Пленник

Бельфегор поднял руку, останавливая подчиненного, и с улыбкой склонился над тяжело уронившей голову девушкой. — Даже если ты не знаешь, где Рокудо Мукуро, неужели ты не в курсе его планов? Хром хрипло выдохнула, с трудом поднимая голову, и смерила его презрительным взглядом. Темные волосы, мокрые от пота и крови, налипли на лицо, свисали тяжелыми прядями, слегка колыхались от судорожного, прерывистого дыхания. — Даже… даже если бы и знала, — уголки ее губ дрогнули в мучительной улыбке, — не сказала бы ни за что… — Какая самоотверженность, — фыркнул Бел и, отойдя в сторону, сделал отмашку своим. Спустя мгновение комнату снова заполнили крики. — Почему люди, которые любят, становятся такими глупыми? — Это риторический вопрос? — вскинула брови Вайпер и поморщилась, неосторожно взглянув в сторону несчастной девушки и склонившегося над ней палача. — А ты всерьез думаешь, что я буду спрашивать тебя про любовь, дорогая? Вайпер хмыкнула и раздраженно нахмурилась. В пыточной ей не нравилось, как и любому нормальному человеку, но вот Бельфегор… он явно чувствовал себя в своей тарелке. Сейчас вот даже смотрел пристально и, судя по широкой улыбке, вполне наслаждался зрелищем. — Вы ведь понимаете, что она ничего не знает? — Ага. Мукуро не стал бы ей рассказывать о своих планах, да и вряд ли у него планы вообще были: сбежать-то он не планировал, все спонтанно произошло. — Тогда… — Ну, я думал, что она все же что-то знает. Она ведь прикрыла его от Ренцо однажды. Не думаю, что все невесты так трепетно покрывают своих женихов и их любовников. — Он повернулся к Вайпер. — Тебе ее жаль? Хочешь, чтобы я отпустил ее? — Нет, определенно. Чтобы она рассказала все своему дяде? Просто нет смысла ее пытать, убейте ее уже. — Для пыток смысл и не нужен. Ими нужно восхищаться, ведь именно тогда, когда человек испытывает боль и страх, он становится настоящим. Вайпер не стала отвечать. Иногда — нет, очень часто — она его совсем не понимала. Ну, он и не требовал от нее этого, а значит, все в порядке. — Я тебя пугаю? — Нет, — покачала она головой, обвивая рукой его локоть. Из-под длинной челки на нее с любопытством смотрели яркие глаза. — Иначе бы уже давно спрыгнула с верхнего этажа башни. — Не попыталась бы бежать? — Это было бы бессмысленно. Вы могли бы поймать меня и тогда покончить с собой было бы сложнее. Смерть предпочтительнее, ведь попасться вам живой в руки… врагу не пожелаешь. Бельфегор улыбнулся и потянулся к ней, но открылась дверь и вошедший солдат объявил о том, что вернулся Виллани. — Наконец-то! — обрадовался король и быстро вышел из пыточной. Вайпер с облегчением последовала за ним, оставляя позади крики и мерзкие звуки пыточных приспособлений. — Я надеюсь, что у него отличные новости! Но все оказалось не так радужно. Виллани, склонив колено, ждал его реакции на отчет, а Бел молчал, хмуро глядя в окно. Вайпер со злорадством ожидала расправы над капитаном, которого она всегда недолюбливала и который так же недолюбливал ее. — Значит, ты проиграл какому-то деревенщине? — растягивая слова, уточнил Бел, поворачиваясь к капитану. То его голоса не сулил ничего хорошего. — Но вы дали приказ о том, чтобы мы не трогали орден сопротивления… — Я же отозвал его! Три недели назад еще. — Мы получили его, уже возвращаясь в Гредзо, Ваше Величество. Если бы я знал… — Почему ты своей головой не думаешь?! Мне нужен был Мукуро, значит, достать его нужно было любым способом! Вайпер, которая прекрасно знала реакцию короля на нарушение его приказов, лишь закатила глаза, но спорить не стала. Если Виллани получает выговор, то ей вообще все равно, по какой причине. — Я приношу извинения, Ваше Величество. В будущем я не допущу подобной ошибки, — смиренно ответил Виллани, раздражая ее еще больше. — Все близится к концу, времени мало. Я хочу разобраться с Мукуро как можно скорее. Бельфегор нервно закусил кончик пальца и присел на край стола. Он сгорал от нетерпения, когда только услышал о то, что этот скользкий гаденыш все же попался, и сейчас не мог заставить себя отказаться от него. У него было столько планов на него: заставить его умолять, рыдать и валяться в ногах, кричать от боли… Ему так этого хотелось, что он испытывал чуть ли не физическую боль. — Говоришь, что он еще жив? — спросил он, сомневаясь в том, что Каваллоне оставил его в живых. — По моим источником — так и есть. — Но Хибари Кея мертв. Проклятье. Он помнил тот день, когда этот парень выиграл бои. Как Мукуро пытался казаться невозмутимым, но в итоге не выдержал. Как страшно ему было за него и как отчаянно он его защищал. Если бы Хибари Кея попался живым… Мукуро бы сделал все и без пыток. Умолял, кричал, рыдал… — Ренцо, — улыбнулся Бел, подходя к Виллани, — мне очень, очень нужен Мукуро, ты же понимаешь? Ты ведь… приведешь его ко мне? — Ваше Величество! — не сдержалась Вайпер. Хоть она и терпеть не могла Виллани, но план ухода подходил к концу и без него не обойтись. Сколько времени займет его беготня за Рокудо Мукуро — вообще непонятно. Были и более важные проблемы, которые нужно решить, нежели беготня за каким-то мелким бывшим лордом. — Сейчас разве то время, когда стоит думать о таком? Оставьте его, если он у Каваллоне, то это уже означает, что ничего хорошего его не ждет. — Ты не поймешь, — покачал головой Бельфегор. Виллани поднялся и склонил голову. Выглядел он со стороны старше своих лет, устало и… болезненно. — Я сделаю. И когда вернусь, закончу со всем в срок, — пообещал он и стремительно вышел из кабинета. Вайпер приложила к лицу ладонь. Собачья преданность капитана действовала ей на нервы. Нет, чтобы вразумить… — Почему вам так нужен Рокудо? Вы готовы свои планы отложить лишь из-за него, я не понимаю… Бел на мгновение задумался, а потом чуть склонил голову, заговорщицки улыбаясь. — Как думаешь, похожи ли мы с Мукуро? — Пфф, нет, конечно. — Не знаю, оскорбляться мне или радоваться. Не суть. — Он пересел в кресло и откинулся на спинку, надолго замолк, разглядывая потолок с золотой лепниной. Вайпер присела на подлокотник и позволила себя приобнять за талию. — Ты знаешь его историю? — В общих чертах. Вонгола и Джессо помогли ему стать графом. — Ну… можно сказать и так. На самом деле Бельфегор считал, что их жизни были похожими. Они оба — из знатного рода (пусть и статусы их отличались). Оба в детстве подверглись нападению, потеряли семьи, оказались преследуемы и были вынуждены выживать. Оба поднялись заново. Но путь их был разным. Тогда Бельфегор еще играл две роли: свою и брата. Он сидел на троне, а перед ним стояли Вонгола, Джессо и Рокудо. Было трудно сдерживать себя в руках, слушая их явно продуманную и заученную речь обо всем, что произошло. Словно он сам переживал все заново. — Так значит, твоя семья выступала за моего отца? — выдавил он мягкую улыбку. Мукуро почтительно склонился. — Да, Ваше Величество. Они были верны ему до последнего. Именно поэтому графу Рейборну сошло с рук его преступление. — Я понимаю, через что ты прошел. Захват земель был произведен в тяжелое для страны время, многие пострадали, но мое сердце плачет каждый раз, когда я слышу о такой судьбе своих верноподданных. Бельфегор уверенно играл свою роль. Ему нравилось, что его любили, уважали, даже боготворили, но нравилось и когда его «брата» ненавидели, боялись и сторонились. — Я очень хочу помочь тебе восстановиться в правах, но такое решение не принимается в одночасье. Я назначу аудиенцию позже, как только подготовлю указ. Пожалуйста, наслаждайтесь гостеприимством моего дворца. Уйдя из тронной залы, он поспешил в свою комнату, сбросил с плеч мантию и уставился на свое отражение в большом серебряном зеркале, стоявшим у кровати. Человек