Drown in you

— Боже, Кэсси, что это? — мама вскидывает брови и смотрит на меня как на чокнутую. — Когда я просила тебя надеть юбку длиннее, я не имела в виду юбку в пол. Она устало закатывает глаза и пронзает меня недовольным взглядом. Выглядит она достаточно сердитой, чтобы нормальный ребёнок по-настоящему испугался и попытался избавиться от результатов своей подростковой истерики. Но я, определённо, не из числа нормальных детей и, поэтому, я только вскидываю подбородок в ответ и фыркаю. Не думаю, что она ожидала подобной выходки с моей стороны, когда отправляла меня наверх переодеваться. Полагаю, если бы она могла предположить что-то подобное, она бы ни слова не сказала о моём первоначальном внешнем виде. Выгляжу я по-дурацки, знаю, и изодранная старая юбка, от которой, мне казалось, я избавилась миллион лет назад, не лучшее из того что я могла надеть в свой первый рабочий вечер в «Мистик-гриль». Конечно, я не планировала выходить на работу на третий день после своего приезда, но компания моих матери и сестры слишком мучительна, чтобы я могла продолжать их терпеть. Подумать только, за два года что мы не виделись, они стали в миллион раз более помешанными на всём более-менее сверхъестественном, что я уже несколько раз почти бросалась писать прощальную записку. — Ты ведь в курсе, что опаздываешь? — спрашивает мама, кинув короткий взгляд на часы. Она стоит у плиты уже третий час и что-то готовит. Не думаю, конечно, что из этого может получиться что-то приличное, потому что моя мать полное ничтожество во всем, что касается готовки, честно. Да, она умеет быть крутой по части своей работы, но в приготовлении пищи она просто напросто полное дерьмо. Поэтому я не понимаю, зачем она пытается что-то сделать, если все знают, что у нее ничего не выйдет (и она сама в том числе). — Если бы ты не трахала мне мозг этой юбкой, я бы собралась в миллион раз быстрее, — недовольно отзываюсь я, поздно вспомнив, что в этом доме запрещена фраза «трахать мозг», как и другие фразы, на пятьдесят процентов из которых состоит моя речь. Мама поднимает на меня строгий взгляд и, думаю, она по-настоящему рассержена — я вижу это по её почерневшим от злости глазам. Выглядит она так, словно готова забить меня до смерти кулинарной книгой, которую держит в руках. Но, на удивление, она не делает этого, только прокашливается и по слогам цедит сквозь зубы: — Следи за языком, Кэ… Она не договаривает, её отвлекает появившийся на кухне Тайлер Локвуд, благодаря которому, думаю, я оказываюсь спасённой от материнского гнева. И нет, я не собираюсь говорить ему «спасибо» за это, потому что лучше бы мне пришлось выслушивать упрёки матери и прочее дерьмо, чем терпеть его присутствие. Понятия не имею, что он здесь забыл (полагаю, он ждёт Кэролайн), но, думаю, его присутствие в данный момент нервирует не только меня, но и маму, которая пронзает его раздражённым взглядом. Она не из тех женщин, знаете, кто любит устраивать публичные истерики (что не раз спасало мне жизнь), но сейчас это играет не в её пользу. Думаю, она просто мечтает наконец проораться и поставить меня на место, ведь за последние три дня ей ни разу не удалось это сделать. Но Тайлер к чертям шлёт её грандиозные планы. — Не помешал? — спрашивает он, проходя ближе к нам. Я фыркаю и едва сдерживаюсь, чтобы не покрутить пальцем у виска. А сам-то как думаешь, придурок? Мама ничего не отвечает, но это совершенно не смущает Тайлера. Он пробегает по мне взглядом и вскидывает брови. — Святые угодники, Кэсси! Что это за ужас? — он высокомерно фыркает, кивая на мою юбку. Я ушам своим поверить не могу. Во-первых, Тайлер Локвуд только что действительно произнес что-то настолько дерьмовое как «святые угодники», а во-вторых, он издевается надо мной, так? Он в самом деле будет пытаться взбесить меня в моём собственном доме? Я краснею от возмущения и громко вздыхаю. — О, да ты охрененно наблюдателен, Тай… — говорю я спустя полсекунды, но мама не даёт мне закончить. — Кэссиди! — строго прерывает она, пронзая меня возмущенным взглядом. — Но… — пытаюсь вставить я, но она снова не даёт мне договорить. — Следи за своим гадким языком! — вопит она, вытягивая вперед указательный палец. — Я