Пленник

Дино спрыгнул с раненной лошади, валящейся набок, и передернул затвор на револьвере, прежде чем выстрелить в бегущего к нему солдата. Порох уже заканчивался, а бесконечный поток стражи все прибывал и прибывал. — Дино! — крикнул кто-то позади, толкая его в сторону. Мимо прожужжала стрела, вонзаясь в его спасителя. Тот захрипел, оседая, и Каваллоне, стиснув зубы, нащупал свернутый кнут на своем . Места для маневрирования не так много, но оружия иного уже нет, придется импровизировать. Вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, внутри все нарастало странное, но безумно приятное и щекочущее возбуждение, словно он должен был вот-вот получить подарок и сейчас с нетерпением ожидал этого. «Скорее, скорее!» — бессознательно билось где-то в голове, и тело двигалось само по себе, повинуясь внутреннему приказу. По лицу струился грязный пот, пекло так, что казалось, будто ты находишься в аду; лязг металла и крики звенели в ушах, и ощущался привкус крови на потрескавшихся губах — своей или чужой, уже не ясно. Гремели выстрелы, пронзительно свистели стрелы и грохотали пушки на защитных башнях — одну из них повстанцы уже скинули со стены, придавив ею почти с десяток солдат. Дино избежал прямого удара клинком и, схватив нападающего за руку, ударил его в лицо и свернул шею, даже не пришлось стягивать с придурка шлем. — Лучники! На стене выстроился ряд легко защищенных солдат с луками и арбалетами в руках. Дино задрал голову и прищурился, разглядывая их. Позади уже громыхала самодельная катапульта, которую за пару дней смастерили его люди. За эти несколько мгновений ситуация круто изменилась: из леса вышла оставшаяся часть ордена сопротивления, более организованная и лучше вооруженная, которая охраняла все подходы к их главному на данный момент оружию. Дино отошел к ним, выходя из боя, и его главный помощник Ромарио громко затрубил в рог, объявляя отступление. — Ты использовал людей как пушечное мясо?! — накинулась на Дино одна из женщин-лучниц. — Ты же знал, что у первого отряда нет ни единого шанса! — Если ты не заметила — я сражался вместе с ними, — отрезал Дино, пытаясь восстановить дыхание. Возбуждение и азарт потихоньку выветривался из его сознания, и вернувшийся на место мозг снова принялся за подсчеты погибших и раненных в этом бою. Оплакивать их он уже устал, переживать — тоже, поэтому просто сухо констатировал потери. Даже почти не больно уже от осознания этого. — Давай, — негромко приказал он, но его отчетливо услышали. Кинжал рубанул по туго натянутой веревке, и катапульта резко выпрямилась, запуская в воздух с трудом заброшенный в ее ковш огромный камень. Снаряд попал точно в цель, проломил стену и снес часть защитной башни, которая тут же накренилась и обрушилась на землю, вздымая облако пыли. — Теперь можно считать, что баронет Кэрилл пал. Вперед! — крикнул он, запрыгивая на подогнанного к нему коня. С ликующими воинственными возгласами его люди бросились вперед — к столице уже их владений. *** — За последнее время орден сопротивления набрал нехилую поддержку в лице простолюдин, — с чопорным выражением лица произнес граф Вискурио и привычным раздражающим движением пригладил свои длинные тонкие усы, похожие на тараканьи. — Интересно, как будет с этим бороться наш новый король? — На прошлой неделе они захватили Кэрилл, — кивнул другой — кажется, виконт Барроуз. — Говорят, они привязали барона к лошади и мотали его по всему городу на потеху народу. — Если бы кое-кто вовремя среагировал, то можно было бы избежать подобного инцидента, — весьма нетактично хмыкнул герцог Ордин, и все как один повернулись к Мукуро, который разговаривал с Занзасом возле разукрашенной цветами беседки. — Ходят слухи, что накануне приема в Коку на его замок напали. — Какая поразительная безответственность! Поймай он тогда Каваллоне, сеньор Ричард бы сейчас был с нами. И как же сеньор Рузвельт? Его