Пленник

— Дьявол, когда уже? — нетерпеливо притоптывал какой-то мужик рядом с Хибари. На его лице застыла неестественная кривая ухмылка, и подрагивали пальцы, так и тянувшиеся к висевшему на поясе кинжалу. Ямамото с интересом оглядывался, беспечно расхаживая между бойцами. До него, похоже, еще не дошла вся ситуация, и он не думал, что в любой момент прогремит труба, и три четверти, а то и больше, стоявших здесь людей будут готовы порвать его на куски. Скуало же, не отрываясь, смотрел на королевское ложе. Хоть и пришлось поднапрячь зрение, он все же заметил, как перекосило герцогов от известия о смерти короля. Вот чертов капитан гвардии даже глазом не моргнул, и та нахальная меркантильная девчонка спокойно перенесла услышанное. В общем, те, кто был наиболее приближен к Бельфегору, явно был заранее осведомлен о смерти короля. В этом, впрочем, ничего удивительного не было, напрягало лишь их невозмутимое поведение. Если Виллани можно оправдать тем, что солдат, в принципе, эмоций не должен выказывать (и вообще иметь), то к Вайпер такое определение вряд ли подходило. Хибари было все равно, кто там умер, что из-за этого может произойти и прочее. Сейчас его волновал лишь бой. Он никого из присутствующих не воспринимал всерьез. Он не раз попадал в ситуации, где происходила настоящая мясорубка, и участвовал в «тренировках» наемников, попросту являющихся бойнями, и не беспокоился. Почти. Немного волновало его здоровье. Он украдкой оглядел трибуны. Мукуро где-то там? Или нашел себе другое занятие? Почему-то хотелось, чтобы он был там. Чтобы видел его сражение. Чтобы понял и признал его силу. — Не глазей по сторонам, мальчик, — насмешливо окликнул его женский голос — настолько томный, что это показалось тошнотворно вульгарно. Хибари поморщился и взглянул на единственную женщину в этом скопище бойцов. На ней даже не было доспехов: длинная широкая юбка с ворохом складок, простенькая светлая рубашка, вызывающе распахнутая на груди и пара длинных изогнутых ножей, воткнутых в жесткий грубый ремень на поясе. Эта женщина была омерзительно сексуальна, безвкусна и больше походила на шлюху. Лет пять назад, когда существовала еще инквизиция, ее бы сожгли на костре. — Ой, похоже, я тебе не понравилась, — усмехнулась она и, изогнувшись в талии, положила на бедро ладонь, откинув с лица вьющийся локон. Если она и была заключенной, то уж точно за распутство. — Жаль, что мы в разных блоках. Пожалуй, убью тебя первым. — Приготовься, — вдруг напрягся Скуало, хватаясь за эфес. Хибари задрал голову и увидел, как принц отошел от парапета, и его место занял герольдмейстер в идиотской зеленой накидке, шлейфом спадающим с одного плеча. — Какого черта? Где сигнал? — В этом году, как вы уже знаете, правила турнира немного изменились. Ранее сражение останавливалось при первой крови, сейчас же оно длится до того момента, пока не останется один победитель. Но, — герольд немного помолчал, накаляя атмосферу, — есть и еще одно изменение. Совместного традиционного боя между блоками сегодня не будет. — Раздался ропот. — Сегодня. Его Величество решил, что участников слишком много для такой маленькой арены, поэтому совместные бои пройдут позже — после выступлений нескольких представителей из каждого блока. То есть, всего через неделю вы сможете лицезреть бои между блоками, когда в их рядах немного поредеет. — Герольд развернул длинный пергамент и церемонно оглядел трибуны. — Представителей отбирали с огромной тщательностью, набрали самых выдающихся и более известных, так что для бойцов это даже некое признание их бесспорного таланта. — Что за ерунда? — процедил Скуало. — Хибари Кея же будет первым кандидатом в этом списке. — Фуух, — облегченно выдохнул парень, стоящий впереди него, — я спасен. — Итак, блок А, — кашлянул герольд. — Номер тринадцать, прошу выйти вперед. — Ну, надо же, — деланно удивилась женщина и прошла мимо Хибари с таким видом, будто вообще его не заметила. — Я, оказывается, известна. Польщена. — Блок В. Тридцать девять. Высокий мужчина с неестественно яркой копной волос шагнул вперед, даже не удивившись, и зевнул, скучающе глядя прямо перед собой. Было что-то заторможенное в его движениях, и взгляд казался пустым и бессмысленным. — Блок С. Восемнадцать. — Твою мать! — не сдержался Скуало и схватил Хибари за руку, когда тот направился к остальным. — Даже не вздумай сдохнуть в первом же бою, сопляк. Доживи до моего с тобой сражения, ясно? — Я не собираюсь умирать, — ответил Кея и вновь глянул на трибуну. — Ты ранен? — со смешком спросила женщина, склонив голову набок. — Не твое дело. — О, как грубо. — Блок D. Сорок четыре. Огромный мужчина, лет 35-40, распихивая здоровыми ручищами и так расступающихся перед ним людей, прошел вперед и занял свое место. Его красное и лоснящееся от пота лицо выглядело чрезвычайно сурово. Он замер, угрюмо оглядывая публику, и его губы под завесой густых темных усов беззвучно зашевелились, будто он шептал какое-то заклинание. — Сегодня вас будут развлекать эти бойцы. Отдадим им должное, их слава бежит впереди них. Скуало мрачно слушал герольда и проклинал в душе Хибари, который выглядел так, будто он уже победил. Его противники были настоящей занозой в заднице. Женщина — Габриэлла Оливьеро была довольно известна как мошенница и, несмотря на то, что она являлась женщиной, сколотила вокруг себя сплоченную банду. Даже удивительно, как она попалась. Парень — Закуро Марэ, был известен своей жестокостью: он почти поголовно вырезал целые деревни, не жалея даже детей. Этого бы Скуало с удовольствием сам прикончил. Но самым опасным среди них был, конечно же, Гром Бьяджи — победитель прошлых боев, где его победа была совсем неудивительна и очевидна еще на