* * *
Кастиэль легко рассекал гладь Матери. Она приветливо принимала его, словно обнимая и согревая своими руками. В груди разливалось тепло, и Кастиэль плыл, чувствуя себя легким, юрким, способным на все. Он грудью встречал каждую волну, слизывал соль с губ, ощущая ладонями пузырьки воздуха от каждого движения своих рук. Его ноги привычно гребли под водой, направляя его прямо в Колыбель, где его уже ждал уют. Единственное место, где он за всю свою жизнь чувствовал себя по-настоящему желанным, чувствовал себя в безопасности. Он понял, что Мать толкает его назад, когда с третьей попытки ему не удалось преодолеть расстояние, которое до этого он проплыл бы с легкостью. Течение воды будто изменилось, направляя его теперь влево, прибивая к берегу. Кастиэль пытался бороться, крича в душе, что он желает попасть в Колыбель, но после волны, захлестнувшей его с головой, он подчинился. Матери он нужен был там, и он не смел ей перечить. С каждым метром волны становились сильнее, и Кастиэлю приходилось усмирять их силой воли, прокладывая себе путь, как нос корабля прорезает воду. Он плыл в сторону берега, видя перед собой лишь матово-черные гребни, качаясь на карусели волн — вниз и снова вверх. Вода была горячей, когда Кастиэль в очередной раз вынес руки вперед. Его кисти охватывала горячая, словно в ванной, вода, в то время как предплечья и плечи ощущали прикосновения ночной глубинной прохлады. Кастиэль замер, водя под собой ногами и рассекая воду, чтобы удержаться на месте. Он был абсолютно уверен, что в этом месте из-под дна бьют холодные ключи пресной воды, смешиваясь с солью океана — чувствовал это нутром. Но вода, тем не менее, была горячей, и Кастиэля охватило смутное чувство тревоги. Он проплыл вперед, входя в горячую воду, и почти мгновенно понял, в чем дело. В самом центре круга горячей воды был человек — еще юноша, насколько он мог судить. Он показался ему знакомым, но у Кастиэля не было времени раздумывать над этим. Парень стремительно погружался под воду. И не подавал никаких признаков жизни. Кастиэль набрал в грудь воздуха и нырнул, направляясь к утопающему. Одна его рука коснулась кожи юноши, и он отдернул ладонь, почувствовав жар, который та источала. Пальцы обожгло невыносимой болью, и Кастиэлю пришлось призвать воду охладить место ожога. Стиснув зубы, он схватил юношу за плечо, притягивая его к себе, а затем приобнял его за талию, прижав его спину к своей груди, чувствуя, как жалит горячая кожа его прохладное тело, и развел ноги по-лягушачьи, выталкивая себя и его на поверхность. Он сделал вдох, и почти мгновенно начал грести одной рукой в сторону берега. Вода была абсолютно спокойной, как будто и не было только что кратковременного шторма, но Кастиэль едва обращал на это внимание. Его ладонь лежала на солнечном сплетении юноши. Биение сердца едва ощущалось. Кастиэль достиг берега быстрее, чем предполагал. Его руку сводило от тяжести, дыхание стало затрудненным, а сердце бешено громыхало в груди. Он уперся коленями в колючий песок и вытянул юношу на берег. Кастиэль уложил его голову на песок и приложил ухо к груди. Едва слышное биение под кожей. Кастиэль прикрыл на секунду глаза, а затем повернул голову, почти касаясь ртом груди спасенного. Он возносил свою молитву воде, рукой одновременно приоткрывая губы парня. Вода из его легких коснулась пальцев Кастиэля, обволакивая их, создавая перчатку. Он замолк, только когда почувствовал, что лишней воды больше не осталось. Кастиэль тряхнул рукой, отпуская капли на песок, и наклонился к губам юноши, вдыхая ему в рот воздух из своих легких. Кастиэль делал