владения находятся практически впритык к Кэриллу. — А до этого он принял повстанцев с распростертыми объятиями, стоило им попросить прощения. — Ужас. — Господа, — улыбнулся Джессо, поднимаясь и отставляя свой нетронутый бокал вина, — находясь в вашем обществе, я чувствую, как мой мозг сворачивается в кокон. Прошу простить меня — я вас покидаю. — Граф, это только что было оскорбление? — сурово спросил герцог, и Бьякуран мягко улыбнулся, чуть склоняя голову. — Что вы. Это просто осознание того, что моя грубая неотесанная натура не приемлет общения с высокородными господами. Увы, мои манеры настолько ужасны, что я сгораю от стыда, находясь рядом с вами. Поэтому я лучше постою в сторонке, если вы не против. Занзас презрительно хмыкнул, когда Бьякуран подошел к ним с таким выражением лица, словно он съел лимон. — Устал деградировать в обществе идиотов? — язвительно спросил он. — Деградирую я только в твоем обществе, мой друг, ибо уровень твоей эволюции застыл еще в зачаточном состоянии. — Если ты хочешь красиво и мучительно умереть перед достопочтенной публикой, то я с удовольствием тебе сейчас это обеспечу, — хрустнул пальцами Занзас, смерив его не предвещающим ничего хорошего взглядом. — Вот уж кто тут деградирует в вашем обществе, так это я, — с притворной горечью вздохнул Мукуро. — Но ничего, скоро я женюсь, стану маркизом, обрету устойчивое положение в высшем свете и присоединюсь к более подходящему мне обществу... — Он посмотрел в сторону собравшихся аристократов, важно беседующих о политике, и уже по-настоящему приуныл. — Обществу жирных, скучных, лысеющих стариков и пустоголовых лощеных франтов. — Ты, как бы, тоже пустоголовый лощеный франт, — не преминул подколоть Бьякуран. Занзас скосил на него глаза, но, метнув опасливый взгляд в сторону напыщенной знати, отогнал от себя мысль о сиюминутном убийстве. Мукуро в этом был с ним солидарен. — Осталось пятнадцать минут, — оповестил Шоичи, подбегая к ним. — Скоро откроют дверь, и можно будет навестить бойцов. — Надо навалять рыбине за то, что выделывался там, — мрачно произнес Занзас. — За какого-то дурачка заступается еще, дубина. — Мне бы и Кее навалять, но, боюсь, откинется тогда, — невесело посмеялся Мукуро. — Надеюсь, Шамал там над ним поколдует как прежде... Если на ту женщину не переключится, а то я его знаю. Бьякуран опять над чем-то крепко призадумался. Кажется, его сильно впечатлил поступок того парня — восьмидесятого. Пожертвовать своей жизнью ради своих убеждений — для него это казалось чем-то совсем противоестественным, чем-то диким и непонятным. Ему бы посмеяться над дурачком, который умер ни за что, но почему-то не хотелось. — Они там о Каваллоне треплются? — спросил Занзас, напряженно вглядываясь в сумрачные лица знати. — Что он на этот раз натворил? — А, он захватил баронет Кэрилл, и обошлось даже почти без жертв среди мирного населения — большинство с радостью приняло орден и даже помогало в свержении барона. — Кэрилл, Кэрилл... — пощелкал пальцами Занзас, мучительно вспоминая имя барона. — Это Ричард плешивый, что ли, откинулся? Ха-ха, надеюсь, перед смертью он сильно мучился. — Сильно, — с некоторым сожалением ответил Ирие. — Его привязали к лошади и возили по городу, а потом повесили на дереве возле его замка. — А не слабо Каваллоне раскрутился. А ведь был такой мямлей, — удивился Бьякуран. — Я думал, что у него муху не хватит духа прихлопнуть, а он людей убивает направо и налево. Мукуро сам поражался такой перемене. В первую их встречу Дино едва в ногах перед ним не валялся, умоляя не забирать Хибари, а тут прошло всего полгода, а он уже страх нагнетает по всему королевству и чужие земли к рукам прибирает. Неужели он так сильно старается из-за Кеи? Или его цели изменились? — Когда я у него лошадь приехал покупать, он смущался и краснел, словно я его замуж зову, — пустился в воспоминания Джессо. — Тогда он преклонялся перед