Пленник

— Эй, дикарь, слышал, ты завалил Оливьеро? — хлопнул Хибари по плечу какой-то незнакомый мужчина. — Я к ней все время подкатываю, а она нос воротит. — Может, потому что ты урод? — хмыкнул Кея, неприязненно передернув плечами. Их как раз вели обратно в темницы, и он уже успел пережить нудное прощание с Дино, который даже после того, как Оливьеро уладила проблему, продолжал за него трястись. Единственное, что Хибари сейчас хотел — лечь и уснуть, а потом проснуться со свежими силами и заняться, наконец, тренировками. — Слушай, я ведь не ссориться с тобой подошел, — нахмурился мужик. — Ты такой удивительный — столько шуму от тебя, вся стража только о тебе и талдычит. Хибари промолчал, отходя от него в сторону. Один из стражников быстро обошел его и вернул в неровный строй, процедив сквозь зубы невнятные ругательства. — Хотя от тебя другого и не ждали, — продолжал болтать надоедливый мужчина. — Ты же этот... с восточных островов, а у вас там все такие. — Какие — такие? — Дикие. Неорганизованные. Ну, понимаешь... — он хохотнул и покрутил пальцем у виска. — Я думал, это просто слухи, пока тебя не увидел. Ты же псих и... Хибари резко развернулся и ударил его локтем под дых, сваливая на пол. — Восемнадцатый! — всколыхнулись стражники, хватаясь за оружие. — Блять, задолбал уже, урод! — Эй-эй, драка! Давай, дикарь, уделай всех! — завопили заключенные запрыгивая друг на друга, чтобы поглазеть на очередное нарушение правил. Несмотря на то, что драки вне арены жестоко наказывались вплоть до смертной казни на месте, они все равно проводились регулярно и каждый раз вызывали огромный интерес. — А ну рты закрыли, уроды! — гаркнул стражник и взмахнул своим мечом, отгоняя подальше лезущих со всех сторон узников. — Чезарре, бери троих и распихивай всех по камерам! Кто-то схватил Хибари за волосы и швырнул его в сторону. — Помер, что ли? — спросил один стражник, подходя к другому, который это время ощупывал пульс лежащего на полу заключенного. Кея не рассчитал силы и случайно раздавил ему горло. Или неслучайно — он сам плохо понял. — Вычеркни его из списка сражающихся и передай доктору Шамалу, что двести двенадцатый подох. — Он помолчал и тяжко вздохнул, поворачиваясь к Хибари. — Ты чего на амбразуру кидаешься, дикарь? — И что с ним делать? — спросил другой стражник. — Нужно доложить капитану. — Да... черт подери... Крид, отведи восемнадцатого в его камеру и позаботься о том, чтобы он понял, какую херню натворил. — Но его же нельзя бить... — Так сделай это так, чтобы никто не увидел следов! Живо. Хибари вздернули на ноги и сковали руки, заломив их за спину, и грубо подтолкнули вперед. — Когда ты уже усвоишь урок, что против стражи тебе лучше не идти? — прошипел его конвоир. — Я тебя сейчас так отделаю, что на свой бой ты еле выползешь и подохнешь, избавив нас от лишней головной боли. — Такого удовольствия я тебе не доставлю, — усмехнулся Хибари. Настроение немного поднялось, как всегда бывало после убийства какого-нибудь раздражающего человека. Он даже успел позабыть о том, как это приятно — убивать кого-то не по чьей-то указке, как на боях, а потому что самому до дрожи этого хотелось. И даже то, что его ждет наказание за нарушение правил, не могло омрачить его хорошего настроения. Едва они дошли до камеры, примчался запыхавшийся Шамал, избавляя его от унизительного избиения, на которое из-за угроз Джессо, Хибари даже ответить ничего не смог бы. — Я займусь, — строго сказал он, даже не глядя на стражника, и тот, помявшись, согласился и принялся расстегивать оковы. Хибари все это