искусственное дыхание около минуты, затем, отчаявшись, сделал непрямой массаж сердца, а потом снова прижался к его губам. Неприятные слезы жгли глаза, и Кастиэлю казалось, что если юноша так и не очнется, то с ним умрет какая-то его часть. Но юноша очнулся. Кастиэль отстранился прежде, чем тот закашлялся, резко вставая и упираясь ладонью в песок. Кастиэль машинально похлопывал его по спине. Парень прокашлялся и сделал жадный хриплый вдох, затем еще один, снова запуская свои легкие, обменивая воздух Кастиэля на свежий. Его кожа источала жар, ставший еще сильнее, но Кастиэль все равно вцепился ему в плечо, помогая прилечь на песок, несмотря на то, что его ладонь тоже стала практически огненной. Юноша сопротивлялся, но Кастиэль был настойчив, стараясь игнорировать боль ожога в ладони. — Убери руку, придурок! — прохрипел незнакомец, когда, наконец, сдался и лег на песок. — Слава Матери, ты жив... — прошептал Кастиэль, во все глаза глядя на человека, которого только что спас. Юноша раздраженно нахмурился и сам оторвал руку Кастиэля от своего плеча. Тот сидел на песке, словно в трансе, потирая пальцами левой руки ожог на правой. Он не мог перестать разглядывать спасенного. В свете луны его кожа была молочно-белой, волосы и ресницы серебрились, но глаза по-прежнему светились зеленью — будто пламя ведьмы. — Как тебя зовут? — пробормотал Кастиэль, силясь вспомнить, когда уже видел это лицо. — Дин Винчестер, — хрипло ответил парень и снова закашлялся. Для Кастиэля этот звук был подобен выстрелу — он отвел глаза, понимая, что повел себя неразумно, пялясь во все глаза на юношу. Дина. Огненного. — Ты Кастиэль? — вопрос резанул по ушам, и Кастиэль вздрогнул, испуганно косясь на Дина. — Твои братья... — Прости, мне пора идти, — перебил он, вскакивая на ноги. От свинцовой усталости, вызванной спасением Дина, не осталось и следа, и Кастиэль быстро направился к подъему в скале, почти взбегая по до боли знакомым ступенькам. Спиной он чувствовал взгляд Дина, но не позволил себе обернуться.* * *
Дин понуро плелся по тропинке к дверям поместья. Горло неприятно саднило, каждый вдох болезненно отдавался в легких, мышцы ломило от усталости и тяжести. Его одежда намокла от контакта с влажной кожей и теперь неприятно липла к телу. Он постарался как можно тише проскользнуть в холл и по лестнице наверх, но по дороге ему попадались люди, провожавшие его долгим взглядом. Дин завалился в комнату и сразу же, игнорируя вопросы Сэма, вошел в ванную, закрыв за собой дверь, которая обрезала голос брата. Он стянул с себя одежду и бросил ее на пол, а сам забрался в душ, настраивая воду погорячее. Из волос и с кожи вымывался песок, стекая на пол грязной водой, а Дин все стоял и стоял под струями, не в силах поднять руки. Он закрыл глаза и направил лицо под воду, а когда в следующий раз вдохнул, его мысли устремились к парню, который спас его. Кастиэль. Он знал, был абсолютно уверен, что это был он. Дин узнал линию его подбородка, как только открыл глаза, узнал и губы, на которые почти сразу упал его взгляд. Во время ужина они были плотно сомкнуты, но на берегу на них сияла слабая улыбка облегчения и радости. Дин вспоминал глаза — черные в тени, но ярко-синие, когда свет луны падал на его лицо. Словно радужка впитала в себя синь океана, так любимого Кастиэлем. Они общались недолго, но Дин до сих пор слышал его голос. Хриплый, низкий, с придыханием, возносящий хвалу за то, что он жив, океану, чуть не вытянувшему у него жизнь прежде. Дин нахмурился и прикусил губу, поднимая руки — плечи заныли — чтобы пропустить пальцы через волосы. Жар уже