--you can't be stronger in the dark--

— Карл, я не... нет... нет, Карл... я не собираюсь... нет. Нет! Хватит меня перебивать! – Фрэнк шел по улице, отчаянно жестикулируя и громко говоря что-то в трубку. Парень направлялся домой. Сегодня была Их годовщина. – Нет, Карл. Я не буду... нет, я имел в виду... что? Нет, старик, прости... Он шел по пустынной улице не замечая ничего вокруг себя. А если бы замечал, то наверняка увидел бы, что его возлюбленный уже давно идет за ним, желая устроить сюрприз. Худой шатен, сильно промерзший, укутанный в кожанку и теплый шарф следовал на почтительном расстоянии от парня от самого небоскреба, где жил работодатель длинноволосого. Вдруг он заметил, что расстояние стремительно сокращается. "Что такое?" – только и успел подумать он, когда Фрэнк вдруг рванул в совершенно противоположную их обычной дороге сторону. Рыжеволосый побежал за любимым, едва успевая отмечать куда он поворачивает. Окраины. Парень боялся их, и на то у него были веские причины, но он все равно упорно бежал вслед за Айеро. — Фрэнк! – окликнул он парня. Ответа не последовало. Внезапно, тот свернул куда-то. "Господи, только не вправо!" Шатен подбежал к маленькому перекрестку. Бараки, между которыми шли маленькие улочки, не давали разглядеть все хорошо, но... "Нет! Не вправо! Зачем ты побежал туда, солнышко!?" – шатен схватился за голову и, вздохнув, побежал вслед за ним. "Зря... ой зря... только бы не..." додумать рыжеволосый не успел. Он услышал громкий крик из двора соседнего дома. — Фрэнки! – парень забежал за угол и остановился. – Фр... Фрэнк? — О, это Вы... что ж... я – не Фрэнк. Но... Я надеюсь, мы с Вами подружимся, – ухмыльнулся длинноволосый, оторвавшись от избиения какого-то местного гопника. — Фрэнки? Что с тобой солнышко? — Фрэнк отдыхает. Меня зовут Лайн. — Кто ты? — Я? Я всего лишь Помощник. Не ходите за мной – брюнет ухмыльнулся, обнажая зубы, и убежал, оставляя рыжего одного. *** Грэйзер стоял на краю парапета, напевая песню, сочиненную его парнем. — Фрэнки! Взгляни туда, – парень кивнул на пропасть перед ногами, – слушай... а если бы мы могли прыгать так, чтобы не умирать, что бы было? Подошедший к нему сзади брюнет хмыкнул, положив голову на плечо рыжеволосого и обвивая его руками. — Ну... возможно, мы бы убивали себя более изощренно... — Откуда у тебя такие мысли? — Не знаю... ты спросил, что бы мы делали, если бы не разбивались... ни разу в жизни не испытывал желания спрыгнуть, поэтому... отвечаю как чувствую... Шатен развернулся в объятьях парня, целуя его. Отстранившись, он наклонился так, что лбы парней и их носы соприкасались и выдохнул в губы Фрэнка: — А что бы ты делал, если бы я прыгнул? Захотел бы прыгнуть вслед за мной? — Не знаю... я... я не смог бы жить без тебя. Наверное, я бы прыгнул. — Никогда в жизни не делай этого. Что бы ни случилось со мной. Пожалуйста. — Хорошо. Обещаю. Я люблю тебя. — И я тебя люблю, солнышко. Длинноволосый поцеловал парня в лоб, отпуская его и присаживаясь на край. Через минуту снова встал на ноги уже не тот же самый человек. — Здравствуйте, Грэйзер. — Эм... ах... это опять Ты... – выдохнул замешкавшийся шатен. – Как же Ты меня достал... — Ну-ну... Грэйзер, Вы не должны на меня злиться. Я же Помощник. А значит, я должен помогать Мастеру во всем. Вы мешаете Фрэнку. Так что... – пожал плечами длинноволосый... Толчок. Это было единственным, что почувствовал рыжий, падая с огромной высоты. И крик. Крик его родного и любимого парня, который очнулся пару секунд спустя после начала его полета. "Он обещал, что останется наверху. Он не прыгнет. Он еще будет счастлив. Ты был недостоин его. Он найдет себе любовь получше. Успокойся." Резкая боль. Земля. Темнота. *** "Спасибо, Фрэнк." Я не знал, за что меня благодарить. Но я лишь улыбнулся Джерарду, встал и пошел на кухню. — Кофе? – спросил я у вошедшего Энди. Я не испытывал никакой агрессии, никакой ревности. Абсолютно ничего. Это было странно... но и правда... я не чувствовал ничего. Мои мысли были заняты Джером. — Чай. — Сахар? — Нет, спасибо. Через минуту я поставил кружку с чаем перед парнем. Энди улыбнулся. — Что? — Он сказал тебе это? — Что я ему нравлюсь? — Нет. — А что тогда? — Что он в тебя влюблен. — А в чем разница? — То, что ты ему нравишься гораздо менее значительно, по сравнению с тем, что он в тебя влюбился. — Сказал. Не разбираюсь я в этих тонкостях, – проворчал я, а Энди улыбнулся мне во второй раз. — Он... молодец. Он долго на это решался. Всю ночь до семи утра я прислушивался к его разговору с картиной внизу. Это всегда помогало ему разобраться в себе. Пожалуйста, не убей его. Морально. Просто тогда он убьет себя. Но вот это будет уже физически. — Обещаю, – улыбнулся я ему. Энди усмехнулся и отпил чаю. — Слушай, вот скажи мне, почему ты так отреагировал? — На то, что было в комнате? – Ди кивнул. – Не знаю. Я думал, что можно бы было сначала совратить тебя, а потом уж и встречаться, – улыбаясь во все тридцать два сообщил я ему. — Оу... – парень посмотрел на меня, оторвавшись от кружки, и немного покраснел. – Ты так легко об этом говоришь... то есть, это была ревность? — В какой-то степени, – еще шире улыбнулся я. Энди промолчал. Больше разговор не шел, поэтому мы просто сидели и пили свои теплые напитки, думая каждый о своем. Я уставился в окно. Медленно опускаясь на землю и тут же тая, падал снег. Несмотря на то, что это был конец октября, это было