Drown in you

Glee Cast — The Scientist (Coldplay cover)

Лиз огромное количество раз прокручивала в голове события последних дней, совершенно не понимая, в чём была её ошибка. А она была, потому что в ином случае её дочь не возненавидела бы её. Она бы не сидела безвылазно в своей комнате, питалась трижды в день и не пыталась бы расстрелять взглядом собственную мать каждый раз, когда им приходилось пересекаться. Конечно, Лиз понимала, что перегнула палку, но она была слишком рассержена и напугана, чтобы попытаться контролировать себя. Более того — она устала. Она на самом деле просто смертельно устала, и дело было вовсе не в физической усталости (недосыпе и чудовищных синяках под глазами), а в тех шестнадцати годах, за которые её младшая дочь окончательно свела её с ума. Лиз было обидно и больно, что Кэсси в очередной раз не смогла её понять и дать истинную оценку своим собственным поступкам. Ведь она сама не была грёбаной святой, но вина вновь легла на плечи Лиз. Это не было дешёвой игрой в жертву — это было её ежедневным адом. Её дочь ненавидела её; неужели этого мало для того, чтобы окончательно разочароваться в собственной жизни? Лиз помнила тот день поминутно: она не могла дозвониться до Кэсси. Конечно, она была осведомлена о том, что дочь работает, но не могла заставить себя успокоиться. Это происходило после одиннадцати часов ночи. Незамедлительно Лиз отправилась в бар, чтобы убедиться, что её дочь в порядке. Она была полна надежды на то, что Кэсси просто забыла телефон дома или не слышала звонок. Но её надеждам не суждено было оправдаться, более того, её сердце едва не остановилось, когда перепуганная официантка София сбивчиво пересказывала ей подробности утра. Она рассказала о том, что Кэсси уехала с каким-то «лохматым парнем», который, ко всему прочему, был чертовски зол. У Лиз не было ни единого предположения по поводу того, кто этот парень. И когда Мэтт произнёс его имя, она подумала, что лучше бы она и дальше оставалась в неведении. Клауса совершенно не волновали передвижения его младшего брата, до того момента, пока в его доме не показалась смертельно рассерженная Лиз Форбс. Не утруждая себя приветствиями и прочими подобными вещами, первым делом она поклялась распотрошить всю его семью, если ей не вернут её дочь. Клаус был полностью и всецело замученным и усталым; в тот день ему пришлось пережить множество впечатлений: от предательства Финна до неожиданного сотрудничества с Элайджей и Ребеккой. Ему хотелось расположиться на мягком диване, выпить, листая вечернюю программу передач, а не искать чью-либо дочь. Увидев Лиз, он, конечно же, первым делом подумал о Кэролайн. Но услышав имя Кэсси, он, на удивление, не стал волноваться меньше. Клаус на самом деле чувствовал себя обеспокоенным, но узнав о том, что она с Колом, он успокоился. Он выдохнул и выдал что-то вроде «фух», будучи уверенным в том, что рядом с его младшим братом Кэсси непременно будет в порядке. Однако Лиз не разделяла его мнения. И Клаус был вынужден согласиться помочь сошедшей с ума матери найти своего беспечного ребёнка. Выглядело это несколько странно, но ему было по-настоящему плевать. Они просто отправились в путь по следам этой странной парочки. Но когда им удалось найти их, Клаус пожалел о том, что согласился предоставить Лиз свою помощь. Его убивала её странная тактика спасения; должно быть, она не пыталась проработать её в своей голове. Клаус никогда не был одним из тех, кто расстраивается по пустякам. И не то чтобы он был сильно расстроен, когда ему пришлось отправить своего брата «баиньки», ему просто было жаль. И едва ли не впервые в жизни ему захотелось выразить своё сожаление кому-нибудь. И он это сделал. И этим «кем-нибудь» стала Кэсси. Он признался ей в том, что совершенное им на балу было неправильным. Но, тем не менее, он знал, верни он время вспять — он поступил бы точно также. Клаус отдал ей браслет, который был подобран им на полу временной квартиры Кола и Кэсси, и попросил о том, чтобы она держала его при себе. Последние несколько дней Кэсси буквально сходила с ума от огромного количества испытываемой ею ненависти. Она ненавидела мать за её излишнюю «правильность», несмотря на имеющееся осознание собственной вины. Иногда ей приходило в голову мысль о том, что она сама могла бы поступить намного хуже, если бы