Изнанка

Запершись в проявочной комнате, журналист принялся за дело. Он не хотел терять ни минуты, желая поскорее взглянуть на фотографии. Поэтому, подготовив необходимое оборудование и включив нужное для работы освещение, парень принялся за работу. Приловчившись, Санджи мог без особой мороки проявлять фотографии, тратя на всё про всё не так много времени, как это бывало вначале. И вот сейчас, проявляя фотографии, он также мог параллельно заниматься и другими делами. Главное, не увлечься посторонним всерьёз и не забыть о том, что же на самом деле он здесь делает. Сняв шляпу и положив её рядом с собой, Санджи вздохнул. Что-то звякнуло, но парень не обратил на это никакого внимания. Вместо этого он стянул пальто и повесил его на вешалку, которая находилась прямо у двери, и вернулся к шкафчику, на котором и стоял проявочный аппарат. Опершись на шкафчик одной рукой, журналист стал смотреть безразличным взглядом на плёнку. Его голова от чего-то болела, а желание заниматься проявкой фотографий не было никакого. Парень вообще не хотел заниматься не своим делом. Но и просить делать это Зоро он также не собирался. Нет, у него ещё есть гордость. Из-за этого Санджи сейчас и стоял здесь, вместо того, чтобы уже взяться за статью, писать которую он так же не горел желанием. На данный момент журналист чувствовал себя просто ужасно и вообще что-либо делать совершенно не хотел. Будь его воля, Санджи бы сейчас вернулся домой, завалился спать и не приходил бы на работу всю последующую неделю. Просто бы взял, и не приходил, свалив всю свою работу и обязанности на кого-нибудь другого. А сам наконец пришёл в себя. Если, конечно, это ему удастся. Санджи уже стал клевать носом, как тут услышал щелчок. Это Зоро вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Увидев Санджи, фотограф задвинул защёлку. Сейчас на его лице можно было увидеть нескрываемое удивление. Парень и не знал, что Санджи будет здесь. Нет, Ророноа понимал, что журналист будет проявлять снимки, но он не мог предположить, что он займётся этим прямо сейчас. Обычно Санджи сначала занимается своей работой, а только потом чужой, и то, после того, как ему не удаётся найти или уговорить фотографа. Но в этот раз всё вышло по-другому, что и смогло удивить парня. Он-то надеялся, что будет сегодня в проявочной совершенно один. Глаза Ророноа быстро забегали по комнате, а на лбу выступил пот. Парень не знал, что ему делать. Выставить Санджи за дверь было бы слишком грубо, да к тому же вызвало бы только больше подозрений. А журналист и так смог узнать то, что ему знать совершенно необязательно. Вернее, ему удалось почувствовать, что Зоро что-то от него скрывает. А это уже говорило о том, что парню следует быть осторожным. Если надо, то Санджи сможет узнать всё. Даже то, что так усердно пытаются от него скрыть. Зоро перевёл дух, как только смог придумать план своих дальнейших действий. Сейчас парень, так же избавившись от пальто, уже с меньшим беспокойством направился к Санджи, который даже и не посмотрел в его сторону. Ророноа было несложно догадаться, что журналист был не расположен к разговору с ним. В этом не было ничего удивительного, если вспомнить, как же был холоден и груб он с ним в последнее время. И хоть Санджи своим поведением всегда ярко выражал своё недовольство по отношению Зоро к его собственной персоне, на самом же деле ему было далеко не всё равно. И сейчас, стоять и попросту молчать, для Санджи было неимоверно сложным испытанием. Скрывать свои подлинные эмоции и чувства под маской безразличия так же эффективно, как это делал фотограф, у Санджи не получалось. Из-за этого его искренние чувства всегда оказывались вынесенными на показ, благодаря чему Ророноа и мог без труда понимать парня. И хоть сейчас журналист постарался всё это скрыть в себе, не позволяя ничему выйти наружу, Зоро всё равно мог прекрасно видеть насквозь угрюмого и держащего на него обиду парня, который всеми силами пытался так же не замечать его присутствие здесь. Журналист пытался успокоить себя тем, что эта комната