второй неделе турнира. О Хибари трепались все, кому не лень, не было такого человека в высшем свете, который бы не слышал его имя, и все благодаря его участию в падении Клевентона. Учитывая его заслуги и то, что Скуало лицезрел собственными глазами, он был точно не самым слабым противником, но сейчас, стоя среди всех этих здоровяков — даже Габриэлла была выше его и, вроде бы, еще и пошире в плечах — казался совсем таким небольшим и незначительным, что хотелось плакать. — Какое же дерьмо, — потер лоб Скуало. Мимо него вдруг пробежал Ямамото. — А? Ямамото встал рядом с Хибари, улыбаясь и источая от себя волны позитива. На мгновение повисла пауза. — Ты что делаешь? — спросил Кея, прикрыв глаза. Пульс в висках мешал здраво мыслить, и на секунду ему показалось, что идиотский выход Ямамото ему просто показался. — Эээ... не знаю. Ты вышел, и я вышел, а что, нельзя? — улыбнулся Такеши. — Что мы должны делать? Будем драться? Играть в рыцарский турнир? — Ты просто невозможен. — Номер восемьдесят, вернитесь назад, — строго приказал герольдмейстер. Бел чуть подался вперед, глядя за перила. Ямамото, конечно же, ничего не понял и, вроде, даже не осознавал, что обратились к нему. — Он не понимает языка, гений, — крикнул Скуало, скривившись. Герольд нахмурился и перевел взгляд на Хибари, который сосредоточенно рассматривал трибуны. — Восемнадцатый, переведите мои слова, — потребовал он, и Кея поднял голову, отзываясь на свой номер. — Я не нанимался переводчиком, — ответил Кея и раздраженно отвернулся от улыбающегося во все лицо Ямамото. Это парень его бесил. Вроде ничего — его бесили все, но этот парень побил рекорд. Герольдмейстер зло прищурился и кивнул стражнику, что стоял подле него, но Бел поднял руку, останавливая его. — Ничего, пусть участвует. Так даже интереснее, — сказал он. — Я был удостоен однажды встречи с людьми этого замечательного народа и знаю, что они из себя представляют. Веселые ребята. — Итак, — украдкой протерев лоб, повернулся к зрителям герольд, — для равновесия и справедливости нам нужен еще один боец. Может, есть добровольцы? — Пф, разумеется. Двадцать первый. — Скуало вышел вперед и увидел еще одного человека, шагнувшего за ним. Это был тот самый мужчина со знаком воина королевской армии на плече. — Сто восьмой, — глухо произнес он и пригладил свою клочкастую бороду. Герольд выглядел удивленным. Он снова кашлянул и оглянулся на Бела. Принц хлопнул руками по подлокотникам кресла и поднялся, качнувшись на носках. — Просто невероятно, — произнес он, — у нас два добровольца. Не припомню, когда еще люди по своей воле шли на ожидаемую смерть. — Его глаз не было видно, но Скуало чувствовал на себе его цепкий пронзительный взгляд, и от этого становилось не по себе. — Но нужен только один, верно? Предлагаю выяснить все на дуэли. Вы согласны? — А у нас есть выбор? — хмыкнул Скуало, разворачиваясь к своему противнику. — Ваше Высочество... — начал было тот, но Бельфегор вдруг резко перестал улыбаться, и атмосфера вмиг стала тяжелой. — Ваше Величество, — поспешно исправился мужчина и поклонился. — Вы обещали исполнить любое желание победителя боев, если оно осуществимо, верно? — Разумеется. Я сдерживаю свои слова. Всегда. — Тогда я бы хотел озвучить свое желание сейчас. — Какой быстрый, — снисходительно протянул Бел. — Уже возомнил себя победителем? — Вовсе нет. Просто от ответа зависит мой бой. Мое решение. Я бы хотел знать, реально ли оно или нет. — Я слушаю. Мужчина выпрямился, сел на одно колено и приложил к груди левую руку, склонив голову. — Я совершил крупную ошибку в прошлом, но я хотел бы все исправить. После того, как я одержу победу, могу ли я вернуться в армию? — Это твое желание? — Да. Больше всего я хочу служить короне, защищать королевство и вас. Скуало бы поклялся, что Бельфегору смертельно скучно слушать подобные речи. — Похвально, — оценил он. — Безусловно, я выполню твое желание в случае твоей победы. — Мужчина облегченно вздохнул и поднялся на ноги, поворачиваясь к Скуало и положив руку на эфес своего меча. — Какая скучная просьба, — разочарованно хмыкнул Бел, сев в свое кресло. — Как хорошо, что ты не такой, — с усмешкой взглянул он на Виллани, и тот смиренно склонился, отводя в сторону вспыхнувший возмущением взгляд. — Сожалею, — скучающе произнес Скуало, прокрутив в руке меч. В свете жаркого солнца острие клинка ослепительно сверкнуло, на мгновение лишив противника зрения, и Скуало рванул вперед, хищно припадая к земле. — Но твое желание не... — он замахнулся и опустил руку, — ...исполнится! — Звук скрещенных мечей: мужчина успел выставить перед собой оружие, неуклюже отбивая мощную атаку. — Старость берет свое, дедуля? — хмыкнул Скуало. Меч играл в его руке, он буквально слышал пение клинка и с упоением поддавался своему азарту. Все не так. Не так, как дерется он. Никакой легкости в движениях, ощущения невесомости, изящества. Скуало понимал, что такой стиль боя ему не подходит, но не мог не сравнивать себя с ним. Хибари без особого интереса наблюдал за его сражением, щуря глаза от отблесков стали, и это будто даже придавало сил. — Ох, это так великолепно! — воскликнул Ямамото, не отрывая восхищенного взгляда от Скуало, отражавшего удары с такой скоростью, что трудно было уследить за взмахами его меча. — Проклятье, ты видишь то же, что и я?! — затряс он Хибари в ажиотаже и весело рассмеялся. — Как думаешь, смогу я его победить? — Это вряд ли. — Как жестоко, — совсем не расстроился Ямамото, вернув все свое внимание бойцам. Скуало скользнул в сторону, открываясь, и чужой клинок вспорол ему незащищенный бок, но благодаря этому он смог достать своего противника. Его меч как по маслу вошел в плечо насквозь, раздирая плоть и кроша