6.
9 ноября 2014 г. в 18:40
Я боюсь таких разговоров. Фотоаппарат давно закончил снимать. Мы с Джи стояли и курили сигарету за сигаретой.
Эта крыша... она конечно же объединяет нас, но... Джи, ты не прав. Это не потери. Здесь переплелись наши находки. Я встретил тебя здесь, здесь я признался Гри... здесь я всегда был просто счастлив. Ну... почти всегда. А ты... я ведь не ошибусь, если скажу, что большинство заказов ты выполняешь именно здесь. Я ведь видел твои работы. Ты зарабатываешь этой крышей на жизнь.
На самом деле, я счастлив, что ты поверил в мою маленькую ложь насчет фразы о прыжке. Я ведь и правда боюсь, что второго такого случая я не переживу. Ты стал таким хорошим другом. Никогда ни с кем не дружил. Люди предают или умирают. Например Грэйзер. Я доверился ему, но он теперь в трех метрах под землей. А я здесь. Разрушенный до основания, которое теперь ты, с дотошностью археолога, пытаешься воссоздать.
Сейчас мне кажется, что всю жизнь на этой крыше вечером мы становимся серьезными. Философами, не умеющими говорить простыми фразами, учеными, копающимися в микросхеме пилотной версии новейшего компьютера в попытке найти баг, мешающий нормальному функционированию. Только копаемся мы в своих жизнях. Но брака нигде нет. Все работает идеально. Вот почему мы ищем причину несовместимости используемых некоторыми программами ресурсов и производительности нашего внутреннего процессора друг в друге.
Знаешь, каждый раз, теряя что-то дорогое по своей косвенной вине, мы сжигаем часть внутренней материнки.
Я потерял самое дорогое в моей жизни по своей прямой вине. Я сжег компьютер. Я не чувствую.
Тебе не починить меня.
***
— Неплохо, Фрэ.
Я подошел к Джи, рассматривающему получившийся снимок. Мне не нравится. Слишком банально. Хочу сделать темнее. Гораздо темнее. Чтобы были видны лишь светящиеся окна домов – спасательные круги для человека, дотянуться до которых нельзя. Они закрыты от посторонних глаз. Никто не хочет выставлять свою жизнь напоказ. Такова банальность современного мира. Ты не знаешь о ближайшем окружении решительно ничего, заявляя, что они – твои друзья.
Никто из них тебя не спасет.
С этим надо научиться жить, когда обстоятельства сломают тебя, но никому не захочется помогать тебе.
— Удаляй.
— Что? Тебе не нравится?
— Удаляй.
Я переделал настройки снимка и нажал на кнопку съемки. Три секунды и вот он – нужный мне снимок. Я сделаю из него фотообои. Когда-нибудь.
— Идем. Я хочу домой, – черт, я говорю как робот.
— Уже? Ты... Фрэнк, что с тобой? Ты как робот.
— Ничего. Идем.
— Стой! Что с то...
— Я сказал, идем! – сорвался я на шипение.
Темнота.
***
— Ты бежишь, Фрэнки. Хах. Конечно, беги.
Все равно в Этом Месте никто не увидит
Той боли, что гложет тебя изнутри,
Сильнейшего гнева, что ты ненавидишь...
Не...
— Заткнись!
— Ох, Мой Мастер, Вы не любите стихи? Не знал, не знал. Что ж. Запишем, – Лайн выходит из темноты и садится в кресло напротив тебя. Вокруг была сгущающаяся темнота, лишь вы были в свете прожекторов. Странное ощущение. Он давно не вызывал тебя сюда, чтобы поговорить. Ты сидишь в мягком кресле и это удобнее холодного пола. Правда, твои руки связаны, но это не важно. Главное – тебе не угрожают ножом, пистолетом... темнотой... – Итак. Мой Мастер, неужели Вы нашли друга? Я не люблю этого, Фрэнк. Вы же знаете. Но Вам еще достанется за это. А пока... я вот решил спросить. Зачем Вы создали меня? А, Мастер? Чтобы помогать Вам? Дак почему же Вы тогда боитесь своего же помощника? И еще. Я думаю Вы заметили... я не появляюсь... – голос Лайна задрожал. Странно. – Знаете, мне надоело это держать при себе. Избавьтесь от этого придурка с красными волосами, чтобы я мог помогать Вам! Я же помощник! Я не могу сидеть без работы все время! – тут Лайн дрогнул, как дрожит плохая голограмма, звук на секунду пропал.
— Фрэ! – Джи? Неужели он снова... Нет! Джерард! Стой!
Ст..
***
— Фрэнк! – Джи бросился мне на шею. – Господи, не пугай меня так больше! Ты... почему ты отключился?
