--you can't be stronger in the dark--

— Джи... – Джерард обернулся на меня. – Нам нужно поговорить. Я собирался все-таки это признать. Прошло полтора месяца и я все-таки понял, что это уже больше чем просто привязанность. Когда сегодня я увидел его... я... мне стало плохо, если честно. В горле встал ком. Он был таким бледным и измотанным... я ведь вижу его каждый вечер. Почему я никогда не замечал этой его смертельной бледности и кругов под глазами? Скулы выпирали уже так, что можно было порезаться, прикоснувшись к ним. Надо было заставлять его есть. Приносить еду в комнату, я не знаю... делать хоть что-нибудь. Беззащитная хрупкая фарфоровая куколка – вот в кого превратился мой фотограф за последние полтора месяца. Я хотел сделать его человеком, но не мог из-за его же нежелания им становиться. Я сел на ковер, зарываясь пальцами в длинный бледно-желтый ворс. Джерард сел напротив меня, уставившись мне в глаза и явно ожидая, что я начну разговор. — Джи, помнишь наш разговор полтора месяца назад? — Какой? — Ты тогда сказал мне, что влюбился в меня. — Ах этот... "Жизнь циклична", да? – усмехнулся он. — Да. Дак вот. Знаешь, в последние полтора месяца я каждый вечер приходил к тебе, когда ты засыпал. И знаешь, это уже даже не привязанность. И я просто скажу тебе фразу, которую я сам когда-то услышал в таком же разговоре. Кажется, настал тот момент, Джи. Глаза Джерарда округлились, вся сонливая усталость исчезла, с глаз сползла пелена скепсиса и безразличия. Я увидел яркое поблескивание зеленых огоньков, которые, кажется, плясали даже в черных зрачках Уэя. — Да? Ты, наверное, решил меня разыграть, Фрэнк. И это даже не смешно, – парень вновь поник, опуская плечи и голову и тяжело вздыхая. Я протянул руку и поднял его голову за подбородок. — Джи, скажи мне, ты правда такой глупый и недоверчивый, или притворяешься? – улыбнулся я. Он отвернул голову. Я встал на колени, подполз к нему ближе и, снова повернув его голову к себе, прошептал. — Почему же мне так везет на фотографов? В следующую секунду, наши губы столкнулись. Этот поцелуй был гораздо дольше, чем все до этого. Он был нежным, медлительным, мы просто лежали на мягком ковре, практически утопая в длинном ворсе, и наслаждались друг другом. Зазвонил телефон, заставляя нас все-таки оторваться друг от друга. — У тебя? – Джер кивнул. Он подошел и взял трубку. — Здравствуйте, Лили... Да... Когда? Я почти доделал, завтра я принесу его в типографию... Да... Да... Нет, что Вы... Через два дня, наверно... Да... До свидания, Лили. Джи вздохнул. — Что-то серьезное? — Подвинули срок, к которому я должен выполнить последние два заказа. На три дня. У меня есть два дня, чтобы все доделать. Я пойду работать, а то ничего не успею. И вот я вновь потерял Джи на два дня. *** Ты очень давно не был здесь. Уже почти два месяца, как у тебя прекратились бесконечные припадки. Лайн боялся, ты это чувствовал. И вот однажды, ты очнулся здесь снова. Раннее утро четверга. Обычный четверг твоей жизни. Но ему суждено было выделиться. — Здравствуйте. — Лайн! Давно тебя не видел! Как ты? Боишься его? – ты стараешься показаться радостным и скрыть свой страх. — Не притворяйтесь, Мастер. Я же не притворяюсь, – Альтер-Эго выходит тебе навстречу и ты не можешь скрыть удивленного вздоха. Половина лица, до боли напоминающего тебе Джера, перекроена шрамами. Маска треснула и облупилась, вся одежда маньяка изодрана и кое-где просвечивают красноватые рубцы. — Ух... ты... кто это тебя так? – впервые, кажется, ваше общение не такое формальное. Ты протягиваешь руку, Лайн подходит ближе и ты рассматриваешь его синяки и рубцы. — Вы, Мастер. Вы и Он, – Лайн слабо ухмыляется. Он ослабел в последнее время, ты это почувствовал уже давно. — Воу... из-за Него ты так ослаб? — Да... он сильно злится после того раза. Я не могу сопротивляться, – Лайн говорит это, не снимая улыбки с покалеченного лица. – Хотите я открою Вам секрет? Я еще отомщу ему, – Лайн заливается истеричным хохотом, ты ежишься. – Но это будет потом. Все потом, Мастер, все потом... – Альтер-Эго уходит в темноту, слышится щелчок пальцев и наступает темнота. Тихий смех, который был так несвойственен прежнему, сильному Лайну и... — Сдавайтесь, Мой Мастер, Вы проиграете... ...Что-то изменилось... *** Первое, что я почувствовал, когда проснулся, это холод кровати. Фрэнка уже не было. Да, мы спим вместе. А смысл ему околачиваться на диване, если есть большая и удобная МОЯ кровать? Да и спать в его объятьях теплее и куда приятнее... Я принял душ, оделся, спустился вниз... где он? Сегодня же воскресенье. Его заказчики не работают... да и Карл тоже. Кстати, этот Карл – неплохой парень. Телефона Фрэнка нигде не было, куртки и кед – тоже. — Фрэнки, солнышко, ты где? — Джи, ты уже проснулся? Я у залива. На набережной в центре. Сейчас я вернусь. — Сиди там! Я сейчас приду. Давно хотел туда сходить, – я улыбнулся и услышал, как Фрэнк улыбается в трубку. — Ладно... я жду тебя... Я положил трубку. Через двадцать минут я уже был на набережной. Розовато-желтое солнце поднималось над заливом, белый свет разливался по всей набережной, окрашивая творения ночных художников в пастельные тона. Фрэнк сидел, свесив ноги с деревянной пристани. Я подошел к нему. — Доброе утро, – прошептал я ему на ухо и лизнул мочку. Парень вздрогнул и обернулся. — Привет... я проснулся под утро и не смог уснуть. Пришел сюда... прости, – я сел рядом с ним, и Фрэнк взял мою руку, переплетая пальцы. — Ничего... красиво, правда? – Фрэнк кивнул... — Знаешь, я почему-то вспомнил события два месяца назад, когда я очнулся здесь после припадка... было примерно так же... только был октябрь, – Фрэнк поежился. – Кажется, что это было так давно и так недавно одновременно... Ты не голодный? Со вчерашнего дня, поди, ничего не ел. — Не голодный, – прошептал я утыкаясь носом Фрэнку в шею. Живот – предатель. Заурчал, зараза, в самый неподходящий момент. — Почему-то, ему я верю больше, – засмеялся Фрэнки, показывая на мой живот. – Пойдем, тут рядом есть классная кофейня. Фрэнк поднялся, подождал, пока я встану, а потом потащил меня в неизвестном направлении. *** — Что будешь, Джи? — А? — Латте, глясе, американо? — Латте, – Джер