время стойко игнорировал уничтожающий взгляд Шамала и лишь скрипнул зубами, когда его втолкнули в камеру. — Ну ты и тупой идиот, Хибари, — в сердцах произнес Трайдент, когда дверь с грохотом закрылась на громоздкий замок. — Тупой кретинский дебил без мозгов. Я даже не могу адекватно оценить степень твоей тупости. Тупее я никого еще не видел, а в жизни, поверь мне, тупиц я немало повидал. Ты побил все рекорды по тупизне. — Я услышал тебя, можешь уже заткнуться, — огрызнулся Кея и сел на свою постель, с наслаждением вытягивая больную ногу. — Ручаюсь, тебя хотели здесь испинать до полусмерти. Хибари неопределенно пожал плечами, и Шамал, горестно вздохнув, сел на колченогий стул. — За что ты убил несчастного парня? — Захотелось. Хибари лег, немного поерзал на набитом соломой неудобном матрасе и отвернулся к стене, собираясь пропустить мимо ушей все дурацкие наставления. Вместо этого Шамал просто пододвинулся ближе и мягко положил ладонь на его голову. — Я понимаю, что тебе здесь тяжело и вокруг тебя постоянно много народа, но скоро все закончится. Постарайся не лезть на рожон, Хибари, а то мои расшатанные нервы — которые, к слову, до встречи с тобой были в полном порядке — точно не выдержат. — Скоро ли? — отозвался Хибари, закрывая глаза. — Устал. — Не ты один, — хмыкнул Шамал, рассеяно перебирая его волосы. — Я же тебя, в конце концов, после всех твоих выходок, латаю, а это еще тот неблагодарный труд. — Я благодарен. — А по тебе не скажешь. Ты же всю мою работу в тартарары скидываешь своими безрассудными поступками. Хибари повернулся к нему и, нахмурив брови, серьезно посмотрел ему в глаза. — Зачем тебе это? Что ты от меня хочешь? Почему помогаешь? Шамал удивленно вскинул брови и поднялся, по привычке хлопая себя по карманам. Он определенно не был готов к таким вопросам. — Знаешь... я и сам понятия не имею, — усмехнулся он, так и не найдя сигарет. Видимо, в спешке оставил их в своей комнате. — Я хотел подзаработать на тебе сначала, и, признаться, я получил действительно намного больше, чем ожидал, но сейчас... ну, не знаю. То ли я просто не хочу, чтобы мои труды пропали зря, то ли... наверное, я хочу, чтобы ты просто спокойно дожил до своих несчастных двадцати пяти, но тебе, кажется, этого не светит. — Лучше бы ты продолжал делать это ради денег, — недовольно буркнул Хибари. — Да ладно. Ты ведь ко мне привязался — и ясновидящим быть не нужно. — Это и плохо, — не стал отпираться он, несказанно удивив Шамала. — Когда... когда у тебя есть, кем дорожить, то ты начинаешь бояться за них, а другие люди могут воспользоваться этим. «Уже», — иронично подумал про себя Шамал. — И ты становишься слабым. Еще более слабым. — Хибари скривился и стиснул кулак. То, как его подловил Бьякуран, раздражало его до умопомрачения, но он ничего не мог поделать с этим, а чувствовать свое бессилие было хуже вдвойне. — Но это даже не самое отвратительное. Рано или поздно тебя все равно бросят, и лучше быть одному. Всегда. После разговора с Хибари Шамал ощущал себя выжатым как лимон. Он запутался в собственных эмоциях, и казалось, что они вообще уже все выгорели. Он не спал двое суток, Мукуро застал его врасплох своими идиотскими требованиями, на его пятки наседал Виллани, и приходилось еще регулярно лечить сраных мужиков. Больше всего на свете Шамал хотел вернуться на полгода назад и никогда не приближаться к графству Лэд и замку Мукуро в частности. Тогда его жизнь продолжала бы лениво тянуться просветами между пьянками с девицами легкого поведения и рутинной работой на мелких аристократов. И не