по ту сторону стекла смотрел покрасневшими от накатывающих слез глазами, но понемногу лицо разглаживалось, вздернулись брови, дрогнули уголки губ в легкой усмешке. — Мой дорогой брат, — прошептал Бельфегор, и отражение улыбнулось ему. — Что я должен делать? Вернуть ему титул и наблюдать за тем, как он живет счастливо? — Почему нет? — хихикнул человек из зеркала. — Понаблюдаем, повеселимся. — Так просто? Чтобы ему досталось все так легко? — Но это ведь ненадолго. — Все равно… Бел сжал рельефные края зеркала до боли в пальцах. Он не могу позволить Рокудо Мукуро так просто вернуть себе свое. Не когда ему самому пришлось пройти через ад, чтобы занять трон, нет. Стоило закрыть глаза, как возвращались воспоминания. Обжигающие языки пламени, крики отца и матери, брат, держащий его за руку, утягивающий в коридор для прислуги, бледное лицо Ренцо, вытаскивающего их из руин. Они потеряли все в один миг. Счастливое детство, любящих родителей, своих охотничьих собак, с которыми едва ли не выросли вместе. Он помнил, как они бежали в неизвестность, в темноту, где никому не были нужны, где им приходилось выживать. Как они выхаживали раненного Ренцо, который тогда был совсем юным, всего лишь на пять-шесть лет старше их самих, как Расиэль подхватил лихорадку и едва не погиб, по пятам следовали солдаты захватившего власть дяди. Ренцо просил помощи у друзей и родственников погибшего короля, часто им сразу отказывали или звали стражу, но некоторые радушно принимали, а потом предавали. У них были светлые моменты, правда. Бельфегор помнил, как засыпал в обнимку с братом, и тот пел ему колыбельные, как будто был намного старше него. Помнил, как Ренцо учил их держать в руках оружие и иногда поддавался им, а потом вскакивал и щекотал их, пытаясь рассмешить. Как однажды он принес им еще горячий хлеб, и они втроем, усевшись на расстеленную на снегу куртку, обжигали замерзшие пальцы, жадно впихивая в себя еду. Они голодали, мерзли, получали ранения, болели, страдали, пока не осознали, что полагаться больше не на кого, кроме как друг на друга. Что никого не осталось и от них все отвернулись. Принцы, любимые народом, обласканные высшим светом… Им пришлось повзрослеть раньше времени. И тогда они стали работать, думая только о том, как отомстить, и внутри медленно, но верно становилось темно. Ренцо все реже улыбался, наблюдая за ними, но по-прежнему был верен, он делал все, чтобы помочь им, чтобы спасти, хотя и сам из-за этого потерял все, включая свою семью. Они проложили себе путь по головам других людей, не стесняясь пользоваться чужой глупостью и доверчивостью; постепенно пропало чувство сожаления, страха. Все или ничего — так они думали. Бельфегор помнил, как смеялся брат — или он сам — когда пришлось убить в первый раз. Они защищались, и понимание того, что им это удалось, опьяняло. Ренцо становился все сильнее, тогда как братья учились играть по правилам высшего света. Угрозы, шантаж, пытки — они не гнушались ничего из этого, и, наконец, дошли до самого верха. Они не убили дядю сразу — нет, это было бы для него слишком просто. Он умирал месяцами, даже после смерти брата Бельфегор заставлял его страдать. Они выжили назло всем и теперь корона была у них. Бельфегор согласился, что королем должен стать Расиэль — по старшинству, и его вполне устраивал статус принца. Но Расиэль боялся его, боялся получить нож в спину до такой степени, что в конце концов решился на убийство. Бельфегор защищался, но вдруг почувствовал облегчение, когда сам убил Расиэля. До тех пор, пока не посмотрел на него. Они были близнецами, и глядя в мертвенно-бледное лицо брата, изо рта которого хлестала кровь, испугался. Он запутался в том, кто он, и до сих пор не понимал, убил ли Бельфегор Расиэля или же все получилось наоборот. Кровь впитывалась в белоснежный парадный камзол, оставляя на ней черные пятна, стекала по коже, оставляя красные разводы, и лужей разливалась по полу. Бельфегор испугался крови, казалось, что она текла из него; когда он попытался встать, то поскользнулся и упал. И только после того, как прибежал Ренцо, всполошенный шумом, понял, что все это время кричал без остановки, а потом рыдал, впиваясь ногтями в свое лицо. Ренцо был в ужасе. Несмотря на свое состояние, Бел ясно запомнил его искаженное страхом и болью лицо. Он быстро проверил Расиэля, понял, что он уже мертв, и бросился утешать Бельфегора. Плакал он почти так же сильно; Бел знал, что он любил обоих братьев, а теперь потерял одного и мог лишиться и второго. Если бы об убийстве узнали, Бельфегора бы низложили и отправили на смерть за убийство прямого наследника престола. Ренцо сделал все сам: распустил прислугу, сказав, что принцу приснился кошмар, смыл всю кровь и закопал тело в саду. А когда Бельфегор проснулся, рассказал ему о том, что теперь он будет жить за себя и за брата, чтобы выжить. И он согласился. Он стал хорошим королем: добрым и великодушным, работающим на благо королевства. Он хотел, чтобы в истории брат остался великим. Чтобы потом можно было спокойно снять маску и стать самим собой. Бельфегор понимал, что даже достигнув вершины, ему нельзя было никому верить. Он всегда был готов к удару со спины и потому никому не удавалось еще этого сделать. Он безоговорочно верил только Ренцо, который всегда был на его стороне, что бы он ни делал, и Вайпер, потому что она была верна тому, кто платит больше, а заплатить больше, чем он, ей бы не смог никто. И потому, когда Мукуро заявился во дворец со своими друзьями просить восстановления своих прав, Бел испытал острое желание избавиться от него. Тот, у кого были схожие условия жизни, умудрился обойтись без потерь, тогда как Бел потерял все, даже рассудок. Он был лишним напоминанием о том, через что они прошли, и чего он лишился. — Не отказывай ему, — настойчиво говорило отражение. — Протяни ему руку сейчас, а когда мы поменяемся местами, ты сможешь увидеть, как он страдает так же, как и мы. — Ты обещаешь? — дрожащим голосом спросил он, и отражение подернулось рябью, рассмеявшись. — Я не могу тебе врать. Обещаю, ты увидишь. И тогда Бельфегор помог. Протянул руку помощи. Вернул титул, земли, ввел в высший свет. И радовался, когда видел, как Мукуро счастлив в своей новой жизни. Ведь отбирать лакомый кусок всегда веселее. С высоты падать больнее. Его больше не раздражало, что Мукуро все еще в своем уме, в отличие от него, что рядом с ним были Бьякуран и Занзас, тогда как Бела предали все, кто только мог, даже родной брат. Он получил обещание, а значит, все было в порядке. — Почему вы решили уничтожить королевство? — спросила однажды Вайпер. Тогда еще Бельфегор был Расиэлем. Он ничего ей не сказал, потому что это было только между ним и братом. Хотя Ренцо, наверное, догадывался. Позволить существовать стране, в которой они с братом страдали, он не хотел. Он ненавидел одинаково и знать, и простолюдин. Они все были одинаково виноваты. Они все заслуживали смерти. В борьбе за власть в королевстве, населенной таким гнусным народом, Расиэль был принесен в жертву. Бельфегор хотел, чтобы страна горела — как тогда в детстве, когда они с братом сквозь желтые языки пламени смотрели, как пронзают их мать мечом. *** Бьякуран нетерпеливо стучал пальцами по деревянному настилу, мрачно размышляя о перспективах Мукуро. Для разговора что-то он слишком задерживался. — От того, что ты тут дергаешься, ничего не изменится, — спокойно произнес Занзас и столкнул его со своих колен. — Если бы Каваллоне прикончил Мукуро, то за тобой уже пришли бы. — Я думаю так же, — согласился с ним Ирие и немного подвинулся, когда Бьякуран пересел к нему. — Каваллоне не убил до сих пор Мукуро, значит, он не заинтересован