улыбнулся. Мы сидели за столиком в той самой кофейне. Девушка-официант приветливо улыбнулась и скрылась из виду. — О чем задумался? — Да так... — Джи-и-и? — Ну что? — А теперь правду, солнышко, – я улыбнулся ему, переплетая пальцы одной руки, а другой поглаживая колено. Джерард рвано вздохнул. — О смысле жизни, Фрэнк. О том, что Вселенная ненавидит такого жалкого человечишку как я, о том, что странно, что я так и не вспомнил ни одного человека из прошлой жизни, о том, что ты делаешь со мной, – Джерард улыбнулся. – А еще о том, что волосы цвета снега – это круто. Я вздохнул. За два месяца общения я так и не привык к его закидонам, и каждый раз рука так и тянулась закрыть глаза. Но нет. Я стойко терпел. — Осветляться будешь? — Ага! – Джерард счастливо закивал. Если честно, мне гораздо больше нравится обычный Джи – с черными, как смоль волосами, с вороньим гнездом на голове, но... что поделать? Если ему хочется - пусть. Я люблю его любым. – Тогда давай зайдем в салон сейчас? — Ладно, давай. Я тоже хотел подстричься. Мы еще долго сидели в кофейне, болтая, рассматривая спешащих людей за окном, просто молча. — Пойдем? – я задумался, поэтому голос Джерарда едва пробился через поток бессмысленных и несвязных мыслей. — Да, пойдем... — Задумался? — Да. — Прости, что прервал, – улыбнулся Джи. — Все нормально. Ты наоборот мне даже помог выбраться из этого ужасного потока мыслей. Я взял его за руку и мы пошли в салон, благо тут было недалеко. *** — Привет! Ну что? Какой цвет на этот раз? – знакомый парикмахер, Джамия, улыбнулась, беря в руки палитру с наименованиями красок для волос. — Привет, Джам. Белый, – я широко улыбнулся, наблюдая за удивлением девушки, привыкшей к моим просьбам покрасить меня в красный, рыжий, фиолетовый, зеленый... — Как снег? — Да. Как снег. Будет неплохо. — Я уже знаю, что делать, Джер, – усмехнулась она. — Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет!!! Моя челка! Мои волосы! Не обстригай их! НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! – мои вопли наполняли помещение парикмахерской, заставляя Фрэнка, сидящего где-то сзади, тихо посмеиваться. Черные пряди падали вниз, заставляя меня тихо всхлипывать с каждым новым волоском, что Джам обстригала с моей головы. — Джер, ну что ты как маленький! Это же всего лишь волосы! Отрастут новые! Не выпадут же! – восклицала Джамия, пытаясь меня успокоить. Выходило у нее плохо. — Джам, дай-ка я, – Фрэнк подошел к нам. Ему очень идут короткие волосы. Он наклонился ко мне. — Джи, солнышко мое, ты же сам хотел новую прическу. Джамия знает, как лучше. Поверь. Тебе даже с черными волосами так хорошо, я-то вижу. Ты мне веришь? – он укусил мочку моего уха. Я слабо кивнул. – Ну вот и хорошо. Я, наверное, в обморок упаду, когда тебя покрасят в белый. Я уже представил... Господи, это так красиво... Я улыбнулся. — Фрэнки, дай Джамии закончить. А потом... – я закусил губу. Фрэнк судорожно вздохнул. — Д-да. Ты прав, – выдохнул он, возвращаясь на диванчик, на котором сидел уже минут десять. Джам улыбнулась и продолжила мою пытку. — Не надо! Нет!!! — Вот и все! – я успел придумать тысячу вариантов того, как я сейчас выгляжу, пока Джам поворачивала меня в кресле так, чтобы я наконец увидел себя в зеркало. Но такого не ожидал. Это было... странно, неожиданно и ОЧЕНЬ КЛАССНО!!! — Вау... –только и смог выдавить я. — Ты идеален, Джи, – улыбнулся Фрэнки. Он подошел ко мне, обнимая со спины и утыкаясь носом в шею. – Теперь из нас двоих я – челкарь, – засмеялся он. Щекотно. — Тебе тоже кстати очень идет. Ты – лучший челкарь из всех, каких я видел, – улыбнулся я, целуя его в макушку. — Я почему-то почти уверен, что не видел челкарей в своей жизни. — Ахах, а вот тут ты не прав. Я же сам им был. — Ну да, ну да. *** Мы вышли на улицу. — А пошли по магазинам? Сегодня же у нас у обоих выходной. Посмотрим украшений к празднику, – Фрэнки улыбнулся, как ребенок, и потащил меня вниз по улице. Рождественская суета. Люблю я это. Весь год ты усердно работаешь, а если постараться, не очень усердно; но потом наступает сумасшедшее время, когда ты бегаешь по магазинам, выбирая елку и подарки на Рождество, идеальный венок из омелы и хорошие дрова для камина, самый вкусный кофе и лучшие ингредиенты для брауниз*... Мы проходили по магазинам четыре с половиной часа, купили друг другу подарки на Рождество, елку (которую я, кстати, пер потом домой на своем горбу. Ибо живу я, похоже, с прынцесской), венок, который Фрэнк одел на шею и ходил с ним так все время, шоколада и корицы, кофе и ржаной муки, мандаринов, шапок Санты... В общем всего, что является неизменными атрибутами праздника. Мы завалились домой в четыре, уставшие и голодные. Поев, я заварил себе кофе с корицей и шоколадной крошкой и ушел на крыльцо. Фрэнк пришел через пять минут, садясь рядом. — Я не умею готовить такой вкусный кофе, какой умеешь ты, – прошептал он, кладя голову мне на плечо. Я улыбнулся. Снег припорошил землю, будто напоминая о предстоящем через пару дней празднике. Он падал огромными, неплотными и пушистыми хлопьями, покрывая нас своей пеленой. Я улыбнулся, целуя Фрэнка в макушку. *брауниз (англ. brownies) – американское традиционное рождественское угощение. Ржаные или ржано-пшеничные коржики или печеньки, зачастую готовятся с добавлением шоколада, овсяных хлопьев, имбиря, корицы или глазури, а то и всего вместе. Если кому интересно, могу скинуть свой рецепт в лс. *** Брюнет схватил парня за руку и потащил на крышу. На улице уже стемнело, снег так и валил мягкими хлопьями, покрывая город прозрачно-белой, как волосы блондина, пеленой, и татуированному внезапно захотелось сходить туда, где они не были уже два месяца. Хлопнула дверь на лестницу. Брюнет подошел к самому краю крыши, усаживаясь на широкий парапет. Блондин подошел к нему сзади, обнимая и присаживаясь так, что ноги свешивались по разные стороны от брюнета. Как художнику, ему дико хотелось запечатлеть этот момент в штрихах или мазках. Как фотографу, ему хотелось найти идеальный ракурс и параметры съемки и запечатлеть этот момент в пикселях и точках. А еще ему просто хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Парень притянул татуированного к себе ближе, утыкаясь носом в его макушку и вдыхая запах мятного шампуня. Он был счастлив. Но росток тревоги все же теплился где-то внутри. Он вспомнил рассказ брюнета чуть больше двух месяцев назад. "...