начал покидать его кожу, но левое плечо и запястья, в которое Кастиэль вцепился, когда он кашлял, покалывало. Дин был уверен, что на ладони Кастиэля остался ожог, и это почему-то беспокоило его. Парень спас его, а он отплатил ему раной на руке. И еще странный уход Кастиэля... Дин только назвал свое имя, а лицо Кастиэля уже изменилось. Облегчение сменила тревога, в глазах виднелся испуг. Или, может, подобную реакцию вызвало упоминание братьев Кастиэля? Дин не знал, воспитывали ли водных в такой же неприязни к огненным, как его самого — к водным. Даже если и так, Кастиэль спас его, преодолев свое отвращение. Дин не был уверен, что так рьяно бросился бы вытаскивать водного из огня. Только если этот водный не был бы Кастиэлем. Дин усмехнулся. Вот и все. Все, чему учил его отец, пошло по швам из-за одного единственного поступка его потенциального врага. Дин выключил воду и вышел из ванной, обернув вокруг бедер полотенце. Сэм притих и сидел на кровати, но когда увидел Дина почти обнаженным, покраснел и скрылся в ванной, ворча под нос. Дин, оставшись в одиночестве, достал из сумки хлопковые пижамные штаны и пару чистого нижнего белья. Надев на себя одежду, он подошел к зеркалу в полный рост, разглядывая себя. На левом плече начинал проступать явственный отпечаток ладони. Невозможно. Будучи огненным, Дин не мог получить ожог от огня — это была его родная стихия, а родная стихия не причиняет вред. Дин сотню раз прежде засовывал руки в пламя, и ни одного следа не оставалось на них. Дин провел кончиками пальцев по следу, поморщившись от боли в плече. Кожу нещадно жгло, и Дин не знал, куда деть себя от этой боли — огонь никогда прежде не кусал его, и она была незнакома ему доселе. Когда Сэм вышел из ванной, Дин уже лежал в постели на боку, притворяясь спящим. Он слышал, как и брат ложится, но не пытался заговорить — сейчас в его голове роилось слишком много мыслей, и для начала ему нужно было разобрать их, чтобы потом делиться ими с кем-то. Что Кастиэль делал в океане в столь поздний час? Почему он приплыл к нему, если — Дин был уверен — всегда плавал на глубине, в Колыбели? Почему решил вытащить его, несмотря даже на защитный жар, который источала кожа Дина? И почему так быстро ушел? Вопросы разрывали Дина, и он бродил по своим воспоминаниям и догадкам, пытаясь найти ответы на них. Габриэль сказал раньше вечером, что Кастиэль целые сутки проводит в воде. Значит, он действительно подразумевал это — что Кастиэль даже ночью плавает, будто не ведая усталости? Дин думал еще долго, но с каждой новой мыслью его мозг соображал все хуже, мысли нехотя ворочались в голове. В конце концов, он уснул, и ему снился тревожный сон, где он падал в черную пучину, а сильная рука, обхватив его за плечо, вытягивала его из засасывающей бездны. Дин не видел лица своего спасителя, но знал, что глаза у него синие.* * *
Все следующее утро Дин, игнорируя встревоженных родителей и Сэма, искал Кастиэля. Он обошел каждый угол поместья, заглянул в палаточный городок, где спросил у Джо, не видела ли она Кастиэля, описав ей его внешность. Получив отрицательный ответ, Дин отчаялся и разозлился. Он шел, не различая дороги, пока ноги сами не вывели его на тропинку, ведущую к спуску. — Ну конечно... — пробормотал он и с вновь появившимся энтузиазмом принялся спускаться. При свете солнца делать это было намного легче, и Дин быстрее, чем ночью, оказался внизу. Море штормило, волны с силой бросались на камни, разбиваясь на тысячи соленых, мелких брызг, доходящих до его лица. Над горизонтом собирались пугающе черные тучи, и Дин поежился, подумав, как страшно