оказалась на месте своей матери. Но это не избавляло её от ненависти. Нисколько. Это лишь всё усложняло. Кэсси ненавидела Клауса за несдержанное им обещание воскресить своего брата. Она чувствовала себя безнадёжно обманутой и безгранично глупой. Она с трудом могла свыкнуться с тем, какой депрессивной она стала в последнее время. Конечно Кэсси и раньше частенько сходила с ума из-за пустяков, но на этот раз всё было иначе. Происходящее с ней не было пустячным. Она напоминала Клаусу о его долге перед ней, но он, в свою очередь, не притронулся к телу своего младшего брата. Он был согласен на любую просьбу, не касающуюся Кола. Кэсси ненавидела саму себя, ведь это произошло по её вине. Никто не заставлял её проникаться и привыкать к тем, кому было плевать на неё. Но она сделала это. Это было только её виной. Виной, заставляющей ненавидеть себя. Она поссорилась с матерью ранним утром в день свадьбы своей кузины Фелисити. Дело было в платье, которое Кэсси выбрала. Её матери оно показалось слишком вульгарным и вызывающим для подобного мероприятия, а Кэсси не могла свыкнуться с мыслью о том, что прибывая в эпицентре семейного переворота, её мать на самом деле волновалась о длине какого-то дурацкого платья. Это злило её. — Тогда я вообще никуда нахер не пойду! — кричала она, стоя на лестнице и глядя на мать сверху вниз. — Ты ведь знаешь, я терпеть не могу Фелисити! — Немедленно прекрати, Кэсси! Прекрати вести себя как ребёнок! — не оставалась в долгу мать, яростно качая головой. Кэсси резко развернулась и с шумом поднялась в свою комнату, хлопая дверью. Оказавшись внутри, она схватила небрежно валяющееся свадебное приглашение с прикроватного столика, принимаясь безжалостно разрывать плотную бумагу. Ей хотелось избавиться от ярости и злости, вытворить что-нибудь такое, чтобы этот гнев вырвался из неё, и она смогла почувствовать себя нормальной. Почувствовать себя собой. На не до конца разорванном приглашении ей в глаза бросилась строчка с неуказанным именем сопровождающего. У Кэсси не было сопровождающего, и это навело её на гениальную мысль (по крайней мере, тогда она казалась ей гениальной). Она швырнула клочки бумаги на кровать, схватила телефон и начала поспешно набирать номер. — Клаус? Ты ведь обещал сделать всё, что я захочу? Мне нужно, чтобы ты сопровождал меня на свадьбе. Ребекка устала от дурацких сообщений, которые ей слала Кэсси на протяжении трёх последних дней. В каждом она просила вынуть кинжал из груди Кола, оживить его. Ребекка не могла понять Кэсси, которой она доходчиво дала понять, что они не подруги и никогда ими не станут. Первые несколько сообщений её повеселили, следующие заставили закатить глаза, а последние смеяться в голос. «Ты — грёбаная сука! Я всегда тебя ненавидела!» — гласило последнее сообщение, отправленное Кэсси, свидетельствующее о том, что она наконец сдалась. Ребекка вздохнула с облегчением, но, когда Кэсси на самом деле прекратила писать, ей внезапно стало скучно. Она вертела в руке телефон около часа, при этом неустанно напиваясь и следя за стрелками часов, висящих на стене. Не то чтобы она не помышляла о воскрешении брата, но другой её брат, Финн, погиб окончательно и бесповоротно, что заставляло её чувствовать себя расстроенной. Она была уверена, что Кол помог бы ей пережить это. Они бы не рыдали в обнимку, конечно, или что-то вроде. Скорее всего, они бы банально напились на пару, и это, возможно, развеяло бы тучи над головой Ребекки. Вышедший в гостиную Клаус выглядел нарядным; на нём был костюм, а на лице красовалась широкая улыбка. Увидев Ребекку, он ухмыльнулся и покачал головой. Ребекка нахмурилась в ответ, чувствуя себя обиженной. Она не могла понять, почему ему приносят удовольствие чужие страдания? Почему ему нравится, когда страдает она? — Что-то случилось? — без особого интереса спросил он, поправляя галстук. Ребекка поджала губы в ответ. — Да, — она интенсивно покачала головой. — Финн мёртв, — произнесла она, словно Клаусу это было неизвестно. — Кол мёртв. А его девка сводит меня с ума. — Кол мёртв не навсегда, — бросил Клаус, игнорируя замечание о старшем брате. — И что тебе сделала Кэсси, кстати? Он вскинул брови, поворачиваясь к сестре. — Отправляет мне сообщения каждые три секунды, — отозвалась Ребекка, принимая сидячее положение. — Просит оживить Кола. Клаус пожал