принадлежала фотографу, и что его присутствие здесь не должно было его удивлять. Вот только желание спросить, чего же именно забыл здесь Ророноа, было слишком сильно. Санджи прекрасно знал, что сюда парень пришёл не для того, чтобы проявлять новые снимки. Фотоаппарат-то всё это время находился у него. А это значит, что сюда Зоро явился совершенно по другому поводу. И по какому же? Спрашивать Санджи так и не стал, так как уже заранее знал, что никакого ответа на его вопрос не последует. Парень в очередной раз предпочтёт отмолчаться. Без лишних слов, Зоро подошёл сзади и прижал Санджи к шкафчику. Проявочный аппарат слегка пошатнулся, а парень ударился коленкой, за что и наградил фотографа злым шипением. Но, стараясь не отвлекаться на все эти действия, журналист, не глядя, постарался оттолкнуть от себя Ророноа. Но он, не желая отстраняться, только переместил ладони на бёдра. Схватив журналиста за широкий, кожаный ремень, Зоро вплотную притянул его к себе. Тут-то Санджи и упёрся задом в возбудившуюся плоть, которой явно было тесно в штанах. "Я тебя хочу" – прошептал парень, обдавая уже успевшее покраснеть ухо Санджи, горячим дыханием. Журналист постоянно слышал эту фразу, но вот от голоса, которым её произносил фотограф, каждый раз ползли мурашки по всему телу. Судорожно сглотнув, Санджи постарался немедленно взять себя в руки, хоть он и так знал, что всё это бесполезно. Он должен быть сдержанным и не поддаваться на грубые ласки Ророноа, по которым он откровенно успел соскучиться за какие-то неполные сутки, вот только тело напрочь отказывалось подчиняться разуму. Простое влечение в очередной раз оказалось сильнее здравого смысла, что и предносила во всю ситуацию некую печаль. Санджи сожалел, что в очередной раз поддаётся. А всё из-за того, что парень успел приучить его к себе. Теперь, стоило только Зоро и часа не поприставать к нему, как журналист уже успевает понять, что всего этого ему не хватает, и начать самостоятельно лезть к нему. Снова, в этот капкан, выбраться же из которого становится с каждым разом всё труднее и труднее, пока в один прекрасный день это станет и вовсе невозможным. На данный момент же журналист не скрывал от себя того, что он хотел Зоро, вот только он так же знал, что делать это прямо здесь и сейчас не самая лучшая затея: слишком много важных дел придётся задвинуть ради простого удовлетворения потребностей. А делать этого категорически нельзя. - Отвали, Зоро, – попросил слегка подрагивающим голосом Санджи. Сейчас только он и выдавал его, позволяя понять Зоро его истинные желания. Сам же фотограф и так не собирался слушать его. Вместо того чтобы остановиться и отойти от Санджи, Зоро повернул его лицо к себе. Теперь он мог разглядеть тот недовольный взгляд, который сейчас сверлил его. Журналист устал, был зол, а так же возбуждён. Его вид нельзя было назвать отличным, однако именно такой, усталый, измученный и до безумия желающий его Санджи и нравился Ророноа. Поэтому, задержав взгляд на этом выражении лица всего на несколько секунд, Зоро накрыл чужие губы своими. Поначалу журналист не отвечал, тем самым сохраняя остатки самообладания, но потом, как только парень переместил одну ладонь к его паху, не удержался и сам углубил поцелуй. Языки сплелись, а возбуждение, уже захлестнувшее с головой, потопила в себе остатки обиды и недовольства. То, что действия Санджи совершенно противоречили его словам, больше не удивляли его. Сейчас оба парня хотели друг от друга только одного, и останавливаться никто не будет. И если ещё сначала журналист надеялся, что сможет остановиться на полпути, то сейчас эта надежда просто таяла на глазах, заставляя лишний раз убеждаться, что всё пойдёт по давно заученному до дыр сценарию. Одно только это осознание терзало душу, но предстоящее наслаждение с лихвой всё окупало. Может сейчас Санджи и поддастся Зоро, в очередной раз согласившись играть по его правилам. Пусть будет так. Зато в следующий раз этого не повторится хотя бы только потому, что желать так Ророноа он не будет. Журналист был