в его смерти. Раз смог себя сдержать в момент, когда только узнал, что произошло, то и сейчас труда не составит. — Да боже, я просто беспокоюсь за друга. Может, Дино его и не убьет, но покалечить может. Это, знаете ли, тоже не самый благоприятный исход. Занзас посмотрел, как Бьякуран со вздохом полез к Ирие под рубашку, а тот, покраснев, судорожно схватился за его руки, и вздохнул. Не так уж Джессо волновался за Мукуро, наверняка и сам понимал, что ничего Каваллоне ему не сделает. Просто придуривается как обычно, да на жалость давит. — А вы у нас, получается, единственная счастливая парочка осталась? — беззлобно поддел он, и Бьякуран удивленно выгнул бровь: — А что, кроме нас еще были счастливые парочки? Ты со Скуало постоянно дрался, про Мукуро и Хибари я вообще молчу — счастье точно не про них. — Это был сарказм, мой неумный друг. И не забывай, что ты на людях — вон, охрана косится на вас. — Я не в высшем свете. Это там нужно было прятаться по углам, не тут. Я предельно свободен сейчас, но если план выгорит, то я снова вернусь в аристократические круги и мне снова придется прятаться, так что дай глотнуть немного воздуха, пока такая возможность еще имеется. — Соблазнить принцессу — то еще дельце. — Я мог бы соблазнить и ее отца, было бы желание, — пожал плечами Джессо. В своем обаянии он был уверен, уж избалован вниманием к своей персоне. — Так что расслабься, это наименее сложная часть моего плана. Главное — скинуть с трона Бельфегора, а там уже все на блюдечке с золотой каемочкой мне преподнесут. — Всего лишь скинуть? Пфф, экая легкотня, — иронично фыркнул Занзас. — На словах так и впрямь кажется, но я прекрасно понимаю, что на деле все куда сложнее. Просто стоит думать оптимистично и быть уверенным в своих силах, — назидательно ответил ему друг, и в этот момент со стороны лагеря раздался шум. Бьякуран чуть расслабился, услышав радостный гул, и всмотрелся в темноту. Почти сразу же он увидел светловолосую голову Дино, который спешил, видимо, к главному шатру, за ним следовал Мукуро. Каваллоне на ходу щелкнул пальцами в сторону повозок с пленными, и от «свиты» отделилась пара человек. — А вот и наш конвой, — поднялся на ноги Занзас. Бьякуран прикрыл на мгновение глаза, настраиваясь на деловой лад, и подобрался. Значит, у Мукуро получилось что-то с Каваллоне… Ирие, чувствуя, что вот-вот от волнения скрутит живот, тоже встал, цепляясь за решетку. Щелкнул замок, два мрачных типа (один почти беззубый) приказали следовать за ними, процессию замыкали еще двое: видимо, чтобы обрубить пути к побегу. Как будто бы у них получилось. Впрочем, бежать никто и не собирался. У шатра конвоиры испарились в темноте. Внутри горели три керосиновые лампы, возле одной из них присел на краешек стола Мукуро, а над картой склонились Дино и Ромарио. Бьякуран присоединился к ним, Занзас и Ирие встали у выхода. — Я слышал, ты метишь на мое место, — сказал Каваллоне, не обращаясь ни к кому конкретно, но Джессо понял, что эта ремарка адресовалась ему. — …Да, в какой-то мере, — оправившись от удивления, ответил он и бросил мрачный взгляд на Мукуро, старательно делающего вид, что ничего не видит и не слышит. Вот так сразу раскрыл все карты? — Я так понял, что ты не особо горишь желанием вести орден. Дино кивнул и повернулся к Ромарио. Выглядел он при этом предельно собранно, что не вязалось с его состоянием немногим ранее. — Когда мы были на берегу, я заметил в море огни. Вблизи нет торговых портов и вряд ли это боевые корабли. Возможно, из королевской гавани направили несколько суден. У берега в лесу были следы того, что проходил отряд в тяжелом обмундировании. Нужно уйти поглубже в лес и жечь костры только днем, без дыма. — Он отвлекся на вошедшую в палатку Аниту, которая протянула ему сухую рубашку. — Спасибо. — Его внимание вернулось к Ромарио. — Необходимо растянуть патрули и отправить разведку на берег. Мукуро переглянулся с Джессо. Значит, пока он рефлексировал на берегу, жалея себя, Дино натаскал дров, да еще и заметил много чего интересного? А ведь он там пытался покончить с собой, то есть, состояние у него еще то было. Ладно… стоит признать, что он не так уж и плох. — Анита, дай Мукуро что-нибудь из моих вещей тоже, а то помрет так, — бросил он между словом и вернулся к карте. — Через месяц мы отправимся к баронству Уэнсворт и захватим его. Там я и… в общем, умру. — Что?! — изумленно воскликнули Ромарио и Анита. Дино раздраженно повел плечом и пояснил: — Смерть не настоящая. А вот это было очень интересно. Бьякуран подался чуть вперед. Неужто складывает полномочия в его пользу? Мукуро постарался? С чего бы такое доверие? — Дино, я думала, что ты возвращаешься. — С чего бы? Я хотел уйти прямо сегодня, но Мукуро предложил кое-какую идею. Анита с яростью обернулась к нему. — Ты говорил, что образумишь его, а не заставишь уйти! Ах, и как мы только могли поверить: конечно, ты помогаешь Джессо и пытаешься обеспечить его место лидера. — Дино, подумай еще хорошенько, прошу тебя, — не дожидаясь дальнейшего развития событий, попросил Ромарио. На него было больно смотреть, он выглядел таким отчаявшимся, потерянным. — Я думал об этом все время после возвращения из Лэндинга. И Мукуро тут вовсе ни при чем, Анита, оставь его. — Но я же слышала! Вы договаривались о том, что хотите отомстить. Ваши цели совпадают с целью ордена, разве нет? — Мы передумали. — Ты издеваешься?! — Анита с трудом сдерживалась, чтобы не сорваться на крик. Сдерживаемые слезы мешали дышать, и она тяжело дышала, стиснув плечи Дино и тряся его. — Орден все, что у меня есть. — Я его у тебя не забираю. — Ты хочешь отдать его под управление Джессо! Отдать его врагу. Ты же ненавидел его. — Да плевать я хотел на Джессо, — с трудом отцепив ее от себя, бросил Каваллоне. — Пусть Ромарио станет лидером, Джессо или ты, да хоть любого из повстанцев возьмите! Я ухожу, смиритесь с этим. Бьякуран скрыл улыбку, прижав к губам кулак. Это было даже лучше, чем можно было представить. Хотя оставался еще вопрос с тем, как после ухода Дино справиться с оттоком людей и привлечением рекрутов, но это дело десятое. Если обставить его смерть героически… Мукуро ободряюще улыбнулся и кивнул на карту, мол, смотри, еще не все. — Теперь, когда все успокоились, позвольте продолжить, — недовольно произнес Дино, когда воцарилась тишина. — Во время нападения на замок я буду сражаться рядом с конюшней и подстрою свою смерть, постараюсь сделать так, чтобы это увидело как можно больше наших. Потом я подожгу сено, и трупы уже не опознать. — Он выглядел весьма увлеченно, пока говорил. — Я это делаю для того, чтобы орден после моего ухода не распался. — Да, — подошел к нему Мукуро, переодевшись в теплую, но плохо пахнущую одежду. — Больше, чем героев, люди обожают героев-мучеников. Увидев, как Дино пал в бою против угнетателей, думаю, новобранцев станет еще больше. А те, кто уже в ордене, воодушевятся с новой силой. И тогда орден не падет. — Зато предатель станет почитаться, — саркастично заметила Анита, скрестив на груди руки. Дино нахмурился: почтение ему точно не нужно было и подавно. — И люди пойдут биться под знаменем человека, который плевать на них хотел. — Однако, вы не против того, чтобы он остался в ордене и под его же знаменем сражались люди, — со смешком сказал Бьякуран. — Вы ведь понимаете, как нелепо это звучит. Вы всего лишь хотите, чтобы он остался. — Я не хочу вставать под твое начало. — Бросьте, миледи, вы и шанса мне не даете проявить себя. — Ты здесь от безысходности, тебе все равно на орден. — Да, но к моим эгоистичным желаниям подвязывается и благородная цель: я хочу защитить наше королевство. Я использую орден, но позволю