Отключился? Раньше такого не было. Я просто впадал в трансовое состояние. Но...
— Это Место. Мы говорили с Лайном. Он сказал, что боит... – и тут до меня дошло. Я залился истерическим хохотом, из глаз брызнули слезы. – Аххахахххахххх... Ла-лайн боится Теб-бя! Ахххххахххх... Лайн! Боится! Боится! Лайн! ЛАЙН! БОИТСЯ! БОИТСЯ ТЕБЯ! ТЕБЯ, ПОНИМАЕШЬ! АХХАХАХАХАХХХА!
Я видел, как Джи отшатнулся от меня, почти падая на крышу.
— Господи, Фрэнки... что этот твой Лайн делает с тобой?.. – послышался его шепот где-то далеко от меня и моей истерики.
Лайн впервые за все время сознался, что боится! Боится! Это слово было совместимо с Лайном при одном условии – боятся его, но не он сам.
***
Я не понимал, что происходит с Фрэнком. Он бился в истерике. Его трясло, он смеялся и плакал. А еще твердил что-то про то, что Лайн боится меня. А вот я боюсь за Фрэнка. У него просто нервный срыв, но это ужасно выглядит.
Час назад мы пришли домой. Я кое-как успокоил его, напоив его травяным чаем и дав ему торта. Мой сосед приходил в себя, я пил чай и присматривал за его состоянием. Он мешал травяное содержимое ложечкой. Я так засмотрелся на то, как он это делает, что даже вздрогнул, когда Фрэнк заговорил. Тихо, низко и хрипло. Слишком низко, слишком тихо и слишком хрипло для обычного Фрэнка.
— Он боится. Боится тебя.
— По правде, это единственное, что я понял за всю твою истерику.
— Ты знаешь, что это первый раз, когда он признал, что боится чего-либо?
— Эээ... нет...
— Что в тебе страшного?
— Ну... не знаю. Волосы?
— Он боится тебя еще с дня моего переезда, – усмехнулся Фрэнк, осушая кружку.
— А... – я хотел сказать еще что-то, но нужные слова не хотели собираться в предложение. Фрэнк поднялся.
— Спасибо, Джи. Ты стал моим первым другом. Спасибо. Спокойной ночи.
Он встал из-за стола, положил кружку и тарелку в посудомойку и ушел в гостиную.
— Спокойной ночи, Фрэнк, – прошептал я ему вслед. – Я не дам ему тебя добить. Обещаю.
Я отхлебнул кофе, поднимаясь из-за стола и подходя к окну.
Просидев еще полчаса на кухне, я ушел к себе. Я рисовал Фрэнка. Рисовал нашу крышу. Рисовал Это Место в моем представлении. У меня закончился скетчбук, я достал новый, изрисовал в нем еще четыре разворота и услышал шаги. Посмотрел на время. Прошло полтора часа с того момента, как я пришел сюда. Что такое, Фрэнк? Я спустился по лестнице.
— Фрэнки?
— Иди спать, Джи. Мне нужно на воздух.
— Я с тобой.
— Иди спать, Джи. Мне нужно побыть одному, пожалуйста.
— Фрэнк...
— Джи! Иди спать! Пожалуйста!
— Господи... Фрэнки... – Фрэнк впервые за весь разговор повернулся ко мне лицом. В свете уличного фонаря, пробивавшегося сквозь стеклянный верх двери, поблескивала струйка крови под носом, увеличивавшаяся с каждой секундой. В глазах расширились и полопались каппиляры, на лбу выступил пот, по щекам лились слезы. – Что же он делает с тобой...
— Иди спать, Джи, пожалуйста.
Ну нет. Я не оставлю тебя, Фрэнк. Даже не надейся. Я схватил его за руку.
— Джи! Иди спать! Оставь меня здесь одного! Не смотри! Я не хочу, – он зажмурился, слезы окрасились в красный.
— Фрэнк! Что. Он. Делает. С. Тобой?! – я все еще держал его за руку. – Фрэнк...
— Уйди от меня. Если я расскажу тебе, то... он накажет меня... опять... я не выдержу... Я уже и так проболтался. Ты думаешь, это все просто так?! – он провел рукой вдоль лица. – Это все из-за моего болтливого языка... – тут Фрэнка тряхануло и он проговорил уже не своим голосом. – Ох, Вы как всегда догадливы, Мой Мастер.
Он скинул мою руку и залепил себе пощечину, начиная истерически хохотать. На щеке появилось красное пятно, а потом сеточка лопнувших каппиляров.
— Фрэнк?.. Господи...
Он начал падать.. Просто обрушиваться на пол. Я еле успел подхватить его.