уверен, что ещё сможет найти причину, благодаря которой сможет возненавидеть парня настолько, чтобы побороть собственную любовь к нему. Хотя бы на время, но побороть. Зоро оторвался от губ Санджи и, поцеловав в висок, силой заставил нагнуться. В ответ на такие действия послышалось недовольное бормотание. Но, по видимому, парню было настолько лень сопротивляться, что после этого не последовало никаких действий, и он решил спокойно нагнуться. Или же он просто смирился со своим положением? Санджи и сам не мог выбрать устраивающий его ответ. Ладонь вернулась к ремню и, нащупав пряжку, одним лёгким движением стягивает ремень, а за ним и мешающиеся брюки. Далее пришла очередь белья. Когда же и то было спущено, Санджи вцепился в края шкафчика и принялся морально настраиваться к дальнейшим действиям. Он знал, что будет больно, но ради нескольких минут наслаждения, неудобства можно было и потерпеть. А фотограф в свою очередь медлил. То ли он вдруг засомневался в правильности своих действий, то ли просто решил немного помучить парня ожиданием. Но всё же долго измываться над журналистом он не стал, так как и сам был порядком напряжён. Поэтому, смочив пальцы слюной, он ввёл сначала один, а потом и второй, растягивая Санджи. Тот, после того, как почувствовал их, сжал углы шкафчика до побелевших костяшек пальцев. Так парень старался отвлечься от этого неудобства, так как особой боли уже не чувствовал. Не то, чтобы он уже привык, а скорее был и так неплохо растянут ещё вчерашней ночью, когда Зоро решил провести ту у него. Сам Ророноа помнил об этом, однако решил пощадить журналиста. Сегодня он как-то не рассчитывал на то, что будет безжалостно измываться над ним, входя сразу, без всякой подготовки. Нет. Зоро был настроен куда более миролюбиво, чем обычно. Правда, весь его самоконтроль быстро спал на нет, когда после третьего введенного пальца Санджи выгнулся и простонал его имя, призывая тем самым быстрее приступить к действию. Немедленно убрав пальцы, парень спускает брюки и резко входит в Санджи, заполняя его практически до конца. Послышался болезненный крик и проклятья. Но острый на язык журналист только больше заводил Зоро, заставляя его сначала медленно, а потом всё быстрее двигать бёдрами. Санджи старался подстроиться под него, чтобы чуть улучшить своё положение, но всё было бесполезно. Ророноа давно позабыл о жалости и той нежности, с которой начинал, перейдя в более жестокое наступление. Теперь его член двигался так быстро, что просто не давал Санджи молчать, заставляя стонать его всё громче и громче. Вскоре он смог войти во всю длину, после чего, остановившись на секунду, продолжил двигаться в том же темпе, что и до этого. Правда вот так стонать, как Санджи, на рабочем месте было нежелательно. Поэтому, подняв его за волосы к себе, он прошептал сбивчивым голосом: "Нет-нет, стони только мне над ухом. Чтобы больше никто не посмел услышать. Никто". После этих слов Зоро спустился к шее и, оставив засос, продолжил вдалбливаться с новой силой, заставляя Санджи чуть ли не кричать. Журналист, в который раз обозвав Ророноа извращенцем, всё же принялся стонать прямо в ухо. От этого Зоро заводился только больше, отчего и не переставал сбавлять темп и продолжал двигаться в Санджи, заставляя его только громче и чаще постанывать. Получался некий замкнутый круг, в который парни сами себя загнали. Однако выйти из него оказалось просто, так как сил продолжать действие ни у кого практически не осталось. На последнем издыхании Санджи кончает, запрокидывая голову и наконец умолкая. Ророноа кончает следом, не выходя, и, обвивая талию парня, утыкается носом в светлые волосы, закрывая глаза. Журналист раскрыл рот, чтобы уже упрекнуть Ророноа за то, что тот посмел кончить в него, но, передумав, решает не нарушать тишину. Не в первый раз он оказывается в подобном положении, когда о чистоте и удобстве приходится на время забыть. Вместо этого, постаяв в обнимку с минуту, восстанавливая дыхание, Санджи положил руки поверх рук Зоро. В очередной раз они сейчас стоят здесь