плечами, а затем, бросив в сторону Ребекки многозначительный взгляд, хмыкнул. — Так сделай это, — то ли в шутку, то ли всерьёз произнёс он, прежде чем покинуть дом. Ребекка просидела на диване около пяти минут и, только допив свой скотч, решительно направилась в комнату старшего брата. Первая, кого увидел Кол, очнувшись, была Ребекка. Она сидела на его кровати, бормоча что-то невнятное, и заплетала волосы в косу. Потирая виски, он сел на кровати, восстанавливая в голове последние воспоминания. Едва он успел произнести что-либо, Ребекка сообщила: «Финн мёртв». Это была короткая и неожиданная фраза, которая заставила его замереть на некоторое время. Кол не понимал своих чувств, не знал должны ли они быть вообще. Но его сердце пропустило удар, когда до слуха донеслись слова сестры, а значит, это имело для него какое-то значение. И из его головы мгновенно вылетели все мысли кроме той, что им необходимо выпить. Они с Ребеккой давно не проводили столько времени вместе. Они разговаривали обо всём подряд, что имело для них значение и не имело. И он, должно быть, был по-настоящему счастлив. Если можно быть счастливым в тот день, когда узнаешь о смерти собственного брата. Первые полчаса Ребекка много плакала и что-то бессвязно бормотала. Кол не был особенно напуган, он уже имел опыт общения с пьяными плачущими блондинками. И когда ему удалось избавиться от этого, их общение стало лёгким и непринужденным. Каким и должно быть общение брата и сестры. Ребекка не дала ему заскучать, принимаясь вслух зачитывать сообщения от Кэсси. И в тот момент Кол почувствовал смертельную необходимость увидеться с ней. Оказалось, он всё же умеет скучать. И он отправился к ней, но, к сожалению, дом Кэсси был пуст. Сначала он решил дождаться её в комнате в компании мистера Заебись, но клочки бумаги разорванного свадебного приглашения не позволили ему сидеть на месте. Он нашёл подобное приглашение в комнате Кэролайн и, наконец разглядев адрес, отправился на праздник вслед за Кэсси. И когда он увидел её, идущую под руку с Клаусом, он вышел из себя за считанные секунды. Его настроение и без того было скверным, а кутающаяся в пиджак его старшего брата улыбающаяся Кэсси только усугубила положение вещей. — Развлеклись? — Кол ухмыльнулся, ядовито выдавливая из себя это слово. По привычке он склонил вправо голову, пронзая их двоих презрительным раздражённым взглядом. Они были поражены и шокированы. Оба. — Кол? — удивлённо прошептала Кэсси, первой отойдя от шока. Она немедленно отскочила от Клауса, но было слишком поздно. Кол успел сделать свои собственные выводы, которые, к слову, играли не в её пользу. — Кол, думаю, тебе нужно успокоиться, — промолвил Клаус, бросив взгляд на сжатые кулаки младшего брата. Кол проигнорировал его, полностью и всецело сосредотачиваясь на виноватом выражении лица Кэсси. — Заткнись, Клаус, — прошипел он, бросив в сторону брата остерегающий взгляд. Он сделал несколько шагов вперёд, нарочно слишком медленно приближаясь к Кэсси. — Кол, я всё объясню, — едва слышно бормотала она. Это звучало как фраза из глупого анекдота с банальной концовкой, но Колу было не до смеха, как никому из них. — В самом деле? — хмыкнул он, продолжая приближаться в её сторону. Дрожа от страха, она скинула с себя пиджак, кинув его в руки Клауса. В тот же момент в глаза Кола бросился браслет, который он терпеть не мог всей душой. Он едва не прорычал, пронзая его взглядом. — Клаус, тебе лучше уйти, — прошептала Кэсси. Её голос дрожал. На удивление, спустя секунду Клауса уже не было рядом. — Он исполняет твои приказы? — фыркнул Кол, кивая на место, где секунду назад стоял его старший брат. — Полагаю, ты должна быть в восторге. — Кол, я просто хотела взбесить маму… я… то есть… Клаус… он… я не виновата… Кол… — неразборчиво бормотала она. Он нахмурился; ему не хотелось слушать её оправданий. Он сделал собственные выводы и не нуждался в их опровержении. Ему казалось, что Кэсси продолжает дурить его, выдумывая что-то на ходу. А Кол не желал слышать и слушать её, единственным его желанием было заставить её бояться его настолько сильно, чтобы ей в голову не пришло больше приближаться к нему. Он по-настоящему хотел этого, но продолжал бездействовать. Он стоял, изучая её взглядом, не решаясь ничего предпринять. Ведь это было просто: оголить клыки и сделать ей так