завораживающе красиво. Я вдруг подумал о Рождестве. Люблю Рождество. Предчувствие праздника, запах конфет, мандарины, кока-кола. Это праздник ароматов. Скажите, когда Вы думаете о Рождестве, что помимо снега и ёлки приходит Вам на ум? Я почти уверен, что Вам сначала, перед тем, как вы вспоминаете о мандаринах, светящихся гирляндах и мишуре, приходит на ум запах имбирного чая. Потом Вы вспоминаете тот запах оранжевых шаров, лежащих по всему дому и подъедаемых Вами, а там уже запах кока-колы и прочее. Я люблю Рождество. И это Рождество будет лучшим. Я постараюсь сделать его таким. — Фрэнки, не простынь там, – вывел меня из размышлений голос Джера. Оказывается, я стоял перед открытым окном, попивая кофе. Джер сидел за столом и что-то рисовал. Энди усмехнулся. — Да что ему будет! А если и будет... у него есть любящий ты, а ты то ведь его вылечишь. — Не вариант. Я могу и обидеться, – рассмеялся Джерард. Раздался звонок. Я выглянул на улицу. — Привет, эм... а Джерард дома? – пролепетал парень с копной темно-русых вьющихся волос. — Да. Открыть? — Да, пожалуй, – улыбнулся он. — Джиии! Там к тебе пришли, открой, солнце, – я обернулся к Джерарду и Ди, присаживаясь на подоконник. — То, что ты мне нравишься, не дает тебе права приказывать мне. Но открыть все же стоит, – сказал Джерард, бросая карандаш и поднимаясь с барного табурета. Я слез с подоконника и уже начал наливать себе кофе, как вдруг... — РЭЙМАТЬТВОЮТОРОГДЕТЫПРОПАДАЛКОГДАБЫЛМНЕНУЖЕН! – я вздрогнул от резкого вопля... эм... я... мне нечего сказать. Джерард-истеричка. Мод он. Послышался тихий смех. — А я и не знаал.. что ты бываешь такой истериичкой... что штат весь почти что услышаал... а я и не знаал... – пропел парень, Рэй как я понял, вплывая в комнату. – Привет, пацаны. — Привет, Рэй, – Энди смерил парня презрительным взглядом. — Кого к нам занесло-то! Эндрю Дэннис Бирсак с собственной персоной! Какими судьбами? — По делу, – ответил ему Ди едва слышно, перевода взгляд на Джера. Тот сглотнул. — Дак что ты хотел, Рэй? — А, ну... когда ты звонил пару дней назад ты был каким-то странным. Тихим, что ли. Вот я и решил заехать и проверить тебя. Ну... я закончил все дела и приехал, – хмыкнул Рэй. — Ммм... ну... все уже разрешилось, спасибо, что зашел, а теперь, пожалуйста, уйди, – Джерард говорил безразлично и тихо. Рэй пожал плечами. — Откуда такая холодность? — Рэй, уйди, пожалуйста. Ты немного мешаешь. — Ладно, – Рэй сказал это с таким видом, будто Джерард каждый день выгонял его из своего дома таким образом. Через минуту хлопнула дверь. Джерард вздохнул. — Вы до сих пор общаетесь? – Энди выглядел спокойным, но вокруг него царил мрак. — Эм... ну... он... он иногда помогает мне... — Бухать? Или ты снова употребляешь? – упо... употребляет? Что, простите? — Я никогда в жизни не буду этого делать после той ночи! Никогда! Пора бы тебе это уяснить! – Джерард взорвался и, откинув стул, за который держался, убежал наверх. — Ди, что он употреблял? – прошелестел я, все-таки не теряя надежды на лучшее. — Ты же сам прекрасно понял, о чем я, – вздохнул Энди, кладя руки, сложенные в замок, на стол и начиная перебирать большими пальцами. Я вздохнул. – Он... он начал принимать после потери памяти. Не знаю, может быть, это помогало ему расслабиться и не пытаться все вспомнить. К тому времени, как Майки привел его ко мне, он уже сидел на героине. Я... я смог убедить его бросить. Я смог помочь ему завязать. Но... в общем он сорвался. Однажды в клубе он перебрал с дозой и корчился в муках еще два дня. Ему было нереально плохо. В итоге, насколько я знаю, он завязал полностью. — А Рэй? — Рэй подсадил его на эту гадость. И, насколько я знаю, он же накачал Джерарда героином в ту ночь. Он никогда мне не нравился. Стиль общения, одежда, внешность... я... я как психолог научился чувствовать людей за годы практики. Не лучший круг общения у этого парня. Мне очень жаль, что Джерард с ним связался. Энди встал. — Ты куда? — Я же психолог. Я должен успокоить его. Тем более... это все из-за меня. Он опять выкурит лишнего и... — Ладно. Иди. Я не хочу видеть его истерику. *** — Джи? – Господи, как я устал от этого. Никогда. Слышите? Никогда не позволяйте своему психологу становиться своим лучшим другом. А еще лучше — не позволяйте ему жить с вами под одной крышей. Это... ужасно. – Джи? Можно я войду? Пожааалуйста! – Энди стоял за моей спиной – я сидел у двери, поэтому я отчетливо слышал то, как он по привычке подпрыгивал на последнем слове. – Ну Джи! — Нет. — Джи. Я... – Энди вздохнул. – Слушай, мне правда очень жаль, но этот Рэй... как ты продолжаешь ему верить? Как можно верить человеку, один раз чуть не убившего тебя? Как? – я хмыкнул. — Ну... на это есть две причины. Во-первых... а с кем мне еще общаться? Кому мне еще верить, а? Ты свалил, прошлых знакомых я потерял... у меня остался только Майки... и Рэй помогал мне. А во-вторых... ты знал, что это не Рэй дал мне наркоту в ту ночь? Я буквально увидел, как Энди встрепенулся. — Что? — Это был не Рэй. Тогда в клубе я встретил Лин. Ты помнишь Лин? – ответа не последовало, послышалось лишь шевеление где-то за стенкой. – Она позиционировала себя как мою девушку, хах... ну дак вот... Она предложила мне "вспомнить молодость". Сказала, что от легкого наркотика, от маленькой его дозы мне ничего не будет. Ну я и согласился на одну дозу. А потом вторая, третья... мне стало плохо. Я не знал что это и пошел домой