полураздетые, запыхавшиеся, довольные, но лишь наполовину. В очередной раз, вот только одно отличие всё-таки есть: особого удовольствия от произошедшего нет, так как Санджи по-прежнему в душе держал обиду на Ророноа, а тот, зная это, так же был недоволен тем, что вновь поимел парня на рабочем месте. По правде говоря, он и не планировал делать это, но по-другому заставить журналиста на время забыть о его поведении он не мог. Или же просто не хотел, что для него было одним и тем же. Санджи, пощупав зад и недовольно скривившись, натягивает брюки и, достав из карманов пачку сигарет, закуривает. В помещении делать это запрещалось, но журналист плевать хотел на эти правила, особенно тогда, когда он в плохом настроении. Сигарета всегда помогала исправить положение, и воздерживаться только из-за того, что курить нельзя, парень не собирался. Зоро же, который просто не переносил вредную привычку Санджи, так же надел брюки и, отошёл, вставая рядом. Повисла тишина. - Ты странный, – произнёс Санджи, продолжая курить и смотреть на дверь, а не на собеседника. Зоро, усмехнувшись, ответил: - А ты ненавидишь меня. - Причём тут это? – обернувшись, спросил Санджи. Сейчас Ророноа смог озадачить его. - А притом, что у каждого свои недостатки, – пояснил свою мысль фотограф. - Но разве ненавидеть тебя за такие действия - это недостаток? – удивился Санджи, тут же туша сигарету и уже поворачиваясь лицом к парню. Тот же, продолжая невозмутимо стоять на месте, только скрестил руки на груди. - Врать себе - это недостаток. Причём серьёзный. А помимо себя, ты врёшь и всем остальным… - Мне просто тяжело! – выкрикнул парень, когда не мог уже спокойно слушать фотографа. Сейчас он в открытую обвинял его, когда же и сам был далеко не честен. Вот только врал ли Ророноа себе? Неизвестно. А то, что Санджи грешил этим – известно наверняка. Зоро ничего не ответил. Он знал, что журналисту тяжело, что от его молчания не может быть иначе, однако что-либо отвечать не торопился. Вместо этого парень лишь окинул комнатку взглядом и, остановив его на одних фотографиях, висевших здесь уже который день, подошёл к ним. Взяв уже готовые снимки, Ророноа накинул пальто, включил обычный свет и, остановившись у двери, проговорил: "А кому сейчас легко?" После этого фотограф вышел, оставляя Санджи одного. Журналист, еле сдерживая себя, принялся колотить по шкафчику. Проявочный аппарат запрыгал на месте и только тут Санджи обратил на него внимание. "Фотографии!" – вскрикнул парень, но было уже поздно: все снимки почернели, и теперь разглядеть на них что-нибудь было просто невозможно. Передержав их, парень попросту испортил изображение. А про фотографии ему помог забыть Зоро… - Ты это специально сделал, да, Ророноа?! – крикнул вслед давно ушедшему фотографу парень, только больше злясь и закипая от злости. Зоро вполне мог отвлечь его, тем самым подпортив фотографии, но вот зачем? Сейчас журналиста мотивы совершенно не волновали. Он просто был зол на парня, на его действия и на то, что он по-прежнему скрытен. Неужели Ророноа не доверяет ему? Но почему же? Почему же Санджи не заслужил его доверие? Этого понять журналист никак не мог, из-за чего с трудом сдерживал собственные слёзы. Недоверие он считал наравне с предательством или же изменой. Всё это одинаково ранило Санджи, заставляя только больше погружаться в отчаяние. Он беспомощен и слаб, что уже становится неопровержимым фактом. И действия Зоро по отношению к нему только доказывают это. Так считал Санджи, и думать по-другому пока просто не получалось. Ророноа сделал всё для этого. - Ненавижу... – прошипел Санджи, сползая на пол и прикрывая лицо руками. – Ненавижу, ненавижу тебя! Теперь ты сделал всё, чтобы я ненавидел тебя по-настоящему!.. – кричал Санджи, а из глаз текли слёзы. Сил сдерживаться больше не было. Парню и так в последнее время удавалось с трудом сдерживаться, но сейчас слова Ророноа стали последней каплей. Всего за один день Зоро удалось разбить и так с трудом балансирующее между нервным срывом и нормой, душевное равновесие Санджи