Всего пара секунд, но… Грэйза уже не было... Я смотрел, как он падал..." Слова любимого всплывали в голове блондина, заставляя беспокоиться о его безопасности. "... Вся наша жизнь циклична, помнишь?.." — Помню... – выдохнул он едва слышно. — Что? – брюнет повернулся к нему лицом. — А? Нет, ничего... — Точно все хорошо? — Да, Фрэнки, конечно, – светловолосый легонько чмокнул парня в макушку. "...— Пообещай. — Что пообещать? — Что никогда не уйдешь. — Все мы когда-то уходим, Джи. Но я постараюсь..." Чувство спокойствия потихоньку пересилило тянущую тяжесть в грудной клетке, и художник выдохнул любимому в макушку: — Что же ты со мной делаешь, Фрэнки? — Люблю, а что еще я могу с тобой делать? — Не в этом смысле, – рассмеялся блондин. — Что не так? — Просто... раньше я очень долго мог париться из-за какой-то мелочи. Я просто вспомнил сейчас твою фразу о цикличности жизни. Я боюсь за тебя, Фрэнки. Но, в отличие от прошлого меня, я не сижу в ступоре, не зная, что делать, а мне как-то спокойно... Ты сейчас здесь, со мной, и я никогда не отпущу тебя.... — Я тебя тоже не отпущу... — Развели тут розовые сопли! – внезапно воскликнул фотограф. – Пойдем, Фрэнки. — Ну нет! Подожди! – темноволосый вскочил, откидывая челку. — Не слышу-у-у! — Ну погоди у меня, башка белобрысая. — А вот сейчас обидно было, – блондин остановился, оборачиваясь к парню и надувая губы. — Ну-у, – темноволосый смахнул снова упавшую на глаза челку. – Ты обиделся на меня? — Да, – брюнет усмехнулся, наклонился к парню и мягко поцеловал его, сплетая языки. — А так? – спросил он, оторвавшись от любимого. — И не думай получить прощение. — Ах так! Ну ладно, вот придем домой – тебе несдобровать. — Жду не дождусь, – улыбнулся блондин, подходя к лестнице. *** Я знал, что выведет Джи на чистую воду, ведь он на меня не обиделся, а просто до сих пор умело делал вид. Мы пришли домой через полчаса, и он сразу полетел в душ. Через двадцать минут он вышел и ушел наверх. Еще минут сорок, и он спустится за кофе – я прекрасно выучил его привычки за несколько месяцев. У меня есть целых сорок минут! Я сходил в душ, переоделся, взял в комнате книгу и ушел в зал, чтобы развалиться на диване и уйти в дебри Кинга. Я прочитал пару глав, устало потер глаза и услышал шаги на лестнице. Что-то он сегодня рано... Но это мне же на руку. Я вскочил и пошел наверх – к нам в комнату, но сначала в ванную. Вы наверняка догадались, что я хотел сделать. Проверенный метод поднятия настроения моего фотографа. Я тихо хихикнул. Встав за дверью я приготовился накинуться на Джи со спины и свалить его на кровать. Дверь медленно открылась, закрывая меня. — Фрэнки, я знаю, что ты тут. Не в ванной же, в са... – Джер не договорил, упав в подушку лицом под моей тяжестью. – Мммннмнмхвхмн... – я убрал руку из его волос, и он повернул голову. – ...в самом деле... Тебе так нравится прыгать на меня сзади? — Но я же маленький и легонький! — Хоть ты и хоббит, весишь как слон. — Обидку кину, а это будет гораздо хуже того, что я собираюсь делать сейчас. Ибо я тебя выебу. Жестко и без смазки. — Ты не это разве собирался сейчас делать? А жаль... я уже настроился, – хихикнул Джи. — Ох, ну если ты так настаиваешь, я не против. Не знал, что мой парень – мазохист, – я открыл крышечку бутылочки с маслом для массажа, поерзал, сидя при этом на ягодицах Джерарда, отчего он рвано вздохнул. — Фрэ, только давай не как в прошлый раз. — Только как в прошлый раз, Джири, только так. — Не-е-е-ет!!! Я налил масло на спину и начал его растирать. Не, ну все-таки спина у Джера и правда – одна большая эрогенная зона. Постанывания не прекращались ни на секунду, иногда переходя в долгие и протяжные стоны. Я перешел уже к пересчитыванию позвонков – моему любимому моменту, как Джер вдруг развернулся ко мне лицом. — Поцелуй меня, – хрипло прошептал он. Меня дважды просить не надо. Я скользнул языком по его нижней губе и он открыл рот, приглашая меня внутрь. Мой язык по-хозяйски скользнул в его рот, получая такой же активный ответ. Мои руки, смазанные маслом, скользили по коже на животе Джера, а его шаловливые ручонки уже почти стянули с меня майку. Я оторвался от него и откинул эту ненужную тряпицу куда-то на полку с фотками. Я спустился руками еще ниже, под ремень Джерарда, расстегивая его и сдергивая большие ему штаны вместе с боксерами. Кожа парня покрылась мурашками. Я пару раз провел по его члену рукой, заставляя застонать, и скользнул вниз, нащупывая отверстие. Джи вздрогнул, как только мои, вечно холодные, кстати, пальцы коснулись его прохода. — Тише-тише... все будет хорошо, потерпи. Если потерпишь немного, будет приятно. — Ты говоришь, как будто я ребенок, которому за то, что он потерпит боль у зубного, дадут конфетку. — Боль будет сильнее, чем у зубного. Но и не конфетку же получишь, – улыбнулся я, дотягиваясь до масла и обмакивая в него пальцы. Что? У каждого свои кинки, как говорится. Я аккуратно ввел один палец, Джер зашипел, закусывая губу. — Высунь это! Мне неприятно, – прошептал он. — Ну уж нет! Сам хотел... К первому пальцу добавился второй, я разводил их ножницами, Джи лишь морщился, но ничего не говорил. Третий пошел! Господи, что я творю? Развращаю невинного Джерарда... Он уже готов, я думаю. Я вынул пальцы, получая разочарованный вздох. Да, милый, знаю, это хоть и больно, но приятно... — Сейчас терпи, – сказал я, резко входя наполовину. Раздался почти что крик, который был приглушен поцелуем. Терпи, Джи. Сейчас. Я медленно начал двигаться, получая телесные повреждения в виде искусанных губ и прокушенного языка. Я сменил положение на более удобное, закинув ноги Джера себе на плечи и услышал долгожданный стон наслаждения. О, Господи, как это прекрасно. Я начал двигаться быстрее, вырывая еще больше стонов из горла Джера. Он уже извивался подо мной и сам насаживался на меня. В самом низу живота скапливалась тяжесть, я уже стонал в голос. Пара толчков и я кончил в Джера, а следом за мной и он, испачкав нам животы. Я вышел из него, ложась рядом. — Ничего