было бы никакой головной боли. *** — Че приперся? — грубо спросил Скуало, прислоняясь спиной к стене. — У тебя завтра бой, — сказал Занзас, оглядывая тесную камеру и не найдя подходящее место для сидения. — А? Неужели волнуешься? — Ага, перебьешься, кусок дерьма. Если подохнешь, я помочусь на твою могилу. Если она вообще у тебя будет. — Вот и прекрасно, вали отсюда тогда, — пнул его по колену Скуало, и хотел было постучать по двери, чтобы пришла стража, но Занзас перехватил его руку и с силой сжал запястье, пригвождая его к стене. — Эй, сдурел, что ли? Отвали! — Ты какого хера играешь с пацаном Мукуро в дружбу? — негромко, но внушительно спросил Занзас, угрожающе сузив глаза. Скуало расхохотался. — Что такое, мусорный король, ревность замучила? — Не льсти себе, замухрышка, я просто хочу, чтобы ты, когда придет время, без всяких колебаний прикончил своего противника. — Так и будет, дубина! Я мечтал об этом с тех пор, как впервые встретил его. — Так говоришь, словно запал на него. — Ха! Значит, все-таки ревнуешь? — Даже если и так, что, не имею права? — огрызнулся Занзас. — Наши отношения приняты официально. — Ты называешь тупые потрахушки отношениями? — фыркнул Скуало. — Тупые потрахушки, значит? — разозлился Занзас, дергая его за руку в сторону кровати. — Ну давай тогда и будем этим заниматься все время. — Убери от меня свои лапы, урод! У меня завтра бой, не собираюсь я с тобой сегодня трахаться. — Да мне похер на твои желания, я же просто хочу секса. — Ладно-ладно, все у нас типа серьезно, хватит бредить, — недовольно буркнул Скуало, и Занзас сразу же его отпустил и угрюмо уставился на него, ожидая продолжения. — Боже, ну ты и тугодум. Я же просто пытаюсь тебя задеть, что ж ты так близко к сердцу все воспринимаешь? — И у нас не тупые потрахушки? — уточнил Занзас, осторожно присаживаясь на кровать, которая жалобно скрипнула под его весом. Скуало закатил глаза: — Нет, они у нас очень умные. — Он криво улыбнулся и пихнул его локтем в бок. — Я прикончу Хибари и выиграю бои, а в качестве награды потребую тебя в качестве раба. — Я скорее зарублю тебя. Скуало рассмеялся, чуть подтолкнул его, чтобы он облокотился спиной о стену, и уселся на него сверху, склоняясь к его лицу. Что бы он не чувствовал к Занзасу — простое уважение, симпатию или же некую неприязнь порой, проводить с ним время все равно было всегда безумно приятно. Хоть он и с трудом привык ко всяким идиотским поцелуям и весьма грубому сексу, у него все же получилось испытывать от всего этого удовольствие. Занзас охотно ответил на поцелуй и потянул его к себе, несильно дернув за волосы. Он и сам не сразу понял, что правда скучал по Скуало. — У тебя завтра бой, — напомнил он, когда они ненадолго оторвались друг от друга. — Кого это волнует? — отмахнулся тот и хмыкнул. — Если ты так об этом беспокоишься, то, может, вынешь руку из моих штанов? Эй! — рявкнул он, морщась от боли и зло глядя на Занзаса, ловко перевернувшего его на спину. Кровать жалобно затрещала. — Она поломается. — Не поломается. — Есть и другие места, где можно трахаться, отвянь. Занзас оглянулся и посмотрел на грязный пыльный пол, а потом скептически взглянул на Скуало. Больше в камере ничего не было, даже гребаного стула. — Ну и хрен с ним, поломается — буду спать на лавке в тренировочном зале, — пожал плечами Скуало, торопливо расстегивая бесчисленные пуговицы на пиджаке Занзаса. — Всегда, всегда эти дурацкие замочки и пуговицы на ваших разукрашенных одежках, — ворчал он, пока Занзас лапал его под рубахой. — Черт с ними, все равно нужно только