будет оказаться в бухте, когда разразится настоящий шторм. Он шел по берегу, высматривая Кастиэля в бушующей воде и почти не глядя на берег. Он заметил его случайно — его привлекла его черная безрукавка на фоне белого песка и мутных волн. Кастиэль сидел на самом краю берега, в пределах досягаемости волн. Его джинсовые шорты были полностью мокрые, но он будто не замечал этого. Кастиэль откинулся назад, опираясь на ладони за спиной, и смотрел вдаль, на горизонт. Волны лизали его босые ступни, колени и бедра, но он не шевелился. — Кастиэль! — крикнул Дин, но ветер похитил с его губ оклик, унося его в сторону. — Кас! — крикнул он снова, сложив ладони рупором у рта. Кастиэль вздрогнул и обернулся. Глаза его расширились, когда он заметил приближающуюся фигуру Дина. — Дин... — пробормотал он, поспешно вставая. — Привет, Кастиэль... — сказал Дин, неловко останавливаясь перед ним. Ветер трепал волосы Кастиэля, и это отвлекало. Вода с шорт капала прямо на камни, и это тоже отвлекало. Дин на секунду забыл, зачем искал его, рассеянно глядя на отвороты шорт. Его взгляд скользнул выше и задержался на губах как раз в тот момент, когда они складывались в слова: — Здравствуй, Дин. Его голос был по-прежнему хриплым и с придыханием, и это помогло Дину вспомнить, зачем он здесь. — Слушай, Кас... — Кастиэль удивился, услышав сокращение, но промолчал. Дин, ободренный этим, продолжил живее: — Я хочу поблагодарить тебя. — За что, Дин? — спросил Кастиэль, хмуря брови и склоняя голову набок. Дин неловко потеребил подол футболки и засунул руку в карман джинсов. Реакция Кастиэля сбивала его с толку. — Ну, приятель, ты спас меня от смерти ночью, — произнес он, откашлявшись. В глазах Кастиэля мелькнуло что-то, чего Дин не успел различить, и он оглянулся через плечо на океан. — Ах, да... — неуверенно начал Кастиэль. — Знаешь, Дин... я не должен был находиться там. Я плыл в Колыбель, в сторону, противоположную от тебя. Это она, это Мать толкала меня к тебе... ночью она была странной. Я не помню, чтобы она когда-либо была такой своевольной. Дин нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — спросил он. Кастиэль посмотрел на него долгим взглядом. — Я думаю... — медленно произнес он. — Думаю, что Мать специально... специально привела меня к тебе. Может быть, она хотела, чтобы я спас тебя, но я не понимаю, почему... это все очень странно. — Подожди-подожди, — Дин вскинул ладони. — Ты хочешь сказать, что океан специально чуть не утопил меня, а потом привел тебя ко мне, чтобы ты меня спас? — Не океан, — раздраженно поправил Кастиэль. — Мать. Матерь Воды. Богиня, создавшая когда-то воду на всем Земном шаре и породившая нас из этой воды. Она наградила нас, своих детей, даром общаться с водой, другим своим ребенком. Если бы не было ее, мы бы не могли управлять водой. — Я не понимаю, — сказал Дин недоуменно. — Я всегда считал, что Мать — это просто океан. А Колыбель Матери — это просто глубина. Но ты рассказываешь мне про какую-то древнюю водную богиню, которой подвластна вся вода на Земле... — Все так считают, Дин, — Кастиэль пожал плечами. — Только водные знают, кто такая Мать. Мы не посвящаем в наши тайны... чужих. — Тем не менее, ты только что посвятил в нее меня, — резонно заметил Дин. Кастиэль побледнел. — Я... — беспомощно начал он. — Я не... я надеюсь... я могу доверять тебе? — спросил он. Этот вопрос озадачил Дина. С одной стороны, ему казалось, что будет правильным хранить тайны человека, спасшего ему жизнь, но с другой... этот человек — водный. Несмотря на все сомнения Дина, он все еще оставался... нет, не врагом, просто