ты не обижался, – улыбнулся я. — Обижался. Но ты знаешь, как заставить меня тебя простить, маленький манипулятор, – улыбаясь выдохнул Джерард. *сорян, пишу как гавно, ибо фантазия не дремлет, а слова подобрать оказывается крайне сложно. и еще. это первая нормально описанная мной постельная сцена. тапки в студию* *** *Faith Hill – Silent night* Весь следующий день мы потратили, украшая дом. К вечеру, он больше напоминал пряничный снаружи, и взятый откуда-то из каталога рождественских курортов – внутри. Фрэнк оказался неплохим дизайнером. Правда, меня немного напрягало то, что все, что я расставлял, развешивал, раскладывал – абсолютно все это было переложено, переставлено или перевешано Фрэнком. В итоге я ушел на кухню – делать брауниз по старому фирменному рецепту моей семьи. Я превращаюсь в женушку – уже брауниз делаю и на кухню сваливаю, чуть что... Нельзя быть пассивом. Я улыбнулся своим мыслям, смешивая тесто. Добавив туда имбирь, шоколад и "секретнейший ингредиент", который так всегда называла мама *автор не собирается разглашать его, хехехе. не, ну это и правда секретный ингредиент. когда меня учили готовить брауниз, я поклялся, что даже под страхом смерти его не выдам*, я нагнулся за формами. И чуть не упал, потому что холодные пальцы Фрэнка незаметно пробрались под футболку, а его зубы сомкнулись на моей шее. — Йопт!.. Фрэнки! – я обернулся на него. Улыбаясь во все тридцать два, этот гаденыш как-то умудрился незаметно перекинуть мишуру через мою шею, а теперь стоял и завязывал бантик. — Ты похож на маленького котенка, – улыбнулся он и чмокнул меня в щеку. — Я и правда котичка? — Да... – укус в скулу. — Фрэнки, давай не сейчас. У меня задница еще до сих пор после вчерашнего болит, – чистая правда. Сегодня я еле встал с утра и до сих пор старался не садиться, ибо я мало того, что садился бы полчаса, так еще бы и вставал примерно столько же. — В Рождество я тебе еще устрою веселую ночку. — Уже в предвкушении. — Я думал, ты испугаешься. — Да конечно. Это вот тебе я бы посоветовал бояться. А мне-то что. Не мне ж будут жопу рвать... — Оу, да тут кто-то решил затесаться в наши плотные ряды активов? – Фрэнки обворожительно улыбнулся. — Скорее выкинуть оттуда кое-кого и встать на его место, – не соперник ты мне, Фрэ, по части обворожительных улыбок. – А теперь отойди-ка. За то время, пока мы разговаривали, я уже вырезал все печеньки из пласта теста и был готов закинуть их в духовку. Как только все было загружено в адскую машину, раскаленную до кошмарных температур (никогда не понимал, зачем они нужны такие высокие, но мама всегда готовит брауниз при таких температурах), я развернулся лицом в кухню и оценил старания Фрэнка. — Воу, да ты дизайнер, солнц... — А ты думал? Я не такой ничего не смыслящий в стиле, каким кажусь с самого начала, – улыбнулся мне парень, поправляя картину. Кстати, о картине. Она уже была доделана и висела над кроватью. Фрэнк долго возмущался, что она не украшает дом, а просто стоит в мастерской, поэтому я просто повесил ее туда, где ее никто посторонний не увидит. Звонок в дверь. Майки. Он всегда любил поздравлять меня не в Рождество, как все нормальные люди, а в Сочельник, тем самым напоминая о нашей с ним любимой книге детства – "Щелкунчике". — Джи! С грядущим Рождеством тебя! – мелкий бросился мне на шею. – И желаю тебе, чтобы в этом году у тебя все-все-все было, чего не было в этом! Я люблю тебя, братишка! – Майкс всегда в Рождество и Сочельник становился маленьким ребенком, верящим в чудо. – Ну, Фрэнк у тебя уже есть, желать вроде больше нечего, – смутился он. Он принял наши отношения с Фрэнком, но до сих пор смущался при любом упоминании о нас. — Спасибо, братишка, – я сжал его в объятьях сильнее. – Я тебя тоже очень люблю. Всего тебе самого хорошего в следующие 365 дней, ибо я так чувствую, в следующем году ты не изменишь своей привычке поздравлять меня на день раньше, – я улыбнулся ему. — Хех... Фрэнки! Слушай, у меня для тебя даже поздравление не придумано... прости... но, в общем, побольше тебе Джи-котички и поменьше Джи-Халка в следующем году! — Джи, слушай, даже твой брат признал, что ты котичка... у меня есть кое-какая идея на завтра... – мечтательно улыбнулся Фрэнк. И вот тут я понял, что хочу сделать фирменный взгляд Фрэнка – а-ля "о,господи,с.кем.я.связался...*рукалицо*". *** Что? Джи стоял и смотрел на меня так, будто то, что я сказал – что-то ужасно постыдное. Его брат в курсе того, что встречаемся, что тогда такого? Мне кажется, или кто-то тут покраснел? — Эм... ну ладно, Джи... я пойду? — Да, пока, Майки. — Пока, Фрэнк. — Пока-пока. Хлопнула дверь. — Фрэнк, что ты городишь? Ты не думал, что у Майкса слишком слабая психика для такого? — У Майки? Плохая психика? Джи, этот человек прожил с тобой больше восемнадцати лет. Даже у меня психика слабее, чем у него, – я усмехнулся, подходя к нему и обнимая. – Успокойся, мне кажется, он скоро привыкнет, и все будет хорошо, – я чмокнул его в щеку. — Ты думаешь? – Джер посмотрел на дверь. — Да, Джер. Думаю. — Ну ладно. У меня сейчас печенье сгорит. — Ой! – я совсем забыл про него, а сейчас я даже почувствовал запах горелого теста. Джерард бросился на кухню. — Блин! Оно немного подгорело... поможешь мне с глазурью? — Да, конечно. Оказалось, что у Джера есть еще и свой рецепт глазури, немного отличающийся от обычного. В детстве, я часто готовил брауниз с мамой. И вот глазурь мы делали совсем по-другому. В итоге, я чуть не разнес полкухни, да в добавок еще и использовал в четыре раза больше посуды, чем мог бы. Но это того стоило. Видимо, Уэй решил не дожидаться Рождества, поэтому мы умяли по штучке. Это было божественно, несмотря на подгоревшие кое-где края. — Хозяюшка ты моя, – я бросился Джи на шею, целуя в макушку. — Я уже говорил тебе, что весишь ты как слон? – улыбнулся он в ответ. — Я уже говорил тебе, что если я кину тебе обидку, ты не сможешь сидеть неделю? – вопросом на вопрос. Люблю так делать. — Угроза? — Скорее, предупреждение. — Ты все равно не исполнишь его. — Почему же? — Ты слишком меня любишь. — Себя я люблю больше, так что... — Вот и вали к своей этой руке! Но знай, я любил тебя больше жизни! – Джерард надулся и сбросил меня. Он "любил меня больше жизни"? Вот это заявочка. На таком уровне мне еще признаний не делали... — Я никуда от тебя не уйду, Джи. Ты прав. Я слишком тебя люблю, чтобы смотреть на кого-то другого. Тем более, никакая рука тебя не заменит, – я подмигнул ему. — Я же сказал, что не сегодня. Я и так сидеть не могу. — Заааадница ты... — Ага, – Джер зевнул. – Пойдем фильм какой-нибудь посмотрим? — Кошмар перед Рождеством! – обожаю этот мультик. Я понесся в зал, доставая диск из коробки и вставляя его в плеер. Джер копошился где-то на кухне. – Что ты там делаешь так долго? Джи, ты же сам хотел кино посмотреть! — Да иду я! Передо мной поставили плошки с поп-корном и чипсами и две кружки кофе, в который, судя по запаху, была добавлена корица. — М-м-м... а это, я так понимаю, чтобы ночь была долгой и интересной? – я кивнул на кофе. — Я же сказал... — Да-да-да... "не сегодня", бла-бла-бла... а жаль... – я улегся на Джера, а его рука тут же переместилась на мою макушку, медленно начиная перебирать пряди и заставляя меня жмуриться от приятных ощущений. Весь фильм я, естественно, знал наизусть, что не мешало мне смотреть его, как в первый раз. А вот Уэюшка явно заскучал. К середине фильма он уже зевал, а его глаза закрывались на приличное время с завидной частотой. На часах перевалило за 1:30 и я решил, что лучше выключить кино и пойти спать. — Джи, пойдем спать? — А? А.. А, да...пойде..м, – парень опять зевнул. Я поумилялся, но все же помог ему встать, дойти до комнаты, и мы вместе завалились на кровать. — Спокойной ночи, солнышко, – я поцеловал его в макушку, накрывая нас одеялком и обнимая его за талию. — Ага... спокойной ночи, Фрэнки, – Джер выключил лампочку на тумбочке. Этой ночью я долго не мог уснуть, вслушиваясь в мерное сопение Джерарда. "...Но знай, я любил тебя больше жизни..." До меня периодически доходило, что он мог бы перестать вот так сопеть во сне если бы что-то стало со мной. Из-за меня может оборваться его жизнь. Второго такого я не переживу. Тогда, на крыше, меня спасло лишь обещание, данное Грэйзу. "...— А что бы ты делал, если бы я прыгнул? Захотел бы прыгнуть вслед за мной? — Не знаю... я... я не смог бы жить без тебя. Наверное, я бы прыгнул. — Никогда в жизни не делай этого. Что бы ни случилось со мной. Пожалуйста. — Хорошо. Обещаю..." Его голос и его слова эхом отдавались в моей голове, ничуть не искаженные временем. В голове всплывали отдельные моменты того дня. "... — А если бы мы могли прыгать так, чтобы не умирать, что бы было? — Ну... возможно, мы бы убивали себя более изощренно..." Я не замечал слез, тихо стекавших по моим щекам и впитывавшихся в подушку. Воспоминания накрыли с головой. Тихое сопение моего фотографа успокаивало, но не до конца. Я уже засыпал, когда вспомнил совершенно другой момент. Джер уже вспоминал недавно о нем... "...Вся наша жизнь циклична, помнишь?.." - раздался эхом в моей голове мой же голос. На этом моменте я провалился в темноту. *** — Доброе утро, Фрэнки, – Фрэнк открывает глаза, а я одариваю его самой широкой улыбкой, на которую способен. — Г-гр-рэйз? — Да, солнышко. Мне удалось выпросить последнее "свидание" с тобой, – я изображаю кавычки руками. – Как тебе с ним? — С Джерардом? — Да. Я помню его. Хороший парень. Он эксцентричен порой, но в целом очень даже достойная кандидатура. — Одобрил, блин, мне с ним очень хорошо. Я люблю его. Правда, не так, как любил тебя... – произносит парень, мгновенно мрачнея. – Гри? — Да? — Можно я задам тебе один вопрос, который может быть будет немного странным? — Эм... ну давай, – Фрэнки мнется, хрустит пальцами и начинает. — Лайн, он часто показывает мне тебя, – я вздрагиваю. – Ты кричишь, бьешься в истерике, говоришь, что ненавидишь меня, что не умер, пока летел, из-за того, что просто был спокоен, потому что я тебя никогда не любил, потому что я не буду страдать... — В чем суть вопроса? – я не выдерживаю, прерывая его. — Гри, ты и правда так думал? – меня как будто током бьет. Он и правда так думает? Что я его ненавижу? — Фрэнки, ты всегда был таким доверчивым? Мне кажется, или нет? — Значит, это не так? — Коне... – меня резко прерывает звон будильника. — Пока, Гри... – доносится до меня голос Фрэнки. — Пока, – темное пространство вокруг меня сжимается, так что из темноты теперь выхвачен лишь мой стул. Я встаю и медленно ухожу оттуда, а луч света следует за мной. И я напеваю песню. Нашу песню. — You can't be stronger in the dark... While I'm here, no longer, you can be stronger... И пока Джер рядом, Фрэнк будет сильным. Даже в темноте. А я ухожу. Это место становится недоступным для меня. Это был последний раз, когда мы разговаривали с Фрэнком... последний раз... знал бы он, сколько мне пришлось отдать ради этого. *** Я проснулся. Сон был очень коротким, буквально полчаса, но было такое чувство, что прошло еще меньше. "...Мне удалось выпросить последнее "свидание" с тобой..." Слова Грэйза до сих пор эхом отдавались в моей голове. Что значит "последнее"? Мы с ним больше не увидимся? Но мы ведь и так не увидимся. Что же это, Гри? Ты как будто специально рассчитал время, чтобы ты успел лишь ответить на мой вопрос. Ты не думал, что я не люблю тебя. Еще одной пыткой в наборе у Лайна стало меньше. Я повернул голову на бок. Джер сопел, уткнувшись носом в подушку и жмурясь от лучика солнца, пробившегося через неплотно задернутые шторы спальни. Я повернулся лицом к нему, подложил руки под голову и продолжал смотреть за тем, как он спит. Кстати, он очень тихо спит. Никаких мычаний и разговоров во сне, никаких причмокиваний, характерных некоторым людям. А еще он спит очень крепко. Будильник звонил минуту, как минимум, а он не заметил... Парень медленно открыл один глаз, тут же закрывая его и зажмуриваясь. — Вставай, симулятор хренов. Не умеешь ты беспалевно просыпаться, – я потеребил его за ухом. Джер хихикнул, открывая уже оба глаза, наклоняясь ко мне и целуя. — Доброе утро, Фрэнки. — Доброе, Джи. — С Рождеством тебя. — С Рождеством. Нашим первым Рождеством. — Надеюсь, не последним, – улыбнулся парень еще шире. – Пойдем, надо приготовить что-то особенное – Рождественский завтрак все же. — Ага. Мы спустились вниз. Как только я сел за стол на кухне, передо