стянуть брюки, — тяжело дыша, посоветовал он, стягивая их уже с него самого. Два месяца они почти не виделись, и если раньше Занзас и подумать не мог о том, чтобы заниматься сексом в таком отвратительном месте, сейчас ему было на это глубоко плевать. Ему хотелось именно сейчас, и хотелось просто до безумия. — Ты победишь, ясно? — выдохнул он, и Скуало кивнул, плохо понимая, о чем он вообще. — И вернешься в Валлею. Будешь со мной... Потому что я тебя люблю, засранец. Скуало неуместно засмеялся и зажмурился, с силой вцепляясь в плечи Занзаса. Да, похоже, и он тоже... Любит. *** — Это неплохая идея, — оценил Дино, сообщая об этом с таким видом, будто ему предложили вкусить испражнений. — Я и сам прекрасно об этом знаю, — фыркнул Мукуро. — Я пришел сюда не для того, чтобы слышать дифирамбы в свой адрес. — А их тебе никто распевать и не собирался. Особенно после того, как ты поступил с Кеей позавчера. — Довожу до твоего сведения, что он сам мне предложил. — Да-да, конечно, — усмехнулся Каваллоне, — а потом весь день шарахался от всех и передергивал плечами. Разумеется, это были счастливые конвульсии от воспоминаний о волшебной ночи. — Не зарывайся, Каваллоне. — Нет, о чем ты думал вообще? Если бы не единственная женщина в этом скопище грязных извращенцев, то... черт, я даже думать боюсь, что могло бы быть. — Ты о чем? — забеспокоился Мукуро, смутно понимая, в чем дело. — О том, что нам не наполняют душистую ванну и не моют по одному мягкими полотенчиками, Ваша Светлость, а загоняют в душную купальню всем скопом, где мы стоим голышом едва ли не впритык друг к другу. Теперь понимаешь? Мукуро не пришлось долго раскидывать мозгами. — Проклятье... — Да уж. Мне-то уже показалось, что ты его не спасти хочешь, а угробить, — фыркнул Дино. — Хватит. Можно подумать, ты с ним не занимаешься сексом, — скривился Рокудо, надеясь на отрицательный ответ. Но Дино его не порадовал: — Конечно, занимаюсь, но не оставляю на нем никаких следов, в отличие от тебя. Ах да, мне же не приходится доказывать всем и себе в том числе, что Кея — мой. — Только в твоих мечтах, конь. — А меня позвали для того, чтобы я слушал ваши споры о том, чье самолюбие было сильнее задето? — вмешался Шамал, уже с полчаса слушая их пререкания друг с другом. — Да, извини, просто кое-кто вывел меня из себя, — потер лоб Мукуро, неприязненно поглядывая на Каваллоне. Дино в ответ сморщился как сушеное яблоко. — Мы хотим тебя уговорить насчет того, о чем тебя просил. — Мукуро, я не буду готовить яд — ни за что, — устало вздохнул он. — Я врач и не убиваю людей, я давал клятву и все такое... — Но ты же занимался этим раньше! — Но я бросил это дело! Я не хочу убивать. Мне просто нужно сделать противоядие. А пока его нет, я ношу ему еду, так что он не отравится. Виллани нам ничем помешать не сможет, не убьют же они его сами — это им не на руку. Мукуро запрокинул голову и застонал, махая рукой Дино — пусть он уговаривает. — Я согласен с... Рокудо. Виллани заноза в заднице еще та. И даже если сейчас он ничем не мешает, то может помешать потом, когда мы будем в бегах. От него так или иначе нужно избавиться. — Хоть в чем-то мы согласны, — сказал Мукуро. — Хотя меня это не особо радует. — Еще раз повторяю: я не буду делать яд, пока в нем нет крайней необходимости. Я помогаю Хибари по-другому — без убийств и всего прочего, на что вы идете с легким сердцем. Мукуро на мгновение вспомнил того паренька — земляка Хибари, который даже под страхом смерти не согласился убивать. Сейчас Шамал немного напомнил его. — Вам не стоило приходить