аристократией и нисколько не стыдился этого. Так радовался, что я к нему пришел, даже за стол пытался усадить... Черт! А теперь он, считай, мой враг номер один. И не подумал бы. — Вообще не представляю этого вашего Каваллоне. Когда улавливаю слухи о нем, то вижу сурового мужика с развевающейся на ветру бородой, а слышу о нем от вас и не могу не представлять розовощекого сопляка с лыбой на лице. Бьякуран расхохотался, и Мукуро не сдержал смешок — ни первое, ни второе определение к Каваллоне не подходило. Хотя кто его знает: всего две недели прошло после их последней встречи, а он уже баронет захватил, пусть и не самый защищенный. — Сейчас откроют, — напомнил Ирие, взглянув на часы. — Стоит поторопиться, сейчас многие захотят встретиться со своими бойцами. — Кто последний — тот мудак, — рванул Занзас без лишних распинаний. Мукуро едва не помчался следом, но вовремя опомнился и, вежливо склонив голову, направился к выходу, чтобы сесть на лошадь и доехать до Колизея. Если к выходкам Занзаса еще более-менее привыкли, Мукуро уж точно не стоит портить себе репутацию. Тем более сейчас, когда решение по присвоению ему титула маркиза зависит не только от короля (ныне почившего), а еще и от герцогов, которые не особо были к нему лояльны. Когда он подошел к конюшне, где его поджидал лакей с запряженной в сбрую лошадью, Занзас уже сидел на своем коне и снисходительно поглядывал на него, всем своим видом выражая свое превосходство. Вот уж кому было плевать на общественное мнение. Бьякуран помахал им рукой на прощание. — Оставляете меня на произвол судьбы с этими людьми, — упрекнул он и приобнял Ирие за плечи: так, чтобы со стороны это казалось дружеским жестом. — Передавайте привет своим... бойцам, — усмехнулся он. — Если хочешь убить его, то сейчас самое и то время, — хмыкнул Мукуро, кивнув Занзасу и наматывая на руку поводья. — Не, мне нужно запастись силами перед предстоящей встречей со Скуало, — с сожалением ответил Занзас, прожигая убийственным взглядом невозмутимого Джессо. — Охо-хо, мог бы и не говорить, извращенец, — рассмеялся Бьякуран и поспешно ретировался, пока Занзас не передумал и не набросился на него. — Вот урод. Ничего, еще отхватит свое. Мукуро тихо посмеялся и пришпорил лошадь. Ему не терпелось увидеться с Хибари. *** Хибари очнулся от резкого неприятного запаха. Сразу же накатила адская боль, выворачивающая внутренности, и в тяжелой пустой голове бешено запульсировало, отдаваясь яркими вспышками в глазах. Он же на боях! Хибари дернулся, вскидываясь, и в плече словно что-то хрустнуло, выворачиваясь. — Уу, как все запущено, — протянул Шамал, насильно укладывая его обратно на постель. Хибари яро сопротивлялся и махал кулаками, очевидно, ничего перед собой даже не видя. — Успокойся, парень, это я. Кея напряженно замер, а потом заметно расслабился и обмяк, слабо моргая остекленевшими глазами. Узнав знакомый голос единственного человека, который ничего от него не хочет, он сразу почувствовал спокойствие и даже позволил себе тихо зашипеть от боли. — Ну-ну, ты бы еще повыделывался на арене, я бы тебя уже в гроб укладывал, — хмыкнул Шамал, закрывая скляночку с нюхательной солью. — Одни беды с тобой. — Заткнись, — прохрипел Хибари, пытаясь не шевелиться. Каждое движение причиняло жуткую боль. — Ты что здесь забыл? — Я здесь работаю. Таких вот лоботрясов, вроде тебя, на ноги ставлю. — Шамал задрал ему рубаху, и Хибари, вздрогнув, рефлекторно перехватил его запястье. — Если ты забыл, то меня не привлекают мужчины, и лицезреть твое обнаженное тело еще та мука для моего женолюбивого сердца, — терпеливо произнес Шамал, не дергаясь и спокойно ожидая, когда он поймет, что ему ничего не грозит. — За сегодняшний вечер я на стольких мужиков насмотрелся, что кошмары будут преследовать меня до конца жизни. Хибари медленно отпустил его и прикрыл глаза, судорожно сглатывая. Как бы он ни пытался кичиться