мной оказалась тарелка с брауниз, которые мы готовили вчера, стакан молока, мандаринка и тарелки с мягкой карамелью и кленовым сиропом. — Итадакимас! – произнес Джер. — Эээ.... что? — "Приятного аппетита" по-японски. — А... спасибо. — Надо говорить "аригато-годзаимас". — Аригато-гозимас... — Годзаимас. — Годзаимас. Ужас-кошмар. Что за язык такой странный... — И не говори, – расхохотался Джер, запивая брауниз с кленовым сиропом молоком. — У тебя усы, – рассмеялся я еще сильнее, перегибаясь через стол и слизывая молоко с его губ. – М-м-м... – я причмокивал, как кулинарный критик, пытающийся распробовать блюдо. – Кленовый сироп, корица, имбирь... Рождественский завтрак – я угадал? — О, да, мой гурман, – хихикнул Джи. *** Рождество. Мой любимый, после дня рождения, конечно, праздник. Проснувшись с утра, я почувствовал, что это Рождество станет лучшим в моей жизни. Хотя бы потому, что я проснулся в теплых объятьях Фрэнка. Ни разу в жизни Рождество не начиналось так приятно – обычно Майкл падал на меня сверху, пытаясь разбудить, а прошлое Рождество я вообще встретил в гордом одиночестве. Может быть, когда-то я и встречал его примерно так, но... я этого не помню. Завтрак был долгим – мы почти полтора часа сидели за столом, подшучивая друг над другом и наслаждаясь своим обществом. В час дня позвонил Энди, поздравил нас с Рождеством, узнал как у нас дела и обещал попытаться заехать на недельку-две. Звонил Карл, звал к нему вечером. Придется сходить на часик. Мы решили сходить в город. Собираясь, я едва не разбил половину шаров на елке. Не знаю, как так получилось, правда. Я прыгал по всей гостиной, в попытке натянуть на себя старые кожаные штаны, которые были настолько узкими, что мой еще не до конца заживший зад болел просто по-дикому. В итоге, когда эта адская тряпица все же была натянута, а мои ноги болели, как у Ариэль, Фрэнки уже стоял в дверях в гостиную и тихо посмеивался. — А помочь совсем не судьба? — Ну.... ты и сам прекрасно справился. Пойдем, – Фрэнк кинул в меня серую футболку. Я натянул ее, расправляя логотип Капитана Америки. Кеды, пальто, шапка, огромный шарф, в который мы могли бы завернуться вдвоем и еще бы осталось. Я повернулся к Фрэнку. — Пошли? — Ага, – кивнул он, поднимая воротник. Мы вышли на улицу. Мороз сразу защипал щеки, заставляя их краснеть, пасмурное небо даже придавало какого-то шарма этому дню. Мы прошли мимо дома соседей. — We wish you a Merry Christmas, we wish you a Merry Christmas, we wish you a Merry Christmas, and a Happy New Year! Ho-ho-ho Merry Christmas! – громкая музыка разорвала тишину улицы и, кажется, мои барабанные перепонки. Я аж подпрыгнул от неожиданности. — О, Господи, – слегка дрогнувшим голосом пробормотал я, хватаясь за сердце. – Ужас-кошмар. Накупят таких штук, а потом их еще и откачивать надо... — Аххах, Джер... Злобный Санта придет за тобой сегодня ночью, – прошептал Фрэнки мне на ухо, облизывая мочку, но все же косясь на двигающуюся фигурку у соседской двери странно испуганным взглядом. — Боишься Санты? — С чего ты взял? — Ты так на него смотришь, если бы не страх в твоем взгляде, я бы уже начал ревновать. — Нет, я просто не люблю такие фигурки. Кстати, Энди говорил, что степень ревнивости в первую очередь зависит от доверия партнеру и уверенности в его круге общения. Ты мне не доверяешь? Или ты не уверен в этом Санте? — Эм... ни то, ни другое, просто... чего ты к словам прикапываешься? — Ничего. Просто, – улыбнулся Фрэнки. – Пойдем в центр? — Ага... Правда, там сейчас полно народу... ну да ладно... Север-Мичиган-авеню? — Да, я думаю... там было неплохое кафе. *** — Джи, иди лучше сюда! – я присел на деревянный помост, настилом проходивший в этом месте прямо поверх асфальта. Люди проходили мимо, улыбаясь – именно для таких, как я – не боящихся общественного мнения ребят, и было постелено дерево. – Тут гораздо красивее! – стакан кофе в моих руках опасно наклонился, но я тут же вернул его в исходное положение, поднимая голову к небу и ловя ртом мелкие снежинки, изредка пропархивавшие надо мной. — Фрэнки, ты же замерзнешь... мне не нужен парень-импотент, – Джер плюхнулся рядом, открывая крышку стакана с кофе и делая глоток. Он поморщился, икая. – Горячий... фуххх... — Не обжегся? — Нет, все нормально... Мы замолчали. Я заметил за Джерардом одну классную черту. Молчать легко. Не знаю, как ему, а мне очень нравится молчать с ним. Настраиваешься на некую телепатию, в то же время погружаясь в свои мысли. — Фрэнки, – тихо позвал он меня. — Что? — Вот скажи мне... если бы меня не стало – второго человека, которого ты полюбил – вдруг раз! и нет... Что бы стало с тобой? — Джи... — Ответь. — Джер, я... я не знаю. Все ведь зависит от того, как тебя "не стало" бы. Если ты бы умер... то я бы, наверное, не пережил, а если бы... — Нет, Фрэнки, ты не понял, – Джер вздохнул, как будто пытаясь собраться с мыслями. – Знаешь, есть такой фильм, я не помню названия, в котором все закручено вокруг человеческих снов. — Да, "Внедрение"*. Люблю его. Классный фильм. — Да. Так вот. Ты тогда, наверное, прекрасно знаешь, что такое проекции подсознания**, – я кивнул под тяжелым взглядом Уэя. – Что бы было, если бы ты вдруг понял, что я лишь проекция, а это все, – он обвел взглядом окружавшие нас магазины. – Лишь никчемный, безумно похожий на реальность сон? Что стало бы с тобой, если бы ты понял, что стоит тебе проснуться – все вернется на круги своя, ты снова будешь одинок. Наедине с Лайном. Одинок с собой за компанию... что бы было? — Я... я не знаю, Джер. Это очень сложный вопрос. — Я задаю его себе каждый день вот уже четыре с половиной года. И я до сих пор не знаю, что сделаю после того, как проснусь. Точнее, что я сделаю, если мне придется убить себя, чтобы проснуться. Ты знаешь, Фрэнки, я ведь не смогу этого сделать. — Я пробовал. Это не так страшно, если ты точно знаешь, что тебя ничего не держит. И даже почти не больно. Если честно, я сейчас даже рад, что Карл тогда нашел меня. Я ведь и умер бы тогда прямо там – в ванной, перед открытыми блистерами таблеток со снотворным... или в той же ванной, только в луже крови... Карл находил меня оба раза, каким-то неведомым образом умудряясь прийти в самый