сюда, — покачал головой Дино. — Вряд ли за нами не следят, а то, что у нас троих есть общие дела — подозрительно. — Я тебя умоляю, Каваллоне. Принц и Виллани и так знают, что мы хотим сделать, — снисходительно заметил Мукуро. — Просто они не знают, как именно мы собираемся это провернуть. — Что насчет ордена, Дино? — вскинул брови Шамал. — Четверо в Казематах. Новую стражу из-за недавнего инцидента с красной зоной не набирают, так что... пока все медленно. Мои люди сообщили, что половина оружия уже перенесена сюда, осталась еще половина. Потом нужно будет назначить день побега, и орден заявится на бои, которые мы сорвем. — Звучит просто, — с сомнением протянул Мукуро. Дино кивнул. — Зато исполнение будет весьма тяжким. Мы вытащим Шамала с собой, потому что в его причастности сомнений ни у кого не будет, а вот ты... ты же бежать не собираешься? — Последние дни перед осуществлением плана я буду держаться в стороне, чтобы избежать подозрений в свой адрес, так что вряд ли меня загребут. К тому же, у меня скоро свадьба, что уменьшает размеры моих мотивов в отношении Кеи. Так что нет, Каваллоне, я не бегу с вами, можешь радоваться. — Я уже сплясал на радостях, спасибо. Шамал покачал головой и вздохнул. Проблем с планом и так полно, а из-за разногласий этих двоих их увеличится вдвое. Снаружи заиграл горн, оповествляющий о начале очередного боя. Шамал глянул на часы и потер глаза. Этот бой он не хотел пропускать, несмотря на кучу работы и усталость. Мукуро вытащил листовку из кармана и разгладил ее. Сегодня опять сражается женщина? *** Оливьеро вышла на арену и зажмурила глаза от бьющего в лицо яркого света. После темных мрачных Казематов трудно было привыкнуть к поверхности. Когда после тренировок их вели к купальне, которая тоже находилась снаружи, заключенные первые минуты бились друг о друга, ослепленные. Сегодня у нее должен был быть нелегкий бой: ее противником был Крист — дезертир, который, скрываясь от королевских ищеек, оставлял после себя груды трупов. Он был быстрым, ловким, а главное — он был опытным. Оливьеро этим похвастаться не могла. Кое-как привыкнув к свету, она огляделась, но своего противника не увидела. — Прошу прощения, милая леди, — глядя на нее с балкона, произнес Бельфегор. — Я не знаю твоего номера, но осведомлен о том, что среди всех этих мужланов ты единственная женщина. К сожалению, твой оппонент погиб этой ночью... ммм, кажется из-за воспаления легких, так что тебе поставили другого человека. — Ну я же не могу отказаться и уйти? — прищурив глаза, улыбнулась она. — Конечно же, нет, — рассмеялся Бел. — Хотя тебе, наверное, очень бы этого хотелось. Оливьеро занервничала. Какой сюрприз ее ждет? Может, против нее выпустят не человека, а дикое животное? Льва, тигра? Или всех вместе. А вдруг это будет не один человек, а больше? Кто его знает — этого чокнутого принца. — Да, а я-то думал, какую свинью мне подкинут еще раз, — раздался знакомый скучающий голос, и Оливьеро вздрогнула от неожиданности и страха. Лучше бы львы. Или тигры. Или все они вместе. Сегодня ее противником был Закуро. — От глаз принца и его прихвостня ничего не укроется, да? — хмыкнул он, выглядя невероятно веселым. — Глаз даю, что это была идея Виллани. — Он взглянул наверх — Виллани смотрел на него ничего не выражающим взглядом. — Ох... вот значит как... — сказала Оливьеро и, глубоко вдохнув, улыбнулась. — Давай ты закончишь с этим поскорее, во имя нашей недолгой любви. — Что? — непонимающе взглянул на нее Закуро. — Ты что несешь? — Я знала, что умру на боях, а умереть от руки друга не так