нежелательным человеком. Дину не стоило общаться с Кастиэлем. — Я не знаю, — честно признал он. Кастиэль поник. — Но эту твою тайну я сохраню, Кас. Даю тебе честное слово. И Дин действительно собирался его сдержать. — Как твоя рука, Кас? — спросил он, прерывая затянувшуюся тишину. Кастиэль вскинул правую руку, демонстрируя ему обожженные пальцы и ладонь. — Не стоило тебе хвататься за меня, — сказал Дин, разглядывая ожог. Красные следы виднелись и на открытой внутренней части локтя Кастиэля. — А это?.. — он приблизился и провел пальцами вдоль еще одного ожога, не касаясь кожи. — Я обхватил тебя правой рукой, чтобы вытащить из воды, — проговорил Кастиэль. — Ты был горячий, словно... горел. Но я не мог отпустить тебя. Не мог позволить тебе сгинуть в пучине океана. Слова Кастиэля заставили Дина вспомнить свой сон. Он посмотрел прямо в синие глаза Кастиэля, так похожие на глубь океана, и медленно поднял руку к своему плечу. — Защитная реакция моего организма, — сказал он, медленно приподнимая рукав. — Но она и мне кое-что оставила... — он открыл плечо, демонстрирую Кастиэлю свой ожог в форме ладони. Кастиэль вскинул брови в изумлении и слегка приоткрыл рот. — Но я думал, что огненные не могут обжечься. — Как и водные — утонуть, воздушные — задохнуться, а земляные — умереть от камней и всякой подобной фигни, — произнес Дин. — Я тоже думал так... до вчерашней ночи. — Что-то странное произошло этой ночью, и я совершенно не знаю, что, — тихо сказал Кастиэль. Он немного помолчал, а затем продолжил, резко меняя тему: — Ты не умеешь плавать, да? — Я умею плавать! — возмутился Дин. — Но только не в океане, — на губах Кастиэля свернула усмешка, на секунду делая его похожим на Бальтазара. — Я могу научить тебя, Дин. — Не стоит, — поспешно сказал Дин. — Я вижу океан во второй и, возможно, последний раз в своей жизни. А купаться в нем я уж точно больше не буду. — И ты действительно не хочешь снова искупаться в нем? Почувствовать, как тебя качает вода, а волны ласкают кожу? Как солнце испаряет воду с кожи, оставляя лишь соль? — Кастиэль прищурился, и Дин скрипнул зубами. Умеет уговаривать. — Он... все еще манит меня, даже после того, как чуть не утопил, — признался он. — Но я не думаю, что смогу преодолеть... — он замолчал, не в силах выговорить слово. — Страх? — мягко закончил за него Кастиэль. — Я помогу тебе, Дин. Помогу преодолеть твой страх. Дин кивнул, но промолчал. — Ты должен понять, Дин, что мы не враги. Только не теперь. Между нами образовалась... своего рода связь. Этот отпечаток у тебя на плече — он появился не просто так, Дин, — верно расценив молчание Дина, сказал Кастиэль. — Это какой-то знак... и, уверен, мы поймем, что он означает, если сможем преодолеть стереотипы. В горле внезапно пересохло. Дин сглотнул. Откашлялся. Ему отчего-то было неуютно. Внезапно показалось, что Кастиэль стоит слишком близко — он мог дотронуться до его груди, лишь слегка протянув ладонь. Синие глаза вглядывались в его лицо пытливо, будто пытаясь отгадать каждую его мысль. Изучали, заглядывали в самую душу. Губы были плотно сжаты, но Дин впервые заметил их цвет — странно розовые, будто накрашены легкой помадой. Они ярко выделялись на загорелом лице. Дин машинально перевел взгляд ниже. Открытые руки Кастиэля также были покрыты густым загаром, под кожей виднелись бицепсы — сказывалось каждодневное плавание. Икры и бедра тоже были подкачанные, и мышцы на них напрягались, когда Кастиэль переносил вес с пятки на носок, дожидаясь его ответа. Ему не больше двадцати пяти, внезапно осознал Дин. До этого ему казалось, что Кастиэль