использовать и себя. И поверьте мне, я необычайно ценен. — Ты согласен с этим? — повернулась к Дино Анита, не найдя, что ответить Бьякурану. — Я бы использовал опального графа, — пожал тот плечами. Заинтересованность к теме разговора в его голосе уловить было сложно. — Среди знати много кто недолюбливает короля, а у Джессо связей предостаточно, чтобы найти тех, кто будет готов пойти на сделку, чтобы избавиться от неугодного монарха. Я также знаю, что как боевая единица Джессо неплох, — на этих словах Бьякуран надменно усмехнулся, — к тому же к нему плюсом идет Вонгола, который тоже может быть очень полезен. Но решать вам. — Еще Мукуро, — добавил Бьякуран, забеспокоившись. Занзаса Дино упомянул, а Мукуро нет. Просто запамятовал или не хочет произносить его имя? Или… Его опасения подтвердились: Мукуро покачал головой. Занзас напряженно выпрямился. Если его вздумают казнить… Джессо нахмурил брови, чувствуя, как сжимает сердце невидимая ледяная рука; в голове за считанные секунды хаотично пронеслись мысли о том, что делать, если подразумевать самый печальный исход. Мукуро, видимо, понял ход мыслей друзей и поспешно добавил: — Я ухожу с Дино. — Постой-постой, — поднял руку Джессо. — Ничего не понимаю. Ты не соврал тогда? Про искупление и прочее?.. Я думал, что ты сказал это только для того, чтобы тебя выпустили. — Браво, мы еще не союзники, но лгать вы не гнушаетесь, — закатила глаза Анита. Ромарио одернул ее за руку и прижал к губам палец: им лучше пока понаблюдать, от них не зависело буквально ничего. — Конечно, я не соврал, — улыбнулся Мукуро и с интересом взглянул на Каваллоне. Кто знал, может, он засомневался из-за слов Бьякурана. Но нет, Дино напряженно смотрел на карту — даже ухом не повел, словно все происходящее его никак не касалось. Он высказал свое, а остальное ему никуда не уперлось. Хах, и впрямь как Кея. — Можно тебя на пару слов? — процедил Бьякуран, вне себя от бешенства. Этот Мукуро совсем свихнулся, что ли?! Еще и улыбается. Не знал бы про их «дружеские» отношения с Каваллоне, решил бы, что он неровно дышит к нему. — Говори здесь, скрывать и мне, и тебе нечего, — заупрямился вдруг он, и тут даже Занзас не стерпел, схватил его в охапку и двинулся к выходу: — Быстро наружу! — Надо за ними последить… — начал было Ромарио, уже направившись следом за бывшими аристократами, но Дино его остановил: — Забудь. Лучше скажи, как обстоят дела на проселочной дороге. Ромарио растерянно остановился и подчинился. Анита неловко помялась рядом и тихонько вышла. Что бы там Дино ни говорил, оставлять бывших врагов одних болтаться без присмотра глупо. — Скажи мне, что я сплю и мне просто снится то, что ты растерял все мозги, — принялся сразу же отчитывать Мукуро Бьякуран. — Хотя, о чем это я: ты потерял их уже давно. Но я думал, что сейчас-то — сейчас! — ты подумаешь о своем будущем, которое еще можно изменить. — Уходить с Каваллоне в никуда действительно очень неразумно, — согласился с ним Занзас. — Честно говоря, я тебя вообще не узнаю. — Я так решил. Мне и впрямь нужно перед вам оправдываться? — Но мы ведь только снова собрались вместе. Почему ты не хочешь остаться с нами? — Вернуться в высший свет? Ты, верно, шутишь. — Но ты сам рвался туда. Вспомни, как мы вместе корпели и чего добились. — Я просто хотел исполнить волю отца, — устало ответил он. — А сейчас ты пытаешься выслужиться перед мертвым парнем. Мукуро, это очень нездорово. — Я и нездоров, кто спорит? Я хотел остаться с вами, правда. Я думал, что приведу в себя Дино и успокоюсь, но… Мы несколько часов провели вместе, и ты не представляешь, как мне стало легче. Словно гниющая рана наконец затянулась без следа. — Это звучит… Как твоя любовная болтовня про Хибари, уж извини. — Что? — Я это тоже заметил, — мрачно вздохнул Занзас и, положив руку на мокрую макушку Мукуро, похлопал его. — Еще и, глядя на него, улыбался так противненько. Не заигрывайся, ты уже почти перетянул его на нашу сторону. — Какой бред. Я и Каваллоне? Кажется, это вы нездоровы. Что ж, он и не наделся, что они поймут. У них все свелось к примитивному, но это не являлось правдой ни на йоту! Мукуро по-прежнему ненавидел Дино, по-прежнему ревновал к нему, хотя уже и понимал, что это бессмысленно. Но с ним все равно было легче, потому что он видел, что Дино было хуже. Что он справлялся хуже. Мукуро хватило слов Джессо, чтобы перестать думать о смерти, но Дино слова помогали лишь на тысячную долю секунды. И его горе хоть и злило (будто он любил больше), но в то же время приносило удовлетворение. Он действительно словно забирал часть его ноши, облегчал страдания. И Мукуро боялся, что исчезни он, и нахлынет боль с новой силой, и на этот раз накроет полностью, погребя его под собой. — Я тебя не отпущу, — стиснув зубы, предупредил Бьякуран. — Я не согласен! Если понадобится, я заставлю тебя остаться, но… — Бьякуран, — перебил его Занзас, — успокойся. Ты и сам сейчас можешь сказать то, о чем будешь потом жалеть. — Ты на его стороне? — Я ни на чьей стороне. Не могу допустить, чтобы мы тут еще рассорились все трое. — Он вздохнул и неожиданно улыбнулся, посмотрев на Мукуро. — Ты уверен в том, что хочешь уйти с Каваллоне? — Да, — произнес он без тени сомнения. Он уже успел хорошенько подумать еще на пляже и окончательно решил, когда они возвращались. И понимал, что Каваллоне для себя тоже все принял, потому что руку он сжимал его сильно. — Чем вы планируете заниматься? — Уйдем из королевства и осядем в какой-нибудь деревне. — Ты и деревня! — всплеснул руками Бьякуран. Его шок и отчаяние ощущались почти на осязаемом уровне. — А-а, у меня разыгралась мигрень, — простонал он. — Если это твое тщательно взвешенное решение, то я тебя поддержу. Не обращай внимание на Бьякурана, — пообещал Занзас, проигнорировав его причитания. Мукуро благодарно ему улыбнулся. — Только не надо делать из меня злодея, — фыркнул Джессо и с неодобрением посмотрел на Мукуро. — Мне совсем не по душе твой выбор, и я хочу, чтобы ты об этом знал. Поверить не могу, что ты так наплевательски относишься к возможности вернуть наши старые добрые веселые деньки. Нет, он понимал, что вряд ли их можно вернуть, слишком уж много всего произошло за последний год, да и, став королем, вряд ли Бьякуран найдет много времени для своих друзей (не Бельфегор же он, чтобы слоняться без дела и доводить всех вокруг до белого каления), но Мукуро так легко отказывался хотя бы попробовать, что становилось горько. Его все никак не отпускал призрак Хибари Кеи, который даже после смерти умудрился держать его в плену. — И я надеюсь, что вы не замыслили двойное самоубийство. — Нет, точно нет, — не удержался от смешка Мукуро. Хотя, тут как посмотреть: кидаться на Бела и Виллани всего лишь на пару вполне можно назвать попыткой самоубийства. Но лучше им об этом не знать… — Тогда мне придется смириться. И если что-то случится, ты знаешь, к кому обратиться. Черт, иди сюда, — затянул его в свои объятия Бьякуран. — Спасибо… Вам обоим, правда. Занзас упирался, но его тоже затянули в групповые объятия. Они немного постояли, пока не стали чувствовать себя глупо, и, смутившись, молча вернулись в шатер. И как раз застали ожесточенный спор Дино и присоединившегося к присутствующим Скуало. Они так удивились неожиданному появлению последнего, что не заметили, как следом за ними юркнула Анита. — …прикончить Мукуро! — закончил Скуало, когда они зашли внутрь. Он прищурился при виде троицы и слегка пригнулся, как хищник при виде добычи. — А, вот и он. Чего ждем? Дино оглянулся через плечо и тяжело вздохнул, наверняка в который раз уже. Он выглядел измотанно, но взял себя в руки и махнул рукой, подзывая Мукуро к себе. Этот