со спокойной совестью, но по пути упал и не смог подняться, а уже там меня нашел ты. — То есть это не Рэй, а эта маленькая шалава? — Фу, Энди... это грубо. Она не шалава. Она очень хороший человек, на самом деле... просто с парнями, даже если они геи, ведет себя как шлюха. — Нет уж! Она шалава! Она решила накачать тебя – моего лучшего друга – наркотой! Вот сучка! — Ди... это было не ее решение. Я мог спокойно отказаться и уйти. Но я сам так решил. Успокойся. — Ладно. Может, впустишь меня? – даже сквозь дверь я увидел щенячий взгляд этого манипулятора. Знает же, что не могу отказать ему. Я открыл дверь. Там стоял Энди и смотрел на меня как раз тем самым щенячьим взглядом, который я представлял. — А вот теперь, засранец Джерард Уэй, ТЕБЯ ПОСТИГНЕТ АНАЛЬНАЯ КАРА! – Энди бросился на меня с обнимашками, заставляя упасть на кровать и ударяя по лицу подушкой. Последней моей осознанной мыслью было что-то вроде "Эм... ну... ну ладно..." *** — Тебя постигнет анальная кара! – эм... что тут сказать еще... вот сейчас я реально боюсь за сохранность своего, не совсем невинного зада... что Энди может сделать? Кошмар... Я улыбнулся своим мыслям и поднялся наверх. Дверь в комнату Джерарда была приоткрыта, поэтому я слегка толкнул ее и... — Фрэнк, я дива? – первым моим желанием было сделать рукалицо. Мда... то, что Джи – страннейший человек из всех моих знакомых я понял еще пару дней назад. Но этого я от него не ожидал... от слова совсем... Розовое боа, обвивавшее шею этого красноволосого сумасшедшего, тянулось до шеи Энди, сидевшего на диване с глупой улыбкой от уха до уха, заканчиваясь там бантиком. Я, мягко говоря, офигев от увиденного, просто мычал что-то нечленораздельное. — Ему нравится, Джи, – прокомментировал моё мычание Энди. — Нет! Я не это хотел сказать. Джерард, это женское боа! Это, по крайней мере, странно, – ура! Ко мне вернулась способность по-человечески говорить! Успех! — То есть, тебе не нравится? – Джи состроил щенячьи глаза, которые тут же наполнились слезами. Думал, это подействует? Хах... наивный... или нет? — Да нравится, нравится, успокойся, Джи! – и почему я это сказал? — А я дива? — Дива. — Точно? — Да. — А, ну тогда... – Джерард задумался, театрально приложив палец к нижней губе и оттопырив ногу. – Поцелуй меня, Фрэнки! — Эээ... — Ну! Я жду! Я же дива! А раз дива, то все меня хотят! А раз все хотят, то и ты хочешь! — Ты уверен, что я тебя хочу? – Джи уверенно кивнул. Я посмотрел на Энди. Тот тихо посмеивался, зажимая рот рукой. – Ди, это все твоя идея, не так ли? – ответом был короткий кивок и последовавший за ним взрыв смеха. Он валялся по всей кровати, болтая ногами в разные стороны и держась за живот. Тварь. — Ну что же... – такого поворота Ди не ожидал. Он прекратил ржать и уселся на край кровати и ошеломленно посмотрел на меня. – Пусть будет так. Я подошел к Джерарду и чмокнул его в губы. Он надулся. — Так не честно! Давай по-взрослому! — Джи, а ты когда-нибудь целовался по-взрослому? – усмехнулся я. — Да! — Уверен? А с парнями? — И с парнями! – и тут я вспомнил инцидент сегодня утром. Блин. — Ладно... Я подошел к Джерарду, взял его за затылок и притянул к себе. Язык непроизвольно скользнул по нижней губе и Джерард приоткрыл рот, впуская его внутрь. Что ж... он неплохо целуется. Но все равно... Я оторвался от него. Энди сидел с открытым ртом. Он явно не ожидал этого. — Счастлив? – я повернулся к Джерарду, покусывающему нижнюю губу. — Д-да... – заикнувшись, выдохнул он. Энди широко улыбнулся мне и встал. — Похоже, это первая и последняя моя ночь в этом доме. Думаю, моя помощь не нужна. Вы отлично справились, парни. Мне даже не верится, что удалось все уладить за столь короткий срок. Фрэнк, только не оставляй его одного в марте. Он, конечно, не кот, но март – не лучшее время в его жизни, – последние две фразы он прошептал мне на ухо. — Ты уезжаешь? – глаза Джерарда округлились. — Да. Я буду иногда звонить и интересоваться твоим состоянием. Не пропадай, Джи, – Энди пошел в сторону окна. Что ему там надо? Через секунду он нажал какую-то кнопочку и кусок потолка отъехал, прямо как в "Людях в черном", открывая взору выдвижную лестницу, уводящую под крышу. "Чердак, – пронеслось в голове. – Джи никогда не показывал его мне". Я подошел к люку и начал подниматься по лестнице. — Нет! Фрэнк! Не надо! Не ходи туда! – Джерард бросился в мою сторону, но я уже поднялся наверх... Там было... Четыре чистых холста были прислонены к кофейной, обитой деревом стене, у дальней стены стоял верстак, покрашенный под старое дерево. Он был придвинут к стене и был завален листами. Над ним висели маленькие ведерки, обычно используемые для столовых приборов, полные карандашей, кистей, тюбиков с краской, ножичков, пастели и восковых мелков. В углу слева от меня, между деревянными стенами, покрашенными морилкой, стоял кофейного цвета диван с светло-сиреневыми подушками и ярко-красным пледом. Почти все деревянные предметы около стола были заляпаны краской. А на мольберте по правую руку от меня стояла картина... Человек в серой толстовке смотрел вниз, стоя на самом краю крыши небоскреба в центре Атлантик Сити. Рассветные лучи перекрывали часть его силуэта, создавая иллюзию неосязаемости парня... Это. Был. Я... Я просто стоял и смотрел на наполовину покрытый красками холст, рассматривая все мазки, все тона и полутона картины... — Фрэнк... – Джерард стоял сзади меня, опустив голову. – Ты