кости, а потом рванулся вверх, едва не отрубив руку. Трибуны выли, шум стоял невыносимый, и земля словно тряслась от дружного топота зрителей, «воодушевляющих» таким образом сражающихся. — Это конец, — хищно оскалился Скуало, возбужденно облизнув пересохшие губы. Его собственная рана, хлещущая кровью, его совсем не беспокоила, он даже не чувствовал боли — настолько был увлечен боем. Старикан был неплохим противником, на удивление, и этот бой с натяжкой можно было назвать серьезным. В ушах бился пульс в такт его движениям, перед глазами все расплывалось в разноцветные пятна, оставляя отчетливым лишь сгорбленный силуэт рядом. — Тебя же он трахал, да? — спросила вдруг женщина, и Хибари напрягся, продолжая безотрывно наблюдать за сражением. На его плечо легко опустилась рука, и тонкие длинные пальцы скользнули за ворот холщовой рубашки, скользя по плотным намокшим от пота бинтам. — Убери руки, — процедил Хибари, отшвырнув от себя ее ладонь. Его медленно начинало трясти от омерзения и липкого ужаса, настолько это напомнило ему привычный жест Мукуро, когда он запускал свою грязную лапу под его одежду. — У тебя вот здесь, — женщина насмешливо усмехнулась и провела пальцами по своей шее, спускаясь к ключицам, — уйма засосов. Тебе стоит быть осторожнее и скрывать этот маленький постыдный факт от людей из своего блока. Знаешь, один раз попользовались, значит, и другие могут захотеть. — С чего ты взяла, что это от... Мукуро? — покосился на нее Хибари, одергивая воротник. — Хоо~, теперь ты уже подтвердил мои слова, — развеселилась женщина. — Запнулся перед его именем. И личико исказил свое. На самом деле, легко понять, что с тобой произошло. По крайней мере, мне. Ты похож на жертву. Хибари дернулся. Это произвело такой эффект, словно ему отвесили звучную пощечину. Он похож на жертву? Он? — Что ты имеешь в виду? Женщина пожала плечами и отвернулась, заправляя за ухо прядь волос. — Когда я тебя увидела, мне сразу же захотелось тебя раздавить. Сломать. Убить? — Она подмигнула ему. — И я это сделаю, хотя мне жаль, что ты не миленький невинный мальчик, каким казался на первый взгляд. — Слишком много людей в последнее время что-то хотят от меня, — хмыкнул Кея. Это действительно раздражало. И мешало. — Эй! Что ты делаешь? — раздался среди всеобщего шума голос Ямамото. — Что он делает? — недоуменно вскинула брови женщина, и Хибари обернулся на голос. Скуало одолел противника, и это было неудивительно. И сейчас он стоял с занесенным мечом, готовясь нанести последний удар, но вцепившийся в его руку Ямамото мешал ему это сделать. — Ты победил, хватит, — серьезно произнес он. — Что ты там болтаешь, сопляк? — рявкнул Скуало, вырываясь из его хватки. — Какого черта лезешь, куда не просят? — Это правила, — пояснил Хибари рассерженному Ямамото. — Проигравший умирает. Бой до смерти одного из сражающихся. — Это шутка? — Такеши обернулся к нему, и в его глазах плескалось непонимание и злость. — Если я выиграл, то обязан убить противника? — Именно. — Это бред! Я не собираюсь убивать просто так, — стиснул зубы Ямамото, вытаскивая из ножен меч и бросая его на землю. — Не будешь так любезен рассказать нам о вашей беседе? — спросил Бельфегор, свесившись с перил своего ложа. Хибари косо взглянул на него. Не идиот — понимал, чем чревата грубость с новоиспеченным королем. А ему еще Мукуро нужно прикончить, иначе бы он даже не взглянул на этого жалкого отпрыска королевского рода. — Он не хочет убивать, — коротко ответил Хибари. Ямамото нахмурил брови и кивнул, глядя на Бельфегора снизу вверх. — О, какая жалость. К сожалению, — он махнул рукой Скуало, и тот, хмыкнув, тут же вонзил клинок в горло поверженного противника, прежде, чем спохватившийся Ямамото среагировал на отмашку. — Это был не твой бой, чтобы решать... — он замолк, потому что Ямамото отвернулся от него и, подняв свое оружие, направился к переводящему дух Скуало. Виллани кивнул одному из стражников, что караулили у входа на арену, но Бел остановил его. — Похоже, намечается еще один бой, — со смешком произнес он и обратился к герольдмейстеру. — Пусть они сражаются. Герольд взглянул в свой пергамент, где пары бойцов уже были распределены и вопросительно посмотрел на Виллани. — Ваше Величество, — склонил голову Ренцо, — двадцать первый порядком подустал и ранен, к тому же. Может... — Какое мне до этого дело? — фыркнул Бел. — Посмотри, этот дикий парень хочет его хорошенько отделать, так почему мы должны этому мешать? Не стоит мешать мужчинам выяснять отношения между собой. Виллани открыл было рот, чтобы возразить, но все же промолчал и кивнул герольду, разрешая объявить незапланированный бой. — Какого хера? — разозлился Занзас, когда герольдмейстер начал говорить. — Разве он только что не дрался? — Будет тебе. Это же Бельфегор, черт его дери, как будто не знаешь, — заметил Бьякуран, подаваясь чуть вперед. — Он наверняка решил, что так намного веселее. Занзас мрачно уставился на такого же хмурого Ямамото и снова ругнулся. Этот пацан совсем голову потерял, раз вытворяет черти что посреди боя, так какого же хрена его не вышвырнули из участников? Как же он бесил. И этот мелкий отброс, что принадлежит Мукуро, тоже бесил. Все эти дикари с востока только одни проблемы принесли, выродки. — Да вы издеваетесь, — усмехнулся Скуало, наблюдая, как к нему приближается Ямамото. Только что герольд осчастливил его известием, что его ждет еще один бой. Просто прелестно. Что ж, бой с самоуверенным солдатом был не таким уж тяжелым, ранение совсем уж плевое, а этот мальчишка — просто мальчишка, так почему бы и нет? Мужчина, стоявший рядом с Хибари, одобрительно хмыкнул, впервые за все время показав хоть какую-то эмоцию, и прислонился спиной