Дойдя до дивана, я положил Фрэнка и плюхнулся рядом, поглаживая его макушку и перебирая челку. Фрэнк лежал одной щекой на диване, по второй щеке растекалась кровь из каппилярной сеточки, отнюдь не украшавшей и не портившей его, и ползла кровавая слеза.
— Как же мне уберечь тебя от него, Фрэнки?
Перебирая его челку, я не заметил, как уснул.
Разбудил меня звон моего телефона. Причем звонил он в моей комнате! Я прибежал в комнату и... как бы это помягче сказать... охерел. 17 пропущенных от человека, звонка от которого я вообще никак не ожидал. Энди. У нас с Нью-Йорком разные часовые пояса? Что ему надо от меня в 4 утра?
— Джи! – голос моего психолога звучал совсем не заспанно и даже бодро.
— Энди, я, конечно, рад тебе, но... времени 4 утра. Что тебе надо от меня прям так срочно?
— Я знаю про время, прости. Я в аэропорту. Ты не мог бы меня забрать? Тут не работают... – что? Он в городе?
— Ты в городе?
— Да. Дела. Так ты приедешь?
— Да, конечно! Жди!
Я бросился одеваться и через 3 минуты уже прокрался в гостиную, задвигая дверь, чтобы не будить Фрэнка.
В этот момент я не думал, что в аэропорту есть такси, на которых мой друг может приехать. Куда там, когда сам Энди Бирсак в кои-то веки приехал в Атлантик Сити!
***
— Энди! – я бросился другу на шею.
Доехал я, кстати, довольно быстро. Через 10 минут замерзший татуированный парень уже залезал в машину, кутаясь в пальто и облизывая колечко в губе, которое наверняка неприятно холодило кожу.
— Привет, Джи.
— С каких пор ты снова работаешь здесь?
— С тех самых, как у тебя снова начались сны, Джерард Артур Уэй.
— Майкл. Убью мелкую скотину.
— Я бы не стал. Он – единственный, кому еще интересны твои проблемы и кто заботится о твоей жизни...
— Ты не должен был приезжать. Я справлюсь сам.
— Ты – не только мой друг, но еще и пациент. Я должен приехать и помочь тебе, если это снова началось. И дело здесь вовсе не в том, что я помогаю тебе, как пациенту. Ты – самый интересный случай в моей практике, ты – мой друг. Это не долг, а обязанность. И точечка. Кто тебе снился?
— Его зовут Фрэнк и он... программист, вроде...
— Ясно. Как тесно вы общаетесь?
— Ну... как тебе объяснить... мы ж...
— Ладно, не утруждай себя ответом, – Энди меня уже не слушал. – И еще кое-что. Я живу у тебя.
— Эм.. у меня нет места.
— Да ладно. Я в гостиной на диване, – к этому времени мы уже вышли из машины и я возился с замком.
– Вот почему ты меня никогда не дослушиваешь? У меня в принципе нет места. Даже в гостиной, – я открыл дверь. Фрэнк, возившийся на кухне, вышел в коридор.
Господи, что Энди о нас подумал? Фрэнк он... видимо он не ожидал, что я приведу кого-то еще. Он был в одних боксерах и растянутой футболке, с чайником и банкой кофе в руках.
— Эм... Джи...
— Энди, это Фрэнк. И, нет, Энди, мы не вместе. Фрэнк, это Энди. И, да, Фрэнк, он будет спать рядом с тобой на полу, кажется.
— Очень приятно, – хором сказали они, протянув друг другу руки, и рассмеялись.
— Купи мне пива, Фрэнк!
— Купи мне кофе, Энди! – так же хором проговорили они.
— Господи, я впервые вижу человека, который говорил бы со мной одними фразами, – рассмеялся Энди, проходя внутрь и снимая куртку. – Да еще и с такой одновременностью. Джи, когда ты уже сменишь интерьер? Я же говорил тебе, что он меня угнетает. И не только меня, но и всех, кто оказывается здесь.
— Фрэнк, тебя угнетает интерьер?
— Эм... нет. Тут уютно.
— Вот! Видишь! Кого еще тут что-то бесит, прошу поднять руку!
— Но тут же нет больше никого, Джи.
— И зачем тогда ты нагоняешь на мой интерьер?
— Ладно. Все. Уговорил. Только успокойся, а... Голова болит.
Через секунду у Энди в руках была таблетка и стакан с водой. С чего вдруг такая забота?
— Фрэнк, ты чайник поставил? – я решил обратить все его внимание на себя.