не должен был этого видеть, Фрэнк, она не только не закончена, но и вообще не предназначена для чужих глаз, – я повернулся к нему. — Но на ней изображен я, Джи. Я все равно рано или поздно бы это увидел, – я положил руку ему на плечо. – Мне нравится. Доделай ее, пожалуйста. Ради меня. Джерард кивнул, опуская голову еще ниже, шмыгнул носом и ушел вниз. Он был похож на маленького провинившегося мальчика. Я улыбнулся такому его поведению и тоже пошел вниз. Так странно... Энди пробыл здесь всего день, а я уже успел к нему привыкнуть. Более того, за те сутки, что он здесь произошло столько всего. Я даже не ощутил, что прошло всего двадцать четыре часа... даже меньше. Он реально хороший психолог, раз помог Джерарду разобраться в себе так быстро. Джерард... Джи. Я улыбнулся. Иногда он напоминает мне маленького ребенка своим поведением. Почему все люди не могут быть такими непосредственными? Было бы гораздо интереснее жить. Чем я мог ему понравиться за такой промежуток времени? Хотя... я же влюбился в Грэйзера всего за неделю... да уж. Вся наша жизнь и правда до ужаса циклична. Все мы проходим через одно и то же, оказываясь по разные стороны ситуации... а вдруг я и правда упаду с крыши в присутствии Джера? Это будет ужасная ирония судьбы. Ужаснейшая насмешка, которая станет её последним издевательством над нами обоими. Может, не над ним, но надо мной точно. *** За окном сгущались сумерки, поглощавшие все цвета, оставляя лишь неясные синие контуры вместо дневного буйства красок. Я стоял и курил на крыльце дома, кутаясь в худи и ловя ртом пропархивающие снежинки. Энди уже собрался и купил билеты на самолет до Лос-Анджелеса, а сейчас они с Джи сидели на кухне и вспоминали то время, когда Джерард был официальным пациентом психолога. Я смотрел на них и понимал, что у меня нет таких друзей, с которыми можно посмеяться, повспоминать хорошие моменты... у меня вообще нет друзей. Только Джерард. Да и того я пока не могу назвать другом... — Фрэнки? Ты не замерз? – тихий голос Джи за спиной. Я улыбнулся. — Нет, Джи. Все отлично, – я выдохнул синеватое облачко дыма. – Посмотри какой снег! — Да... классно... но немного странно для конца октября. — Да уж... день рождения, возможно, впервые за всю мою сознательную жизнь будет таким снежным... Джерард хмыкнул, согласно кивнув, но спрашивать ничего не стал. Он достал сигарету и закурил, ежась от внезапного ветерка. Дверь сзади нас приоткрылась. — Курите? – голос Ди был таким довольным... захотелось подпитаться этой его радостью и энергией. – Тогда я к вам! И вот мы стояли уже втроем, наслаждаясь холодом и снегом одного из самых необыкновенных вечеров поздней осени в Атлантик Сити. А вокруг нас сгущались сумерки. *** Психолог уехал через два часа, заявив, что ему крайне нужно заехать в парочку магазинов, которых не было ни в одном другом городе. Хотя рейс у него был только в три утра, парень заявил, что не хочет никому мешать. Красноволосый поднялся в мастерскую, попросив ему не мешать, и закрылся там на последующие часов так n, поэтому брюнет просто сидел в кухне около окна, периодически попивая кофе и размышляя об отвлеченных вещах. Через три часа он понял, что смысла дожидаться художника нет, и ушел спать. А еще через час красноволосый подпрыгнул на месте от истошного вопля, разрезавшего тишину дома. Когда он прибежал вниз, в гостиную, брюнета уже нигде не было. И это был уже не первый раз, когда парень был готов убить всех, чтобы его сосед пришел в себя. Парень бросился на улицу, на ходу одевая кеды, пальто и наматывая шарф на шею. Он бегал по всем ближайшим кварталам, но нигде не мог найти брюнета. В час ночи, красноволосый понял, что уже не найдет соседа. Ему оставалось только надеяться на лучшее и верить в удачливость татуированного. Вернувшись домой, он заварил себе кофе и встал у окна кухни. Он не хотел спать. Он не хотел кофе. Он не хотел быть здесь. Он лишь хотел, чтобы с брюнетом было все нормально. В итоге, он так и не уснул в эту ночь, все так же стоя у открытого окна кухни, в полной темноте и не прекращая курить, запивая ядовитый дым горячим напитком. *** Ты очнулся. Снова здесь. Ты открываешь глаза, которые болят от света, попадающего в них. Снова песня, снова кресло, снова связан. Но на этот раз все хуже. — Фрэнк... – выдыхает человек, висящий на цепи прямо перед тобой. Он раздет догола, ты можешь видеть все его ссадины и синяки, покрывающие тело практически ровным слоем. И этот голос заставляет твое сердце сжиматься, ведь первый раз, когда он здесь, оказывается для него крайне болезненным. Ты виноват перед ним, что ему приходится это терпеть. Внезапно твою макушку обдает теплом. Через секунду ты чувствуешь запах несвежего дыхания. Лайн. Ты же знаешь, что это он. Альтер-Эго выходит из-за твоей спины, ухмыляясь и поправляя маску. Только сейчас ты понимаешь, как они с Джерардом, висящим позади, похожи. В это время Лайн подходит к красноволосому, поднимая его лицо за подбородок. Ты вздрагиваешь от звука его скрипучего голоса. — Чем я хуже, Мастер? Мы же похожи. Посмотрите, как мы похожи! – Лайн поворачивается к тебе и ты видишь два абсолютно одинаковых лица, лишь одно из них скрыто маской. Как ты раньше не замечал сходства? – Мастер, хотите, я убью его и снова буду уникальным? Хотите? – ты молчишь, не зная, что сказать. – Хотя, зачем я спрашиваю? Свет гаснет, а потом, когда снова появляется, ты видишь у Лайна в руке раскаленный