предупреждала тебя! Я поражённо раскрываю рот в ответ, возмущённо качая головой. Это что, на самом деле происходит, да? Моя собственная мать позволяет кому-то оскорблять меня в нашем же доме? Это как минимум несправедливо, как мне кажется, и указывает одновременно на две вещи: во-первых, моя мать хреновый охотник (учитывая, что этот псевдо-Джейкоб вообще пересек порог нашего дома), а во-вторых, она хреновая мать, которая даже и не думает вступаться за меня! — Он назвал меня ужасной! — горячо восклицаю я. Тайлер в свою очередь выглядит по-настоящему довольным происходящим. Терпеть его не могу! — Он не называл тебя ужасной, — тут же парирует мама, вступаясь за этого ухмыляющегося придурка, который стоит за её спиной. — Он сказал, что твоя юбка ужасна. Она бросает на мою юбку контрольный оценивающий взгляд, добавляя: — И я абсолютно с этим согласна. Я чувствую себя просто раздавленной в этот момент, учитывая, что моя — моя — мать не только защищает долбаного Тайлера Локвуда после того дерьма, что он сказал мне, но ещё и встаёт на его сторону. И как я вообще должна на это реагировать? Тайлер ещё раз ухмыляется, взглянув на мой растерянный вид, и делает комплимент моей матери по поводу того варева, на которое она потратила половину вечера. Он называет эту хрень аппетитной, на что моя мать отвечает широкой улыбкой, совершенно не осознавая насколько отвратительно лживо каждое его слово. Ну правда, только последний идиот не сможет понять того, что долбаный Тайлер просто старательно вылизывает задницу моей матери, всё ещё чувствуя себя виноватым за то, что он чуть не угробил Кэролайн. — Спасибо, Тайлер, — счастливая от всего этого вранья, отзывается мама. В этот момент я не выдерживаю. Я громко фыркаю и всплёскиваю руками. — Какой же ты подхалим, Тайлер, — как можно более громко произношу я. — Мы ведь оба знаем, что она совершенно не умеет готовить. Мама бросает на меня усталый взгляд и выглядит так, будто я столкнула её с седьмого неба. Она громко вздыхает и раздражённо захлопывает кулинарную книгу. — Зачем ты так, Кэсси? — строго (да именно — строго) спрашивает у меня Тайлер, качая головой. — Знаешь, моя мать тоже не умеет готовить, но мне никогда в голову не взбредёт сказать что-то подобное. Я хмыкаю в ответ и скрещиваю руки на груди в ожидании, когда до Тайлера дойдёт смысл сказанной им фразы. Мне ведь не показалось? Он ведь на самом деле только что подтвердил тот факт, что считает мою мать хреновым кулинаром? — Прости, Лиз. Я не это имел в виду, — наконец произносит он спустя минуту. Он выглядит поражённым (своей собственной тупостью, полагаю), смущённым и виноватым одновременно, пытаясь оправдаться. — Не имеет значения, Тайлер, — мама кидает кухонное полотенце на стол и тушит огонь под кастрюлями, покидая кухню. Думаю, она слишком расстроена, чтобы попытаться заставить себя выслушать его. Тайлер переводит на меня сердитый взгляд, но мне, честно, насрать — сердится он на меня или нет. Главное, что мне удалось заставить его чувствовать себя полным ничтожеством. Имеет ли значение что-либо другое? Не думаю. — Виски со льдом. Два. Я бросаю взгляд на светловолосого парня, который делает заказ и застываю на несколько секунд, чтобы определить акцент, с которым он говорит. Английский. Вскидываю брови и киваю в ответ, раздумывая над тем, какого чёрта в Мистик Фоллс застрял англичанин. Даже двое, учитывая, что сделав заказ, он отвлекается на разговор со своим другом (наверное, другом), который произносит слова идентично своему собеседнику. Я прикусываю нижнюю губу, взглядом обыскивая имеющийся в наличие алкоголь, чтобы найти открытую бутылку виски, ту, которая была в руках Мэтта, когда я только пришла (с опозданием, кстати). — Виски, виски, виски, — бессознательно клацая пальцами по столешнице, бормочу я. Видимо, выгляжу я по-настоящему напряжённой, потому что парень с акцентом отвлекается от разговора, поднимая на меня глаза. — Какие-то проблемы? — вежливо интересуется он. Я вскидываю брови, поражённая его внезапным участием в моей проблеме и спустя минуту утвердительно киваю. — Да, — говорю я. — Одна единственная проблема по имени Мэтт Донован. Понятия не имею, почему все парни, которые когда-либо