— Да. Он уже вскипел. Можешь заварить мне кофе? И себе тоже можешь. Ди, а где ты работаешь? – и снова все внимание ушло в сторону Энди. Кстати, он даже мне не разрешал его так называть! Я вздохнул и ушел на кухню. Ну уж нет, Фрэнки, я не позволю ему лишить меня твоего внимания. Слишком многого оно мне стоило.
***
А Энди хороший парень. Он очень хороший друг, наверное. Не как Майки. Майки выслушает, но не поможет, лишь не расскажет. А Ди может разболтать, но он психолог и поможет. Это видно сразу.
А еще он красивый. Правда, похож на девчонку. Глазами, скулами, да и вообще лицом. А еще у него классная задница. Я бы даже приударил за ним, но лучше не торопиться. Да. Определенно.
— Ди, а где ты сейчас работаешь?
— Эм... ну... в основном в Нью-Йорке, иногда в Лос-Анджелесе. Иногда путешествую по стране.
— Люди, которые путешествуют – самые счастливые люди на планете.
— Не сказал бы. Хочется быть не одному. Просто все девушки и парни, с которыми я встречался, не выдерживали такого графика. Неделя там, месяц здесь... только приспосабливаешься, привыкаешь, как вдруг... БАЦ! Тебе нужно ехать в другой штат. Поэтому я накупил квартир в трех городах. Правда, иногда, как в этот раз, надо жить с пациентом под одной крышей, чтобы наблюдать за его состоянием, – то, что Энди – би меня не удивило. Психологи по большей части толерантны к таким отношениям, или даже, как в этот раз, сами являются такими. Может все же попробовать? Однозначно.
— Я хочу найти парня, чтобы он был готов отправиться за мной в кругосветку, – улыбнулся я.
— Да ты гей! – воскликунл Энди, округляя глаза.
— Да...
— Не стесняешься?
— Да вроде нет...
— Вот и умница! Ненавижу, когда стесняются своей ориентации. А насчет кругосветки... я считаю, что тот, кто тебя по-настоящему полюбит отправится с тобой куда угодно.
— Остается лишь надеяться, что я не скинул этого человека с крыши пару лет назад... – выдохнул я.
— Эм... ты скинул кого-то с крыши?..
— Ну... не совсем я...
— Ладно. Не будем об этом. Я вижу, как тебе неприятно об этом говорить.
— Ты первый, кто это видит сразу...
— Ну я же психолог, – рассмеялся Энди.
В гостиную вплыл Джерард.
— Так-с, Энди, это тебе, Фрэнк, твой кофе, а это – мне, – мне показалось, или он ни разу не смягчил мое имя при Энди? И почему он не смотрит мне в глаза? Я взял в руки протянутую кружку и потянул ее на себя. Джи в этот момент еще не отпустил ее, поэтому кружка наклонилась и все ее содержимое благополучно...
— Аааайййй! Шхшшххшшшшшшшхуууушшшуууууффффффхх! – я старательно заменял все матерные слова шипением, – Джерард Артур Уэй, мать твою! – не выдержав, взвыл я.
— Прости-прости-простииииии! – пищал девичьим голосом Джерард. – Простиии, Фрээээнк! Пойдем, я помогу тебе. Энди мы на минутку!
Энди улыбнулся и кивнул, а Джи потащил меня наверх. Открыв дверь ванной, Джерард впихнул меня внутрь и захлопнул несчастный кусок дерева с такой силой, что раздался странный хруст. Через секунду меня прижали к стене за горло.
— Эм... кххха... Джерард... кх... ты... ты не мог бы... кхах... отпустить меня? — сипел я, в то время как локоть Джерарда давил на мое горло все сильнее. – Дж...
Джерард слегка отпустил меня, я вдохнул воздуха и снова был прижат к стене, только в этот раз меня еще и над полом подняли.
— Джи.... кхххах... что... такое?... – откуда такая ярость?
— Нравится Энди, да, Фроша? – Джи прошипел это, слегка тряся меня.
— Ну... кхх... дх... – я был отпущен, чтобы вдохнуть и снова поднят. – Нравится, да... кх... тебе-то чтхх... ты мне не па... парень... кх... чтобы ревновать, – едва я договорил, Джерард отпустил меня, отведя взгляд, шепнул что-то вроде "Прости" и пулей вылетел из ванной, где я сидел у стены на полу и смотрел ошалевшими глазами на дверь. Через секунду хлопнула дверь его комнаты, а потом послышался звук закрывающегося замка. Что происходит в этом бренном мире?
***
"Что делать, что делать?"
Я забежал в комнату, закрывая дверь и роняя стол у окна на пол. Мне нужны сигареты. Штук пять, не меньше. Да.