добела металлический прут. Он истерично смеется, приближаясь к Джи, а ты ничего не можешь сделать. Раздается крик Джерарда, когда прут вонзается в его кожу, прожигая ее и оставляя темно-багровые ожоги по краям раны, пока горячий металл пронзает внутренности. Крови почти нет. В воздухе пахнет паленым мясом. По твоей щеке стекает слеза. Ты уже не можешь держаться. Но закричать ты тоже не можешь. Голосовые связки как будто перерезаны. Ты чувствуешь кровь на руках. Она капает откуда-то с груди. Ты опускаешь голову вниз, но внезапно перед тобой появляется зеркало. И ты смотришь в него, не в силах оторвать взгляд от вырванного кадыка и перерезанных связок. Почему ты еще дышишь – это уже не важно. Зеркало с хлопком исчезает, и ты видишь Лайна с щипцами и опустившего голову Джерарда с порванной грудной клеткой. Альтер-Эго подходит к нему и начинает щипцами раздвигать ребра парня. Крик Джера заполоняет комнату и в следующую секунду он только сипит, а ты видишь его кадык, точно так же вырванный из шеи и валяющийся на полу перед тобой. Ты слышишь истеричный смех Лайна, когда он берет сердце Джерарда в руки. Он качает головой, цокая языком, и ты слышишь его шипение: — Я никогда не позволю Вам занять Моё место, Джерард. Никогда. Нож. Огромный окровавленный нож – это то единственное, что ты успеваешь увидеть, а потом... — Прости, Фрэнки, – Джерард хрипит твое имя, а в следующий момент его сердце уже проткнуто насквозь. Ноги парня кровоточат на ступнях, шея – на месте выдранного и пришитого обратно кадыка; руки связаны с цепью над головой, а сердце чуть заметно подрагивает в руках твоего Альтер-Эго. Ты внезапно получаешь возможность снова говорить. И ты кричишь. До хрипа, срывая к чертям все связки, ведь Лайн снова лишил тебя дорогого человека... — Убегайте, Мой Мастер. Чего Вы ждете? Бегите! И ты бежишь, расцарапывая ноги в кровь. Бежишь далеко и быстро. Свет, преследовавший тебя, погасает. Ты знаешь, что это – конец. — Сдавайтесь, Мой Мастер. Вы проиграли. *** В наушниках парня, сидящего за мольбертом в своей студии, сменилась очередная песня. Вдохновения не было. Равно как и спонтанно появившегося час назад желания рисовать. Он вздохнул. — Уж лучше бы снова что-нибудь психоделическое... – выдохнул он, потирая ноющие от перенапряжения виски. Парня звали Джерард. И ему был 21 год. Черноволосый встал и потянулся, хрустя суставами. В его жизни было все. Разнообразие увлечений парня позволяло ему вертеться в совершенно разных кругах, общаясь с совершенно разными людьми. Например сейчас, он уже порядком опаздывал на одну важную встречу, определившую бы его будущее. Но нет. Он сидел в маленькой, замазанной масляными красками, темперой и акрилом комнате, усыпанной пастелью и стружкой от ластика, стружкой от карандашей и кусками холстов. Он не мог придумать даже самой банальной композиции. Но он не уходил, потому что чувствовал, что что-то произойдет. Джерард опустил руки, откинулся на спинку стула и задумался. Парень часто думал о чем-то глобальном. О перенаселении, к примеру. Огромные объемы информации, хранившиеся в закромах его разума – Комнатах – всегда давали почву для долгих размышлений о своем месте в мире. Джерард задумался, но тут кое-что понял. Он не помнил ровным счетом ничего о той теме, на которую собирался думать сейчас. Он попытался вспомнить что-то менее сложное, чем данные о сокращении процента смертей за последние двадцать лет, но... Он не помнил ничего Абсолютно. "Ну имя лучшего-то друга я помню", – заверил себя Уэй. – "Его зовут..." И тут парень окончательно растерялся. Он помнил лишь младшего брата и мать с отцом. Абсолютная пустота. Это было ужасное и незнакомое чувство для парня, старавшегося запомнить все и вся. Зачем он сидел перед этим мольбертом? Что ему здесь надо? Уэй выбежал из дома на пустынную улицу. Весеннее солнце мягко грело, снег таял, маленькие дети во дворах коттеджей играли в снежки и строили снежных баб. Джерард бежал по направлению к дому брата. Это было единственное место, которое он помнил. — Майки! Открой дверь! Это Джерард! – прокричал он на вопрос о том, кто это. Дверь перед парнем открылась. — Джи? Что случилось? — Комнаты... они, кажется, сломались... — Что? – глаза младшего округлились. – Но... это же... ты что... сколько ты помнишь, Джи? — Абсолютно ничего. *** Я очнулся на набережной залива. Было раннее утро, суда качались на волнах, выл пронизывающий ветер. И тут я вспомнил, что, возможно, снова остался в этом мире один. Розовато-желтые цвета неба, вперемешку с синими полосами давали кому-то ощущение чистоты. Я почти в этом уверен. На меня же они навевали тревогу и нежелание жить. Я сразу вспоминал то утро, которое я провел в одиночестве. Тогда, впервые за 5 лет я проснулся в холодной постели вне объятий и понял, что это конец. Вот и сейчас я даже не хотел идти домой, чтобы не узнать, что с Джерардом. Я ведь мог сделать с ним что угодно. Утро. Все люди куда-то спешат. Муравейник, называемый городом, просыпается и начинает буквально гудеть от переизбытка движения. Машины, такси, автобусы, метро, поезда, пешеходы... все бегут куда-то по делам, не замечая ничего. Я брел по улице вслушиваясь в разговоры людей и всматриваясь в их лица. — Нет, Джим! Нет я... — Здравствуйте, это Брэд Кржински... — Вы подавали объявление? Ладно я сейчас.... — Проверьте, пожалуйста в архивах... — Я не на рабочем месте, не могли бы Вы... — Фрэнк? Я обернулся