и держать себя в руках, пережитое им за каких-то полгода сильно сказалось на его психике. Шарахается от каждого прикосновения. — Я в порядке, — недружелюбно сказал Кея, и Шамал едва не поперхнулся от такого заявления, а потом расхохотался. — Ну конечно, ты в порядке. Я никогда прежде не видел тебя в таком замечательном виде. Если бы жестокость была одной из моих самых отличительных черт характера, то я дал бы тебе зеркало, чтобы ты смог полюбоваться на свое лицо. Что уж говорить о более серьезных повреждениях. Хибари оскорблено замолчал и протер глаза. Этот нехитрый жест дался ему с большим трудом. — И почему во всем этом гадюшнике только одна единственная женщина, и та ранена только в руку, — проворчал Трайдент, промокая крохотное полотенчико в какой-то пахучей жидкости. — А ты чем думал, когда вышел против стражи? — О... Ямамото, — ответил Кея и скрипнул зубами. — Он умер? — Да... — Шамал отвел взгляд и тяжело вздохнул. Тот парень... что отказался от убийства и поплатился за это своей жизнью, чем-то напомнил его самого. Только вот Шамалу удалось избежать смерти. Бедный парень. — Он умер как герой. — Неважно, как он умер. Он умер и все, — процедил Хибари. — Он просто идиот. Ему нужно было всего лишь убить своего противника. — Иногда устаешь от постоянных убийств, — хмыкнул Трайдент, и Кея удивленно взглянул на него. — Разве? — Мда... Твоей кровожадности можно позавидовать. Шамал присел на стул рядом с койкой и предупредил, что будет больно. Кее повезло: переломов не было, внутренние органы не задели, но несколько глубоких порезов, пара серьезных ушибов и легкий вывих все же вызывали определенные опасения. Особенно учитывая то, что следующий его бой будет всего через неделю, да еще и с победителем прошлых боев. Этого парня просто преследуют неприятности — он их притягивает, словно магнит. Хибари чуть вздрагивал, когда раствор щипал кожу, и морщился при накладывании бинтов, но старательно молчал, стойко терпя боль, лишь один раз простонал сквозь зубы, пока Шамал зашивал одну из ран на его теле. — Ты один сплошной синяк, — произнес Шамал так, словно отвешивал ему лучший из комплиментов. — Я тут подумал и понял, что ни разу не видел тебя полностью здоровым. Ты всегда такой бледный? — Я не бледный. — Еще какой бледный. Ужасно тебе, наверное, приходится . Кожа вся сгорает на солнце. На боях ты часто будешь на арене, твоя кожа погрубеет и облезет. — Меня это не волнует. — Ну и ладно, ты все равно не красавчик, чтобы заботиться о таких мелочах. Хибари фыркнул и с облегчением повел плечами, услышав об окончании обработки ран. — Ладно, я тороплюсь. — Шамал собрал свои приборы в  и поднялся. — У меня еще, — он быстро взглянул на неаккуратно скомканные в руке бумаги, — почти сотня раненных, а ассистента всего два. Другие врачи ни на что не способны. — Он презрительно хмыкнул и поднял с пола наручи. — Извини, но я должен тебя заковать. Тебе бы лучше послушаться, а то стража здесь не такая терпеливая, и убьют тебя за милую душу, — предупредил он, когда Хибари опасно прищурился, напрягаясь. Подумав, Кея все же протянул руку и досадливо вздохнул, когда вокруг его запястья защелкнулись массивные кандалы. — Зайду завтра. Отдыхай, тебе это полезно. Шамал ушел, ворча всю дорогу до двери, и Хибари остался в одиночестве. Едва захлопнулась за доктором дверь, сразу же навалилась усталость, несмотря на то, что Кея провалялся без сознания несколько часов. Он улегся на постель и повернулся на бок, стараясь смягчить боль во всем теле. Ямамото умер. Глупо, бессмысленно и так быстро. Он был надоедливым, раздражающим и отвратительно тупым болваном, но... почему-то так грустно из-за его смерти, словно он был каким-то близким человеком. Может, это потому, что они земляки? «Я не буду убивать». Он повторял это столько раз, что буквально вбил эти слова в голову, заставил задуматься. О том, ради каких своих принципов Кея может