последний момент. — Не делай так. Никогда больше... — Обещаю. — И не бросайся обещаниями. — Окей, – мы снова замолчали. Джи заговорил только минут через пять. — Фрэнк, ты точно не сон? — Нет, Джи. Хотя, знаешь, если бы я был проекцией, я бы не сознался тебе в этом, ведь проекции, насколько я знаю, даже не подозревают, что на самом деле не люди... — Просто ответь – да или нет. — Нет, Джерард. Я не сон. * – речь идет о фильме, который в оригинале называется "Inception"(#окейгугл - англ. внедрение). Чаще я сам использую именно оригинальное название, а не перевод, который может быть более вам известен – "Начало". Фильм и правда очень философский и классный, если не смотрели – очень советую. Тем более, помимо того, что это мой любимый фильм, эта черта перепала и моим героям – они оба его очень любят. Речь будет вестись о нем часто. ** – проекции подсознания (сорян, я очень не хотел спойлерить, но...) – изображения людей, очень похожие на реальных, проецируемые участниками сна в локацию, которую создает его "хозяин". Чтобы выйти из сна, в который человека погружают с помощью снотворного, ему нужно убить себя во сне. Хозяину же достаточно просто изменить локацию настолько, что проекции, подобно лейкоцитам, просекут, что он – инородный объект, и убьют его сами. *** Мы просидели на набережной еще час, потом пошли к Карлу в гости, просидев там пару часов, а потом пошли домой. Джер отправился на кухню, кинув что-то про ужин. Я отправился в спальню, прихватывая пакет с подарком и коробку. Надо было разложить все так, чтобы все влезло. Я купил набор пастели в 64 цвета и акварель в к... кюветах, кажется. В общем в прямоугольных индивидуальных коробочках. Я как-то видел их в мастерской, Джер сказал, что они у него заканчиваются. И прямо сейчас я раскладывал все в коробке, пытаясь заставить все тоненькие цилиндрики влезть в нее. Через час я каким-то неведомым образом все же умудрился запихать пастель и акварель в коробку, завязать бантом и бесшумно спуститься вниз. Джер возился на кухне, напевая какую-то мелодию себе под нос. Я прокрался в гостиную, задвигая подарок под елку. И тут моя рука нащупала что-то... маленькое и квадратное. И картонное. И с бантиком. Чувство любопытства едва не пересилило волю, и я легонько погладил коробку, все же убирая руку. — Фрэнки, ты знал, что искать подарки до Рождества плохо? — А? Да, конечно. Я не искал подарки, я прятал их. Джер как-то странно взвизгнул, бросаясь к елке. — Нет-нет-нет! Сам же говорил! – я заслонил коробки, обвивая Джерарда руками и целуя в висок. – Времени восемь, -- я вскинул глаза на часы. -- Уж будь добр – подожди пару часов, – короткий разочарованный вздох. — Ну Фрэ-энки. Ну... пожалуйста-а... — Нет. Пойдем ужинать. — Ну не-е-ет... — Давай, Джи. Пожалуйста. Пойдем. Мне тоже не терпится увидеть свой подарок. Но пойдем ужинать. — Ну ладно... Мы сели за стол. Джер отрезал себе кусок рождественского гуся и уткнулся в тарелку. — С Рождеством! — Угу... — Ну Джи! Ты обиделся? – парень покивал головой, склоняясь еще ниже. Благо, сейчас челки у него не было, иначе она бы уже давно залезла в тарелку. – Джер, ну не обижайся, прошу тебя. Мне вот тоже интересно. Но я же не обижаюсь на тебя, что ты мне не показываешь подарок. — Потому что ты уже догадался о том, что там. — Нет. Я правда не имею ни малейшего понятия. Давай подождем еще пару часиков и откроем их? — Обещаешь, что мы пойдем их открывать? — Обещаю. А сейчас я заставлю тебя снова стать моим Джерардом, а не тем маленьким обиженным и обделенным ребенком, – последние слова я прошептал, поднимаясь из-за стола и садясь к Джеру на колени. — Фрэнки? Ты же помнишь наш уговор? — Эм... — Ты снизу, – прошептал он впиваясь мне в губы. Я мог лишь усмехнуться в поцелуй, покусывая его губу. Не помню как, но мы быстро переместились на диван, я оказался без одежды, а Джер уселся на меня верхом. Я потерся пахом об его стояк, застонав от удовольствия. Джи рвано засмеялся, целуя мою шею, отчего я задрожал под потоком горячего воздуха. Он спустился ниже, кусая мои соски и заставляя блаженно постанывать, закусывая губу. Не знаю, насколько много времени прошло, но, задохнувшись от внезапных ощущений, я вдруг почувствовал резкий и такой когда-то привычный дискомфорт. Я рвано вздохнул, на что Джер сразу же отреагировал, начиная покрывать поцелуями мое лицо. — Тише... сейчас будет приятно. Мы совсем забыли про смазку... придется потерпеть, – прохрипел он мне в ухо, кусая мочку и заставляя тем самым меня застонать, выгибаясь в спине и насаживаясь на его пальцы. Через пару секунд пальцы куда-то исчезли, на что я разочарованно выдохнул. Я уже говорил, как это круто? Но я практически тут же сжался от невыносимо непривычной боли. Я уже не помню, когда в последний раз ощущал это... — Фрэнки, милый, если я не начну сейчас двигаться, то я не выдержу и будет больнее... — Ммнг, – единственное, на что я был сейчас способен – это утвердительный стон, ибо я уже был готов порвать подушку зубами от невыносимой боли. Джер медленно начал двигаться, а я попытался расслабиться, чтобы не причинять ни ему, ни мне еще большего дискомфорта. Минуту я корчился от боли, в то время как Джер искал нужный угол. И вот, когда мне уже начало казаться, что это никогда не кончится, тело свело приятной судорогой. Я издал полукрик-полустон и выгнулся в спине, насаживаясь на член Джера. Парень понял, что нашел правильный угол, ускоряя темп и продолжая оставлять засосы на моей шее. Я стонал, срывая голос, я выгибался так, что позвонки подозрительно хрустели. Имя Джерарда постоянно звучало в разных тональностях. Я даже сам не ожидал, что у меня такой широкий диапазон. Дело явно все быстрее шло к развязке. Холодные пальцы Джера сомкнулись у основания моего члена, начиная двигаться в том темпе, который задавал их владелец. В нижней части живота завязался комок, который тяжелел с каждой секундой. Через несколько секунд Джер кончил в меня, а я излился нам на животы вслед за ним. — Фрэнки... это... это был подарок даже лучше всего, что лежит там, – Джер ткнул пальцем куда-то в сторону елки, устало улыбаясь мне, целуя в висок и прижимая к себе сильнее. — Ага... – медленно выдохнул я. – Пойдем открывать? — Ну, если