Я открыл окно, высовываясь почти наполовину и достал спасительные дозы никотина из кармана. Я запутался. Это была... ревность? Я хотел найти ответы. Очень хотел. Сильнее, чем чего либо еще, я. Хотел. Найти. Ответы. А лучший способ это сделать – поговорить с самим собой.
Джерард. Это была ревность? Ты хочешь сказать, что ты влюбился?
Я... я не знаю. Я не мог влюбиться за такое короткое время. Я не мог... не мог...
Но влюбился.
Не знаю.
Почему же тогда ты хочешь, чтобы Фрэнк ничего не испытывал к Энди? Почему ты не можешь смотреть на него и называть "Фрэнки" при своем психологе и лучшем друге?
Я... не знаю... не знаю... это неправильно...
Ты тупой идиот, который никогда ничего не знает.
Это я знаю.
Это единственное, что ты знаешь. Как давно ты ревнуешь?
Такого еще не было. Раньше... раньше он бесил меня... даже сквозь все мое сострадание к нему, он меня бесил.
Ты влюбился, Джи. Это видно. Вспомни сегодняшнее утро.
Я не мог... не мог... он просто друг.
Разве ты мог бы возбудиться от его массажа, если бы он был просто другом... он не просто друг, Джи... не просто друг...
НЕ...
ПРОСТО...
ДРУГ...
***
Я вернулся вниз и сказал Энди, что Джи ушел спать. Что он очень устал и теперь хочет отдохнуть. Энди вздохнул, поблагодарил за вкусный кофе, поднялся и сказал, что пойдет спать на чердак. На чердак? Тут есть чердак? Там тепло? Ну ладно. Джер потом мне покажет его. Ди пожелал мне спокойной ночи и ушел наверх. Он постучал в дверь Джерарда и пожелал ему спокойной ночи. Через секунды три хлопнула дверь и закрылся замок. Все легли спать, мне тоже надо бы... Не могу я ни о чем думать.
Что ж... спокойной ночи, Джи... спокойной ночи, Ди...
***
Психолог постучал в дверь друга и сказал пароль, который они придумали, когда младший брат красноволосого еще жил здесь год назад.
— Джер, спокойной ночи. Надеюсь, завтра не с самого утра разбудишь.
Через секунды три перед татуированным брюнетом отрылась дверь и красноволосый жестом пригласил его в комнату.
— Что тебе надо, Энди? – вздохнул художник, садясь за стол, подхватывая карандаш и начиная что-то рисовать.
— Джи, посмотри на меня.
— Что тебе надо, Бирсак? – так же тихо повторил вопрос красноволосый.
— Джи. Исполни мою просьбу и я все скажу.
Красноволосый медленно повернулся в сторону психолога.
—Джерард, – на выдохе произнес брюнет, увидев потемневшие и красные глаза друга. – Сколько ты выкурил? Пачку? Две?
— Три... с... половиной...
— Прекращай курить по две сигареты сразу. Это плохо сказывается на твоем здоровье.
— Ты ничего не знаешь.
— Ты прав. Я ничего не знаю. Но... Джерард, я психолог. Я же вижу, что это – слепая ревность. Джи, скажи мне, он тебе нравится? Ты влюбился в него?
— Не знаю, – выдохнул художник, отбрасывая карандаш обратно на стол с такой силой, что он отскочил на пол, и запуская пальцы в волосы. – Я ничего не знаю, Энди, ничего не знаю, понимаешь! Поэтому и не прошу тебя лезть в мою жизнь – я и сам ничего не понимаю! Мне нужно время, много времени...
— Или человек, которому ты выговоришься и который поможет тебе. Джерард... ты мой лучший друг. Давай я помогу тебе... разобраться. Знаешь, когда я понял, что и парни меня привлекают, и девушки, мне понадобился год, чтобы это осознать, и парень, который меня поддержал и помог все понять. Джи... расскажи мне всю вашу историю.
— Нет...
— Я не буду уговаривать тебя... Когда захочешь – сам все расскажешь. Я просто хочу тебе сказать, что ты упускаешь отличную возможность выговориться. Спокойной ночи, Джерард, – психолог встал и направился в сторону крохотного люка, что вел на чердак, в потолке около окна в комнате художника.
— Стой. Сядь. Я не хочу об этом говорить, но... блин, Энди это все слишком... я не... в общем... сегодня днем у меня было плохое настроение... поэтому Фрэнк решил сделать мне массаж. И... в общем... я возбудился... – выдохнул красноволосый, отворачиваясь от друга и закрывая глаз челкой. Он помолчал с минуту и потом продолжил. – Это... я не хочу этого. Я же натурал. Мне.... мне не могут нравиться парни. Тем более... Фрэнк...
— Джи... это нормально... ты вполне можешь быть би – как я, например. Только не психуй, успокойся. Никто тебя не осуждает, не припирает к стенке.