на имя. Парень в джинсовой кофте нажал что-то на телефоне и убрал его в карман. Я знал его еще со студенчества. Карл Бренто был нашим старостой группы, а сейчас вполне успешно занимался предпринимательством. Ну... и иногда подкидывал мне заказы. — Привет, Карл. — Хэй, старик, куда ты пропал? Уже месяц прошел. — Слушай, Карл, я спешу, да и тем более очень устал – бессонная ночь. Давай я тебе потом напишу и встретимся где-нибудь? — А... ну... давай... пока тогда?.. — Да, пока, Карл, – я пошел дальше. — И Фрэнк! – я обернулся. – Не пропадай. Я кивнул, а Карл, слабо улыбнувшись, махнул мне рукой и скрылся в толпе. Я понял, что встретились мы у самого входа в "наш" небоскреб. Джи меня все равно уже не ждет, я думаю. Можно же ненадолго забежать на крышу? Думаю, да. Я поднялся наверх и через минуту передо мной был весь город, как на ладони. Шум, смог, золотые лучи, начинающие покрывать все здания... я любил все это. Утренний туман плыл над городом, как облако. Я повернулся, осматривая водную гладь на востоке. Что? Он здесь? — Джи? Это ты? – человек обернулся. — Оу, Фрэнки, привет. — Энди? – Я, мягко говоря, офигел. Ди был в толстовке, без сумок, с огромными кругами под глазами. В общем, выглядел он не очень. – Ты разве не уехал? — Я? Я опоздал вчера на самолет, представляешь? Приехал в аэропорт, подхожу на стойку регистрации и... "Регистрация на рейс уже закончена, простите", – Энди покривлялся, изображая девушку в аэропорту. – Блин. Ну вот. Я и уехал в отель. Возвращаться – плохая примета, – Бирсак обворожительно улыбнулся. – Как у вас дела? — Нормально вроде. Я не был дома ночью... – я запнулся, лихорадочно придумывая причину отсутствия. – Сидел около своего сгоревшего дома, размышлял. Мне надо было побыть наедине с собой. – Как же вовремя я увидел свой квартал за спиной Ди. — Ясно. То есть, ты еще не видел Джи? — Нет... — Тогда не говори ему, что я не улетел. Пусть лучше будет спокойным. Пойдем в кофейню, я ужасно хочу есть, – Бирсак, не дождавшись ответа, схватил меня за руку и потащил к выходу. — Нет-нет-нет! Энди! Я хочу домой! — Не слы-ышу-у-у! *** — Слушай, я хочу сказать тебе только одно, Фрэнк. Пожалуйста, цепляйся за него. Он не переживет, если потеряет тебя, – проговорил Энди, усаживаясь передо мной за столик и ставя два стакана кофе между нами. – Я ни разу не видел такого его отношения к кому-либо. Ты знаешь, как это приятно – когда тебя любят? Когда о тебе заботятся? Знаешь, обо мне ведь почти никогда никто не заботится... я не привык к такому вниманию и... знаешь, я просто думаю, что тебе можно позавидовать. Только держись за него, прошу тебя... — Знаешь, Ди... ты говоришь так, будто уверен, что я что-то к нему испытываю. Но это не так. Поэтому... — Фрэнки, – перебил меня Бирсак. – Я уже давно все понял. Возможно ты этого не признаешь, даже еще не понял, но он тебе по крайней мере симпатичен. Ты знаешь о том, как я понимаю это? – я мотнул головой. – Вчера, когда Джерард стоял в боа. Ты еще спросил, не я ли это все придумал. Я и правда все продумал, объяснил Джи и к твоему приходу у меня уже был готов "тест". Поверь, если бы Джерард не был тебе симпатичен, то ты бы не стал этого делать. —Не стал бы делать чего? Целовать его? – Энди кивнул. — Как психолог с большим опытом тебе говорю. — Ди, тебе двадцать пять! О каком "большом опыте" может идти речь? — Мне двадцать семь. И я работаю уже очень давно. Семь лет – огромный срок. — Ага... — Ага. Нет, Фрэнк правда. — Да ладно... верю. Тем не менее... я должен хоть какую-то ревность чувствовать. — Совсем необязательно. — Но я ревнивый человек. — И что? Есть миллионы случаев, что ревнивые люди полностью доверяют своим партнерам, а не ревнивые постоянно замечают за ними то, чего нет. Все зависит не только от самого человека, но и от его круга общения, круга общения его любимого человека, самого партнера... не понимаю и не принимаю я понятие "ревнивый человек". Собственничество – это да. Это отдельная черта каждого человека, и окружающие тут никакой роли не играют. Но вот тут несостыковочка. Ты не собственник, Фрэнки. В этом вся загвоздка. — Ты хочешь сказать, что Джерард мне нравится, и я ему, к тому же, полностью доверяю? — Ну... может не совсем полностью, но в плане отношений с людьми – да. — Пиздец. — Фу, как некультурно, – Энди состроил гримасу а-ля "Фрекен Бок". — Других слов просто нет. — Фрэнк, со временем ты все поймешь и разберешься. Не торопи события. — Окей. Барабанная партия наполнила кафе в следующую секунду. Я вздрогнул. — Ой, это у меня, – улыбнулся психолог, вытаскивая истошно вопивший телефон из недр кармана худи. – Да?.. Здравствуйте, Фил... Нет... Нет. Я опоздал на регистрацию... Не знаю... Нет... Позвоните Милан, она должна знать... Да, конечно... Приеду вечером... Да... Да... До свиданья, мистер Алинзон, – он отложил телефон. – Придется сейчас ехать в аэропорт и покупать билет. Ладно, пока, Фрэнк, – Бирсак встал из-за стола, кладя на поднос двадцатку, и ушел. — Пока... *** Я сидел на диване. За последние пять часов изменилось только содержимое моей кружки и пепельницы. Я выкурил уже три пачки сигарет, выпил весь кофе, который был в доме и сейчас просто сидел на диване, устремив свой взгляд в никуда. Мыслей не было, равно как и вдохновения. Равно как и волнения. Равно как и чувств. "Где Фрэнк? Что с ним? Все ли хорошо?" Все эти вопросы исчезли еще часа полтора назад – тогда, когда у меня уже не осталось ни сил, ни кофе, ни сигарет, чтобы волноваться. За окном рассветало. Синие оттенки, наполняющие ночь, стремительно заменялись на белесые и желтоватые цвета, принесенные утренним солнцем. Пылинки летали в луче солнца, уже пробивавшемся сквозь стеклянную вставку в двери в комнату. Свет в кухне, да и вообще в доме, не горел. Я не включал его. Всю ночь мне не нужен был этот отвлекающий от наблюдения за окном фактор. У соседей залаяла собака. Послышался первый за сегодня звук проезжающей машины. Я посмотрел на время. 