойти. Я действительно могу потерять всё, Никит. А ты не представляешь, какого труда мне стоило стать тем Немовым, которого знают зрители. - Так расскажи, - попросил Никита, прижимаясь к тёплому боку и снова устраивая голову на плече. – Я почти ничего о тебе не знаю. Ну, кроме того, что ты поёшь «Нивы России» и выступаешь на кремлёвских концертах. - Дай сигаретку, - Глеб вытащил у него из пачки одну и затянулся, задумчиво глядя в потолок. - Ты так часто стреляешь мои, что уже не врал бы себе, что не куришь, обзавёлся собственными. - Тебе жалко, что ли? Ну вот и не умничай. Я вырос в неблагополучной семье, Ник. Отец работал слесарем на заводе, а мама умерла, когда мне было четыре года. Я её и не помню почти. Зато хорошо помню вечно пьяного отца, который домой приходил только ночевать, и то не всегда. Или притаскивал в дом каких-то женщин, тоже вечно пьяных. Некоторые задерживались на неделю, некоторые на месяц. Иногда они даже пытались изображать для меня маму, что-то готовили или стирали. Но чаще на меня никто не обращал внимания, мне приходилось самому задумываться, что я буду есть и в чём пойду в школу. Так что, когда умер отец – он пьяный заснул зимой в сугробе – и меня забрал его брат, я был даже рад. В семье брата, по крайней мере, каждый день был обед. Но большой любви ни он, ни его жена ко мне не питали - лишний рот в их и без того большой ораве. Я стал рано работать, сначала летом в колхозе, потом, после школы, учеником мастера на заводе. А потом меня забрали в армию, в танковые войска. - Тебя – в танковые войска? – поразился Никита. – Я думал, туда только мелких берут. - Я был щуплым. Или ты думаешь, я уже тогда весил центнер? – усмехнулся Глеб. – Да и ростом был пониже, это уже в армии вытянулся. Ты не представляешь, что такое служба в танковых войсках. Зимой, на учениях или боевом дежурстве, сутки сидишь в железной консервной банке, холод страшный! Прижмёшься боком к работающему мотору, чтобы хоть как-то согреться, и так спишь. Я ещё и заряжающим был. Пойди-ка покидай снаряды, каждый весом тридцать килограммов. В общем, не сахар. А потом я случайно попал на смотр художественной самодеятельности. Кто-то меня научил, что, если хорошо себя показать, могут перевести служить в ансамбль, а там условия получше. Ну я и спел, «Смуглянку», кажется. Старшине понравилось. Слух у тебя, говорит, идеальный. И голос приличный. Берём! Так я попал в ансамбль. И уже там вошёл во вкус. Мне понравилось выступать на сцене, понравилось петь. А ещё очень понравилось постоянно быть сытым, в тепле и чистоте. Руководитель ансамбля много со мной занимался, он же уговорил после армии поступать в Гнесинку. Сказал: «Не будь дураком, парень, у тебя талант. Слесарем или токарем стать ты всегда успеешь». И я поступил, с первого раза. На экзамены пришёл в солдатской форме – да мне больше надеть было и нечего. И поступил. Годы учёбы тоже оказались не очень-то сладкими. Дали комнату в общежитии, стипендию крохотную. На повышенную я не тянул – общеобразовательные предметы мне плохо давались. Опять вечно голодный. Даже иногородние жили лучше, им родители из деревень продукты присылали. А я, москвич, как оборванец какой-то. Ездил в колхозы на картошку, выступал летом с агитбригадами, чтобы хоть немного заработать, купить себе костюм к учебному году, ботинки к зиме. Тогда же познакомился с твоим дядюшкой. Он, хоть и младше меня, но в армии не служил, и уже заканчивал свою школу-студию. Знаешь, он был таким смешным. Мальчик из интеллигентной, бог знает, в каком поколении, семьи, желавший оспорить или высмеять «пережитки интеллигентности». Ромка мне очень помог, буквально взял меня под опеку. Пристроил на работу в театр, в котором сам служил. Не большие деньги, но для меня тогда это было целое состояние. Чуть ли не каждый день водил к себе домой, где Лилия Марковна кормила меня вкусными обедами. В общем, с этого наша дружба с Ромкой и началась. Понимаешь, Ник, я всего в своей жизни добился сам! С огромным трудом добился…И будет жалко потерять всё в один миг… Никита обнял его, прижавшись всем телом. - Ты не потеряешь, я тебе клянусь. Только приобретёшь. Мы будем очень осторожны. Я не позволю кому-либо навредить тебе, никогда. Глеб вымученно улыбнулся. Кажется, он не очень-то ему верил, но Никита говорил со всей искренностью, на какую был способен. Он вдруг почувствовал себя цепным псом, готовым разорвать любого, кто приблизится к любимому хозяину. Странная ассоциация, но почему-то именно она пришла ему в голову. Некоторое время они молчали, думая каждый о своём, а когда Никита осторожно высвободился из-под накрывшей его руки, увидел, что Глеб спит. Наклонился, легонько коснулся губами его волос, пахнущих лаком и ментоловым шампунем. Пусть спит, до рассвета есть ещё пара часов. - Не переживай, к жене ты не опоздаешь, - прошептал Никита и накрыл его пледом.