Красноволосый посмотрел на друга.
— И что теперь? Я должен кидаться на каждого симпатичного парня в округе? Энди, мне. Не. Нравятся. Парни.
— Даже Фрэнк?
Красноволосый промолчал.
— Джерард, чтобы понять это тебе потребуется время, я это понимаю. Пожалуйста, Джи, проси меня помочь тебе, если это слишком сложно для тебя одного. Я не хочу, чтобы ты запутался в себе еще больше, чем сейчас и сошел с ума. Спокойной ночи.
Брюнет встал с дивана и пошел к люку, но был сбит с ног подушкой.
— Что за?! Джи! Что ты делаешь?
— Там нет подушки. Лови.
— Спасибо.
Этой ночью психолог долго присушивался к речи внизу. Он знал, что его друг предпочитает разговоры со своими картинами разговорам с людьми, когда ему надо разобраться в себе. Красноволосый все время обращался к Фрэнку, поэтому брюнету оставалось лишь надеяться, что его друг разговаривает с портретом, а не с парнем, ночевавшим в гостиной. Спать оба легли в половине седьмого утра, когда первые лучи утреннего солнца над заливом Атлантик Сити стали окрашивать судна в порту в алый цвет.
***
Я проснулся уже днем, когда солнце через плотные занавески все-таки достигло моего глаза. С диким стоном я поднял верхнюю часть тела с дивана, потягиваясь до хруста в суставах. Глянув на часы, я ужаснулся. Три часа дня? Что, простите? Никогда в жизни я так долго не спал. Что произошло вчера ночью, что так вымотало меня? Приехал Энди и...
И тут я понял, что до приезда этого парня я не помню почти ничего за этот вечер.
В доме было тихо. Это меня тоже напрягло. Неужели парни не стали меня будить и ушли куда-то? Странные они. Но проверить надо. Тем более в груди неприятно защемило, стоило мне подумать, что Энди с Джерардом... блин! Энди вообще мой... хотя... о чем это я? Они с Джером общаются куда дольше, чем я с ним. Он вполне может испытывать к Уэю симпатию...
Об этом нельзя думать, Фрэнк.
Точно.
Я стоял перед дверью Джерарда уже минуты три, пытаясь заставить себя открыть ее.
— Джер? Ты там? – я все же решил сначала постучать. Ответа не последовало. Я повернул ручку двери и толкнул ее внутрь. Мда... Фрэнк, ну конечно он выберет Джера, о чем ты вообще думал? Я захлопнул дверь, оседая по стенке, как тряпка. Через секунду дверь открылась.
— Фрэнки? Ты чего? – Джерард бесил меня как никто другой в данный момент, но пришлось мне ему ответить.
— Ничего. Все нормально, Джи, – поднимая голову к нему, я натянуто улыбнулся. – Что это было?
— Эм... ну... я попросил Энди мне помочь. Ну... просто... в общем, давай я тебе потом расскажу все? – Джерард мялся, не зная, как объяснить увиденное мной.
Я просто улыбнулся парням, проклиная при этом Джерарда на семи языках, и ушел вниз.
***
Я увидел Фрэнка и внутри что-то оборвалось. Он.... он.... он видел? Нет, нет, нет, нет-нет-нет!!! Только не это! Он же... Господи, Джерард, ты опять все испортил.
— Фрэнки? Ты чего?
— Ничего, все нормально, Джи. Что это было? – это... ревность? Мне показалось? Не делай так, Фрэнки, ты... я не могу видеть тебя расстроеным.
— Эм... ну... я попросил Энди мне помочь. Ну... просто... – большая часть из того, что я сейчас мел, была правдой. – Давай я тебе потом расскажу все?
Фрэнк улыбнулся встал и ушел вниз. Я схватился за голову и забежал в комнату. Энди, сидевший на кровати, виновато посмотрел на меня.
— Прости.
— Тебе не за что извиняться, Энди. Я сам виноват. И... да. Спасибо. Ты и правда помог мне.
— И что?
— Ну... я уверен.
Это стало понятным сегодня. Только сегодня, увидев Фрэнка на пороге моей комнаты во время поцелуя с Энди я понял, что, возможно, он прав. Даже не "возможно". Энди был прав. И... я не знаю, что дальше...
— И что мне теперь делать?
— Ну... не знаю... попробуй просто жить дальше. Либо ты потеряешь интерес к Фрэнку, либо он его приобретет в твоем отношении. Время все расставит по местам. Вы же знакомы еще меньше недели. Успокойся и не парься. Потом увидишь как тебе нужно действовать. Иди вниз, успокой Фрэнка, а то я слышал обиду в его голосе, – Энди улыбнулся и поднялся с кровати, явно направляясь на чердак – в мою мастерскую, где я рисовал, а он со вчерашнего вечера ночевал.