уж и плохо, в конце концов. Ты уж точно не будешь меня долго мучить. Закуро долго на нее смотрел. А потом снова перевел взгляд на Виллани. — Увидел что-то интересное? — поинтересовался он. — Твой противник прямо перед тобой. — Единственный мой противник — это ты. — Тогда победи. А в конце попроси в качестве награды сражение со мной, и я с радостью приму вызов. Оливьеро не слышала их разговор. Хоть она и сомневалась в своих силах, она все же надеялась победить сегодня. Но сейчас... она не могла быть уверенной в том, что сможет убить Закуро. Он был вредным и постоянно оскорблял ее, но все равно вызывался ее защищать и был нежным и ласковым, когда они были вместе. Жаль, что она не попрощалась с ребятами, не обняла напоследок Хибари, не позлила этим Дино и Скуало. И жаль, что ей не представилась возможность заняться грустным прощальным сексом со своим сегодняшним противником. Ха-ха, все-таки она такая женщина. — Я бы хотел спросить у него, почему он не спас себя, — сказал вдруг Закуро, улыбнувшись и глядя куда-то в стену. — У того парня, что отказывался убивать. Бой должен был давно начаться, и зрители начали возмущаться, но ни Закуро, ни Оливьеро даже с места не двинулись. — Понимаешь, я хочу убить Виллани, — обратился к ней Закуро, подходя ближе и пряча руку в карман, где лежал его кастет. Оливьеро напряглась. Хоть она и приняла свое поражение, но умирать так не хотелось. — Он сделал из меня преступника, заставил гоняться за ним по всему королевству... Но плясать под его дудку я не хочу еще больше. Сегодня, Оливьеро, выиграешь ты. — Что?.. — Но ты ведь глупая женщина и, к тому же, слабачка, так что даже здесь мне придется тебе помогать. Доставляешь проблемы всегда, такая дура. Он качнулся на носках и резко бросился к ней, замахиваясь. Оливьеро, едва оправившись от парализовавшего ее шока, успела юркнуть в сторону, но не удержалась на ногах и упала в пыль, безуспешно пытаясь нащупать на поясе кинжалы. Было страшно — это единственное, что она явственно понимала. Никаких мыслей в голове, только один дикий ужас и запоздавшие воспоминания о слухах, которые окружали Закуро — о жестоких убийствах и вырезаний целых деревень, о мертвых детях и стариках, и до нее даже не сразу дошли его последние слова. Выиграет она? — Ты проиграешь, если будешь валяться на земле, идиотка, — бросил он, рывком поднимая ее на ноги и вырывая из ножен один из ее кинжалов. — Ты меня убить не сможешь — слишком мягкотелая, а вот желаемое я получу... — Он победоносно улыбнулся и взмахнул рукой. Оливьеро зажмурилась, и в следующее мгновение услышала металлический лязг и пораженный ропот со стороны трибун. Она открыла глаза. Закуро стоял спиной к ней и хохотал, а в их сторону были обращены стрелы всех лучников на стенах. На балконе сидел, вжавшись в свой трон, перепуганный Бельфегор, а Виллани стоял перед ним с обнаженным мечом в руках. Кинжал Оливьеро был вонзен в перила балкона, именно его едва успел отбить капитан стражи, когда Закуро швырнул его в принца. — Ты... — процедил Ренцо, и впервые на его лице отразилась целая гамма эмоций: злость, страх, бешенство. — Я тебя уничтожу. — Не его, — побелевшими губами прошептал Бел и зло скривился, сжимая кулак. — Убей женщину. Ренцо кивнул и, перемахнув через перила, спрыгнул на арену. — А ты говорил, что поединка я дождусь лишь в самом конце, — ухмыльнулся Закуро. Виллани шагнул в его сторону, и он приготовился к ответной атаке, но в самый последний миг Виллани скользнул в сторону. — Чт... Виллани! Оливьеро успела вытащить второй кинжал, и меч с ошеломительной