в пух и прах. И что самое страшное, сделал он это нарочно. На удивление, Санджи смог быстро успокоиться. Но, скорее всего, он просто не успел сильно разойтись, решив, что поплакаться и поненавидеть фотографа он может и дома. Да и вообще, не дело это для парня сопли распускать, даже несмотря на то, какова бы не была ситуация. Журналист должен держаться, что бы ни было, до самого конца. А с Зоро он ещё разберётся, обязательно. Поднявшись с пола и выбросив испорченные снимки, парень решил немедленно направиться к Лоле. Теперь он нуждался в новых снимках, и если не поторопится, то сможет заполучить их только завтра. Но возиться с ними долго Санджи совершенно не хотелось. Вообще всё, что теперь связано с фотографом, только заставляло парня трястись от гнева. Поэтому, желая со всем поскорее разобраться, он и едет к Лоле сегодня. На этот раз один. Журналист уверен, что так ему точно удастся сделать снимки без каких-либо происшествий. Никому не сообщая о своей поездке, Санджи незамедлительно покидает издательство и бежит вниз, к машине. Захватив с собой фотоаппарат, который Зоро предпочёл оставить ему, он заводит машину и едет к девушке, у которой уже успел побывать днём. Несмотря на то, что на дворе стоял вечер, Санджи был уверен, что его пустят на минутку, чтобы сделать пару снимков. К тому же и Лоле наверняка будет приятно, если к ней кто-нибудь наведается вечерком. Поэтому, выкинув все дурные мысли из головы и окончательно успокоившись, парень без труда добирается до дома девушки. На этот раз дорога заняла куда меньше времени, так как никаких лишних кругов журналист больше не наматывал. Сам он разбирался в навигации куда лучше, чем его коллега. А спустя ещё пару минут парень уже стоял и стучался в дверь, дожидаясь, пока хозяйка дома спустится вниз и впустит его. - Лола, это я, журналист, который приходил к вам днём, вы помните?! – кричал Санджи, продолжая стоять на месте. Он было подумал, что Лола испугалась такого позднего визита и не стала открывать дверь, из-за чего и поспешил представиться. Но даже так он по-прежнему оставался за порогом дома. Никто не спешил открывать ему дверь. "Не слышит? – принялся размышлять Санджи. – Или уже спит? Но, вроде ещё рано для того, чтобы ложиться в кровать" – парень решил обойти дом, чтобы посмотреть, есть ли кто-нибудь на первом этаже. Может девушка просто смотрит телевизор и не слышит его? Или увлеклась делами, из-за чего не смогла сразу заметить, что на пороге её дожидаются? В любом случае журналист обязан проверить. Уходить же с пустыми руками как-то не хотелось. Обойдя весь первый этаж, Санджи так и не заметил силуэта Лолы. Правда, некоторые окна были зашторены, из-за чего разглядеть комнату было просто невозможно. Где же увидеть внутренний интерьер квартиры удалось, присутствия девушки обнаружено не было. Так же журналист наткнулся на открытое окно, которое так и говорило, чтобы Санджи пробрался внутрь через него. Парень уже попался как-то на том, когда пытался ради благих, по его мнению целей, пробраться в здание незаконным путём, и ничем хорошим это не кончилось. Но в этот раз он берёт не засекреченную информацию, а просто хочет сделать пару снимков. Всего-то. Из-за этого и полицию вызывать никто не будет. Санджи был уверен в этом, почему и решил пробраться внутрь. "Если что, то я всегда смогу убежать, – думал журналист. – Конечно, если Лола не станет меня слушать. Но я уверен, что она не будет устраивать панику только потому, что я пробрался внутрь". Оказавшись внутри, парень огляделся. Кухня. Именно здесь он и видел Лолу в последний раз, когда быстро и не совсем тактично покидал её дом. Тут же сделав пару снимков, Санджи прошёл в коридор. Всё не переставая щёлкать фотоаппаратом, он про себя удивлялся, чего так долго в прошлый раз возился Зоро. Раз, два – и всё готово! Но нет же, Ророноа пропал чуть ли не на час со своим фотоаппаратом. Конечно, в отличие от Санджи, Зоро обследовал и весь второй этаж, но даже в этом случае отсутствовать час никак не получалось. Значит, либо фотограф просто