жест покоробил — как будто слугу кликнул, привык, видать, к тому, что его окружают одни подчиненные. Поэтому Мукуро скрестил на груди руки и вопросительно вскинул брови, оставшись на месте. Ну, если им придется уживаться вместе, то стоит сразу все рамки обозначить. Озадаченное выражение на лице Дино сменилось довольно быстро, он раздраженно моргнул и позвал его уже просто по имени. На это Мукуро уже отозвался. — Будь добр, объясни Скуало, почему мы уходим вдвоем. Я уже не могу. — Не думаю, что желаю объясняться перед ним. — Думаешь, я хочу тебя слушать? — скривился Скуало. В его серых глазах плескались злость и ненависть. — Тебя — убийцу Хибари? — Я тебе рассказал, почему так получилось, — не удержался Дино, повысив голос. — И что с того? Он воткнул в него нож, а не Виллани, так что какого хрена?! Какие бы причины ни были… Почему ты так наплевательски относишься к тому, что Мукуро внес свою лепту? — И это я объяснял, и идти по второму кругу не намерен. — Это твое «жизнь и есть наказание» бредятина полная! Ладно… раз ты не можешь, я сделаю все сам, — с этими словами он кинулся в сторону Мукуро. Дино попытался его схватить, но его опередил Занзас. Он поймал Скуало за плечо и отшвырнул его в дальний угол палатки. — Опять ты… — с досадой прошипел тот, поднимаясь. Глядя на него, такого разъяренного и мрачного, не скажешь, что несколько месяцев они признавались друг другу в любви. — Скуало, уймись, я позвал тебя сюда не для того, чтобы ты буянил, — тихо сказал Дино, прижимая пальцы к вискам. В палатке стало вдруг нестерпимо душно и перед глазами резко поплыло. Он чуть пошатнулся, но кто-то вовремя его поддержал; придя немного в себя, Дино увидел, что это был Мукуро. Первым порывом было отпрянуть и врезать ему, но недомогание отступило, и он вовремя вспомнил, что отношения у них уже не те. Сухо кивнув в качестве благодарности, он протянул руку Скуало и крепко сжал его ладонь, когда тот недоверчиво протянул в ответ. — Я доверяю тебе, — проникновенно произнес он, глядя ему в глаза. Скуало слегка растерялся и недовольно фыркнул. — Оливьеро скоро тут будет, позаботишься о ней. И помоги следующему лидеру… на тебя я могу положиться. Как тогда, на арене, помнишь? Ну конечно, он помнил. Когда они оба отказались от боя. Когда Скуало был готов умереть, и когда Дино сказал, что поддастся сам. Такое никогда не забудется. — Это нечестная игра, Каваллоне, ты давишь на болевые точки, — буркнул он, отдергивая руку. Смеющийся взгляд Дино немного успокоил его. — Ну прости. Прости меня. — Отстань! Занзасу не удалось подавить раздражение. Даже не раздражение, но точно такое же неприятное и темное чувство. Эти двое так мило общались, хотя только что метали гром и молнии друг в друга. Это жутко бесило. На время успокоив бушующего Скуало, Дино вернулся к столу с картой, пару мгновений помолчал, приводя в порядок разбросанные в голове мысли, и хлопнул в ладони, привлекая к себе внимание. Хотя все и так внимательно смотрели на него. — Хорошо. Здесь те, кто более или менее знает мою причину вести орден за собой. И кто знает, что этой причины больше нет, — он нахмурился и поднял руку, заметив, как встрепенулся Ирие Шоичи, явно желающий возразить. Сейчас Дино не был настроен разбивать очередные иллюзии восхищающихся им желторотиков. Бьякурану тоже такая активность не порадовала, он закатил глаза и легонько одернул любовника. — Перейду сразу к делу: я решил, что снимаю с себя полномочия лидера повстанцев. Во-первых, я не хочу им быть, во-вторых, не то, чтобы я этого достоин. Дальнейшая судьба ордена меня мало волнует, буду честен. Поэтому меня и не беспокоит тот, кто займет мое место, но я лично предлагаю кандидатуру Бьякурана Джессо. — Чего? — не поверила своим ушам Анита. Ромарио тоже удивился. Удивились, впрочем, абсолютно все, кроме Мукуро, который уже с Дино успел обсудить все, что только возможно, пока они возвращались с пляжа. Нет, недавно, конечно, Каваллоне сказал, что использовал бы Бьякурана, но это не было прямым выдвижением его кандидатуры! — Можно поинтересоваться, почему вы сделали такой выбор? — осторожно спросил Ромарио. — Я тоже хотел бы узнать, — с подозрением покосился на Дино Скуало. — Правда, я не так вежливо готовился спросить. — Он умен, по-прежнему может иметь влияние, он обаятелен и харизматичен, бонусом к нему идет не менее влиятельный Вонгола Занзас и мальчик-гений Ирие Шоичи, — терпеливо повторил Каваллоне недавно сказанное. Все же появились и новые слушатели. — Рекомендую будущему лидеру оставить Ромарио при себе — на нем завязано много операций и у него есть связь с разведчиками, также ему доверяют люди. Скуало тоже может внести весомый вклад — он не понаслышке силен и он был повстанцем до… ммм… своего пленения, поэтому есть тоже свои люди здесь. На Аните вся хозяйственная часть, плюс она довольно неплохой боец. Лагерный доктор — Лука — хорошо работает в полевых условиях, у него большой опыт, а в Уэнсворте у нас уже есть договоренность с местным лекарем, который выразил желание присоединиться к нам — Луке понадобится помощь. Его помощники в последнем бою пострадали… Анита огляделась. Она думала, что Дино и Луку позовет на собрание — он все-таки тоже в курсе его маленького секрета. И как ему потом все объяснять — неясно. Но такая необходимость отпала, потому что Дино его позвал: тот сидел в тени возле лампы на ящике и пустым взглядом смотрел в землю. Бедняжка, он так и не пришел в себя после Лэндинга… ведь он в Дино верил чуть ли не больше всех. — Оливьеро вот тоже скоро объявится… — Это еще кто? — недоуменно спросил Мукуро. — Это… девушка, которая была с нами в Колизее. Она здорово помогала… Кее, — отвел взгляд Дино. Его уверенность и впечатляющая аура лидера сходила на него, стоило ему произнести имя Хибари. Занзаса это тоже раздражало. Он в какой-то мере восхищался им в прошлом, да и сейчас проблескивало что-то вроде, но все же он стал сильно бесить. Из-за Скуало, будто бы… Тем не менее, Каваллоне быстро вернул прежнее состояние, откашлялся и обвел взглядом всех присутствующих, в том числе и замершего совсем в стороне Луку. — Пусть я и мудак, — легко признался Дино, — но не настолько, чтобы разнести весь орден, молча или, напротив, открыто сбежав. Я осознаю, что мое имя как помогло собрать многих людей и вдохновить на борьбу с аристократией, так может и отвернуть их. Поэтому самый удобный вариант будет — подстроить мою смерть. Скорее всего, это даже привлечет еще большее количество в орден. — А ты останешься в памяти как святой мученик? — вдруг подал голос Лука. Трудно было не заметить ехидство и гнев в его тоне. — Удобно для тебя это. Дино невозмутимо посмотрел на него и пожал плечами. — Я не гонюсь за славой, я делал все только для… — Для Хибари Кеи, я знаю. Понял это еще в Лэндинге. — Лука, перестань, — попросила Анита. Сейчас было не до этого. — Почему? — болезненно скривился он, вскакивая. — Я пришел в орден, потому что Дино смог задеть мои чувства! Он говорил тогда… что это ради нашего будущего. Что надо стремиться к большему, к справедливости. Что мы можем создать мир, в котором мы будем равны и не будет никаких господ. А потом оказывается, что это все ради его любовника? Вы серьезно?! Это почему ВЫ так спокойны! Анита, он же твой муж! И ты знала обо всем, но молчала. — Потому что без Дино никакого ордена не было бы! — Ордена повстанцев и сейчас нет! Никакой революции, мы просто рабы, которые помирали ради хотелок Дино. А теперь он говорит нам, что кидает нас, потому что мы, видите ли, не смогли выполнить свою миссию и стали бесполезными, а сам останется в истории как мученик, погибший ради правого дела. Чтобы люди снова бросались навстречу