силой обрушился на ее оружие, заставляя ее упасть на землю. Острие задело ее плечо и глубоко оцарапало его, вырвав кусок мяса. Ренцо развернулся, отражая атаку Закуро, и отшвырнул его от себя, намереваясь вернуться к Оливьеро. — Убегай, идиотка! — крикнул ей Закуро, устояв на ногах и уже со всех ног припустив обратно. Оливьеро же замерла на месте, держась за рану и глядя на приближающего к ней Виллани. Она уже сдалась. Еще до начала боя сдалась. — Вот дура! Ты дура! — кричал Закуро, и это ее немного отрезвило. Она поднялась, путаясь в ногах, и, спотыкаясь, побежала к дверям, из которых недавно вышла. Ренцо не торопился, он любил играть — это Закуро знал не понаслышке. Раздался пронзительный свист, и в землю, перед Оливьеро, впились с десяток стрел, перекрывая пути к отступлению. В конце концов, это тоже было частью шоу, ведь никто бойцов не пустил бы за дверь, даже если бы они и добежали до нее. Ей пришлось обернуться, чтобы знать, куда бежать теперь, и она вновь замерла, словно загипнотизированная удавом жертва. Она не боялась других преступников, она всегда была в самой гуще сражений, но она боялась Виллани. С самого первого взгляда она поняла, что ей никогда его не одолеть, и именно поэтому сдалась даже без боя, когда он со своим отрядом настиг ее шайку в Вербиргских лесах. Кто угодно — и она бы бросилась на него даже с голыми руками, но только не он. Виллани сделал шаг в сторону, и на то место, где он только что был, тяжело опустился клинок. Закуро развернулся, отражая удар меча, и встал перед Оливьеро. — Ты испугалась, что ли, бесполезная женщина? — мельком взглянув на нее, спросил он. — Он убьет нас обоих, знаешь? — Он оттолкнул ее в сторону и с трудом сдержал следующий удар. — У вас было достаточно времени на разговоры, — сказал Виллани, замахиваясь вновь и вновь. Закуро, вооружившись кинжалом Оливьеро, защищался, отступая все дальше назад. Слишком сильный, слишком злой — таким он Виллани еще не видел, но это его не пугало. Он давно свыкся с мыслью, что может быть умрет в бою с ним. Он просто... не хотел, чтобы Оливьеро последовала за ним, а Виллани на нее и нацелился. — Ну какого черта... — выдохнул он, когда дрожащие от напряжения руки подвели его, и меч вспорол кожу на его груди. Он не знал ее до боев. Она была похожа — нет, она была шлюхой, самой настоящей. А еще надоедливой, назойливой, глупой и легкомысленной, и она раздражала. Так почему же он просто не смог ее прихлопнуть, когда нужно было? — Стой... — произнес он, когда Виллани, видимо, посчитал, что с него достаточно, и вновь повернулся к Оливьеро. — С тобой сражаюсь я. — Не заслужил, — отозвался Ренцо. Закуро хотел рвануть за ним, но подкашивались от усталости ноги. Оливьеро снова застыла на месте. В голове взрывались крики зрителей, восхищенные возгласы и топот тысячи ног. Должен же быть победитель, верно? Не было такого, чтобы с арены не ушел никто. Победители умирали за закрытыми дверями, не на арене. Он хотел убить Виллани, да. Но, наверное, он слишком долго хотел этого, раз больше он хотел спасти Оливьеро. Он подтянул к себе выпавший из руки кинжал. С дурацкой неудобной ручкой в виде какого-то существа. — Выбирать такие отвратительные вещи... вот же дура, — вздохнул он. Виллани подошел к Оливьеро вплотную, когда снова загремел горн. — Поздравляю, ты победила, — сказал он, легко улыбаясь и пряча в ножны свой меч. Бел со своего балкона бешено аплодировал. Толпа скандировала — это было что-то новенькое в боях. Оливьеро, ничего не понимая, оглядывалась. Раньше на боях никто не убивал самого себя.