старше. Возможно, у него возникло такое ощущение из-за серьезного выражения лица и вечной морщинки задумчивости между бровей. Взгляд Дина опять взметнулся к глазам Кастиэля. Дин снова сглотнул. Он все еще чувствовал себя неуютно, но это было чувство другого рода. Оно было скорее похоже на жар, как от игр с огнем, чем на волну простого смущения. — Как насчет шторма? — Дин кивком указал за спину Кастиэля, чувствуя необходимость перевести тему. — Он закончится к вечеру, — сказал Кастиэль уверено. — Я чувствую такие вещи. — Вот как, — протянул Дин. Способности Кастиэля с каждым разом удивляли его все больше. Он знал, что некоторые водные довольно могущественные, но представляя себе силу Кастиэля, он испытывал трепет и... любопытство. Он хотел узнать, что скрывается в этом теле, какой дух у Кастиэля. — Вода сегодня будет слишком холодная для тебя, — Кастиэль окинул взглядом его бледную кожу. — Но завтра утром она будет достаточно теплой для... непривыкшего. Как раз за ночь мусор и муть осядут. Ты увидишь океан во всей его красоте, омытым слезами Матери, — он улыбнулся самыми уголками губ. Дин почувствовал, как его губы растягиваются в ответной улыбке совершенно против его воли. — Тогда... пора возвращаться? — неуверенно спросил он. — Скоро разразится шторм. — Ты иди, — кивнул Кастиэль. — А я еще посижу. Люблю смотреть на грозу. Дин нахмурился, но ничего не сказал и побрел к подъему, сутулясь под порывами холодного ветра с океана. В конце концов, это дело Кастиэля, где быть во время грозы. Он не должен чувствовать беспокойства. Кастиэль знает здешнюю погоду лучше, чем он. Он уже почти подошел к тропинке, огибающей поместье под самой стеной, когда его под руки подцепили два человека и повели рядом с обрывом в сторону рощи за домом. Дин оглянулся через плечи, заметив справа ухмылочку Габриэля, а слева — блеск голубых, как небо, глаз Бальтазара. — Какие-то проблемы? — поинтересовался он, тем не менее, послушно шагая туда, куда они вели его. Дин, хоть и с подозрением относился к братьям, но все же они симпатизировали ему больше, чем Майкл и Люк. И все же куда меньше, чем Кастиэль. От последней мысли Дин прикусил щеку изнутри, пытаясь понять, когда начал так доверять Кастиэлю. Наверное, в тот момент, когда тот вытащил его из воды. Или, может, когда он делал ему искусственное дыхание? Дину показалось, будто губы его закололо от прикосновения, которого он практически не помнил, и кончики его ушей обдало жаром. — Мы хотим потолковать с тобой насчет Кастиэля, — словно прочитав его мысли, пробормотал Габриэль. Дин еще больше устыдился. — Мы заметили, как ты воркуешь с братцем со скалы, — пояснил Бальтазар. — Это выглядело так невинно, что мы хотели бы тебе кое-что объяснить. — Что именно? — Дин начал раздражаться, а потому тон его был не самым дружелюбным. Но мужчины упрямо сохранили молчание и не произносили ни слова, пока они не пришли в беседку в густом подлеске. Бальтазар усадил Дина на лавочку и сам сел рядом, Габриэль подкатил с другой стороны. — Милый Дин, — приторно сладким тоном начал Габриэль. — Мы с братцем Бальтом видим, что ты хочешь подружиться с нашим Кастиэлем. — Но для этого тебе надо уяснить кое-что, — подхватил Бальтазар, бормоча ему почти в ухо. Его теплое дыхание касалось щеки Дина, и он невольно содрогнулся. — Если ты обидишь нашего Касси... — То тебе придется остерегаться воды всю оставшуюся жизнь, — закончил Габриэль убийственно серьезным тоном. Но в следующую секунду он хихикнул, испортив весь театральный эффект. — Вряд ли девушки захотят общаться с вонючкой, да, Дин? Габриэль подмигнул ему, Бальтазар