Я вздохнул и направился вниз, лихорадочно обдумывая, что сказать.
***
Почти полтора года назад.
Энди Бирсак был хорошим психологом. Несмотря на свой, достаточно юный, возраст, он был одним из лучших в Атлантик Сити. Правда... ему давно наскучила его работа. К нему приходили люди, проблемы которых были настолько банальны, что он просто советовал им что-то на автомате и погружался в свои мысли. Парню хотелось каких-то интересных случаев. Ему хотелось чего-то, что заставит его мозг работать над решением проблемы, что возможно вернет ему бессонницу, чего-то, что станет действительно трудной задачей. Энди недавно вышел из депрессии, вызваной расставанием с любимой девушкой. Правда, благодаря своему профессионализму, парень быстро нашел способ переключиться с мыслей о Джульетт на что-то другое, так что депрессия длилась пару дней. Но тем не менее, ему становилось скучно работать. Каждый день одно и то же – девушки с комплексом неполноценности, которые находятся на грани самоубийства из-за своей, кстати, неплохой фигуры и мыслей о том что "я толстая и некрасивая, меня никто не любит, пойду спрыгну с крыши", офисный планктон, который хочет новой жизни, но ничего с этим не делает, старые толстые и потные мужики, подозревающие жен в измене и поэтому также впадающие в депрессию...
Энди устал от этого.
Парень уже не помнил, когда ему попадались действительно интересные случаи, от которых не хотелось бы отказаться.
Понедельник... психолог ненавидел этот день недели. Большинство людей говорили, что они не любят их из-за начала рабочей недели, из-за недосыпа, из-за чего-то личного... Энди не любил понедельники из-за скуки. Вся последующая неделя была так же ненавистна ему, как и первый ее день. Иногда, он оценивал свое поведение и понимал, что впадает в состояние восьмидесятилетнего старика, уставшего от жизни, потому что он много повидал и ничто не удивляет его разум.
Сегодня, у парня возникло предчувствие, что, возможно, день будет удачным и хотя бы один случай заинтересует его. Он верил себе. Но не верил в это чувство.
Энди пришел в кабинет, закидывая кожанку на плечик и вешая в шкаф. Подойдя к столу, он взял какую-то книгу, которую начал читать вчера и плюхнулся в кресло. Через десять минут, когда в комнату зашел первый на сегодня посетитель, там уже было порядком накурено.
Психолог вздохнул, подбирая досье на пациента. "Господи, ну когда же это прекратится? Неужели ничего необычного не существует? Только убитые горем дамочки средних лет и подростки, желающие всеобщего внимания?"
— Здравствуйте, Моник, что у Вас случилось? – Ди всегда соблюдал эти правила заученных наизусть фраз, чтобы расположить волнующихся клиентов. Улыбка, натянутая на лицо и искуственный свет в глазах создавали идеальную иллюзию заинтересованности и искренности. Энди был хорошим психологом. И отличным актером.
— Вы понимаете, я... я... мой муж, он... – все фразы женщины были настолько типичными, что Энди уже не слушал ее. Он лишь изредка кивал, сложив руки в замок и уперевшись в них, плавая при этом во Вселенной своих мыслей.
Через час женщина выходила из его кабинета с полным осознанием своих последующих действий, уверенная в себе и, возможно, даже счастливая.
Так и шли пациент за пациентом. Нескончаемый поток бредней на тему собственной никчемности, несчастливости, слез и стенаний, к которому Энди уже привык.
"Когда это уже закончится?"
За час до окончания рабочего дня ему позвонили.
— Ди, здравствуй, – Энди узнал голос своего друга – однокурсника Джу, Майкла. – Слушай, ты не мог бы задержаться в офисе? Я приду к тебе через полчаса. Мне нужна твоя помощь.
— Эм... конечно, приходи, Майкс. Что случилось?
— Давай я тебе все расскажу на месте?
— Ладно. До встречи, Уэй.
— Спасибо огромное! Пока, Энди.
Майкл пришел через сорок минут после своего звонка. Последний пациент у Энди ушел пятнадцать минут назад, выплакавшись и нажаловавшись на свое начальство, выгнавшее его с работы, поэтому парень полулежал в кресле, закинув ноги на стол, и курил уже пятую сигарету, дочитывая книгу.
— Привет, Энди. Джи, не бойся, заходи, – Энди поднял глаза и увидел на пороге блондина и еще какого-то парня, с угольно-черными волосами, покрашенными у корней в зеленый, который переминался с ноги на ногу, опуская взгляд.