тебе не лень вставать, идти куда-то... — Конечно же не лень! Господи, да это же РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ПОДАРКИ! – я вскочил с дивана, хватая Джера за руку и оттаскивая в сторону елки. Я быстро засунул руку под елку, отыскивая там ту самую маленькую коробочку с бантиком, которую нащупал там в прошлый раз. Я открыл крышку, обнаруживая там еще одну упаковку – маленький мешочек из черной микрофибры. К нему была аккуратно прицеплена записочка: "Моему Фрэнки. P. S. Это еще не все. Вторую часть подарка получишь завтра", – гласила она. Дрожащими от волнения руками я открыл мешочек, вытаскивая оттуда медиатор. Он был... очешуенным... Я не знаю, как это еще назвать. Явно расписанные вручную, его блестящие поверхности отсвечивали синеватым цветом. Лак явно был с добавлением какого-то пигмента... — Джи, это... — Я сам расписывал его... знаешь, каким бы дорогим не был тебе твой старый медиатор, он все равно ассоциируется у тебя с чем-то плохим. Я хочу, чтобы вот этот был связан лишь с приятной частью твоей жизни.С Рождеством, солнышко, – Джер чмокнул меня в щеку. — О, Господи, Джи... Я... мой подарок в разы хуже. Я чувствую себя ущербным, – я опустил глаза. — Да ладно тебе! Я буду рад любому твоему подарку. Правда, – парень улыбнулся, по привычке встряхивая головой в попытке убрать челку, которой не было. Он просунул руку под густые нижние ветки, вытаскивая коробку. Лента развязалась, падая на пол, и Джер открыл коробку. В следующий момент, я был задушен и оглушен диким счастливым визгом Джера. – Фрэнки, спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо! Я ожидал чего угодно, но не этого! Спасибо тебе огромное! Я улыбнулся, целуя его в щеку так же, как он сделал это пару минут назад. — С Рождеством, мой фотограф... Блондин наклонился, целуя меня. Это было не так, как полчаса назад. Нежно, медленно, тягуче... я невольно вспомнил наш поцелуй после того, как я признался ему. Улыбаясь сквозь поцелуй, я продолжал терзать его губы, слегка покусывая их. — Ты пахнешь теплом, соленой водой и светом...* – Джер отстранился от меня, утыкаясь лбом мне в лоб. — Чего? — Это строчка из моего любимого стихотворения. Ты и правда так пахнешь. Я не знаю, как это описать ещё. А ещё там говорится "... и запах твоих волос – немного цитруса, солнечное безумье..." и это тоже подходит тебе... это стихотворение о человеке, который стал для свой половинки морем... Ты – мое море, Фрэнки, – парень слегка улыбнулся. Я не мог ничего сказать... Я стал его морем... а он всего лишь фотограф для меня... я и правда настолько приземленный человек? * – строчки из стихотворения Ханы Вишнёвой "Море" – http://ficbook.net/readfic/1788959 *** Прошло семь дней после Рождества. Двадцать шестого вечером к нам завалился Энди со словами:" Привет, голубки. Как тут у вас? Не свихнулись тут на пару?" Я еле сдержался, чтобы не ударить его. По-дружески. Отправить в нокаут, а потом еще долго пинать ногами. И наплевать, что лежачих не бьют. Еще как бьют. По-дружески же. Фрэнки попытался меня успокоить. Я бы рад сказать, что ему это не удалось, но зачем врать? Парень поселился на диване и каждое утро будил нас намеренным грохотанием кастрюль на кухне. Я знал, что он был жаворонком – мог встать хоть в шесть утра, но выспаться. Зато спать он ложился довольно рано и засыпал быстро и крепко. Мы могли шуметь сколько душе угодно. Хотя звукоизоляция спальни никогда не подводила. Энди все-таки занялся косметическим ремонтом в моей гостиной. Теперь стены, вместо готических и связанных со смертью рисунков на кофейном фоне обоев, были украшены картинами в теплых тонах и тестами Роршаха*, исчезли плотные темно-коричневые шторы – вместо них висели легкие, хоть и такого же цвета, полупрозрачные занавески, появились цветы... Все впечатление темноты и уюта ушло из этой комнаты, делая ее светлой и слишком, как мне казалось, большой. Я злился на него. Но Ди очень долго извинялся, а пришедшие в гости Майкс и Алисия оценили новый интерьер. Кстати, Фрэнк в кои-то веки познакомился с девушкой Майкла. Они очень хорошо сошлись. Я даже начал ревновать, но Фро доказал мне, что я ошибаюсь, этой же ночью. В целом все шло хорошо. Но этот вечер стал для меня крайне тяжелым. Ди свалил куда-то ещё утром, сказав, что будет ночевать у одного хорошего знакомого. Правда, он очень долго мялся, не зная, как его назвать, так что я сомневаюсь, что это просто хороший знакомый, а Рождество психолог встречал еще в Лос-Анджелесе. "Наконец-то и у него начинает налаживаться личная жизнь..." – подумал я, когда дверь перед моим носом захлопнулась, а улыбающийся Энди выбежал на улицу, закуривая. Фрэнки еще спал – после недели недосыпа его организм сдался и он перестал просыпаться от шума, который производила упавшая кастрюля. Он проснулся спустя два с половиной часа – стрелки часов уже давно перевалили за полдень, но я решил дать ему отоспаться. После мы пошли по магазинам, вернувшись домой уже ближе к шести. И вот тут-то и начался мой самый ужасный в жизни вечер. Фрэнки предложил посмотреть какое-нибудь кино. Мы давно этого не делали – с самого Рождества. Я согласился, предоставив ему возможность выбирать фильм. Кто же сомневался, что это будет ужастик. Ближе к середине фильма, когда я уже начал терять нить повествования, я повернулся к Фрэнку – он молчал и не шевелился уже минут пять, слышно было только его немного неровное дыхание. О, Господи. Только не это. Фрэнки, не надо, пожалуйста... Будто услышав мою просьбу, парень резко вздохнул и вздрогнул. Он пару раз моргнул, после чего повернул ко мне голову. — Джерард Артур Уэй, – выдохнул он не своим голосом. — Эм... — Я – Помощник. Фрэнк отдыхает. Можете не беспокоиться за него. Мы с Вами уже мельком виделись – тогда тело было крайне уставшим и я не смог остаться в нем так долго, чтобы поговорить с Вами. — Ты – Лайн? – это был даже не вопрос, а скорее утверждение. — Я? Ну... это мое имя, правда оно не о стольком говорит, о скольком говорит мое предназначение. — Оно говорит даже больше... *Тесты Роршаха -- те самые клёвые психологические симметричные кляксы, используемые для оценки псхологического состояния человека, его склонностей и воображения.