к стене, заинтересованно прищурив глаза. — А твой друг не промах, — оценила и женщина, — будь помоложе, и я бы даже на него прельстилась. — Он мне не друг, — бросил Хибари. — Он просто хочет меня убить. — «Просто?» — хохотнула она. — Видимо, в твоей жизни тебя немало людей хочет прихлопнуть, раз уж ты так легко об этом говоришь. — Разве не ты сама это сказала? — О, я имела в виду несколько другое, хотя смысл похож. — Не понимаю смысла твоих слов вообще. — Просто ты еще маленький. Хибари смерил ее тяжелым взглядом, не предвещающим ничего хорошего, и отвернулся. На этот раз Скуало был внимательней. Он успел шагнуть в сторону, когда Ямамото сделал первый выпад, совсем недавно с легкостью выведший его из равновесия, и хотел было напасть раньше, как вдруг его противник встал в странную боевую позицию, которую Скуало никогда прежде не видел. — Как раненому, я дам тебе возможность нанести удар первым, — сказал Ямамото, и на мгновение стал вдруг похожим на Хибари — такой же пронизывающий холодом взгляд и какая-то совсем иная, присущая только им двоим аура. И это стало поводом для резкого скачка адреналина в крови и щедрой дозы эйфории от предвкушения стоящего сражения. — Я не понял, что ты там лопочешь, пацан, но я безумно рад, что мой противник на сегодня именно ты, — расплылся в хищной улыбке Скуало. — Будет неплохой тренировкой перед самым главным сражением. Он рванул с места, чиркнув острием меча по земле и взметнув облако пыли, и в следующий миг противно заскрежетал металл, высекая искры из скрещенных оружий. Скуало и Ямамото смотрели друг на друга прямо в упор, лицом к лицу, едва ли не соприкасаясь, и от этого кругом шла голова, и азарт охватывал все сознание, требуя сиюминутной расправы над противником. Ямамото чувствовал обратное. Возмущение, непринятие, злость — все это отошло куда-то на задний план. Сейчас он просто не мог не винить этого человека напротив себя в убийстве другого человека. Бессмысленном, жестоком, несправедливом убийстве. Когда он бежал из своей страны, желая очистить свою совесть от груза мертвых тел за плечами, когда он оставил разрываемую гражданской войной родину, он не думал, что попадет в точно такую же обстановку. Только здесь убивали ради потехи. Эти люди, называющие его народ дикарями, оказались куда более дикими. Ямамото не желал принимать такую реальность, не собирался убивать больше людей, но и не хотел оставлять безнаказанным виновника в произошедшем перед ним преступлением. Когда-то давно меч звенел в его руке, когда-то давно он получал удовольствие от сражений, которые они с друзьями устраивали на заднем дворе поместья Хибари, и когда-то давно он действительно любил свою жизнь. До того, как небо заволокло дымом, и точно до того, как в ушах прогремел звук трубы, призывающий к войне. Скуало отбил удар и услышал, как треснул металл — его или нет — меча. Этот удар чудовищной силы пронесся мурашками по всей руке к плечу и эхом отозвался где-то в голове, и, наряду с ошеломлением, в нем проснулся дикий восторг. — Вот! Это то, чего я жаждал последний год, — воскликнул он, отскакивая назад. С тех пор, как он связался с этим ублюдком Занзасом, он не знал нормальных сражений. И теперь ему привалило целых два! Ооо, об этом даже он и мечтать не мог еще сегодня утром. Ямамото перекинул меч из одной руки в другую и бросился вперед, атакуя левой. Этот парень был действительно превосходным мечником. — Давай, темненький, размажь его! — крикнула Оливьеро, приставив ко рту ладони наподобие рупора. — Хотя шансов у него маловато, — без особой грусти добавила она. — Мелкий еще, — хмыкнул Гром, скрестив мясистые руки на груди. — Мастерства не хватает, да и на эмоциях он еще. — Я бы поспорил, — вдруг отозвался другой мужчина. До этого момента он сохранял молчание и просто наблюдал со стороны, не проявляя никакого интереса. — Дикаренок слишком шустрый. Скуало понял, что что-то не так, слишком поздно. Приходилось отступать все дальше и дальше, пока до стены не осталась какая-то жалкая пара метров. Меч рассыпался прямо на глазах — это не выкованный им самим клинок, который пришлось оставить в замке перед отъездом. Мальчишка не только повредил ему руку и ранил плечо, но и утомил изрядно. От нагрузки бок кровоточил, не переставая, кружилась голова, и во рту было так сухо, словно внутри все стянуло. Совсем не верилось, но он проигрывал. И дело совсем не в том, что он практически безоружен, и даже не в мастерстве. Дело, скорее всего, в убеждениях. Скуало отбросил осколок меча на землю и, коротко вдохнув, вскинул голову, усмехаясь. — Ты победил, — объявил он. — Хоть ты, мелкий паршивец, мой язык не знаешь, но ведь все прекрасно понял, верно? — Что он, блять, творит? — психанул Занзас и выпрямился, собираясь подняться. Но этого ему не пришлось делать. Ямамото поднял руку и разжал пальцы, роняя меч на землю. — Что ты, блять, творишь? — удивился Скуало, наблюдая, как хмурое лицо его противника озаряется веселой улыбкой. — Я не убийца, — сказал Ямамото. — Теперь уже нет. Но ты должен был понести наказание за то, что убил человека. Это, конечно, неравноценно, но... хорошо же, когда тебе оставляют жизнь, верно? — Это идиот... — накрыл лицо ладонью Хибари. — Он не собирается тебя убивать, — пояснил он Скуало, который с ничего не понимающим выражением лица глядел на Такеши. Оливьеро расхохоталась, запрокинув голову. — Кажется, теперь мой любимчик — этот парнишка, — сквозь смех выдавила она. — Что за дерьмо? — разозлился Скуало. — Ты должен меня убить. Я проиграл и никакие поблажки мне не нужны, ясно? — Мать твою, рот закрой, — прошипел Занзас, приложив к губам кулак, чтобы его не услышали сидящие рядом засранцы-аристократы. Его прямо лихорадило от