умереть, какие вообще у него принципы? Драться ради забавы, убивать ради удовлетворения невыплеснутой агрессии, — это нельзя назвать принципами. Выполнять любой заказ, который принял? Это принцип всех наемников. Ради чего он живет? Ради того, чтобы убить Мукуро? А ради чего жил раньше? О чем думал Ямамото, когда произнес в последний раз о своем нежелании убивать, зная о том, что это могло бы спасти ему жизнь? Он не видел смысла жить дальше? У него не было цели? Хибари почувствовал, как загудела голова, непривычно загруженная бесполезными мыслями, и он закрыл глаза, размеренно и спокойно дыша. За дверью раздались приглушенные голоса, уже хорошо знакомый лязг металлов и ворочание ключа в замке. — Недолго. Бойцы должны отдыхать после боев, — сказал капитан местной стражи, пропуская в камеру Мукуро, и Хибари мгновенно подорвался с места, забыв о том, что он прикован. — Восемнадцатый буянит! — крикнул капитан, и в коридоре загремели доспехи, оповещая о приближающихся стражниках. — Все нормально, это его обычное поведение, — с улыбкой произнес Мукуро, успокаивая разозленного и встревоженного стражника. — Я прекрасно с ним справлюсь. Спасибо, — с нажимом добавил он, недвусмысленно намекая на то, что разговор окончен. Капитан подозрительно посмотрел на побелевшего от ярости Хибари, взглянул на уверенного и спокойного Мукуро и только потом дал отмашку подчиненным. Дверь захлопнулась, и ее закрыли на ключ снаружи, пресекая все дороги к возможному побегу. Среди бойцов были те, кого стража называла «рисками» — буйные и изворотливые с закрепившейся за ними репутацией смутьянов. Хибари в эту категорию входил и даже возглавлял ее вместе с еще парой людей. Поэтому за его камерой следили вдвое больше людей, чем за многими другими. — Как-то слабовато вышло на арене, — хмыкнул Мукуро, входя в камеру и брезгливо оглядываясь. — Что ж, я и не думал, что с вами будут обращаться как с королями, — успокоил он себя и после долгого разглядывания замызганного стула все же остался стоять. — Как себя чувствуешь? — бодро спросил он. — Как человек, который хочет забить тебя до смерти, — процедил Хибари, сжимая кулаки. Сейчас боль почти не ощущалась, перекрываемая слепой яростью и ненавистью. — То есть, ты явно не в себе? — съязвил Мукуро, откровенно разглядывая его. — Расслабься, я тебя не трону. Боюсь, что в таком виде даже твой Каваллоне не захочет к тебе прикасаться. — Что тебе нужно? — Зашел осведомиться о твоем самочувствии. На арене тебя неслабо избили. Какого черта ты ринулся на защиту этого парня? Или это еще один твой любовник, о котором мне стоит знать? — Тебе вообще не стоит ни о чем знать. Тебя это не касается. — О, нет. — Мукуро склонился к нему и перехватил его свободную руку, которой он собрался его ударить. — До конца боев ты мой, пока не сдохнешь или не выиграешь. И меня касается все, что касается тебя, милый Кея. Хибари дернул рукой, безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки, и свирепо задышал, выглядя при этом так смешно, что Мукуро не удержался от смеха. — На тебя страшно смотреть, не то, чтобы вообще прикасаться, — повторил он, отстраняясь. — Просто хочу сказать тебе, что стоит постараться в следующем бою. Я не позволю тебе проиграть, слишком многое поставил на твою победу. Выкинешь что-то вроде сегодняшнего балагана — сильно пожалеешь. — Балагана? — изменился в лице Кея, болезненно скривившись. — Все, что делаешь ты — вот это балаган. И я не считаю нужным слушать твои указы. — Ну, ты же не хочешь, чтобы я прибавил тебе ран, верно? — Мукуро одернул воротник жилета и смерил Хибари пренебрежительным взглядом. — Я предупредил тебя. Через неделю ты выиграешь, и без всяких фокусов. В противном случае, то, что с тобой происходило последние месяцы, покажется тебе сказкой. — Он постучал по двери, и спустя несколько мгновений ему открыли дверь. Кея судорожно выдохнул и упал на постель, закрывая