встречались с моей сестрой просто долбаные тупицы. Я хмыкаю и спустя тридцать секунд до меня доходит мысль о том, что этот парень, должно быть, просто хотел показаться вежливым, и мне совершенно не стоило огорошивать его развернутым ответом. Я сконфуженно улыбаюсь ему, замечая нужную мне бутылку виски, которую от моего взгляда всё это время скрывал вермут. Я достаю её, проворно разбираясь с заказом, одновременно удивляясь тому, что светловолосый парень продолжает смотреть на меня и, когда я подаю ему заказ с той же неловкой улыбкой, спрашивает: — Твоя сестра? Это звучит так, словно он ожидает, что я назову её имя. — Да, — спустя полминуты киваю я и пожимаю плечами. Полагаю, что если я действительно назову имя, в этом не будет ничего ужасного. — Моя сестра, Кэролайн Форбс. Лицо незнакомца мгновенно меняется, когда я произношу это: сначала он выглядит обескураженным, а затем в его глазах загорается интерес. Он полностью разворачивается ко мне и долго изучает взглядом, от которого я чувствую себя неловко. — Никогда не слышал о том, что у Кэролайн есть сестра, — говорит он. Я хмыкаю в ответ. Честно, я совершенно не удивлена, учитывая, что каждый раз, когда дело касается меня, Кэролайн имеет привычку засовывать язык в задницу как можно глубже. — А ты знаешь Кэролайн? — несмотря на очевидность этого факта, спрашиваю я. — Мы друзья, — говорит незнакомец, а парень, который сидит рядом, громко усмехается, привлекая моё внимание. На первый взгляд он выглядит совершенно не похожим на друга Кэролайн: его волосы и глаза темнее, а взгляд менее заинтересованный и более высокомерный. Тем не менее, в моей голове вспыхивает мысль о том, что они просто обязаны быть родней. Что-то в их лицах кажется мне одинаковым. Например, их ухмылки и прищур. К тому же они сидят практически в идентичных позах. Я застываю, переводя взгляд с одного парня на другого, и почти решаюсь задать вопрос, не родственники ли они (что странно, потому что я не имею привычки докапываться до посетителей, осыпая их вопросами), когда за их спинами появляется рассерженная Кэролайн, которая, судя по её лицу, намерена убить меня. Я вздрагиваю, когда наши взгляды встречаются, потому что совершенно не ожидала её появления (не потому что я её боюсь (ещё чего!)), и поджимаю губы в ожидании. — Какого черта, Кэсси? — вполне предсказуемо выпаливает она в ту же секунду. Я устало закатываю глаза в ответ, потому что публичные выяснения отношений вполне в стиле Кэролайн, что является её единственным принципиальным отличием от нашей матери. В остальном — они одинаково раздражающие меня зануды. — Зачем ты нагрубила маме? — привлекая к себе больше внимания, громко восклицает она. — Я ей не грубила, — не менее возмущённо, чем моя сестра, восклицаю я в ответ. — Это твой придурошный Тайлер ей нагрубил. На лице Кэролайн проступает румянец, когда я проговариваю это, а лицо искажается в гримасе гнева. — Прекрати его так называть! — строго велит она, вызывая у меня вымученный смешок. Я качаю головой и ловлю заинтересованный взгляд светловолосого англичанина, который направлен в сторону моей сестры. Кэролайн, в свою очередь, вовсе не замечает его, полностью сфокусировавшись на мне. И когда она открывает рот, чтобы сказать (точнее — проорать на весь бар) что-то ещё, я прерываю её, безапелляционно бросив в её сторону короткое: — Не мешай. Кэролайн делает несколько шагов вперед, упираясь в стойку бара, и сужает глаза, словно гипнотизируя меня. — Я работаю, — добавляю я и всплёскиваю руками. — Поболтай пока со своим другом. Я киваю в сторону англичанина, который оживляется в тот же момент, и, когда Кэролайн наконец замечает его присутствие, с довольной улыбкой выдаёт: — Здравствуй, Кэролайн. Он выглядит так, словно прожил всю свою жизнь ради двух этих слов, что выглядит одновременно мило и тошнотворно. Брови Кэролайн взмывают вверх, когда она смотрит на него, после чего она переводит на меня такой взгляд, словно я сказала какую-то поразительную глупость. — С ума сошла? — восклицает она, и её щеки становятся краснее. — Что не так? — я пожимаю плечами, переводя взгляд с сестры на англичанина и обратно. — Этот парень сказал, что вы друзья. Я достаточно долго знаю свою