больно, как никто и никогда не сможет сделать. Это было то, с чем он жил долбаную тысячу лет. Это то, кем он был всё это время. Но только не с ней. — Если ты когда-нибудь посмеешь приблизиться ко мне, — Кол опасно засверкал глазами, недоумевая от своего собственного бессилия, — я убью тебя, поняла? Он резко развернулся, чувствуя себя жалким и слабым; её рука накрыла его руку. — Постой! — со слезами в голосе воскликнула Кэсси. — Просто выслушай меня, прошу тебя. — Не смей! — заорал он в ответ, с силой отталкивая её от себя. — Кем ты себя возомнила, решив, что рядом с тобой я могу быть сопливым мальчишкой? Кол не понимал, откуда в его голосе столько горечи, учитывая, что он был полностью сфокусирован на злости, которую она рождала в нём. — Просто дай мне объяснить, — едва ли не умоляла Кэсси, смахивая слёзы с лица. Она дрожала от страха или от холода. И Кол возненавидел её больше, потому что поймал себя на мысли, что он взволнован тем, что она может замерзнуть. — Я ненавижу тебя! — горячо воскликнул он, отталкивая её снова, и скрылся в тот же момент. Кэролайн не помнила, когда в последний раз разговаривала с младшей сестрой. Это было нормально для них. Но в этот раз всё было иначе, потому что она чувствовала виноватой именно себя. Она забыла о ней, о Саре, девчонке, с которой когда-то дружила её сестра. А когда вспомнила (не без участия матери), ей стало стыдно настолько, что она не решилась попросить прощения. Но у неё были планы на свадьбу своей кузины. Она была уверена, в этот день её отношения с сестрой будут налажены. Кэролайн представляла, как вместе они обчехвостят Фелисити, и это станет толчком к возобновлению мира между ними. Но в случае с Кэсси всегда было трудно что-либо планировать. Этот раз не стал исключением. Клаус? Серьезно? Кэролайн сама не понимала, когда настал тот момент ревности, который заставил её ненавидеть младшую сестру. Она знала, что это неправильно, но это чувство не давало ей покоя. Конечно, первый час она была уверена в том, что это лишь недовольство поведением младшей сестры. Но несколько бокалов шампанского поставили все на свои места, так же, как и возвращение домой в полном одиночестве. Кэролайн представлялось их веселье, которое грёбаными кошками скребло ей душу, и точно не могла предположить того, что произойдёт в следующую секунду. Кэсси внезапно ворвалась в её комнату, с лицом измазанным тушью и с красными от слёз глазами. Кэролайн была поражена настолько, что не смогла произнести ни слова. Её язык не повернулся спросить даже банальное «что произошло?» Кэсси прошла вглубь комнаты и бросилась в объятья сестры, захлёбываясь в собственных рыданиях. — Кэсс, что случилось? — спустя целую вечность наконец спросила Кэролайн. — Это Клаус? Он тебя обидел? Её пугала эта мысль, ворвавшаяся в её голову. Но Кэсси отрицательно покачала головой спустя секунду. — Он меня ненавидит, — продолжая рыдать, проговорила она. — Кто? — удивилась Кэролайн. Она принялась гладить сестру по светлым волосам, чувствуя, как ей самой становится нехорошо. Нервно сглатывая, она ощутила крупную дрожь по всему телу. — Кто тебя ненавидит, Кэсси? — требовательно спросила она. — Кол, — тут же выпалила её младшая сестра. Кэролайн облегчённо выдохнула в ту же секунду, решив, что слёзы сестры лишь результат обыкновенной рядовой ссоры влюблённых. К тому же, Кэсси всегда имела склонность драматизировать. — Он тебя не ненавидит, — уверенно заявила она. Но Кэсси только громче зарыдала в ответ. И Кэролайн внезапно поняла, что она нихрена не знает об их отношениях, потому что потратила огромное количество времени, выступая против их зарождения. Боже, какой же дерьмовой сестрой она была! Она нихрена не знала о своей сестре. — Он ненавидит меня, — с ужасом в голосе повторила Кэсси, — по-настоящему. — Это не так, — Кэролайн постаралась уложить сестру на кровать. — Никто не может тебя ненавидеть. И взглянув на сестру, вот такую, заплаканную и ранимую, она, наверное, впервые в жизни поверила в то, что это может быть правдой. И она поклялась самой себе, что всегда будет помнить об этом. Несмотря на то, что спустя полчаса она знала о случившемся в мельчайших подробностях (и в какой-то мере понимала Кола), она продолжала быть уверенной в этом. Накрыв уснувшую сестру одеялом, она легла рядом, обнимая её. Ведь в этом нуждались они обе.