отлынивал от работы, либо решил заняться уже своими делами. Какими же – загадка, которую Санджи боится никогда не разгадать. На второй этаж парень решил не подниматься. Всё равно он уже был там и всё видел. Фотографировать же там было откровенно нечего, поэтому и тратить время Санджи не стал. Вместо этого он направился прямиком в гостиную, где, по его мнению, и могла находиться Лола. А если же Санджи и ошибся, и девушка сейчас отдыхает на втором этаже, то в этом нет ничего страшного – в таком случае у него только появится повод подняться наверх. Но делать этого не пришлось, так как Лола и вправду оказалась в гостиной. Правда, совершенно не в том виде, в котором хотел бы видеть её журналист. Санджи продолжал нажимать кнопку на фотоаппарате, беспрерывно делая снимок за снимком, когда пересёк порог гостиной. Как только он это сделал, камера вылетела из рук, а парень застыл на месте, с непередаваемым ужасом на лице. Тошнота подступила к горлу и Санджи, прикрыв рот, еле сдержал себя. Он увидел хозяйку дома, связанной за ноги и подвешенной вниз головой за люстру. Вся одежда разорвана, грязная и в крови. Руки так же связаны сзади, по всей видимости, ещё тогда, когда девушка была жива, для того, чтобы она не сопротивлялась. На голове мешок. Какой ужас он скрывает Санджи и предположить не мог, так как одного взгляда на тело Лолы хватало, чтобы понять, что мешок скрывает нечто до ужаса отвратительное. А сделал такой вывод Санджи неслучайно: тело девушки было вывернуто на изнанку. Из вспоротого живота вываливались кишки, а остальные органы уже давно валялись на полу, некоторые раздавленные в спешке убийцей, а некоторые повреждённые ещё при вскрытии. Торчащие оголённые рёбра, всё в крови и остатках плоти, все переломанные, а грудная клетка и вовсе не защищает лёгкие. Как можно сделать это, если вся она размозжённая? Да и сами лёгкие были сильно повреждены: одно, к примеру, и вовсе отсутствовало. Его журналист заметил не сразу, в остатках внутренних органов, валявшихся на полу. На руках и ногах в глаза бросались множественные гематомы и ссадины. Из одной ноги торчала сломанная кость. От одной этой квартиры Санджи резко поплохело. Он даже не смог сразу заметить тень, поспешно выбежавшую через другое окно, когда вошёл в комнату. Только потом, вспомнив, что он кого-то видел, парень ринулся на улицу. Но, как и ожидалось, он не успел никого остановить, даже увидеть. Преступник скрылся, оставляя парня наедине со вспоротым, выпотрошенным и вывернутым наизнанку трупом. Не сразу отойдя от увиденного, журналист, шатаясь, вновь возвращается в дом. Там, стараясь не смотреть на зверски изуродованный труп, он находит телефон и вызывает полицию. Потом, прикрыв глаза, Санджи выбегает из дома. Находиться там он не может. Дожидаться же приезда правоохранительных органов он решил на ступеньках на улице. Продолжая трястись, Санджи всё повторял про себя, что увиденное – неправда. Игра воображения, мираж, ведение, что угодно, но только неправда. Это не может быть ею, просто не может. Спустя десять минут в доме уже работали следователи, а Санджи осматривали доктора. У парня был шок, от чего он не мог вымолвить и слова. Он просто молча сидел на лестнице и смотрел пустыми глазами вдаль. Никто даже и представить себе не мог, что сейчас творилось в его голове. Чоппер и Френки, которым и позвонил Санджи, сейчас были на месте преступления. Они знали, что говорить с парнем пока бесполезно, из-за чего сказали прийти ему на допрос завтра утром. Санджи только кивнул в ответ, продолжая молчать. - Эх, это ж надо было: наткнуться на труп! Одно дело, когда лезешь собирать материал для криминальной статьи, а другое – когда обнаруживаешь нечто подобно совершенно случайно, – говорил Чоппер Френки, продолжая украдкой наблюдать за Санджи. Сейчас он боялся за состояние друга. Френки, так же небезразличный ко всему, как и Чоппер боялся за Санджи. - Опять-таки не супер. Бедняга, как же он теперь будет? Меня самого передёргивает, когда я смотрю на всё это... – Френки поморщился. – Бр-р! Смотрю, когда