мысли о том, как ему свезло, что этот пацан такой придурок, раз решил пойти против правил. — И как на это реагировать? — потерянно поинтересовался Бьякуран, будто бы у самого себя. Почему-то этот поступок со стороны мальчишки погрузил его в глубокое раздумье. Бельфегор тяжело вздохнул и поднялся с кресла, облокачиваясь на перила своего ложа. Судя по его мрачному лицу, ему совсем не нравилась сложившаяся ситуация. — Правила нельзя нарушать, — сказал он. — Ты должен убить его, хочешь этого или нет. Ямамото со сосредоточенным видом выслушал перевод и качнул головой из стороны в сторону, выражая свое несогласие. — Но я так приказал, — как-то совсем по-детски изумился Бел, но Ямамото еще раз мотнул головой и что-то сказал Хибари. — Он не будет убивать людей, даже если от этого будет зависеть его жизнь, — пояснил Кея с таким тоном, будто смертельно устал от роли переводчика. — Что ж, прекрасно, — скривился Бельфегор, отходя от перил. — В таком случае, тебя казнят. Ренцо, — позвал он своего капитана, и тот кивнул, подзывая стражу. — Что? Какого черта? — возмутилась Оливьеро. — Он победил, какого хрена его собираются прикончить?! — Не твоего ума дело, женщина, — оттолкнул ее с дороги стражник. Ямамото поднял меч и отступил назад. — Да что за бред? Отвалите к черту. — Скуало рванул Ямамото за руку. — Ты что, сопляк, головой ударился? Ты, конечно, с первого взгляда показался настоящим кретином, но не настолько же. Мне твоя жалость нахрен не сдалась, так что... — О, я тебя не жалею, просто у меня принципы, — и без перевода понял его Ямамото и, вскинув голову, рассмеялся. — Может, я и умру, но зато с чистой совестью. — Что ты говоришь, я не понимаю... — Скуало потер лоб, тряхнул головой и, сделав вид, что направляется к остальным бойцам, напал на одного из приближающихся стражников и отобрал у него меч, ударив его под колени и повалив на землю. — Но, раз уж ты оставил меня в живых, маленький ублюдок, то я не могу оставить тебя в такой жопе. — Эээ... — Такеши затруднился, но, подумав, все же понял, о чем речь. — Спасибо, я... — договорить он не успел, пришлось обороняться. — Ага, и все же, я помру сегодня, — весело хмыкнул Скуало и взглянул на трибуну. Занзас поднял руку, но тот уже отвернулся, отвечая на выпады закованных в латы стражников. — И Хибари я так и не прикончил. — Надоело ждать, — сказал Кея, поймав быстрый взгляд Скуало. Он немного размял затекшую от долгого стояния шею и набросился на ближайшего к нему стражника. — Ох, что за милый парень? — усмехнулась Оливьеро, снимая с пояса кинжалы. — Ты, угрюмчик, с нами? Закуро смерил ее равнодушным взглядом и оттолкнулся от стены, которую подпирал спиной. — Твои женские штучки со мной не пройдут. — О, я тебя умоляю, — хохотнула Оливьеро, втыкая один из кинжалов в прорезь забрала одного из стражников. — Мне нравятся мальчики помоложе. — А вот это уже интересно, — протянул Бельфегор, покачивая ногой. — Только вот... того выскочку убей, Ренцо. Остальные, если выживут, могут продолжать участие. Так уж и быть. Виллани поклонился и, вытянув из ножен меч, спустился вниз. На трибунах царил хаос. Аристократия еще ограничивалась пересудами и оживленными восклицаниями. На нижних рядах, где обосновались простые люди, была такая суматоха, что невозможно было порой даже услышать человека, сидящего рядом. Кто-то возмущался решением принца убить победителя, кто-то, наоборот, одобрял, принимая во внимание нарушение правил, а кто-то — большинство — просто заходились в ажиотаже, подбадривающее крича, хлопая в ладони и оглушительно топая ногами. Мукуро потер лоб и напряг зрение, пытаясь выглядеть среди столкнувшихся на арене стражников и бойцов. Не все участники решили испытать свою судьбу в схватке с королевской стражей — большая часть просто стояла в стороне. Но даже так, выделить из общей каши одного-единственного человека было совсем непросто, если вообще возможно. Занзас, на удивление, был абсолютно спокоен: расслабленно сидел и бесстрастно глядел вниз, подпирая подбородок сжатой в кулак ладонью. Мукуро терзался сомнениями, выглядел ли он со стороны так же, ведь изо всех сил старался не показывать эмоций. Но мысль о том, что Кея, в своем плачевном состоянии, решил подраться вне своей очереди, его просто размазала. Нет, это, конечно, было в его стиле, но, черт подери, он же едва на ногах держится. — Успокойся, — сказал ему Занзас ровным, спокойным голосом. — Ты ведь все равно уже ничего не изменишь. Если он умрет, значит, он ничтожество и слабак, а следовательно — печалиться об этом не имеет смысла. Я уверен, что Скуало не подохнет, но если я ошибся, то, что ж, моя симпатия к нему, так или иначе, иссякнет. Мукуро прикрыл глаза и глубоко вдохнул. В конце концов, какая разница? Он ведь уже давно решил: если Кея победит, то он заслужил свободу, если умрет — умрет хотя бы в бою, а не из-за яда, и в этом случае все вообще прекрасно. — Ты прав, — улыбнулся он, разминая плечи и уже без особого беспокойства глядя на арену. — Я буду безумно разочарован, если Кея умрет так бездарно, но что поделать? Чему быть — того не миновать. — Можете сколько угодно строить твердокаменные рожи, но я-то знаю, что у вас поджилки трясутся от страха за своих любовничков, — фыркнул Бьякуран, посмеиваясь. Его странная реакция на поступок Ямамото уже казалась каким-то наваждением, так быстро он пришел в себя. — Посмотрел бы я на тебя, если бы в боях участвовал Шоичи, — хмыкнул Мукуро и беспокойно огляделся. — И ты можешь не кричать направо и налево о том, что они наши любовники? — прошептал он, склоняясь к его уху, чтобы в ужасном шуме тот мог его расслышать. — Мне-то что? — Занзас пренебрежительно отмахнулся. — Про меня и так знает уже все королевство. — А