лицо рукой. Такая короткая встреча, а самообладание рухнуло при одном только взгляде. Он будто бы... испугался. Но это невозможно в любом случае. Мукуро, выйдя из камеры, сухо улыбнулся капитану стражи, сразу же о нем позабывшему, и отошел в сторону, тяжело опираясь рукой о шершавую влажную стену. Словами не описать то чувство облегчения, когда он увидел Хибари в относительном порядке. Если у него хватило сил на то, чтобы беситься и дергаться, значит с ним все нормально. Он улыбнулся и тряхнул головой, направляясь к выходу. Хоть он искренне надеялся на то, что Хибари умрет на боях, сейчас он был просто счастлив, что Кея жив. *** Более-менее Хибари шел на поправку, и за два дня до боев его выпроводили из камеры и погнали через всю арену к противоположной стороне Колизея. У запертых решетчатых ворот толпились люди, жадно разглядывающие изможденных чудовищной жизнью в камерах бойцов: они кричали, протягивали руки через решетку, а стража молча стояла рядом, посмеиваясь над ними. Разумеется, все эти люди были выходцами из простого населения, даже самый захудалый купец не позволит себе такого поведения, что уж говорить о более знатных господах. — Господин Хибари! Господин Хибари! — кричал один из них, и его голос затонул бы во всеобщем хаосе, если бы он не смог уцепиться за рукав Кеи, когда он проходил мимо него. — Я сражался с вами в Клевентоне, помните? Меня Горацио зовут. Хибари стряхнул его руку и скосил на него глаза. Его лицо казалось совершенно незнакомым, и он решил не обращать внимания на сумасшедшего поклонника боев. В Клевентоне рядом с ним ошивалось столько народу, что хотелось стереть с лица все графство, лишь бы они не путались под ногами — как он вспомнит какого-то там Горацио? — Я буду болеть за вас! И мой брат тоже! — кричал ему вслед странный мужчина. На половине пути подбежал Скуало. Под его пыльной рубахой проглядывались плотные бинты, и он слегка кривился, придерживая раненный бок. — Ты жив, — с облегчением произнес он, ударив его по спине со всей силы. — Ха, я опасался, что ты откинешь копыта после боев. Хибари отошел от него, но Скуало подтянул его к себе, обхватывая рукой за шею. — Отойдешь от меня дальше, чем на пять шагов, и я сверну тебе шею как слепой курице, — прошептал он. — Я хочу собственноручно прикончить тебя в честном бою, так что не позволю тебе подохнуть от чьей-то волосатой лапищи. — Отвали, — скинул его руку Хибари, снова отдаляясь, и попал в руки другого человека. — Кея! — радостно воскликнула Оливьеро, повиснув на его плече. — А я думала о тебе все эти дни, беспокоилась. — Рад за тебя, — холодно ответил Кея, отходя, и наткнулся на Скуало. — Блять, я тебе что сказал?! — налетел он на него и увидел Оливьеро. — Ты что здесь забыла? — Хм? А ты не знаешь, сеньор всезнайка? — насмешливо фыркнула она. — Все блоки идут на тренировку перед боями. Кстати, хорошее место, чтобы разглядеть чужие слабые и сильные стороны. — Твое слабое место известно всем мужикам в королевстве, — скривился Скуало. — Твое слабое место — тоже. Особенно Занзасу, — парировала Оливьеро. Хибари ускорил шаг, надеясь скрыться до того, как они хватятся его отсутствия. Их загнали в просторное пыльное помещение с очередной грудой оружия и тренировочными манекенами. Бойцы разбредались по залу, придирчиво разглядывая и выбирая оружие, и Хибари присоединился к ним, снова выискивая среди всего хлама тонфа. У дальней стены он увидел Грома, который стоял и просто болтал со стражей, не особо утруждаясь подготовкой к тренировке. Поймав взгляд Хибари, он хмыкнул и что-то сказал своим собеседникам, отчего те принялись хохотать. — После тренировки нас отведут в купальню, — прошептала ему на ухо Оливьеро, найдя среди толпы каким-то особенным зрением. Скуало по пути где-то потерялся. — Если эти мужланы увидят твое тело, красноречиво говорящее о твоем положении у Мукуро, то тебе не поздоровится. — Это не