смерти, выкрикивая его имя, во славу его имени, поверив в его очередную ложь? Среди присутствующих печаль и ярость Луки разделяли только Анита и Ромарио, отчасти Ирие. Остальные не то, чтобы не понимали, вообще были раздражены такой нелепой (по их мнению) реакцией на хорошую идею, которая помогла бы сохранить репутацию ордена и не развалить его к чертям. Дино спокойно выслушал его вполне обоснованные, претензии дождался, когда он выдохнется, и невозмутимо посмотрел на него: — Твои предложения? Мне все равно, как я и сказал, я лишь хотел не оставить после себя руины, но если мнение большинства будет таким, что мне нужно во всем признаться и открыто уйти, то я сделаю это. — Это вовсе ни к чему, — пренебрежительно фыркнул Джессо. — Личные обиды не стоят судьбы целого ордена и, тем более, всего королевства. Это не сельская игра в… камушки, палочки или какие там игры еще могут быть в деревнях. Лука, конечно, понимал. Но обида и разочарование, заполнившие его сердце, были сильнее его самого. Он помнил, как все начиналось, как люди в его городке с восторгом ловили любые слухи о Каваллоне, как он пришел к ним прямо на казнь и освободил пленных — тогда он казался… кощунственно, конечно, но почти божеством. На него так смотрели, его так слушали, и Лука был всего лишь одним из многих. И он пошел за ним, подчинялся ему, помогал ему, потому что верил, даже когда Дино приказал избавиться от тяжело раненных, он сделал это. И когда в Лэндинге увидел, как Дино слетел с катушек, то тоже до последнего оправдывал его: списывал на раны, долгий поход, неудачное нападение в Колизее, стресс. И если бы не его прямые слова… Они звенели в ушах, не переставая, с того самого дня, когда он вернулся в лагерь с мертвым телом в руках. «— Я был в ордене, чтобы спасти Хибари Кею. Больше нет смысла мне быть лидером». — Просто… — голос казался неродным, слова вырывались неохотно и надрывно. Лука сжал кулаки и обратил горящий взгляд на Дино. — Хотя бы раз! Ты хоть когда-то говорил правду? Думал ли о своих товарищах не как о средствах для достижения цели? — Только поначалу, — не задумываясь, ответил Каваллоне, без труда выдержав яростный взгляд. И он не врал. Раньше, очень давно будто бы, он и правда ценил жизнь своих людей. Даже иногда ставил их выше Хибари. Но невозможно было усидеть на двух стульях, и Дино сделал выбор в пользу Кеи. Он стал приоритетом во всем. Даже если бы пришлось пожертвовать целым орденом, он бы согласился. — Когда я принял тебя в орден, ты пошел за ним, так что не вини себя, что поверил. — За ним?.. — За тем, кто еще мог называться хорошим человеком. Стало очень тихо. А потом послышался тихий смех Мукуро. Ах, и Дино тоже делил себя на две личности, как и Кея. Что тот, что этот: оба говорили о себе прошлом, как о другом человеке. Интересно, кто на кого повлиял, или они независимо друг от друга выставили такую установку? Они как будто и впрямь были… Мукуро в судьбу не верил, но, когда речь заходила о Каваллоне и Хибари, то уже начинал сомневаться в своей уверенности. И это злило и веселило одновременно. Они ведь совершенно разные, так почему так похожи? — Я… пожалуй, пойду, — пробормотал Лука, отвернувшись к выходу из палатки. — Потом расскажете мне в общих чертах. Я… не могу, — и выбежал вон. — Ну, раз уж нам теперь никто не мешает, может, вернемся к главному? — раздраженно спросил Занзас. — Да, — мгновенно перенастроился Дино, тут же выкинув из головы неприятный инцидент. Ирие даже позавидовал: ему бы так уметь. — В Уэнсворте будущий лидер должен хорошо себя показать, чтобы выборы нового главы прошли для него менее болезненно. А если это будешь ты, Джессо, то придется попотеть очень сильно, учитывая твое знатное происхождение. Не захотят просто так люди, сражавшиеся против аристократии, встать под крыло, пусть и бывшего, но графа. — Я и не планировал отсиживаться в стороне, — улыбнулся Бьякуран. — Я люблю быть в центре внимания и без проблем акцентирую внимание на своих достоинствах. Я могу нравиться людям. — Уверенность — это хорошо, но не самоуверенность, — хмыкнул Дино. — Ты мог пользоваться успехом в высшем свете, но здесь… деревенские в основном. Которые по умолчанию тебя ненавидят. — Ты тоже деревенский парень, Каваллоне. Тем не менее, рекомендуешь меня. — Это не твоя заслуга, по большей части, — бросил быстрый взгляд на Мукуро Дино. Тот закатил глаза: еще не хватало препираться тут из-за лидерства. Что-то Дино слишком уж переживал за судьбу своего ордена, хотя только час-полтора назад равнодушно бросал слова о том, что ему наплевать. — Вы можете спорить до самого утра, но кандидатура Джессо пока не утверждена, — встал между ними Мукуро, и кивнул в сторону Ромарио и Аниты, напряженно застывших рядом. — Нужно определиться с тем, кто должен стать лидером до отхода в Уэнсворт, чтобы можно было потихоньку запускать кампанию по его поддержке. Но, честно говоря, лучшего варианта, чем Джессо, у вас нет, я ведь прав? — Да, — не дав товарищам вставить слово, отрезал Дино. — Никого, кто смог бы, иначе твоего дружка я бы советовать не стал. — А можно я сам себя похвалю или только вам это можно сделать? — весьма дружелюбно спросил Бьякуран, довольный высокой оценкой, пусть и своеобразной. — Я вижу, что Ромарио и Анита все еще сомневаются. — И я тоже, — мрачно отозвался Скуало. — Может, Дино и смог уболтать меня остаться в ордене без него, но подчиняться тебе мне как-то не хочется. И ему тоже, — махнул он рукой на Занзаса. — А раз уж вы приятели, то и он тоже тут будет заправлять. — Я хочу, чтобы орден вел человек, который будет осознавать свою ответственность. — Анита говорила без укора, уверенно и не сводя глаз с Бьякурана. — У которого цель та же, что и у нас. Который хочет справедливости. — Посмотрим, миледи, — улыбнулся Джессо и принялся загибать пальцы, — я могу быть ответственным, когда это необходимо. Я вернулся в свое графство, когда Бельфегор вынес мне приговор, хотя мог бы сбежать. Я сражался за свой дом и едва не погиб. Моя цель — свергнуть действующего короля, который предал нашу страну и натравил на нее бывших союзников, и который держал народ за дураков, притворяясь свои братом. Я хочу защитить все королевство. Это достаточно справедливо? — Ранее вы упомянули о своих эгоистичных причинах, значит, корысть все же имеется? — с недоверием спросил Ромарио. — Если мое желание стать королем можно подвести под это. — Стойте… королем? — изумленно выпрямился Скуало. Ромарио и Анита беспокойно переглянулись. — Вы серьезно, черт подери? — Неужели ты хотел убить короля и оставить королевство в руинах? Чтобы нас соседние страны растерзали по кусочкам? — язвительно усмехнулся Бьякуран. — Тогда в чем смысл похода против Бельфегора? После того, как начнется война, он очень быстро перестанет быть королем. — Кто сказал, что ТЫ должен им стать? — А кто должен? Я трезво оцениваю свои силы и возможности, а также свое влияние. Я могу привести эту страну к процветанию и получить поддержку самого могущественного военного государства. Это не то же, как если бы я просто пришел и сказал: «Дайте мне стать королем» без какого-либо плана. — Не понимаю, почему вообще стоит такой вопрос, — вздохнул Мукуро, — лидер повстанцев станет королем. Это сулит невероятную выгоду всем присутствующим здесь. Поддержка правящего монарха, возможность как-то влиять на обстановку в королевстве… Нет, чисто теоритически можно посадить на трон и случайного человека из простого народа, но это же смешно. Не зная политики, не имея поддержки среди знати других стран, образования — такой король быстро пойдет ко дну. Да его сожрет высший свет в первые же минуты! — И стоит подумать еще о том, что стать королем — не значит исправить текущее положение дел, — поддержал его Каваллоне. — Конфликт все равно останется, даже если от Бельфегора вы избавитесь. И его нужно будет решать. А Джессо может это сделать. Бьякуран уже чувствовал себя королем. Он готовился к долгим разговорам, убеждениям и спорам, но у него просто забрали эту грязную работу. О чем там Мукуро болтал с Каваллоне, что тот решил ему доверить свое детище? Нет, он ясно дал понять, что судьба ордена его не особо волнует, но… он мог и промолчать. Значит, все же ему не все равно. И значит, что Мукуро убедил его. — Нам нужно… переварить информацию, — наконец, произнес Ромарио, у которого уже голова шла кругом от потока идей, планов и откровений. День выдался сумасшедшим. — Да, такие вопросы за два часа не решить, — согласилась Анита. В начале дискуссии она была ярой противницей Джессо, но сейчас… она разрывалась между страхом и неприязнью к аристократии и логичностью приведенных доводов за. Нужно было подумать обо всем этом на свежую голову. — Конечно, — кивнул Дино, — я и не думал, что этой ночью все решится. Но через месяц мы выступаем в Уэнсворт. К этому моменту нужно принять решение, оттягивать свой уход я не собираюсь. Ромарио быстро ушел, даже можно сказать, что убежал. — Придется вам провести ночь в повозке для заключенных, — подошла Анита к Джессо. — Не поймут люди, да и вдруг захотят прикончить вас во сне, безопаснее будет за решеткой. — Отдаем себя в ваши руки, миледи, — не стал спорить Бьякуран и вежливо склонил голову. — Я же просила не называть меня… А, ладно. — Рокудо остается со мной, — предупредил Дино, и Мукуро удивленно выгнул бровь. Он впервые слышал об этом. Джессо хмуро взглянул на него, и Мукуро поспешно кивнул ему — тут не о чем беспокоиться. Наверное. — Посмотри, чтобы Скуало дали место, у нас должны были остаться запасные палатки. — Хорошо, если ты уверен. Анита увела Бьякурана, Ирие и Занзаса. Последний, перед тем, как выйти, обменялся многозначительными взглядами со Скуало. Дино сел на один из ящиков и устало закрыл лицо руками. Мукуро решил дать ему немного времени и вышел на улицу. Скуало, задумчиво проведя рукой по своим все еще непривычно коротким волосам, подошел к нему и похлопал по плечу. Тот поднял голову и вымученно улыбнулся. — Я рад, что ты пришел в себя. — Если можно так сказать. — Значит, мы можем похоронить Хибари нормально? Дино поднял на него взгляд. Он и не подумал… Думал только о себе, а ведь Скуало тоже имел право попрощаться. — Я… я уже. Только не похоронил, а сжег. Чтобы его не ели черви. Извини, что не позвал. Я не должен был игнорировать… — Все нормально. Не думаю, что хотел бы смотреть. — Скуало сел рядом с ним, и они немного помолчали. — До сих пор поверить не могу, что он мертв. Я беспокоился о вас, когда был в плавании, но был почти уверен в том, что у вас все получится. — Я тоже был уверен. А вот Кея не так уж, как оказалось, — Дино потер глаза и поднял голову, чтобы не разныться. Снова. — Он ведь был здесь. Он мог остаться. Разве мы не этого хотели? Или только я хотел… — Хибари переживал о тебе больше, чем о себе, — пожал плечами Скуало. Говорил он так, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Когда тебя били плетью — помнишь, когда ты отказался убивать Фая? — он первым напал на стражу, хотя его могли убить за это под шумок. Да и вообще, когда ты появился, он изменился, как будто расслабился даже, стал разговорчивее, даже… счастливее, что ли. Не говори так, словно только ты любил. Если он тебя и оставил, значит, были на то причины. — Остается только верить в это. Ладно, закрыли тему, иначе… ну не знаю, я сейчас не совсем в себе, мало ли… Надо поспать хотя бы немного. С завтрашнего дня нужно будет готовиться. И мне нужно будет запудрить голову своим товарищам, которые были свидетелями моей истерики в Лэндинге. Тогда присутствовали не только Ромарио и Лука, было еще несколько человек — кто не кинулся в погоню за отступившим королевским отрядом. И правду раскрывать было рискованно, вряд ли их можно убедить так же, как того же Луку — тут играло роль то, что они были близки. Но эти ребята видели мало. Да, он был в отчаянии, сразу бросился к Кее, едва не прикончил Мукуро, за которым они, вроде как, и двинулись в Лэндинг, но сказал он тогда мало. Можно сказать, что это последствия травмы, от которой он тяжело оправился, стресс и… все-таки Хибари Кея был ценным союзником — он сам внушил им это. Так что оправдаться будет не так уж трудно. Тем более, когда ему хотят верить… Он обнял Скуало на прощание и подошел к Мукуро, стоявшему рядом с палаткой. Ну какого черта вместо Кеи спутником ему стал этот ублюдок? Дино планировал оставить его в заключении у ордена, но… рядом с ним дышалось легче. Знать, что кто-то переживает то же самое, было утешением. — Думал, что отправишь меня со всеми в повозку для заключенных. — Если хочешь, можешь туда отправиться, — огрызнулся Каваллоне. Мукуро быстро мотнул головой, и Дино понял, что тот тоже боится от него отходить. Чтобы разделить боль. И лучшим наказанием для него было бы отправить его мучиться одному, но тогда придется и самому страдать. — Я только надеюсь, что ты не задумал мстить мне и сделать со мной то же, что я делал с Кеей, — выглядя совсем не испуганно, усмехнулся Мукуро, следуя за ним в его дальнюю палатку. — Что… — недоуменно распахнул глаза Дино и тут же скривился. — Фу, это будет скорее наказанием самому себе. Отвратительно. — Что ж, я рад, что могу спокойно спать. В противном случае мне пришлось бы тебя убить. Они неприязненно посмотрели друг на друга и оставшуюся часть пути прошли в тишине. По пути к Каваллоне постоянно цеплялись: то детишки, с которыми он весьма радушно беседовал, то мужчины, предлагая выпить с ними или задавая вопросы о том, почему с ним таскается Мукуро, то женщины, спрашивающие его о самочувствии и о том, как долго они еще будут на одном месте. Со всеми ними приходилось так или иначе общаться. Мукуро, зная, что он сейчас точно не рад такому вниманию, молча злорадствовал. Будучи графом, ему тоже довелось терпеливо улыбаться и трепаться ни о чем в высшем свете тогда, когда этого совсем не хотелось. Вырвавшись на опушку, Дино остановился и перевел дух. — Обратная сторона популярности? — насмешливо заметил Мукуро. — Как ты умудрился заслужить такую любовь со своим наплевательским отношением к ним? — Это все он, — подразумевая себя же прошлого, — и его успехи. — Ты и правда псих. Хоть что-то у нас общее, кроме… — Кроме. В палатке было все так же душно, и сладкий, мерзкий запах разлагающегося тела еще не выветрился. Мукуро взглянул на то место, где лежало тело Хибари еще несколько часов назад, и поежился. По спине холодок пробежал. — А где ты спал? Места же… — С ним и спал, — ответил Дино и внезапно смутился. Он сел на набитую соломой постель и скрестил под собой ноги. — Но я ничего не делал, я думал, что он ранен… — Знаешь, и мысли не возникло бы никогда о том, что ты бы стал домогаться трупа… Это, скорее, обо мне можно так подумать, — криво ухмыльнулся Мукуро и, собравшись с духом, все же сел на место, где был Хибари. Как и ожидалось, ощущений никаких. Ни отвращения, ни волнения — ничего. Чего нельзя было сказать о Дино. Он попытался налить себе из кувшина, но у него так дрожали руки, что чаша выпала из рук, расплескав воду. И побледнел сильно, даже еще больше, чем раньше. Надо было просить другую палатку. Почему Дино было хуже? Мукуро мог сказать, что почти пришел в себя, потому что мог отвлечься, не обращать внимание на пустоту внутри себя, образовавшуюся после смерти Кеи, а Дино помогало отвлечься лишь на короткое время. Любил ли он сильнее и потому ли ему тяжелее? Или