сестру, чтобы по её лицу определить, когда она по-настоящему вне себя, и сейчас, когда она поднимает на меня глаза, наступает именно такой момент. — Это Клаус Майклсон, Кэсси, — многозначительно произносит Кэролайн, повергая меня в самый настоящий шок. Я замираю на несколько секунд, переводя на него взгляд, и выдаю что-то вроде едва слышного: «да ладно?». Должна объяснить — да, я знаю, кто такой Клаус Майклсон, и, насколько мне известно, он является каким-то нереально могущественным монстром, который заставил весь Мистик Фоллс просто свихнуться на себе ещё до своего появления. И конечно же, он совершенно и полностью отрицательный персонаж во всех отношениях (если верить словам моих сестры и матери). Однако я абсолютно обделена подробностями о том, что, во-первых, внешне Клаус Майклсон — обаятельный блондин с ямочками на щеках (а не косое и хромое, похожее на помесь ящера и обезьяны чудовище, каким я его представляла), а во-вторых, о том, что он запал на мою сестру как какой-то школьник (о чём красноречиво говорит его взгляд, направленный на неё). — И он точно мне не друг, — договаривает Кэролайн, тем самым отвлекая моё внимание от своего «точно не друга». На самом деле совсем ненадолго, потому что спустя двадцать секунд я всё-таки не сдерживаюсь, удивлённо воскликнув: — Серьёзно? Ты Клаус Майклсон? Клаус ухмыляется в ответ, думаю, всецело довольный моей реакцией, в то время как Кэролайн едва не взрывается от гнева при виде восторга на моём лице. — Никогда бы не подумала, — продолжаю я, не осознавая на самом деле, что заставляет меня продолжать: полнейшее изумление и удивление или злость и покрасневшие щеки Кэролайн. — Ну, знаешь, я представляла тебя каким-нибудь изуродованным шрамами персонажем комиксов или что-то вроде, а не… ну… Улыбка Клауса становится шире, когда я глупо хмыкаю, с трудом подбирая слова. — Надеюсь, — наконец проговаривает он, — я не разочаровал тебя, Кэсси. — Ещё чего, — тут же отзываюсь я, всецело игнорируя присутствие Кэролайн. — Ты намного обаятельнее всего, что я могла себе представить. Кэролайн просто в бешенстве, когда я бросаю на неё короткий взгляд, что, естественно, вызывает у меня огромное количество положительных эмоций. Я довольно улыбаюсь, демонстрируя это. В ответ Кэролайн внезапно протягивает руку, хватая меня за локоть, и притягивает к себе. — Понятия не имею, что ты задумала, — шипит она, больно (очень больно) сжимая мою руку, — но тебе стоит это заканчивать. Немедленно. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть от боли и, когда Кэролайн отпускает меня, пронзаю её убийственным взглядом. Моя рука достаточно сильно покраснела, и, заметив это, она виновато смотрит в мою сторону. Но я не обращаю внимания, теперь уже полностью уверенная в том, что мне необходимо продолжить то, что я по её мнению «задумала». Набрав как можно больше воздуха в лёгкие, я решительно смахиваю волосы со лба. — Да почему тебя так раздражает то, что кто-то может обратить на меня внимание в твоём присутствии? — одновременно обиженно и рассерженно спрашиваю я. На самом деле эта фраза обращена только к Кэролайн, но, к моему глубочайшему удивлению, она привлекает внимание молчавшего всё это время друга (или брата, черт его знает) Клауса. Он громко фыркает и, когда я оборачиваюсь в его сторону, закатывает глаза. — Это у вас семейное, — взглянув прямо на меня, проговаривает он. Довольно ухмыльнувшись, он высокомерно вскидывает подбородок и протягивает мне руку. — Кол Майклсон, — представляется он, видимо, ожидая, что я незамедлительно пожму её. Я фыркаю так же, как и он несколько секунд назад, и бросаю на него не менее напыщенный взгляд, чем тот, которым он изучает меня. — Кэссиди Форбс, — отвечаю я, демонстративно скрещивая руки на груди, надеясь по-настоящему поддеть этого лохматого зазнайку. — Плевать, — в ответ на мои действия ядовито проговаривает он, с презрением рассматривая меня. — Не думаю, что я много потеряю. Я поджимаю губы в ответ, чувствуя, как кровь приливает к моим щекам от возмущения и гнева. Он что, на самом деле только что это произнёс? Кажется, только что у меня появился очередной предмет для ненависти, который просто обязан пожалеть, что он им стал.