— Хайк, Майкс. Что у тебя за проблема? – Энди не любил формальностей в общении с друзьями, поэтому сразу перешел к делу.
— Энди, знакомься, это мой старший брат, Джерард. Джи, это Энди. Он классный психолог. Он поможет тебе с этим справиться.
— Я надеюсь на это, Энди, – черноволосый поднял взгляд на психолога, уже усевшегося в кресле поудобней.
— Ди, я выйду?
— Ну... если твой брат против нашего с ним разговора по душам, то можешь остаться.
— Майкс, выйди, пожалуйста. Мне сложно еще раз говорить это тебе.
Майкл вздохнул, кивнул Энди и вышел.
— Итак, Джи, рассказывай, – Джерард вздрогнул и поморщился.
— Я Джерард, называй меня Джерард. Или Джер накрайняк. Но не Джи. Это... ты этого еще не заслужил, – выговорил он, присаживаясь на край кресла напротив стола Энди и начиная хрустеть пальцами.
— Фу. Не делай так. Твои пальчики будут кривыми и уродливыми, – улыбнулся Энди. И это был первый раз за почти что год, когда психолог искренне улыбнулся на приеме.
Парень вздохнул, потер шею и начал свой рассказ. С каждым новым фактом Энди все больше удивлялся случаю этого парня. С каждым новым фактом он все больше думал над тем тем, как его можно решить. С каждым новым фактом он все больше любил свою работу.
Когда Джерард закончил свой рассказ, на улице уже стемнело. Настенные часы в кабинете Энди показывали 8 вечера. За три часа Энди нисколько не устал и ни разу не отвлекся от разговора с этим парнем. Это был самый интересный случай в его практике. Это был самый сложный случай в его практике. Разрешение этой проблемы стало самым долгим в его практике. Последствия этой проблемы до сих пор заставляли его бросить всю свою практику.
Выяснилось, что у Джерарда частичная амнезия, а также вызванные ею вещие сны, преследующие его на протяжении трех лет. И что Энди тоже снился парню до их встречи.
Весь последующий год Энди помогал парню. Его память была почти полностью восстановлена, хотя Майки и так восстановил большую ее часть, за что психолог был крайне ему благодарен. Его сны прекратились. В день, когда обычно он видел вещий сон, ничего не было. И Энди решил выйти на более высокий уровень. Психолог уехал в Нью-Йорк по предложению одного коллеги, а потом стал мотаться между Лос-Анджелесом, Нью-Йорком, Вашингтоном, да и вообще по стране. У него просто не хватало времени узнавать о состоянии друга, поэтому он попросил Майки следить за братом и, если что-нибудь пойдет не так, немедленно звонить ему.
Да.
Энди Бирсак был хорошим психологом.
Но он был готов бросить все и помочь этому парню с вороньим гнездом на голове. И он бросил все и приехал к нему в самый, пожалуй, ответственный и нужный момент.
***
Я спустился вниз. Фрэнк сидел и переключал каналы на телевизоре, не останавливаясь ни на одном.
— Фрэнк? – парень никак на меня не отреагировал. Я подошел к нему и сел на корточки перед ним. – Фрэнк. Посмотри на меня. Послушай, это... блин... в общем... то, что ты увидел очень сложно объяснить. Энди всегда мне помогал. Я... в общем... мне требовалась его помощь, а то я совсем запутался в себе в последнее время... я сам попросил его... я... я придурок. И я... кажется я влюбился в тебя, Фрэнки.
Фрэнк вздрогнул и посмотрел на меня. Что? Что я опять не так сделал? Блин... Это конец. Я только успел уже поставить крест даже на нашем сожительстве, как вдруг Фрэнк захихикал.
— Что? – надулся я.
— Просто... знаешь... эта ситуация напомнила мне ситуацию на крыше лет этак пять назад... только я был на твоем месте... хихих... это... так классно, оказывается... вся наша жизнь циклична, помнишь? Так что... может быть, когда-нибудь, я и отвечу тебе взаимностью... прости.
Я вздрогнул. А ведь и правда... я оказался на месте Фрэнка.
— Я... не брошу тебя с крыши... – пролепетал я едва слышно, а Фрэнк лишь еще сильнее рассмеялся. – Никогда, правда...
— Такого и не будет, Джи, – рассмеялся Фрэнки, а потом добавил уже серьёзней и тише. – Я же обещал тебе не уходить.
На душе стало тепло от этих слов. Возникло чувство, что кто-то налил туда нагретого шоколада. Он обволок связки и горло, не давая вздохнуть и сказать хоть что-то, но вкус был таким сладким, что...
— Спасибо, Фрэнк...