дело всего лишь в том, что он слабее? Или, может, просто у него с Кеей было куда больше счастливых воспоминаний… Ведь ему он наверняка улыбался. И тянулся, обнимал его, целовал… Мукуро до хруста сжал свою ладонь. Дино зарылся пальцами в свои волосы и замер. Наверное, стоило ему что-то сказать, утешить, чтобы он не выкинул очередной фокус, но Мукуро был так раздражен, что заставлял себя сидеть на месте и не дергаться лишний раз. Раз у них все было так радужно, то и потеря ощущается в разы сильней. И он терялся, не знал, что испытывает больше: злое ликование, что Дино никогда уже не сможет прикоснуться к Кее, или болезненную тоску, что и он сам не сможет сделать того же. Наверное, все-таки первое. — Тебе нужно было отступить тогда, — вырвалось у Мукуро. Тот ему не ответил, да и непонятно, услышал ли вообще. — Мы бы оба тогда не страдали сейчас! Мы бы даже не знали, что так может быть… Он помнил, как говорил Кее, что никогда не пожалеет о своей встрече с ним, что с ним он был счастлив, но сейчас он действительно жалел. Когда он был с Кеей, то думал, что боли еще больше не может быть вообще, что есть предел ее, и он его достиг, но он так ошибался. Если бы Каваллоне тогда не встрял в их отношения, Мукуро бы не провалился в эту пропасть, ведущую в никуда. Это было сначала лишь соперничеством… лишь чувством собственничества, и только потом переросло в большее. Если бы не Дино!.. — Мне отступить? — Дино опустил руки, и его глаза обожгли яростным блеском. — Если бы не ты! Если бы ты отпустил его еще до боев, если бы оставил его у меня — тогда на ферме, если бы отпустил со мной после того, как узнал о нас!.. Мы бы все трое не страдали. И я тебя даже убить сейчас не могу. Более того, я буду вынужден таскаться с тобой, чтобы хотя бы немного облегчить мучения. Это пытка для меня, пытка! — Ты думаешь, я не хочу тебя прикончить? Я хотел убить тебя с тех самых пор, как услышал твое имя от Хибари. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило сдерживаться в Казематах, чтобы не удавить тебя! Как мучительно было думать о вас, о том, что есть у тебя и чего никогда не будет у меня. — О, только не вини меня в этом. Это ты держал его у себя в плену и насиловал месяцами, а я пытался не дать ему сойти с ума. — Он пытался меня убить, если ты запамятовал. Я не думал, что делаю что-то неправильное с убийцей! — Да ты, когда уже признался в чувствах, все равно продолжал его истязать! — Потому что у меня уже не было другого варианта! Они уставились друг на друга, не скрывая ненависти. Оба понимали, что если начнут драку, то на этот раз уже до самого конца — пока не останется один или не останется никого из них. — Ты же знаешь, что это не оправдание, — не унимался Дино. — Я себя и не оправдываю. Хотел бы сказать, что верни я время назад, то все сделал бы иначе, но… не думаю, что получилось бы. — Если бы у меня была такая возможность, я бы исправил многое. Не пил бы ту воду, что дал мне Кея… увез бы его подальше, когда мы оба еще жили на ферме. Тогда он еще мог бы забыть о своей ненависти к тебе… Как-то незаметно весь запал испарился без следа. Мукуро отвернулся и лег на спину, Дино посидел немного в тишине и тоже свернулся на покрывале калачиком. В палатке было тесно, так что они лежали совсем рядом, и от этого становилось неловко. Они с Дино так близко не находились никогда. За исключением моментов, когда они дрались. Даже когда они сотрудничали в Казематах, и Мукуро с Шамалом часто приходили в камеру Дино, стояли они всегда на расстоянии хотя бы метра друг от друга. Кажется, что он не спал уже несколько дней… но почему-то сон не шел. Мукуро прислушивался к прерывистому дыханию Дино и пытался уснуть, но не получалось. Стоило закрыть глаза, как в голову лезли мрачные мысли. И видения… — Знаешь, — вдруг протянул Каваллоне, — я думаю только о том, как мне плохо, но разве это не эгоистично? Мукуро повернул к нему голову. В темноте глаза Дино влажно блестели. Но он не плакал. — Как ты думаешь, Кея хотел жить? — его шепот в тишине слышался отчетливо. Этот вопрос был как удар под дых. И сначала Мукуро решил, что это из-за излишнего упоминания о Хибари, но потом он понял и смысл вопроса, и это неприятное ощущение. Они оба страдали, что Кеи нет с ними. Но они не задумывались о том, что это у него оборвалась жизнь. Он был младше их обоих, и он никогда не сдавался, всегда спорил со смертью до последнего, выживал даже, казалось бы, в безнадежных ситуациях. Хотел ли он жить? Несомненно. Мукуро думал, что Хибари улыбнулся ему перед смертью, потому что был рад ей. Был рад, что его страдания оборвались. Но после сегодняшнего дня он вдруг понял, что это было не так. Кея просто знал, что будет испытывать Мукуро после его убийства. Он знал, как ему будет плохо, знал, что пережить его — это проклятие. Да сам Мукуро твердил об этом ему все время, пытаясь избежать сражения с ним! Он знал и улыбнулся, потому что это была его победа. Скуало должен был быть далеко от королевства, та девчонка, с которой они сдружились на боях, наверняка померла, Шамал мертв, Дино не помнил его… остался только Мукуро, которого он ненавидел, и знать о том, что только он будет мучиться… наверняка это его обрадовало. Но он точно не хотел умирать. — Ты думал о том, что мы будем делать после того, как прикончим короля и Виллани? — спросил Дино, внезапно сменив тему. Видимо, у него совсем помутился рассудок, если он не мог толком удержать внимание на одной теме. Мукуро не думал, что они оба смогут вырваться живыми из всей этой заварушки, скорее, умрут в одном бою все четверо — вместе с Виллани и Бельефгором, но, тем не менее, проявил интерес к вопросу и помотал головой. — Я хочу узнать, кто тебя заказал. Если бы не этот заказ, то вы с Кеей не встретились бы. Это звучало невероятно бредово. Так можно подкопаться к чему угодно. Если бы Кея не был наемником, если бы Мукуро не нажил себе врагов, если бы в стране Кеи не было гражданской войны… Но он уже понял, к чему такое рвение. Дино нужна была причина жить, нужна была цель, и чтобы эта цель была связана с Хибари. Иначе у него не будет сил бороться. Видимо, стремления убить Бела и Виллани было для него недостаточно. — Хорошая идея, можно будет заняться, — согласился вслух Мукуро, решив не спорить. Вряд ли до этого дойдет, а если и дойдет… что ж, все равно делать будет нечего. Не осядут же они действительно в какой-нибудь деревне, чтобы доживать свои деньки. Удовлетворенный Дино одобрительно хмыкнул и закрыл глаза. Он хорошо спал по ночам, потому что только там он мог окунуться в их с Кеей мечту — сон, в котором они счастливы в маленьком доме в поле у журчащей речки, с лошадьми и маленькой противной собачкой. Ему повезло, потому что Мукуро снился только тот последний день в Лэндинге: как Хибари трогал его лицо в своей комнате в замке, как поцеловал его, как умирал на его руках… Сквозь туманную дрему он почувствовал, как Дино сжал в пальцах рукав его рубашки. Словно держался за спасительную соломинку, судорожно, до хруста в костяшках. Мукуро поймал его влажную ладонь с стиснул ее — оказалось, что и его рука вспотела — и подумал о том, что, может быть, сегодня удастся обойтись без кошмаров. Им, двум врагам с длинной историей ненависти, необходимо будет смириться с тем, что фактически с этого дня они — одно целое, потому что по раздельности выжить они не смогут, оба это понимали прекрасно. И в каждом бою, перебарывая желание всадить нож в спину вынужденному товарищу, им придется защищать друг друга. Нет больше отдельных личностей, нет истории между ними — она осталась где-то там, вместе с Дино и Мукуро, которым было за что бороться. Из них троих освободился только Кея.