коротко хохотнул, и Дин снова мгновенно раздражился. «Я не хочу подружиться с Кастиэлем», — хотел буркнуть он, но вовремя прикусил язык, понимая в глубине души, что это совсем не так. Правда была в том, что Дина на самом деле заинтересовал Кастиэль. Пусть он немного замкнут, но эта закрытость так и манила загадками, спрятанными за ней. К тому же Дин был почти уверен, что Кастиэль чувствовал себя рядом с ним свободнее. По крайней мере, Дину хотелось надеяться, что это так. — Я понял, — пробормотал он в конце концов и попытался встать. Сразу две пары рук усадили его на место. — Дин, мы говорим на полном серьезе, — сурово сказал Бальтазар. — Кастиэль никогда не стремился заводить друзей, но в случае с тобой он... он будто тянется к тебе. Уж не знаю, что там произошло, когда вы познакомились, но это явно произвело на него впечатление. Я не видел его таким открытым с тех пор, как... — он резко замолчал. — Уже очень давно, — произнес Габриэль, тревожно поглядывая на брата. — Лет десять как. — Сколько ему? — неожиданно для себя выпалил Дин. — Двадцать четыре, — машинально ответил Габриэль, выглядящий не менее удивленным, чем сам Дин. — А-а... — Дин лихорадочно думал, как продолжить. — А всем остальным? — Анне девятнадцать, — ответил Бальтазар, загибая палец. — Касси двадцать четыре, мне двадцать шесть, Гейбу двадцать восемь, Люку тридцать, Майки тридцать один. — Почти у всех вас разница в два года, — пробормотал Дин. — А какие отношения между вами? — А что, Дин? — со смешинкой спросил Габриэль. — Уже примеряешь себе нашу семейку? Дин испепелил его гневным взглядом. Габриэль только насмешливо закатил глаза, Бальтазар хмыкнул. — Майк и Люк никогда не ладили, — ответил он вместо брата. — Они погодки, а значит и отношения у них... соперничающие. Мне иногда кажется, будто они с самой колыбели соперничали — кто получит больше внимания отца. К несчастью для них обоих, отец был к ним одинаково равнодушен. Дин почувствовал смятение. Как отец может игнорировать своих детей? Несмотря на свой крутой нрав, их отец всегда любил их и не стеснялся показывать этого. Лучшие воспоминания Дина по большей части были связаны с отцом и их играми — в ковбоев и индейцев, в прятки, а когда они подросли, Джон иногда брал их на охоту. — К нам Майк и Люк всегда были приветливы, пока не выросли и не превратились в таких снобов, — Бальтазар фыркнул. — Мы с Гейбом всегда были дружны, как и с Касом, пока он не замкнулся, а Анна тянулась к нам, как могла. Признаюсь, временами мне кажется, что мы беспросветно испортили девочку, — он ласково улыбнулся. — У мамы руки опускались с ней бороться. Вместо платьев и бантов она предпочитала драные шорты и игрушечные пистолетики или мечи. Дин понимающе улыбнулся. У него никогда не было сестры, зато у него был Сэм. Они с братом с самого детства были на удивление дружны, и их дружба с годами стала лишь крепче. Конечно, Сэм немного отдалился и уже не так доверял ему, но Дин знал, что брат всегда выслушает его и даст совет. Как и он сам. Между ними было абсолютное понимание, перемежаемое колкими шуточками и их бесконечной войной розыгрышей. Габриэль, наблюдавший за ним, улыбнулся, и Дин подумал, что это первый раз, когда он видит у парня такую искреннюю улыбку. — Надеюсь, после таких откровений о нашей семье, ты изменишь свое мнение о нас, — сказал он. Дин лишь молча пожал плечами. Когда он шел к поместью, он понял кое-что. Раньше бы эта мысль испугала бы его, но только не сейчас. На самом деле, он уже изменил свое мнение о Новаках. Изменил в лучшую сторону. И в ближайшее время не собирался его менять.