7:00. В темном экране плазмы отражалась вся гостиная и я в том числе. Я перевел безразличный взгляд на него, оценивая последствия первой за три месяца бессонной ночи. Красные ореолы вокруг глаз, мешки, лопнувшие кое-где каппиляры, суженные зрачки... — Как наркоман... – вздохнув, подвел итог я. Хлопнула соседская дверь, собака счастливо залаяла. Через минуту, я увидел в окно соседа, выбегающего на прогулку вслед за счастливым лабрадором. Машины проезжали все чаще. Город просыпался, наполняясь шумом. А я ждал. Чего-то. Надежда на то, что с Фрэнком все хорошо, слабела с каждой минутой. 7:30. Когда успело пройти полчаса?... В 7:45 входная дверь тихонько скрипнула, впуская в гостиную поток света. На цыпочках зашел Фрэнк. — Джи? Я думал, ты спишь... — Конечно... я сплю... ты ушел куда-то среди ночи, не возвращался до утра, телефон здесь оставил, куртку... я сплю. Да... – монотонно бормотал я, уставившись в точку на стене чуть выше оконной рамы. — Прости, Джи. Я сообщил бы, если б мог. У меня был припадок... ну... или как это назвать... Я вздрогнул. — Как далеко ты был? — На набережной, в центре. Я вернулся почти сразу же. Я не сделал тебе ничего этой ночью? — Кроме того, что я не спал? Ничего. — Я рад... Вы так похожи, – выдохнул Фрэнк, присаживаясь рядом со мной. — С твоим этим Лайном? — Да. Я раньше не замечал, насколько сильно. Даже цвет волос почти один и тот же. Он более рыжий, а так... — Что он делал? — Много ужасных вещей. Я не могу рассказать, прости. — Я волновался. — Я вижу. Ты как наркоман. — Почему "как"? — Ты же завязал... — С наркотиками – да, с сигаретами и кофе – нет. Теперь они – мой наркотик. Кстати, у меня закончилось и то, и другое. — Я куплю. Мне надо сегодня все-таки сходить за работой. — Да, будет отлично. — Энди видел. — Что? Он не уехал? — Нет. Опоздал на регистрацию. И сказал что не хочет возвращаться из-за того, что это – плохая примета. — Какой тупой предлог. — Почему? — Энди не верит в приметы. — Ясно. Он сказал, что специально устроил тот поцелуй вчера. Проверить, нравишься ли ты мне. — Знаю. И то, что подсознательно я тебе не противен и шансы у меня есть – тоже. Фрэнк промолчал. — Будешь чай? — Странно слышать это от такого кофейного маньяка, как ты, – улыбнулся Фрэнк. — Кофе кончился. Будешь или нет? — Давай. *** После отъезда психолога, брюнета больше не беспокоил Лайн. Прошло уже полтора месяца, парни занялись работой – у красноволосого было аж девять заказов, татуированный писал сайт. Жизнь налаживалась и входила в стандартное для большинства людей русло. До этого проводившие большую часть времени вместе, парни теперь почти не виделись – фотограф целыми днями ездил по городу и его пригородам в поисках мест для выполнения заказа, брюнет уходил из дома в ближайшее кафе, где был доступ к сети, и писал сайты. Вечером оба приходили домой уставшие и измотанные. Времени не было даже на то, чтобы банально проверить почту или поужинать как следует. Красноволосый литрами пил кофе, редактируя фотографии до поздней ночи почти каждый день, брюнет много курил, просматривая html-коды страниц на предмет их работоспособности и ошибок в программе. Дом становился похожим на некое временное обиталище, где все всегда лежало на своих местах, а в комнатах царила стерильная чистота. Художник уже и не помнил, когда в последний раз он поднимался на чердак – в свою уютную мастерскую, в то единственное место, где он мог расслабиться по настоящему. Он просто приходил в свою комнату, заваривал кофе и редактировал фотографии до тех пор, пока не отключался прямо на ноутбуке. Парень даже не замечал, что когда он просыпается, ноутбук стоит на столе, что кофе и чайник унесены вниз, что сам он лежит под одеялом – чтобы все это просто понять катастрофически не хватало времени. Каждую ночь, приблизительно в половине второго, брюнет приходил к художнику в комнату. Он убирал ноутбук, накрывал парня одеялом, забирал кофе и чайник и, отнеся их вниз, возвращался и долго смотрел за тем, как спит "его фотограф". Брюнет очень часто усмехался над таким наименованием красноволосого – раньше он называл так только своего парня. Он понимал, что, скорее всего, психолог был прав, а он и правда потихоньку влюбляется в соседа. Но отсутствие общения с ним парня, мягко говоря, настораживало. Как можно влюбиться в человека, лишь наблюдая за тем, как он спит? Этого парень решительно не понимал. Очередной вечер. Программист пришел домой, скидывая сумку с ноутбуком на пол, снимая куртку и стягивая кеды. В кухне гремела посуда. "Джер решил нормально поесть?" – пронеслось в голове у парня. Он медленно зашел в кухню. — Майк? Привет. Ты чего здесь? – блондин повернулся к программисту. — О, Фрэнки, привет. А вот нечего святым духом питаться! Умрете в один день от анорексии с Джерардом! — Зато в один день, – усмехнулся брюнет. — Неужели вы не можете выкроить хоть чуть-чуть времени и