может, и за пределами, — хохотнул Джессо. — В любом случае, неприятно мне, — закатил глаза Мукуро. — У меня свадьба скоро, если ты позабыл. — Брось, в этом зверинце никто не услышит и словечка. Посмотри, — скривился Бьякуран, кивая на копошащихся внизу простолюдинов и оборачиваясь потом на знать, которая представляла собой не менее печальное зрелище, — они ничего вокруг себя не слышат и не видят — жалкие ничтожества. Даже если я буду кричать о том, что здесь находится целый вооруженный отряд наемников, желающих убить нас всех, никто бы и не шелохнулся. И в этом он был прав. Мукуро посмотрел вниз, где буйствовали в экстазе обычные люди: крестьяне, фермеры и простые работники — они хлопали в ладоши, кричали и свистели, смеясь и радуясь, будто присутствовали на каком-то карнавале. И представители аристократии были не лучше. Сохранявшие первое время невозмутимость и достоинство, теперь они словно с цепи сорвались, вели себя не лучше черни. Даже в прошлые года, когда Мукуро с удовольствием ходил на подобные бои, он не позволял себе опускаться до такого уровня. И учитывая то, что сейчас бои идут на смерть, то есть, по сути, они присутствовали на смертной казни множества человек, презрения вызывало еще больше. — Хибари, черт! — крикнул Скуало, увидев его в самой гуще. — Какого хера ты делаешь?! Хибари проигнорировал его и, скользнув в сторону, исчез из его поля зрения. — Ты как? Справишься сам? — снова чертыхнувшись, обернулся к Ямамото Скуало и, увидев, что тот еще держится, ринулся за Хибари. Сейчас для него он был намного важнее. Черт бы побрал этого сопляка, ведь мог постоять в стороне, прекрасно зная о состоянии своего здоровья. Хорошо, что он хотя бы маленького роста, легко ему скрываться среди всех этих горилл. Он увидел Хибари почти у самых стен, рядом с ним стояла та женщина — Оливьеро — и поддерживала его. Или... наоборот? Она быстро среагировала, развернулась и отразила удар мечом одним из своих кинжалов. Хибари мгновенно исчез, растворившись в толпе. — А-а, — разочарованно протянула Оливьеро, — из-за тебя моя добыча убежала. Не обессудь, но за это ты ее заменишь. Скуало краем глаза ухватил промелькнувшего мимо Хибари — он кого-то преследовал и стало понятно, почему он не стал драться с Оливьеро, которая хотела его убить. У него явно была какая-то другая определенная цель. — В чем дело? — усмехнулась Оливьеро. — Есть кто-то поважнее противника? Скуало отскочил назад, даже не услышав ее слов. Он только видел Виллани, продирающегося через гущу сцепившихся людей, и Хибари, устремившегося к нему. — Идиот! — крикнул Скуало, даже не надеясь, что он его услышит. Но это же Виллани — лучший боец, какого вообще можно себе представить, и идти против него... — Хибари! Оливьеро глянула за его плечо и чертыхнулась. — Иди за своим пацаном, этот урод идет к зачинщику, — бросила она, бросаясь туда, где должен был находиться Ямамото. — Не могу бросить такого забавного мальчика в беде. Резкая боль заставила Скуало выкинуть из головы проблемы Хибари и обратить внимание на собственное положение. Стража припирала его к стене, с большинством бойцов им уже удалось покончить. Ямамото огляделся. Вокруг него было столько мертвых тел, что он сбился со счета. Снова люди умирают. Хотел сбежать, но не получилось. — Что ты делаешь? — крикнула Оливьеро, ударяя подоспевшего стражника по незащищенной шее. Она и сама была уже ранена, но спешила, чтобы помочь ему. — Убивай их! Она видела стражников, ползущих по земле, с раненными ногами и перебитыми руками — и понимала, что никто, кроме этого дурачка-пацифиста, не мог таким щадящим образом избавиться от противников. Ямамото слышал, что ему кричала какая-то женщина, но не понимал ее. Его клинок был обагрен кровью, и он уже не пел в его руках. Перед глазами все еще пылал огонь, чувствовался запах горелого мяса и в ушах стояли мольбы о помощи и предсмертные крики. Он думал, что сбежал от этого, но ошибался. — Устал, — прошептал Ямамото, выпуская из руки затихший меч. Что толку бежать от того, что преследует его по пятам? Не сбежать, не спрятаться. Ни семьи, ни родины, ничего. «Прирожденный убийца», — так его назвали однажды? Смешно. Но он так долго оправдывал это звание, что, в конце концов, устал от этого. — Парень... — Скуало поставили на колени и связали за спиной руки, и он мог только смотреть. Ямамото — парень тупой как пробка, но почему-то... очень не хотелось, чтобы он умирал. Виллани шел беспрепятственно, не находилось смертников, чтобы напасть на него, и он тоже никого не трогал. Был четкий приказ — убить зачинщика, остальных оставить в живых. — Слабаки, — скучающе протянул Бельфегор, подхватывая с золотой вазы яблоко. — У стражи больше шансов, — заметила Вайпер. — У них доспехи и оружие куда высшего качества. — Значит, следовало бы поставить их в равные условия? — усмехнулся Бел. — В следующий раз дайте страже то же самое, что и бойцам. Я справедливый правитель, — рассмеялся он и свесился с перил, наблюдая за бардаком на арене. Хибари задыхался. Старые раны открылись, а новые еще больше усугубили ситуацию, но он торопился, как мог. Его почти не замечали, вступать в драку приходилось не так часто, и его путь можно было назвать беспрепятственным. Это можно было называть безрассудностью, полнейшей тупостью или чем угодно, но он не мог сейчас позволить Ямамото умереть. Не из-за того, что проникся к нему товарищескими чувствами, и не потому, что они земляки, — все было намного хуже. Он просто сам не знал причин. Он почти настиг Виллани, когда неожиданный удар по затылку отправил его на землю, залитую кровью. В глазах засверкало, и поплыло сознание. — Отдохни, сопляк, — отчетливо расслышал он перед тем, как потерять