твое дело. — Как грубо, — не обиделась она и, подтолкнув его к одному из манекенов, обняла, томно глядя на него сверху вниз. — Ты можешь пойти со мной, там мужчин не будет. Хибари неприязненно поморщился, но, прежде чем успел ответить, его дернули в сторону. — Вали выбирать оружие и тренируйся, — скомандовал Скуало. — Тебе нужно быть в форме, чтобы не сдохнуть. — Есть куда более приятный способ оставаться в форме, — разочарованно протянула Оливьеро, увязываясь следом. — Блудницы слова не имеют. — Аа, ты просто признай, что тебе неприятно то, что я обделяю вниманием тебя. — Не смеши меня, идиотка. — Был бы ты помладше... — Просто заткнись, пока я не убил тебя! Хибари поднял какое-то копье и с трудом подавил в себе желание ударить им одного из этих двух приставучих психов. А лучше сразу обоих. — Тот парень протягивал тебе меч, — сказал кто-то невыразительным голосом, и Хибари вскинул голову, встречаясь глазами с Закуро. — Если ты умеешь управляться с ним, то стоит выбрать его. — Он протянул ему меч. Хибари долго смотрел на предложенное оружие, но качнул головой. — Не мое. Мне нужны тонфа. Закуро отшвырнул ставший ненужным меч и пожал плечами. — Не знаю, что это такое, но вряд ли оно здесь есть. — Он помолчал, а потом взглянул на него, и в его безэмоциональных глазах мелькнуло сожаление. — Тот парень... Восьмидесятый. Он был твоим товарищем? — Нет. Закуро кивнул и сел на скамью. Тренироваться он явно не собирался. — Это парень был... по-настоящему великолепным, — сухо произнес он, распластавшись по столу и закрывая глаза. — Он что-то там смешно болтал на своем, но я его почти всегда понимал. А ведь я не хотел драться со стражей, — фыркнул он и открыл глаза. — Не тренируйся. Здесь за тобой наблюдают и подмечают все твои приемы. На первом бою мы все и так много показали, так что сиди тихо. Хибари промолчал. Ему было все равно. Видели или не видели его способностей другие — какая разница, он все равно всех их убьет - в этом не было сомнений. Вдруг открылась дверь и вошел распределитель. За ним стоял какой-то высокий человек в длинном замызганном плаще с закрывающим лицо капюшоном. — У вас пополнение. Блок «А», номер двести три. Бьякуран Джессо. Хибари взглянул на новоприбывшего. Боец дружка Мукуро? — Эй, а чего это он не участвовал в первом бою? — Что за херня? — Может, я вообще только на последний бой приду, а? Распределитель нахмурился и кивнул стражникам. Те быстро приструнили шутников несколькими ударами по лицу, и новичок невозмутимо прошел вперед и сел на скамью, чинно сложив руки на коленях. — Это что еще за хмырь? — вскинул брови Скуало, устав ругаться с Оливьеро. — Еще один противник, — сказала она, вновь цепляясь за Хибари, который уже просто смирился с этим и делал вид, что ее вообще нет. Он внимательно смотрел на новенького: что-то в нем ему казалось интересным и странным. Распределитель ушел, и шумиха вокруг новенького медленно сошла на нет. У всех были другие заботы, нежели беспокоиться из-за какого-то левого участника. Скуало побрел выбирать себе меч, стараясь не отходить далеко и держать Хибари в поле своего зрения, а Оливьеро принялась препираться уже с Закуро, посоветовавшего ей отстать от «несчастного ребенка». Когда Кея уже хотел высказаться насчет того, что его обозвали «ребенком», его потянули за локоть и прижали к груди. — Кея, — шепнул подошедший к нему новенький, и Хибари обмер, не веря своим ушам. — Привет. Хибари поднял голову и ему показалось, что даже в комнате стало светлее. Теплый взгляд, ласковая улыбка и кончики золотистых волос, выглядывающих из-под капюшона. Он и не надеялся, что когда-нибудь снова увидит... — Дино... — произнес он, и в его голосе даже не прозвучало удивления, что удивило самого Хибари. Словно так оно и должно было быть. — Вот мы и снова вместе, — улыбнулся Дино, и только сейчас стал виден его свежий шрам на щеке. — А, правда, я в другом блоке.