расслабиться, поесть нормально? Когда ты в последний раз ел вообще? — Дня... четыре назад. Ну... если кофе считать едой, то три часа назад, – татуированный покивал головой, как бы подтверждая свои слова. — Зашибись! На одном кофе живешь? Ты знаешь, что это приводит к нарушению сна и хроническому недосыпу? Ты умереть тут хочешь? Посмотри на себя! Кожа да кости! — Кто бы говорил. Джи у себя? — Да. – вздохнул блондин, видимо заметив, что лекция ни к чему не привела, и вернулся к готовке. — Окей, я сейчас приду. *** Как меня достал этот заказ! Еще одна вполне типичная фотография – я открыл окно редактора, тяжело вздыхая, потирая глаза и приближаясь ближе к экрану. Скрипнула дверь. — Джи? Работаешь? – Фрэнк впервые за несколько недель зашел сюда. Он подошел ко мне сбоку, присаживаясь на кровать. – Ты бы хоть переоделся... Я опустил взгляд на свое одеяние. Сегодня я никуда не ездил, поэтому целый день сидел на кровати в любимой пижаме-скелете. Кстати, я спер ее у Фрэнка, когда еще только мы ее купили я подумал о том, что неплохо бы ее взять поносить. — А смысл? – спросил я, снова устремляя взгляд на экран. — Ну... это пижама... Тебе удобно? — Да, вполне. Фрэнки, прости мне нужно работать. Что-то важное? – монотонно пробубнил я. — Там Майкл внизу. Он готовит еду. Говорит, что мы умрем от кофе, недосыпа и анорексии. Сколько ты не ел? — Полторы недели. Он уже прочитал мне лекцию на этот счет. А про сигареты одновременно с кофе он ничего тебе не сказал? — Нет. — Везет же. Фрэнки, прости, конечно, но ты мне немного мешаешь. Я хочу уже поскорее закончить редактировать и сдать уже этот заказ. Осталось всего два. А в этом еще четыре фотографии. К завтрашнему дню я закончу. — Да, конечно. Джи? — М? – я повернул-таки голову к Фрэнку. Он странно на меня смотрел, оглядывая с ног до головы. — Джи, тебе нужно поесть. Основательно так поесть. — Я закончу и посмотрим. Может быть что-нибудь поем. — Парни! Идите перекусите по-быстрому! – послышался крик Майкла снизу. — Нет, спасибо, Майки, – ответил ему я. – Фрэнки, иди поешь. Ты сильно исхудал. — Ты еще себя не видел. — Иди давай. Фрэнк поднялся с кровати. — Знаешь, Джерард, я заставлю тебя поесть. Силком затащу в кухню и заставлю. — Давай завтра, ок? — Ладно, живи пока, – улыбнулся он и вышел из комнаты. В глазах потемнело. —Джерард! – мутная картинка никак не хотела становиться хоть немного более четкой. Человек, пытавшийся привести меня в чувство сильно тряс мои плечи, из-за чего голова безвольно болталась туда-сюда. – Джи! Господи, Джерард, ты меня слышишь? – я вымученно простонал и приоткрыл глаз чуть шире. – Джер... – Фрэнк выдохнул поток мятного воздуха мне в лицо. — Что... такое? – просипел я. — Я поел, поднялся к тебе, а тут... с тобой все нормально? — Я... не знаю, – я и правда не знал. Я отключился на пару минут, когда Фрэнк ушел. – Сколько времени прошло с твоего ухода? — Два часа. — СКОЛЬКО?! — Тише-тише... тебе нельзя резко двигаться. Это был голодный обморок, я почти в этом уверен, – тихо проговорил Фрэнк. – Пойдем, тебе надо поесть. Выходя из комнаты, я посмотрел в зеркало, являвшееся частью инсталляции на стене. Я ужаснулся. Впалые щеки, темные круги под глазами, которые могли посоревноваться с пятнами панды, белая с синеватым оттенком кожа, половина правого глаза была залита кровью – так сильно полопались капилляры. Отросшие у корней когда-то малиновые волосы теперь были красновато-коричневого цвета, на голове царил беспорядок. Он помог мне встать с кровати и дойти до лестницы. И тут я понял, что, если начну спускаться, покачусь по ней кубарем. — Я не могу спуститься, Фрэнк, я упа... – я не успел договорить – Фрэнк поднял меня на руки и спустился по лестнице. — Ну здравствуй, принцесса, – Майки напомнил мне нашу маму. Она так же себя вела, когда у меня было похмелье... странно... Откуда я это помню? Не важно. — Я – дива... – прохрипел я, оседая по стулу вниз. Передо мной поставили тарелку с болоньезе. — Сейчас это не важно. Это – единственное, что я умею хорошо готовить, прости. Ешь давай, – Майкл пододвинул тарелку ближе ко мне. — Спасибо, Майки, – сказал я и набросился на еду. Спагетти, которые готовил мелкий, кажется еще никогда не были такими вкусными. Я умял все за две минуты, брат забрал у меня тарелку, положил еще столько же и приказал есть. Я сказал, что пока не хочу. Майки настоял на своем, банально начиная кормить меня с ложечки. Когда с едой было покончено, мелкий заявил, что выкинул весь кофе, что был дома и оставил только чай. И что он ежедневно будет заходить и проверять, едим ли мы и не купили ли кофе. И что если хотя бы одно его условие не будет выполняться – мы лишимся еще и сигарет. Этого допустить было никак нельзя, поэтому я тяжело вздохнул, понимая, что теперь придется мириться с отсутствием лучшего стимулятора мозгов на планете, да к тому же еще и прерываться на то, чтобы поесть. — Так, – Майк хлопнул в ладоши. – Вы поели, поэтому я поспешу ретироваться из вашего дома, прощайте! — Пока, мелочь, – я махнул ему рукой. — Пока, Майки, – они с Фрэнком обнялись, и Майк сказал ему что-то на ухо, поглядывая на меня. Фрэнки кивнул, а я надулся. — Больше двух говорят вслух! – пробурчал я. — Ну уж нет. Тебе об этом необязательно знать. Пока! – Майк вышел из кухни, через несколько секунд хлопнула дверь. — Джи... нам нужно поговорить, – а вот этого я не ожидал. Фрэнк мгновенно посерьезнел, глядя на меня исподлобья.