сознание. — Не советую этого делать, — спокойно произнес Виллани, переводя взгляд с упавшего на землю Хибари на человека, заградившего ему путь. — Ну, я привык слушать самого себя, нежели какого-то постороннего человека, — лениво протянул Закуро, потирая затылок. — Не обессудь, командир. Оливьеро облегченно выдохнула и выпрямилась, оборачиваясь к Ямамото. — Видишь? За тебя тут горой, милый, — лукаво улыбнулась она, и тот ответил ей широкой натянутой улыбкой. Виллани вытянул из ножен меч. — Он силен, — предупредила Оливьеро, крепче сжимая кинжалы в руках. — Любой дурак об этом знает, — фыркнул Закуро, вытаскивая из кармана острые металлические кастеты. — Но у меня башни нет, чтобы задумываться о таких вещах. К тому же, — он взглянул на Ямамото, — парень заставил меня проникнуться восхищением, хотя я не разделяю его взгляды. Не мешай мне, женщина. — И не собиралась. Я возьму на себя оставшуюся часть стражников. Ямамото вышел вперед с поднятыми руками. — Нет нужды умирать из-за меня, — сказал он, улыбнувшись, и подошел к Виллани. — Если я нарушил правила, то готов за них понести наказание. Я не боюсь смерти. Надеюсь, что вы меня поняли, хотя мы говорим на разных языках, — он снова улыбнулся, как ни в чем не бывало, и склонил голову. — Кажется, я понял, что ты имел в виду, — сказал Виллани, — и, если это так, то я восхищен твоей позицией. — Да как же, — фыркнула Оливьеро. — Но я связан по рукам и ногам. Извини, но ты нарушил правила, и за это тебе надлежит смертная казнь. На месте. — Виллани занес меч, и Ямамото закрыл глаза. — Твою мать, ты, пришибленный болван! Дерись! — закричал Скуало, и стражник пнул его по лицу, заставляя заткнуться. Закуро, воспользовавшись тем, что он таким образом отвлек внимание, ударил Виллани по горлу, вынуждая его отступить, и отбросил Ямамото назад, к Оливьеро, которая, в свою очередь, швырнула его к стене, прикрывая собой. — Ах да, — Закуро выпрямился и дернул головой, разминая мышцы, — решение этого пацана меня не особо волнует. Виллани потер кровоточащую шею и взглянул наверх, откуда наблюдал за ним его принц. Бел кивнул в ответ на его вопросительный взгляд и скрылся из виду. — Хозяин сказал «Фас», верно? — на лице Закуро впервые проступила снисходительная улыбка. — Посмотри, Ренцо, сейчас мы с тобой в одинаковом положении, нет? Парадные доспехи не так хорошо защищают? Виллани не ответил. На нем и правда были не самые прочные доспехи, но в своих силах он не сомневался. — Ты еще можешь сохранить себе жизнь, — предупредил он, но Закуро лишь посмеялся. — Что ж, ты сам принял решение. — Закуро, — позвала его Оливьеро. Тот бросил на нее взгляд через плечо. — Ты хоть и староват для меня, но если выживешь, можем провести время вместе. — Я в этом не нуждаюсь, — ответил он, усмехнувшись, и вдруг нахмурился. — Эй, я ведь всего на пару лет тебя... Виллани атаковал его первым, и Закуро пришлось защищаться. К удивлению капитана, Закуро отбил его удар мечом рукой. Клинок приглушенно звякнул, отскочив, подсказывая, что под тканью потертой кожаной куртки находится металлическая пластина. Оливьеро огляделась. Немногочисленная уцелевшая стража следила за бойцами и собирала раненных — своих и чужих, и они старались не приближаться к ним, предоставляя Виллани разобраться в одиночку с оставшимися нарушителями. Хибари приподнялся на руках, с трудом разлепляя тяжелые веки, и сквозь мутные пятна перед глазами разглядел стоящих друг против друга мужчин. Ужасно раскалывалась голова, и все тело ломило, будто по нему стадо лошадей протопталось. — Хибари, — сказал Ямамото, шагая в его сторону, но Оливьеро схватила его за руку. — Двинешься в сторону — и тебя прихлопнут. Думаешь, тут один Виллани? Этот парень сам справится, а если нет — то стражники просто конвоируют его к раненым. Ямамото нахмурился, но послушно встал на место, интуитивно поняв ее слова. — Ваше Величество, разрешите использовать стрелковое оружие? — спросил один из стражников Бельфегора. — Даже и не думайте, так будет совсем неинтересно. Ренцо сам во всем разберется. Виллани стряхнул с клинка кровь и прошел мимо Закуро, согнувшегося от боли. Их сражение долго не протянулось — в ближнем бою не было никого лучше Ренцо. Он ни одной царапины не получил. Оливьеро судорожно вздохнула, отходя назад. Не в ее духе было сражаться за кого-то до смерти, но уж лучше так, чем умереть в бою на потеху всем этим уродам, что сидят на трибуне. — Ямамото Такеши, — с легким акцентом произнес его имя Виллани. — Ты же понимаешь, что из-за тебя может погибнуть эта женщина? И тот мужчина, — кивнул он на Закуро, — и тот мальчишка... твой земляк? Ямамото напряженно вслушивался в его речь, силясь понять непонятную тарабарщину, но, когда тот указал на людей, которые ему помогали, то понял, о чем речь. — Даже не думай, — прохрипел Хибари, увидев, как тот отстраняется от Оливьеро и идет вперед. — Ямамото... Такеши поднял с земли меч и выпрямился, выставляя перед собой клинок. — Я не убийца, — улыбнулся он Ренцо и кивнул на Закуро, — но для защиты других людей я могу сражаться. — Ты не хочешь меня убивать, но планируешь вывести из строя? — Виллани взглянул на раненых солдат. — С таким подходом далеко не уйдешь, — досадливо хмыкнул Скуало. Сражаясь, всегда пытайся убить — иначе не победишь. Это закон выживания, по-другому никак. — Убей его, Ямамото! — Убей его, — рявкнул Закуро, собираясь с силами. Если они нападут вдвоем, а стража по-прежнему не будет вмешиваться, то они смогут победить. — Убей его! — Убей! — Боже-боже, Ренцо не пользуется популярностью у народа, — хихикнул Бел. Виллани насторожился. Преступников за свою жизнь он повидал немало и мог практически с лету опознать, кто из них закоренелый нарушитель