он уже свешен, а мурашки всё равно пробирают. Боюсь даже представить, что довелось увидеть ему. Парни вернулись к работе только тогда, когда увидели Зоро. Он, так же весь напуганный, бежал к дому. Его вызвал Чоппер, вкратце рассказав, что случилось с Санджи. После этого звонка Ророноа тут же сорвался со своего места и помчался к дому Лолы. Он не мог бросить парня в такую минуту. Прибежав на место, запыхавшийся Зоро остановился напротив Санджи. Тот продолжал сидеть на месте и даже не обратил внимания на присутствие Ророноа. Парень только на секунду перевёл на него взгляд, а потом продолжил пялиться в одну точку. Фотограф, первым делом забежав в дом, расспросил полицейских о состоянии Санджи. Те ответили, что у него шок, и что так он может просидеть ещё несколько часов, из-за чего они и вызвали Зоро. Чоппер надеялся, что парень сможет увести его домой и проследить за тем, чтобы тот лёг спать. Ророноа, пообещав, что он непременно это сделает, замечает краем глаза свой фотоаппарат. Забрав его, когда никто из полицейских этого не видел, парень возвращается на лестницу. Там, присев рядом с Санджи, фотограф заговорил: - Как ты, Бровастый? – Санджи не сразу отвечает. Он по-прежнему сидел и молчал, не собираясь вообще ничего говорить, но потом, будто очнувшись, принялся кричать. - Как я? Ты спрашиваешь, как я?! Да ты хоть видел, что случилось с Лолой? Что с ней сделали? И после этого ты ещё спрашиваешь, как я?! – покраснев, Санджи вскочил на ноги и направился к машине. Он не хотел оставаться здесь ни на секунду. Зоро, обогнав его и заставив сесть на место пассажира, сам вызвался отвести его домой. А Санджи уже не был против. Он понимал, что в своём состоянии за руль садиться было бы просто опасно, поэтому альтернатива Зоро его не пугала. Ну и пусть, что они проедут пару лишних кварталов и вновь заедут в тупик. Зато так у него будет достаточно времени, чтобы успокоиться и наконец прийти в себя. Зоро понял, что поступил не правильно, задав этот вопрос Санджи. Вообще, в его случае следовало было молчать, только предложив отвезти парня, но Ророноа решил показать, что ему не безразлично его состояние. И всё как всегда вышло боком. Правда, сильно обижаться по этому поводу фотограф не стал, да и Санджи решил не придавать особого значения его словам. Все и так знали, что проявлять сочувствие у Ророноа получается с трудом. - Я отвезу тебя домой, – сказал Зоро, когда машина уже тронулась и покинула владения Лолы. – Сегодняшнюю ночь проведу с тобой. - Мы обязательно должны ехать ко мне? – поинтересовался Санджи, уже отходя от увиденного. Правда, мелкая дрожь по-прежнему колотила его, а ужасная картина постоянно всплывала перед глазами. - Да, – отвечал фотограф. – Тебе же будет спокойнее у себя. К тому же, я давно отвык от своей квартиры. - Конечно, ты же у меня чуть ли не поселился! – решил немного повозмущаться Санджи, тем самым отвлекаясь от убийства. - Да ладно тебе! Будто я мешаюсь. - Нет. Конечно нет, – больше парни не возвращались к разговору. Остаток дороги они преодолели в тишине. Санджи, смотря в окно, всё наблюдал за быстро сменяющимися домами, в то время как Зоро старался сосредоточиться на дороге и вспомнить, на какой именно улице живёт парень. Почему-то сейчас журналист был уверен на все сто процентов, что Ророноа врал ему насчёт его квартиры. И фотограф знал о том, что о его вранье догадывался журналист. Оба знают и молчат, так как сейчас было совершенно не до этого. Произошло убийство, которое уже завтра сотрясёт весь город. И единственные, кто непосредственно связан с ним, были они. Именно Зоро с Санджи видели Лолу в последний раз живой, не считая самого убийцы. С этого дня жизнь Санджи должна будет кардинально измениться. И пусть всё начиналось довольно невинно: сначала ссора с Зоро, потом порча фотографий, и прочие мелкие неприятности. Под вечер же произошло убийство, которое смогло эффектно закончить этот непростой день. Теперь же, понимая, что может ждать его впереди, Санджи уже скучает по тем серым денькам, которым настал конец.