закона, а кто оступившийся бедняга. По жестикуляции, манерам, а главное — по глазам. Как только Ямамото поднял меч и встал в боевую позицию, он изменился едва ли не полностью. Уверенные спокойные движения, острый пронзительный взгляд, и гнетущая пугающая аура, как у заправских солдат, прошедших не через одну бойню. «Не убить, только не убить», — настойчиво билось в голове, когда Ямамото крепче сжал в руке меч и медленно пошел на сближение. Иногда его тело двигалось само, по инерции, и так долго и мучительно пришлось привыкать к осторожности в действиях, чтобы научиться оставлять противника в живых. Это совсем не то, чему учили его дома. — Самоуверенно с твоей стороны сдерживаться, чтобы не убить меня, — заметил Виллани. — Недооценивать врага — одна из самых главных ошибок. — Ренцо, меньше разглагольствован-и-ий, — крикнул ему Бельфегор. — Прошу прощения, Ваше Величество,- едва слышно произнес Виллани, скорее для себя, чем для него. Он шагнул в сторону и встал так, чтобы было видно и Закуро, и Ямамото. Оливьеро он, видимо, в расчет не принимал. — Диего, — позвал он, не сводя глаз со своих противников, — на арене раненый. Заберите его. Лейтенант спохватился и побежал к севшему на земле Хибари, зажимающему разошедшуюся рану на боку. — Ты, давай поднимайся, — грубо пнул его по колену стражник. — Не видишь? — прищурившись, поднял голову Кея. — Я не могу встать. Стражник фыркнул и пригнулся, чтобы помочь ему. — Глупые травоядные, — усмехнулся Хибари. — Что... Хибари резко поднялся и ударил стражника раскрытой ладонью прямо в горло, быстро поднялся на ноги и раздавил ногой его голову. А потом подоспели другие стражники и скрутили его. Воспользовавшись тем, что он отвлек внимание на себя, Закуро накинулся на Виллани, и одновременно с ним рванул Ямамото. Виллани пропустил один удар, но следующий отразил и без замедления атаковал сам. Он двигался быстро, вертелся, словно юла, отражая удары с обеих сторон. Ямамото, отскочив после очередного выпада, напоролся на пику подобравшегося стражника и, моментально среагировав, ударил его мечом. Клинок разрубил кожаный доспех и разрезал плечо едва ли не до самой груди. Виллани ударом эфеса отбросил в сторону Закуро, а Ямамото выпустил из рук меч, ошеломленно отступая назад, не в силах отвести взгляд от умирающего стражника, истекающего кровью. — Я... не... — он хотел протереть вспотевшее лицо, но его руки были испачканы в крови. — Я не убийца. Я не хотел... — Позволь мне прервать твои мучения, — произнес Ренцо, положив ладонь на его подергивающееся плечо. — Тебе больше не нужно будет убивать. — Не слушай его! — рыкнул Закуро. — Это только тебе и нужно. Если умеешь — убивай! Хибари поднял голову. Его еще раз хорошенько отделали, и из-за заплывшего глаза и присохшей на веках крови невозможно было хоть что-то разглядеть. Ямамото что-то говорил про его семью... Откуда он знал? Настолько громко прошлась по стране известие об их смерти? Или он был знаком? Но Хибари его совсем не помнил. — Парень! — услышал он голос той женщины и встрепенулся. Ямамото. Почему-то он никак не мог принять его смерть. Почему? Кто он такой? — Ямамото! — крикнул Хибари, сам не понимая этого, и хотел было рвануться к нему, но колени подогнулись, и он упал, а в следующий миг его принялись пинать со всех сторон. Мукуро напряженно прикусил палец, прижимая ко рту сжатый кулак. — Сиди спокойно, черт тебя дери, — пробормотал он. Ямамото вздохнул, закрывая глаза, и повернулся к Виллани, натягивая на лицо слабую улыбку. — Да упокоит господь твою душу, — произнес Ренцо, с сожалением глядя на него. — Ты неплохой человек. Мне очень жаль. — Виллани, — процедил Закуро. Стражники едва сдерживали его на месте. — Пацан, хватай меч! — Как печально, — вздохнула Оливьеро, сама отходя в сторону. — Защищать человека, который не хочет сражаться, так неинтересно. Разочаровал, милый. Ямамото огляделся и распростер в стороны руки. — Знаю, что ты не понимаешь, — сказал Виллани, занося меч, — но, глядя на тебя, мне стыдно, что я не могу принять твою идеологию. Скуало отвернулся, стискивая зубы, и услышал лишь свист меча. — Ямамото... — прошептал он. На душе было тягостно, будто он лишился кого-то близкого. — Вот тупой болван! — в сердцах воскликнул он, отчаянно жмуря глаза. Оливьеро с поникшей головой вернулась к замершим у стен бойцам. — Ямамото, — услышала она и посмотрела на Хибари. Он смотрел на то место, где лежало тело Такеши. — Прости, мальчик, — сказала Оливьеро. — Но он сам не хотел больше жить. — На сегодня представление окончено! — потер ладони Бельфегор и дал отмашку герольдмейстеру. — Первый день боев окончен! — громогласно объявил герольд после долгого и скучного вступления, которое никто и не слушал. — Ты ранен? — спросил Бел, когда Виллани поднялся к ним на балкон, снимая с рук белые окровавленные перчатки. — Царапины, Ваше Величество. — Следующие бои состоятся ровно через неделю. Противники... — герольд взглянул в бумагу. — Восемнадцатый и сорок четвертый. Гром взглянул на своего будущего противника. Мукуро уронил голову на ладони и чертыхнулся. Первый же бой — и с победителем прошлого года. — Не повезло, — взволнованно посмотрел на друга Бьякуран. Занзас же не смог сдержать облегченного вздоха, и Мукуро не мог его в этом винить. Бельфегор поднялся и прошел к выходу, пиная шедшего перед ним Франа. Виллани двинулся за ним, погрузившись в свои мысли. Его ладонь, в которой он держал меч, до сих пор дрожала. Одним своим ударом Ямамото едва не сломал ему руку. Но поразило его совсем не это. Когда он опускал клинок, ему показалось, что Ямамото улыбнулся. Наверное, действительно показалось. — Ренцо, — донесся до него голос принца, и он поспешил его догнать.